Т И Ш И Н А
(ч а с т ь п е р в а я)
В последнее время мне все чаще и настойчивее приходит в
седеющую голову поздняя весна две тысячи второго года, военный
санаторий в Алупке. Весь в цветущем кустарнике и деревьях, прелесть
которых я описать не берусь.
И на этом благоуханном и располагающем к ожиданию
радостных перемен, сюрпризов, подарков судьбы фоне - причина
явившейся сегодня грусти и одновременно желанных воспоминаний -
необычайно миловидная женщина по имени Алена Иосифовна.
Так уж случилось, что через очень короткое время общения
с ней у меня возникло ощущение если не родства, то единства взглядов,
совпадающих или по меньшей мере, соприкасающихся точек зрения по
абсолютному большинству обсуждаемых вопросов.
Вела она себя непринужденно и была довольно общительна.
Уже в день знакомства я узнал, что она из Киева, где и кем она работает,
что она замужем и имеет дочь.
Как изюминку своей биографии Алена выдала тот факт, что
её девичья фамилия была ТишинА.
Прошу заметить, подчеркнула она, не ТИшина или ТишИна, а
именно ТишинА. Я согласился, действительно, фамилия не из часто
встречающихся, и скорее даже редкостная, чем редкая.
Ей самой эта фамилия очень нравилась и она с горечью
призналась, что просто вынуждена была сменить ее на фамилию мужа
при венчании. Таковы уж законы церкви.
Вообще, в Крыму в каждом курортном городке, а в Крыму, как
вы знаете, всякий городок и даже поселок обязательно курортный, есть
военный санаторий, а зачастую даже не один.
В две тысячи первом году мне привелось отдыхать в военном
санатории Алушты, точнее это был ее пригород под восстановленным
исконним греческим названием Партенит, а в советские времена Рабочий
поселок.
Это в шестидесятые годы еще тихое уютное местечко было
первым населенным пунктом на пути курортников, туристов или просто
дикарей из Симферополя к Южному Берегу Крыма, готовым принять
страждущих.
До перестройки (автор М.С. Горбачев) три четырнадцатиэтажных
корпуса санатория были предназначены для восстановления здоровья
начальствующего состава Войск Стран Совета Экономической
Взаимопомощи, СЭВ, если помните такой.
Для того состава было предусмотрено пятиразовое питание с
бокалом сухого вина дважды в день, в обед и к ужину. Это было
напечатано в наших санаторных книжках, единственном, что осталось
от прежнего санатория.
Я в нем отдыхал когда он был разворован напрочь, без
медицинского обслуживания и без воды.
Последнее, впрочем, характерно было для всей Алушты.
Военный санаторий в Алупке в корне отличался от своего
алуштинского тезки.
Еще довоенной постройки он цепко гнездился на очень
крутом склоне Воронцовского парка в двух шагах от центра города.
Крутизна склона такова, что в город здание смотрело
своим двухэтажным фасадом, а в парк выходила его четырехэтажная
тыльная часть.
Санаторий оказался уютным, компактным, медики
квалифицированы, обслуга приветлива.
И возглавлял его симпатичный полковник, по военной
терминологии - начальник санатория - служака, всегда трезвый в
отличие от своих алуштинских коллег.
Пляж наш был очень маленьким, с небольшим общим тентом
и бетонным на металлических сваях причалом для моторных лодок и
катеров. Но катера и лодки швартовались к причалу редко.
На нем привычно тлели преимущественно тугие в волнистую
гармошку глянцевые, цвета меди тела.
Если на животе, то с засунутыми под себя бретельками
верхней части купальника.
На бывшей талии, где устроилась самая глубокая складка,
полоска загара всегда побледнее и размыта из-за постоянного
передвижения с места на место пояса-шнурка плавок.
Ну, а уж если на спине, то всякое можно было увидеть.
Здесь же и мужское население, где упало там с открытыми
ртами и отходит после вчерашнего.
С причала прыгали любители нырять, а не манерно входить в
воду, как это делают некоторые, балансируя будто по натянутому тросу
и робко прощупывая каждым шагом дно.
Есть на всяком пляже любители обратить на себя внимание
любым способом.
Некоторые шальным криком требуют уступить им дорогу,
заодно тем самым и себя подбадривают, потому что, как правило, такие
крикуны воды чаще всего побаиваются.
Они обычно берут разбег издалека, потом мельницей молотят
по воде руками и ногами и хорошо, если заканчивают бурный пассаж
неловким нырком или суетливым неумелым кролем.
А то ведь докричится до воды по пояс и завянет с ладонями
под мышками, оглядываясь виновато на своих, что остались на берегу,
и делая вид, будто дожидается их.
Будучи к тому времени уже профессиональным сердечником с
многолетним стажем я так и не смог приучить себя к осторожным
взаимоотношениям с морем и солнцем.
Каждый день я множество раз прыгал с конца причала.
С него нырял в глубину и от души часами ковырялся на дне
с открытыми глазами среди мидий, рапанов, крохотных раков-отшельников,
захватчиков, занимавших чужую раковинку и устраивавших там свое
жилище.
Или креветок, которых на Черном море зовут рачками, пугливых
стаек розовоспинной барабульки, хамсы, а по-средиземноморски, на
аристократический манер, анчоуса.
Продрогший я мог согреться только под солнцем. А оно не отличает
здоровых от больных, оно одинаково щедро для всех.
Трудно определить момент, когда ты должен сказать ему - спасибо,
а себе - всё, хватит.
Я только ближе к обеду прятался под тент, если там еще
оставалось свободное место, чтобы немного прийти в себя в тени перед
обратной дорогой к корпусу.
Надо сказать, что дорога эта необычайно живописна.
Она проходит через парк неподалеку от дворца бывшего
губернатора всей Новороссии, просторы которой в свое время занимали
земли от Румынии до Ростова-на-Дону, включая Одессу и полуостров Крым.
Парк и дворец генерал-аншефа Михаила Семеновича Воронцова
это непременный объект посещения всех экскурсий по Крыму.
Поэтому парк наш был чрезвычайно многолюден в дневное
время.
К вечеру ажиотаж спадал и наступало время аборигенов,
которыми чувствовали себя отдыхающие нашего санатория.
Тем более, что в верхней части парка, той, что ближе к городу,
располагалось несколько уютных кафе, шашлычная и ресторан с
танцульками.
Дорога от пляжа шла довольно круто в гору, особенно к самому
концу пути, когда божественные ароматы дендрария начинали
вытесняться аппетитными, как всегда казалось после моря, запахами кухни
санатория.
На пляже под тентом и состоялось мое знакомство с обаятельной
блондинкой Аленой Иосифовной по фамилии Тишина.
Она была невысокого роста, прекрасно сложена и слажена, с
громадными цвета темного шоколада глазами на приветливом лице,
внимательными и неторопливыми.
Выглядела очень современно, даже в неброском купальнике.
С великолепным образным русским и музыкальным украинским.
Хорошо реагировала на юмор, в том числе и на рискованный.
И хохот ее, охотный, заливистый и заразительный, делал ее еще
более очаровательной слушательницей.
Я был уверен, что ей никак не больше тридцати двух - тридцати
пяти лет, что лишало меня всякой надежды на перевод наших отношений из
области приятельских в более содержательную сферу.
А потому, сразу сказал я себе, это райское яблоко не по твоим
зубам.
И, вообще, каждый сверчок, каким бы лихо летающим насекомым
он ни был ранее, обязан знать свой пенсионный шесток навозного жука к
унылому настоящему времени.
Но к концу первого же пляжного дня она сама легко призналась,
что в январе будущего года ей исполняется пятьдесят лет.
Что, конечно, чувствительно корректировало мои планы и
существенно меняло мотивы дальнейшего поведения.
продолжение: http://www.proza.ru/2019/05/25/484