(Репортаж № 39)
1. Anamnesis vitae
Приведём пример ещё одного писателя с мировым именем, страдавшего алкогольной зависимостью. Его заболевание нашло очень незначительное отражение в творчестве, но сыграло большую роль в творческом процессе. Писатель никогда не скрывал своего повышенного внимания к спиртному: «Для меня есть что-то привлекательное в пьяном человеке, и если бы я стоял во главе какого-нибудь учебного заведения, я бы непременно учредил кафедру изучения психологии пьяниц, с обязательными практическими занятиями». Мы имеем в виду американского писателя Джека Лондона, настоящие имя и фамилия которого были Джон Гриффит (1876 – 1916 гг.).
Наследственность Джека Лондона характеризовалась как некоторой путаницей, так и психопатологией. Мать считалась «женщиной с легко меняющимися настроениями, умной, одарённой, но нервной. Сколько-нибудь строгому порядку, твёрдым указаниям она поддавалась с трудом. Двадцати лет она перенесла тиф, и после болезни, как говорят, у неё осталась некоторая сумятица в голове». (И. Стоун, 1984). Увлечённо занималась спиритизмом, пренебрегая домашним хозяйством, и была импульсивной в своих решениях.
Отец мальчика, родившегося у Флоры Уэллман, астролог Уильям Чани не признал его своим сыном. «Трудно с достоверностью назвать причины, побудившие Чани отречься от сына, но решение его не смогли поколебать даже покушение Флоры на самоубийство и большой скандал в прессе вокруг его чёрствосердечия по отношению к жене и ребёнку. Вскоре после рождения сына Флора вышла замуж за вдовца с двумя детьми - 45-летнего Джона Лондона». (В.М. Быков, 1964). От отчима писатель унаследовал свою фамилию.
Чтобы понять человека, надо вглядеться в его детство. Обстановка, в которой проходили первые годы жизни Джека, вряд ли можно назвать нормальной. Биограф описывает такую сцену: «Среди комнаты во время сеанса ставили стол, клали на него шестилетнего Джека, восемь пар рук тянулись к нему, и стол вместе с мальчиком начинал двигаться, кружиться по комнате». (И. Стоун, 1984). Сборища, сопровождавшиеся мистическими разговорами, а также унаследованная от родителей душевная неуравновешенность, неумение сдерживаться, расшатанная психика, доставшаяся ему по наследству от матери, - всё привело к тому, что Джек рос беспокойным и раздражительным.
Пиво мальчик попробовал впервые в 5-летнем возрасте. Подростком «он уже напивался как взрослый мужчина до такого состояния, что падал на пол. Когда Лондон занялся литературным творчеством, то отказывался от выпивки в течение дня до тех пор, пока не сочинял первую тысячу слов текста… Вскоре появившиеся бессонница и похмелье заставили его выпивать уже с той целью, чтобы продолжать писать». (A. Waldron, 1989). Механизм развития у писателя алкогольной зависимости мы рассмотрим в отдельной главе.
Джеку пришлось с ранних лет зарабатывать себе на жизнь. Он трудился на джутовой и консервной фабриках, занимался ловлей устриц, работал в морском патруле, матросом на парусной шхуне. В 15-летнем возрасте перенёс тяжёлую черепно-мозговую травму с длительной потерей сознания.
Семья бедствовала, но Джек не заботился о ней, спуская в кабаках деньги, необходимые на еду и квартиру. Видавшие виды «старики», сами люди пьющие, негодовали, глядя, с какой неслыханной быстротой спивается 15-летний морячок – «устричный пират».
Первая сексуальная связь у Лондона произошла в этом же возрасте с девушкой, которую все называли «Королевой устричных пиратов». Позже друзья дали Лондону кличку «Жеребец», а один из биографов назвал его «сексуальным анархистом». Для Лондона весь смысл сексуальных отношений между мужчиной и женщиной заключался в одной истории, которую он часто рассказывал друзьям. Однажды в поезде Джек познакомился с женщиной и все три дня поездки провёл с ней в постели. Сиделка присматривала в это время за ребёнком женщины. Как только их путешествие подошло к концу, Лондон попрощался с женщиной и покинул её навсегда, поскольку уже получил от неё все, что хотел.
Джек был «неисчерпаемым источником раздора со всем светом». Биограф малоубедительно объясняет такое состояние «вечным переутомлением», «нехваткой еды и сна». (И. Стоун, 1984). Его переживания усугублялись мыслями о своём внебрачном происхождении и порой заставляли думать о самоубийстве. Но прежде, чем завсегдатай не только пивных, но и библиотек пришёл к выводу, что лучше продавать свои умственные способности, чем физическую силу, он успел провести месяц в тюрьме за бродяжничество.
В 1900 г. Лондон женился на Бэсси Маддерн, невесте погибшего друга. К жене у Лондона было лишь два требования: она должна родить сына и терпеливо относиться к его связям с другими женщинами. Не приспособленный к сидячей жизни Джек вечно куда-то исчезал и, случалось, возвращался заполночь. В семье вспыхивали ссоры. В 1902 г. у Лондона родилась вторая дочь, а летом следующего года, придя к заключению, что ошибся в выборе, Джек Лондон ушёл от Бэсси.
В 1904 г. вышел один из его самых знаменитых романов - «Морской волк». Лондон стал самым модным писателем и баснословно разбогател. До него никто из литераторов ещё не получал таких гонораров. Джек Лондон был одним из первых американцев, который сделал прибыльную карьеру исключительно сочинением книг. С 1900 г. он выпускал по две-три книги в год: сборники рассказов, повести.
В 1904 - начале 1905 гг. писатель перенёс состояние душевной депрессии, разочарования и отвращения к жизни, к успеху и к славе, связанное с уходом от семьи и затянувшимся разводом. «Болезнь» была преодолена только в июле 1905 г. В этом году Лондон поехал в командировку в Корею на русско-японскую войну. Вернувшись, женился на подруге бывшей жены Чармейн Киттредж.
С величайшей тщательностью скрывал Лондон от всех периодические приступы депрессии. Случались они редко - самое большее пять-шесть раз в год - и не успевали превратить его в маниакально-депрессивного больного, каким зачастую является человек творчества. Возвращалась прежняя болезнь: ведь «заболев пессимизмом», алкоголик вынужден пить еще больше. «…когда эти приступы нападали на него, он мог… блестяще отстаивать право человека покончить с собой». (И. Стоун, 1984).
1907-1909 гг. Лондон совершил морское путешествие на построенной им по собственным чертежам яхте «Снарк». Но став даже широко известным писателем, продолжал пить как раньше, «пытаясь побороть очередной приступ меланхолии… Теперь он начал пить помногу - не для того, чтобы вызвать приятное ощущение, но чтобы заглушить боль. Но было ещё кое-что... его мучил страх, что он сойдёт с ума. Мозг его был слишком истощён, чтобы работать... И потом мать - он был убежден, что она не совсем нормальна. Это ещё больше пугало его». (Т.И. Ревяко, Н.В. Трус, 1996).
«Будучи стопроцентным безнадёжным холериком, и притом совершенно беспомощным в быту, все свои решения Джек принимал тотчас, практически не раздумывая ни секунды. Он чудовищно легко поддавался эмоциональным навеиваниям со стороны, и потому легко становился простой и бесхитростной добычей для многих деляг». (В. Бадрак, 2005).
Депрессии Джека Лондона сменялись гипоманиакальными состояниями. По мнению некоторых исследователей, «под конец жизни у него появились бредовые идеи преследования, о чём имеются глухие упоминания в его письмах. Писатель поселился в уединённом ранчо в горах, избегал общения. …страдал циркулярной формой шизофрении с переходом в параноидную, что, однако, почти не отразилось на его творчестве…» (О.Г. Виленский, 2002). Но со столь категорическим утверждением вряд ли можно согласиться.
С 1916 г. «здоровье его расшатывалось всё сильнее; участились… “периоды душевной депрессии, когда великолепная воля к жизни почти совершенно покидала его”; цикл настроений начал проходить ускоренным темпом. Становилось всё труднее выжимать из себя ежедневную тысячу слов... Болезнь заставляла его пить, пьянство усугубляло болезнь... Его болезнь стала принимать острую форму, но он не желал бросить виски хотя бы на время, пока не вылечится. Работал он в это время только над кинороманом «Сердца трёх»... Пытаясь залить вином горе, неуверенность в себе, он пил без конца. Ничто не помогало. Когда он возвратился в Глен-Эллен, друзья едва узнали его. По словам Элизы, это был совершенно другой человек. Он разжирел, у него отекли и распухли лодыжки, лицо обрюзгло, потухли глаза». (И. Стоун, 1984).
Уремия, а, скорее, то, что терапевты обозначают сейчас аббревиатурой «ХПН» - хроническая почечная недостаточность, «подтачивала здоровье и волю писателя». Чтобы заглушить приступы болезни, Лондон принимал наркотики, чаще обращал к спиртному.
Вечером 20-го ноября он ещё говорил о школе, которую хотел открыть при ранчо. А «утром его нашли в безнадёжном состоянии: то ли он случайно принял большую дозу болеутоляющего наркотика, то ли это было чуть-чуть замаскированное самоубийство... “Смертельно устал” - эти слова многие слышали от него осенью 1916 года». (Р.М. Самарин, 1971). Приехавший врач обнаружил, что Джек давно находится в глубоком обмороке. На полу валялись пустые флаконы из-под морфия и атропина, а на ночном столике - блокнот, исписанный цифрами. Возможно, это были расчёты смертельной дозы. «Две таблетки морфина сняли боль, как рукой. Но он выпил двенадцать». (А.Т. Губин, 1974).
Версия Ирвинга Стоуна о самоубийстве Джека Лондона в последние годы подверглась критике. Лондон принимал морфий почти год, и привычка значительно увеличила его толерантность. «Этот человек, воплощение достоинства и мужества, не избрал бы такой “женский” путь ухода из жизни: у него всегда был под рукой кольт сорок пятого калибра... Смерть Лондона была следствием острого уремического отравления, как и сообщалось во врачебном заключении, а сильная доза морфина, судя по всему, ускорила гибель. Вместе с тем нельзя полностью исключить и вероятность нечаянного отравления слишком большой дозой лекарства, аккумулированного в организме, или просчёта больного человека, принимавшего во время острого ночного приступа новые и новые порции лекарства, чтобы избавиться от боли». (В.М. Быков, 1984).
Некоторые авторы считают (Л.Д. Мирошниченко, 1998) что писатель «покончил с собой в состоянии депрессии вскоре после того, как сгорело его только что заново построенное ранчо, которое было, как говорили близкие, “воплощением его мечты”».
Возможно, Джек Лондон повторил описанный им самим в романе «Маленькая хозяйка большого дома» способ самоубийства. Безысходность изображённого в произведении любовного треугольника – сюжет не новый. Однако оригинальным оказалось его решение. Автор заставил героиню, неспособную выбрать из двух любимых мужчин одного, сделать себе смертельную инъекцию морфия.
2. Anamnesis morbi
Есть все основания взять за основу анализа алкогольной зависимости у нашего героя повесть «Джон – Ячменное Зерно». В 1913 году, за три года до своей смерти, Джек Лондон написал произведение, в котором приводил аргументы против увлечения спиртными напитками. Повесть исключительно автобиографическая, повествование в ней ведётся от имени автора. Учитывая неоднократные публикации на русском языке, позволим себе для краткости её вольный пересказ, прибегая при необходимости к цитатам. Повесть в своё время имела большой успех, по ней был поставлен фильм, и некоторые историки американской литературы даже утверждают, что публикация «Джона – Ячменное Зерно» явилось одним из факторов, приведших к введению в США «сухого закона».
«Поединок» со спиртным начался у Джека в детстве. Однажды пятилетнего мальчика послали в поле отнести отцу пива. «Я шел и размышлял: почему это пиво считается такой драгоценностью? Небось, вкусно! А то почему мне не велят его пить? Ведь все, что родители запрещают, всегда очень вкусно. Значит, и пиво тоже… Я сунул нос в ведро и принялся лакать густую жидкость. Ну и дрянь же! Все-таки я пил. Не может быть, чтобы взрослые так ошибались! Меня страшно тошнило и мучил страх, что я совершил дурной поступок».
Второй поединок с Джоном - Ячменное Зерно состоялся, когда Джеку исполнилось семь лет. Он оказался на соседской ферме среди пьяных гостей. Один из них (вот он, «алкогольный юмор»!) поставил перед мальчиком стопку и грозно приказал: «Пей!» Джек смертельно испугался и залпом опрокинул стопку. Хмельной гость удивился и налил еще. Джек не посмел ослушаться. Возвращаясь домой, он упал без сознания, долго болел, «испытывая галлюцинации и бред». Никто, кроме матери, не посчитал этот поступок постыдным. Наоборот, его добродушно похлопывали по плечу, с ним говорили так, будто он совершил подвиг.
В 14-летнем возрасте Джек стал мечтать о тропических островах и неведомых морских далях. Заняв денег, он завел себе ялик и бороздил на нём прибрежные воды залива Сан-Франциско. «Мне хотелось стать моряком. Хотелось уйти от скуки и однообразия. Я был в расцвете юности, бредил необыкновенными приключениями и пиратской вольницей, не подозревая, что у приключений и у вольницы одна основа - алкоголь. …принуждая себя пить, я без всякой внутренней тяги стал превращаться в заправского пьяницу. Я терпеть не мог вкус алкоголя и шел в кабак лишь для того, чтобы нахлестаться до одури».
Несмотря на все неприятности, связанные с выпивками, «самые светлые детские воспоминания связаны у меня с питейными заведениями. Все двери были вечно на замке, и только двери кабака вечно распахнуты. Всегда и повсюду - на шоссе и проселках, на оживленных улицах и в пустынных переулках - я находил приветливый кабачок, теплый и ярко освещенный в зимнюю стужу, темный и прохладный в летний зной. От него веяло гостеприимством, если не сказать домашним уютом!»
Первые проявления абстинентного синдрома сформировались у Джека Лондона в 17-летнем возрасте, когда «утром встаёшь и тебя шатает, нутро сводит, руки трясутся, и ты весь одержим одним желанием: опохмелиться стаканом крепкого виски».
Повесть позволяет выявить амбивалентное отношение писателя к спиртному: он часто не удерживается от комплиментов в его адрес. Так, виски у него «изощряет ум, нашептывает роковые истины, освещает серость жизни багряными лучами прозрения… Втягиваясь в пьянство, я стал подмечать, что все яркие моменты жизни неизменно связаны с возлияниями. Каждое из них было памятным событием». Более того. Лондон пишет: «Избави меня, Бог, от того большинства обыкновенных людей, которых нельзя назвать хорошими, ибо от них веет холодом, которые не курят, не пьют, не употребляют бранных слов, но зато ничего не осудят, никогда не совершат смелого поступка. Это все малодушные людишки, глушащие в себе зов жизни, не осмеливающиеся рвать паутину быта. Вы их не встретите в кабаке, но не увидите и на баррикадах. Я всегда замечал, что пьяницам свойственно чувство товарищества».
Поэтому не вызывает особого удивления тот факт, что Джек «без труда глотал противное, неразбавленное виски. Он полюбил чувство опьянения, дикий смех и песни, буйные драки, случайных друзей. Причудливые фантазии, возникавшие в его мозгу, заставляли его, как ему казалось, говорить с особым блеском. Как только они исчезали, он вновь напивался. Он всегда был человеком крайностей, и неуверенность в себе принуждала его доказывать себе самому и другим, что он не хуже, а лучше остальных, что для него нет ничего невозможного». (И. Стоун, 1984).
В молодости, нанимаясь на судно, Джек иногда попадал в сферу «сухого закона», который длился до первой стоянки. Когда же приобрёл собственную яхту, то выпивкой распоряжался по своему усмотрению. «Разумеется, я пил… Работая за пятерых, я считал себя вправе выпить. Алкоголь нужен человеку, работающему сверх сил».
Проживая на своей ферме в Лунной Долине, Джек Лондон продолжал систематически пить. «Мой распорядок исключал алкоголь только утром: первый стакан я выпивал, лишь окончив свою тысячу слов. После этого и до обеда я уже не считал стаканов и был все время под хмельком. Перед ужином я снова подкреплялся. Старая история! Чем больше я пил, тем больше мне было нужно для достижения желаемого действия. Вскоре меня уже перестали удовлетворять коктейли. Мне было некогда возиться с ними, да и желудок мой столько не вмещал. Виски действовало куда сильнее. Его требовалось меньше, а результат был ощутимее. Теперь мою предобеденную порцию составляло пшеничное или ржаное виски, смеси выдержанных вин, а в конце дня - виски с содовой».
Писатель постоянно искал причины для выпивки. «Предлогом могло служить что угодно: милая компания, легкое раздражение, вызванное разговором с архитектором или с вороватым каменщиком, строившим сарай; гибель любимого коня, распоровшего брюхо о колючую проволоку, приятные вести из редакции, полученные с утренней почтой... На ловца и зверь бежит: повод находился всегда. Властное желание выпить определяло все».
А вот один из примеров рационализации. Каким способом можно во время путешествий планировать свой маршрут? По Лондону только так: «Приехав в любой городок, я ставил лошадей на конюшню и оттуда, не заходя еще в гостиницу, спешил в пивную. Прежде всего выпить - этого хотелось ужасно, но была и деловая причина: получить информацию».
Тут же следовал совет старожила: «Виски опасно, но не менее опасно и многое другое! Да, кое-кто умирает от виски, но разве не может случиться, что у рыбака перевернется лодка и он утонет? А с бродягами не бывает ли несчастных случаев: попал под поезд - и готово! Если делать все с умом, тогда не страшны ни ветер, ни море, ни поезда, ни пивные! Люди пьют, пей и ты, только соблюдай осторожность!»
Виски привлекало писателя если не вкусом, так ореолом сильного мужчины, компанейского парня, опытного путешественника. Только с высоты своего возраста и горького опыта Джек понял, что именно этим манером Джон - Ячменное Зерно чуть не погубил Джека-подростка. Думаю, что Лондон ошибся в своём мнении. Спиртное его всё-таки погубило! И повесть воспринимается как талантливая попытка психологической самозащиты путём литературной рационализации.
В итоге: «Двадцать лет я прививал себе вкус к крепким напиткам, потом еще десять лет заставлял себя их полюбить и стал пьяницей оттого, что алкоголь был всегда слишком доступен». Вот, оказывается, что виновато!
«Привычка пить укоренилась в моем сознании и осталась на всю жизнь. Я люблю остроумную беседу, задушевный смех, громкие голоса мужчин, люблю, когда друзья, подняв бокалы, гонят прочь однообразие и скуку. Итак, я решил: нет! Буду все-таки пить время от времени! Несмотря на все мои книги, несмотря на все философские мысли, нашедшие во мне особый отклик, я решил спокойно продолжать то, к чему привык. Буду пить, конечно, умереннее и осторожнее, чем раньше… Моя исповедь - не исповедь исправившегося алкоголика. Кстати, я и не был алкоголиком, стало быть, мне нечего исправляться». А это снова прекрасный пример вытеснения и алкогольной анозогнозии.
Таким образом, Джеку Лондону можно было бы выставить диагноз алкогольной зависимости со средним темпом прогредиентности, 2-3 стадии. Форма злоупотребления алкоголем приближается к «перемежающему» пьянству с соматическими последствиями (уремия) и редкими непродолжительными, часто ситуационно обусловленными (например, дальнее плавание) ремиссиями. Алкоголизм развился на фоне аффективной неустойчивости, протекавшей возможно в рамках циклотимии.
3. Особенности творческого процесса
Первое своё произведение («Тайфун у берегов Японии») Джек Лондон написал за два дня по настоянию матери. Этот очерк стал его первой публикацией и появился 12 ноября 1893 г. и занял на конкурсе, объявленном газетой, первое место.
Джек Лондон отличался необыкновенным творческим трудолюбием. «Не было дня, чтобы он не просиживал за машинкой и книгами шестнадцати часов, а если чувствовал, что выдержит, заставлял себя работать по девятнадцать часов в сутки - и так семь дней в неделю... Чем глубже он залезал в долги, тем лучше работал... Гнев всегда был одной из самых могучих его движущих сил... “Я мерно двигаю свой роман по тысяче слов в день, и нарушить мой график может разве что трубный глас, зовущий на Страшный суд”». (И. Стоун, 1984).
Обратимся снова к тексту повести «Джон – Ячменное Зерно», чтобы выяснить влияние алкогольной зависимости на творчество Лондона.
«Подобная лихорадка творчества могла окончиться лишь тяжелым психическим заболеванием... Бывали периоды, когда я не вставал из-за письменного стола по пятнадцать часов, забывал даже поесть или ради столь скучного дела не хотел прерывать вдохновения. Однажды, окончив утреннюю работу, я выпил перед обедом коктейль в одиночестве. С того дня я стал всегда пить бокал перед обедом… Тут-то он меня и сцапал, Джон - Ячменное Зерно! Я начал пить регулярно, а главное - пить в одиночестве. Я пил уже не ради вкусовых ощущений, а ради действия, которое произведет на меня алкоголь».
В тех случаях, когда писатель устраивал себе «выходной», он «не боялся выпить первый раз довольно рано: ведь я не нарушаю своего правила! Во мне горел ненасытный огонь. Пламя поддерживалось изнутри и разгоралось все ярче. В течение дня не было ни минуты, когда бы мне не хотелось пить. Я начал отрываться от работы, чтобы осушить стакан, написав пятьсот слов. А вскоре и вовсе не приступал к работе, пока не выпью. Я очень хорошо понимал, чем все это грозит, и положил себе за правило не пить, пока не кончу писать. Но тут возникло неожиданное дьявольское осложнение. Без алкоголя работа уже не шла. Не выпив, я не мог писать. Я начал бороться с этим. Вот она, мучительная жажда,- которой я не знал раньше! Я сидел за письменным столом, брал в руки перо, вертел бумагу, но слова не шли. В мозгу была одна лишь мысль: против меня в буфете стоит Джон - Ячменное Зерно. Отчаявшись, я наливал себе виски, и тогда колесики в мозгу возобновляли работу, и я отстукивал тысячу слов на машинке».
Под конец своей недолгой жизни, написав сорок девять томов прозы, драмы и очерков, Джек Лондон всё чаще стал бояться чистого листа бумаги, слова всё хуже повиновались писателю и он всё больше расходовал не чернила, а виски. «Даже читателям наскучили его последние вещи, его вполне основательно обвиняли в том, что из трёх героев Джек Лондон к концу рассказа убивает четырёх». (И. Стоун, 1984).
Писателя неоднократно обвиняли в плагиате и зачастую обоснованно. Так, он покупал сюжеты у молодого Синклера Льюиса, использовал инциденты из газетных вырезок как материал для своих рассказов. В 1906 г. газета «Нью-Йорк Вэлд» опубликовала на своих страницах так называемые «смертельные, параллельные колонки», показывавшие восемнадцать одинаковых мест в рассказе Джека Лондона «Любовь к жизни» и статье учёных Августа Биддла и Джей К. Макдональда. По словам дочери Лондона Джоан это сравнение доказывал, что отец просто переписал их отчёт. Но самый серьёзный инцидент связан с 7-ой главой романа «Железная пята», названной «Видение Епископа». Эта глава почти идентична ироническому эссе Фрэнка Харриса, изданного в 1901 г. и названному «Лондонский Епископ и общественная этика».
Джек Лондон создал множество великолепных произведений. Характерно, что в них фигурирует сравнительно мало женщин и практически ничего не говорится о сексе, хотя сам писатель большую часть жизни отличался гиперсексуальностью. Возможно, он устанавливал в творчестве определённые запреты, которые не в состоянии был осуществить в жизни? Синдром Дон-Жуана, который чётко прослеживается в поведении писателя, можно трактовать как сексуальную аддикцию. Но у Лондона присутствовала ещё и алкогольная зависимость! Возможно и тягу Джека Лондона к литературному творчеству, которое выражалось в обязательной «тысяче страниц в день», следует рассматривать как зависимость? Всё это свидетельствует о том, что мы имеем дело с зависимой личностью, т.е. с личностью, склонной к зависимому поведению.
Джек Лондон является хрестоматийным примером разрушительного действия алкоголизма на человека. Сам он неоднократно, хотя и противоречиво провозглашал вред пьянства. Следует отметить, что развитие подросткового алкогольной зависимости у Джека Лондона не привело, как иногда случается, к задержке умственного развития, хотя могло повлиять на его творческий потенциал и продолжительность творческого долголетия.
Не заметно у Джека Лондона и алкогольной деградации. Личностные расстройства явились результатом патохарактерологического развития. А такие неблагоприятные факторы, как тяжёлая черепно-мозговая травма в юности, рано начавшаяся многолетняя алкоголизация с высокой толерантностью способны разрушить любой организм. Добавим к этому признаки творческого кризиса, к которым можно отнести и случаи плагиата. Поэтому самоубийство писателя (если оно имело место), прожившего всего 40 лет, уже по существу мало что изменяло. Свой вклад в мировую литературу он сделать успел.
***
2010 г.