Зонтик изобрели позже...

Шалюгин Геннадий
               
    
    По каналу  «Дискавери»   смотрел передачу  о превращении обезьяны  в  человека. Раньше считалось, что прямохождение  (главный признак  человека)   возникло по причине исчезновения лесов. Бедной обезьяне пришлось  передвигаться по саванне на  задних конечностях,    что  увеличило  обзор  и освободило  «руки».  Обезьяна  воспользовалась этим и   стала  развивать  хватательные способности.
   «Дискавери»  утверждает, что   решающим  фактором было изменение  климата. Стало жарче  и суше,  леса  стали отступать.  Но передвигаться,  судя по костным останкам   человекообразных,  было все-таки удобнее на  четырех конечностях.  Главное  - солнечное  излучение.  В  горизонтальной позиции (на четырех)  организм  получает   энергии  в  несколько раз  больше,  чем  стоя. Перегрев -  и смерть! Обезьяна  вынуждена  выпрямится,  поскольку  зонтик от солнца  еще  не  был изобретен. А  мы,  дураки,  норовим  на пляжах  именно полежать!
Растительность на голове   сохранилась для сохранения  мозг от перегрева.
Мне  кажется,  что все  это скорее остроумно,  чем   научно. Почему  бы  от  перегрева  не отрастить на спине  мех  погуще?  Это  проще,  чем   вставать на  задние  конечности.  Я и сам  не  раз придумывал  объяснения  подобного рода. К примеру,  как возникло курение? – Как  способ сохранения  огня. Глиняная  трубка  -  самый   простой  и эффективный  метод поддержания  огня  при передвижениях  семьи или  рода.
               
                * * *
                Предшественник Плюшкина
   Читаю  книгу   С.Львова  об А.Дюрере из любимой серии «Жизнь в искусстве» (М., 1977). Знаменитый  график был  пристрастен ко всякого рода  экзотической мелочевке.  В  Антверпене,  продав  на  значительную сумму  своих гравюр,  художник  натащил в  гостиницу  целую  кунсткамеру  безделушек,  а именно:
модель парусника,  турецкие платки, рожок  для пороха,   кувшины со слабительными  снадобьями  из Ост-Индии,   шишки итальянского кедра,  сахарные головы,  фарфор,  фаянс,  инструменты,  очки,  черную шляпу,  украшенную зернами  бузины,  калькуттские перья,  старинный  турецкий  бич,   бычьи рога, солонки  и гребни   из слоновой кости,   чаши из  кленового дерева,  лопатку лося, раковины,  точильные камни,  магний,  медали,,  луковицы заморских  растений,   череп настоящий и череп из  слоновой кости,   ароматические свечи,   тростяные  стрелы,   вышитые покрывала,   флаконы  розовой воды,   куски гуякового дерева (якобы помогало при «французской  болезни»), индийские орехи,  кораллы,  черепахи,   щиты из  рыбьей  кожи,   плавники акулы и так  далее...
Список  впечатляющий... Очевидно,  художником  двигал профессиональный интерес. При  создании сюжетов гравюр  нужны  были аксессуары, которые придавали  исторический и  бытовой колорит. Возможно,  Николай  Гоголь,  выписывая  образ Плюшкина,  пародировал накопительство Дюрера.
    Я, признаться,   тоже  неравнодушен к  мелочам.  В  книжном шкафу  собралась  целая  коллекция  сувениров - глиняных свистулек,  рогатых чертей, медалей, фарфоровых собачек...  За каждой  вещицей  -  событие, человек,  состояние  души...  Пишу  повесть «Шкаф», где  вещи  являются  представителями людей. Гибель  шкафа  -  гибель мира... Придуман и особый  творческий   метод -  инвентаризация.
               
                * * *
                Пробирка  № 17
Вчера  на работе прихватило срдце. Лежу  дома. Под одеялом пригрелсь такса. Читаю сборник   анекдотов и афоризмов  Фаины  Раневской.  Сценка в поликлинике:
-  Доктор,  у меня  в последнее  время  нет вкуса!
Доктор - сестре:
     -  Дайте  Фаине  Георгиевне  пробирку  №  17.
Раневская  пробует:
      -  Это  же  говно!
      -  Все в порядке. Вкус появился.
Через  несколько дней:
     -   Доктор, вкус  у меня появился,  но совсем пропала память!
 Доктор – сестре:
     -   Дайте Фаине Георгиевне прибирку  №  17.
     -   Но там  же  говно!
     -   Все в порядке. Память появилась.

     Несмотря на состояние мировой скорби,  начинаю  безудержно  смеяться. Лицо наливается кровью,  того  гляди задохнусь, - не смеяться  не могу. Представлю мимику и  интонацию Раневской -    ржу  безудержно. Читаю  жене  -  смеюсь снова.   Она  заливается тоже.
     Теперь не обязательно произносить это  пахучее словцо. Достаточно сказать:  пробирка  № 17.
      Господи!  Как интересен,  как забавен  наш  язык!  Умный  и счастливый  Бог создал его в веселую минуту!