Спортсмен-фехтовальщик один встаёт против банды вице-губернатора, которая похитила его невесту, притесняет жителей, он ранен, победить помогают девушка-цыганка, егерь-охотовед, спортсмены-арбалетчики и неожиданно возвратившийся губернатор края.
Отрывок из повести:
...
Глава одиннадцатая. Шамба.
«Скажите, пастырь, он в порядке?»
«Спешу, бегу я, без оглядки!»
«Скажите хоть, в порядке он?»
«Его покой спасёт и сон!»
Владилен Елеонский, Айвенго
Конечно, я не был уверен, что всё получится. Было лишь интуитивное предчувствие.
Наверняка, кажется, я знал лишь одно. Судя по моим собственным впечатлениям, полученным на турнире, Летучий голландец – фрукт с толстой кожурой. Неспроста он прибыл к нам в край, ох, неспроста!
Я не знал его истинные цели и намерения, но чувствовал сердцем, что Летучий Голландец – мой верный союзник. Он спас меня на турнире от гибели, которую Лобанов и Басов замаскировали бы под несчастный случай. Став победителями, они получили бы сногсшибательный приз, а Лобанов удовлетворил бы своё страстное желание отомстить мне за победу на чемпионате Европы.
Как успел рассказать мне Сафонов, Летучий Голландец искал выходы на Лесных демонов, он планировал то ли перехватить китайскую делегацию, то ли каким-то другим способом сорвать контракт о сдаче в аренду гражданам Китая обширных лесных угодий. Сафонов, избежав захвата в заложники, наверняка прибыл в скит к брату Святославу, рассказал ему о похищении Елены и всех, кто был на свадьбе.
Летучий Голландец, скорее всего, всё ещё живёт у брата Святослава. Кто-то из них должен догадаться, что я задумал, и они обязательно выручат нас. Лесные демоны – хоть какая-то сила против распоясавшихся бандитов, осталось направить её в нужное русло. Брат Святослав. судя по всему, знает, как с ними можно связаться.
Ночь я провёл почти без сна, а ранним утром Ляля вернулась.
– О, Алексей, вы – ясновидящий, как вы узнали? Всё получилось!
– Расскажи, Ляля, пожалуйста, прошу тебя, расскажи подробно, как всё прошло.
Однако Ляля, сияя радостной жемчужной улыбкой, подробно рассказала мне, что случилось лишь после того, как я потихоньку маленькими глотками выпил горячий целебный травяной отвар, а она тем временем ловко и заботливо сменила мои высохшие повязки.
– До сих пор не могу понять, почему так всё получилось!
– Рассказывай, Ляля, не томи.
– В общем, я проявила характер и твёрдо заявила отцу, что, если он не желает унижаться перед бандитами, а хочет действовать, то в таком случае ему остаётся одно, – беспрекословно слушаться меня. Видели бы вы его лицо, Алексей! Однако ваш отец удивительный человек. Наступив на горло своей собственной очень гордой песне, он, скрепя сердце, согласился. Вы просили, чтобы я не раскрывала вас, и я вас не раскрыла. Я сказала отцу, что есть план, он секретный, поэтому пока всё говорить нельзя. Суть плана в том, что надо любыми средствами заставить бандитов вызвать передвижную реанимационную помощь. Отец как-то сразу воодушевился, наверное, он почувствовал, что в предложенном плане, в самом деле, что-то есть. Он снял генеральский китель с орденами и медалями, оставшись в брюках и сорочке, бережно повесил его на стул, лёг на кушетку и постарался изобразить сердечный приступ. Чтобы облегчить игру, я дала ему пожевать одну заветную пахучую травку, и его лицо скоро сделалось белым, как мел. Вскоре отец довольно натурально изобразил симптомы сердечного приступа. Я мигом подняла на ноги его друзей. Начался переполох, и дело дошло до Фомина. Он явился в каморку, несколько минут выступал и кочевряжился, как самый настоящий бандит, на него было страшно смотреть. Лобастый, бугристый, коричневый, глаза не смотрят, а режут, но одет прилично, будто бы на королевский приём собрался в Букингемский дворец, – чёрный итальянский костюмчик, белоснежная фирменная сорочка. Вместо того, чтобы помочь, он учинил мне настоящий допрос, мол, как я оказалась в каморке отца. Я сказала, что когда была на террасе номера, в который меня заперли, а терраса выступает над козырьком крыши, меня позвали друзья Николая Несмеянова. Они пришли прямо по крыше и попросили помочь, кто-то из них знал, что я – потомственная знахарка. Я спрыгнула на крышу, пошла за ними, и они привели к окну каморки, в которой лежал отец. Когда я окончила пояснения, Фомин не успокоился, однако друзья отца подтвердили мои слова. Я стала убеждать Фомина срочно вызвать реанимацию, иначе Николай Петрович Несмеянов может погибнуть. В конце концов, реанимация была вызвана. Реанимационный микроавтобус прибыл нескоро, но когда в каморку в сопровождении двух спортивного вида медицинских братьев вошёл с чемоданчиком и фонендоскопом врач, я онемела от изумления. Белый халат и белая шапочка, конечно, меняли внешность, но не до такой степени. Шапочку врач надвинул на самый лоб, но меня было трудно обмануть. Врачом оказался Колобок!
– Шамба! Сработало, Ляля. Он вовсе не врач, а актёр краевого драматического театра.
– То, что он не врач, я поняла сразу. Колобок так неумело щупал пульс и так смешно водил по телу отца фонендоскопом, как будто массировал запястье и держал в руке не прибор для прослушивания лёгких и сердца, а ручной вибромассажёр для похудения. Налившись грозным свинцом, он важно сказал, что ничего не может понять, надо ещё внимательно прослушать больного, однако столпотворение в каморке ему мешает. Решительно вытеснив Фомина и всех остальных, кроме меня, за дверь, он громко начал задать мне вопросы об истории болезни Николая Несмеянова, так он сказал. Я, едва сдерживая смех, подыграла, стала громко излагать симптомы предынфарктного состояния, а Колобок тем временем шёпотом сказал отцу: «Петрович, всё нормально, есть люди, которые готовы поставить бандитам ультиматум, в случае отказа – будет штурм, однако, чтобы деморализовать их, тебе надо быть на свободе. В полицию обращаться бесполезно, она арестует тех, кого укажет Фомин, поэтому годится только силовой вариант». «Хорошо, Ваня, но как я выйду?» – недоуменно сказал в ответ отец. «Петрович, слушай меня внимательно, здесь кругом видеонаблюдение, кроме санузла, поэтому пойдём, дружок, туда». Колобок показал мне знаком, чтобы я громко продолжала рассказ, я стала плести о том, что было с отцом, какая у него была рвота, и как он надсадно дышал, отец с Колобком тем временем удалились в санузел. Они по комплекции чем-то схожи, но Колобок, кажется, немного рыхлее. Скоро ваш отец вышел, весь какой-то понурый, серый, его голова была так сильно обмотана мокрым вафельным полотенцем, что закрывала пол-лица. Отец со стоном повалился на кушетку. Я бросилась к нему, но в этот миг на пороге двери санузла появился… ваш отец, но теперь на нём были белая шапочка и белый халат доктора! Я вначале потеряла дар речи, а затем едва не расхохоталась. Колобок так натурально перевоплотился в вашего отца, Алексей, что я не сразу заметила подмену. «Иди, Петрович, с Богом», – тихо сказал Колобок. Отец неловко нацепил фонендоскоп на уши, нахлобучил шапочку врача на самый лоб, и вдруг, грубо распахнув дверь ногой, стремительно выкатился в холл, где ждали сумрачный Фомин и не на шутку встревоженные друзья. «Медбратья» плотно обступили Николая Несмеянова с двух сторон, и в их сопровождении он почти бегом ринулся к выходу, не обращая ни на кого внимания. Фомин и его подручные недоуменно переглянулись. «Скажите, доктор, что с ним?» – тонким голоском нерешительно сказал вслед кто-то из друзей. Отец в ответ сказал на бегу тонким фальцетом: «Хватит истерик! В порядке ваш генерал. Покой и сон его спасут. Дайте ему хоть одну ночь поспать спокойно. Сон и покой, слышите?!» Фомин вошёл в каморку, бегло осмотрел тело, жалко скукожившееся на кушетке. Колобок предусмотрительно отвернулся к стене так, что лица его не было видно. Фомин громко хмыкнул, пожал плечами, вышел из комнатки и двинулся прочь, зычно ругаясь матом. Его помощники, огромные мордовороты, плотным строем пошли за ним. Друзья отца пытались заглянуть в комнату, но я сказала им, что доктор сделал укол, отец уснул, ему необходим покой, и решительно захлопнула дверь перед самым их носом. Когда друзья, наконец, разошлись, я быстро поднялась на лифте сюда, на крышу, отсюда был хорошо виден боковой двор. К боковым воротам подъехал белоснежный реанимационный микроавтобус с красной полосой и огромными алыми крестами на бортах и крыше. Охрана стал проверять салон. Из раскрытого окна было слышно, как ругался отец, мастерски изображая не на шутку рассерженного доктора. Наконец, их выпустили с главного двора. Они проехали ворота и оказались в подсобном дворе, он тоже огорожен, и там тоже есть ворота, получается, что они наружные. Микроавтобус проехал подсобный двор и остановился перед наружными воротами. Здесь охрана снова стала проверять салон. В конце концов, их выпустили. Обман не замечен. Ваш отец на свободе, Алёша!
– Ты – умница, Ляля. Ты всё сделала хладнокровно и точно.
Конец отрывка.
С полной версией книги вы можете ознакомиться на порталах Литрес или Ридеро:
Владилен Елеонский "Новый Айвенго": приключенческая повесть