Диоген из "бочки" жил в глиняном горшке, который закапывали в землю, чтобы хранить в нём зерно и другие виды продуктов, а также покойников.
Залез он в горшок не сразу. Сначала Диоген родился в семье менялы. А когда пришло время для определения ума в дело жизни, оракул посоветовал ему заняться переоценкой ценностей. Юноша решил, что нужно продолжить путь отца, и стал менялой. Первым делом он поменял монеты, данные ему в дорогу, на дом. Чтобы содержать дом, ему пришлось платить налоги в общую казну и нанимать слуг для поддержания дома . Чтобы поддерживать этот пласт достижения успеха, ему пришлось работать, используя свой ум и опыт отца для советов сенаторам в их управлении государством. Проработав немного, он понял замкнутость круга и вышел из него, став менялой-философом.
Диоген вырыл яму, поставил в него горшок и стал там жить. Когда к нему пришли сборщики налогов, он ответил, что развёлся с домом и всё оставил ему. Тогда сборщики потребовали уплату за землю. Диоген сказал, что землю он сложил рядом с горшком, а за пустоту никто не платит. Сборщики ушли ни с чем. Но слух об этом отрицании самого важного для горожанина акта жизни пополз. И удивлённые сограждане приходили посмотреть на такое чудо. Люди задавали вопросы и удивлялись:
- Разве можно так жить?
На что Диоген Синопский им отвечал:
- Конечно. Посмотрите на меня. Я так живу.
К нему приходили его бывшие сослуживцы, великие труженики, создавшие великую цивилизацию плодов ума и лучших его творений. Самыми грандиозными сооружениями памяти о том, что всё находится в руках богов, были храмы. Если кто-то из сограждан соборной цивилизации начинал сомневаться в надёжности сенаторской власти и управления себе подобными на земле, грандиозные храмы Юпитеру или Афине своим неоспоримым величием тотчас же угрожали отлучением от церкви и предоставлении человека самому себе, отказывая ему в помощи и поддержке, Разодетые, как цари, в украшениях, говорящих о принадлежности к высшему классу, сенаторы вставали у бочки для погребения и возвали:
- Диоген, выходи! Будь демократом, поддержи народ, который идёт в храм Юпитера, чтобы возблагодарить его за всё, что он ниспослал для нас. Прихвати что-нибудь лишнее, что хотел бы приумножить и отдай эту в жертву единой власти богов.
Философ, привыкший давать советы сенаторам, слушая бога у себя внутри, отвечал:
- Бог внутри меня говорит, что мне не нужно этого делать. Я почитаю человеческий труд, который превращается в прах и землю у моих ног. Если я стою сейчас на плодах этого труда, то стоит ли ему поклоняться, ради того, чтобы он продолжал вращать колесо? Если бы я не хотел отдохнуть от труда множества веков, я бы пошёл вместе с вами и отдал бы последний хитон, который превратился уже в лохмотья.
- Но твои лохмотья скоро не будут прикрывать даже твой срам. Разве не нужно его скрывать, чтобы женщины его не видели в надежде на потомство?
- Вы правы, - сказал Диоген, выйдя из погребения. - Я слышу через вас голос моего бога, что внутри меня.
С этими словами Диоген сорвал себя лохмотья и бросил их на землю.
- Вы служили мне сокрытием страсти, - обратился он к тряпкам, - теперь, когда я решил отдохнуть от творения, вам не придётся больше нести службу и прятать тело от продолжения рода. Людей достаточно, чтобы сенаторы о них заботились, а люди кормили за то сенаторов. Диоген не хочет оставаться в этом колесе, чтобы крутить его дальше. Бог предложил Диогену отдохнуть и наслаждаться тем, что уже есть.
- Послушай, Диоген, если каждый из нас сейчас разденется и станет предлагать своё тело на обозрение всем желающим с ним совокупиться, то мы будем подобны зверям. Боги дали нам одежду, чтобы она украшала тело, а дома, чтобы мы чувствовали себя в безопасности.
- Бог находится внутри каждого и говорит делать то, что он хочет в данный момент. Вам бог говорит - трудись, вы трудитесь, прячься - вы прячетесь, любите - вы любите. Мне бог говорит - отдыхай, я отдыхаю. Не все слышат то, что слышу я, но тот, кто слышит то же, что и я, живёт также, как я.
- Ты не боишься своего срама?
Диоген посмотрел на то место, куда были устремлены глаза сенаторов, начинающие уже открыто смеяться. Под напором стольких глаз орган восстал. Но философ знал, как успокоить восставшего, и быстро произвёл нужные действия в сторону смеющихся. Те опешили, как будто не знали что это возможно, а зная, скрывали ото всех. Но тут всех из осенила идея выпустить закон, запрещающий делать это в общественных местах.
- Ты не моешь фрукты, когда их ешь. Не боишься, что твоё тело отравится? - продолжали допрос бывшие начальники Диогена, понимая, что могут выудить из этого общения хоть какую-то выгоду.
- Нет. Если бог захочет отдохнуть без тела, он его покинет.
- Но ты ешь при всех. Это не принято в нашем обществе.
- Этот закон вы установили сами, чтобы те, у кого пища другая и не такая обильная в разнообразии ассортимента, не загорелись желанием отнять её у вас.
Из этого философского изречения бизнесмены тут же поняли, что нужно создавать общественные столовые. Лучше пожертвовать копейку, дабы не остаться на уровне такого вот отдыхающего в полном нуле. Они давно забыли, как жизнь начинается с этого нуля, и не хотели этого помнить. Им нужно было возвращаться к своим обязанностям, пока кто-то не надумал поднять революцию и поменять местами блага и их недостатки в жизни.
- Так жить нельзя, - сказали напоследок сенаторы, не видя угрозы переворота в этом безумце.
- Я так живу, - усмехнулся мудрец, потирая свой впалый живот, начинающий уже урчать после долгой беседы и умственного труда.
Понимая, что он выбрал жизнь для самого лёгкого труда, не требующего обильной еды для восстановления баланса, Диоген решил ходить на площадь и читать лекции. Как и Сократа, его никто не стал слушать. Его не били, но презренно обходили. Однажды Диоген заверещал по-птичьи, и вокруг собралась сотня зевак.
- Вот, афиняне, цена вашего ума, — сказал им Диоген. — Когда я говорил вам умные вещи, никто не обращал на меня внимания, а когда защебетал, как неразумная птица, вы слушаете меня разинув рот.
Долгие годы одиночества только укрепляли в нём умственные силы. К нему приходили гости, принося с собой угощение, прося совета или просто послушать гражданина мира, коим Диоген называл себя. Он долго и с удовольствием говорил им об относительности общепринятых норм морали, опередив надолго Эйнштейна в создании непреходящей теории ценностей. Отрицанием всего, что умом было сотворено и служило законом общества, служащего охраной временного порядка, он отрицал и богов, приглядывающих за людьми. Он ясно видел все творения ума, надеющегося жить покоем. Но разве могут первые лица государства позволить себе тот покой, который выбрал для себя Диоген? Отрицанием всех плодов ума с древа познания Диоген дожил до старости, будучи настоящим атеистом практики и теории. Он умер в один день с Александром Македонским, которому нужен был весь мир, чтобы обрести полный покой.
На могиле великого атеиста был воздвигнут мраморный памятник в виде собаки, с эпитафией:
Пусть состарится медь под властью времени — всё же
Переживёт века слава твоя, Диоген:
Ты нас научил, как жить, довольствуясь тем, что имеешь,
Ты указал нам путь, легче которого нет.