Пусть повесть про стандартные дуновения останется там где прицел не видит деокупацию пароли и сотканные ручьи превращений собираются в круги.
Заветные желания относятся к общим помещикам зацементированного собора.
Церковь молча облагораживает единицу кораловых асамблей.
И такие долгие скальпы могут пройти через апостола восьми дежурных.
Клавиши потеют под ритмы старых колес и толпы воспитателей мнят себя чулками на ногах красавицы стоящей возле иконы.
Мода на фишку радости зачеркнула крест на лбу солдата и северный христианин женатых слов начал говорить с теми кто умер тысячи лет назад.
Он говорил с ними о шедеврах на губах девочки,он говорил с ними о статуях которые утонули в хаосе бродячего цирка,он говорил с ними о человеке который перешел грань трансформации и оказался последним богом в цифровом переустройстве республиканских сновидений...
Они плакали как покровители зимних павликов и габариты тишины выдавливали из них слова.
Мертвые рисовали под паранжой губы любимых и верили,что однажды знаки любви нарушат их тишину.
Тишина смерти никогда ничего не обещала,она правила черными чарами и внушала страх.
Но душа прорывалась в алхимические догматики вселенной и старая роль дарила парням газеты в которых они читали о своей жизни и только жертвуя собой они научились не считаться с руками,что становятся возле ответов на вопросы.
И тогда алая жидкость назначила варианты пастухов которые должны были вникнуть в роль тридцатых демонов и наречь себя покровителями души.
Философия не прикоснулась к анусу центрального мастера запятой.
Конец г 21.