...Он сидел под обгоревшей берёзой и ел, поглядывая на остатки костра метрах в пятидесяти от него, и далее - на Инзу. Потом нашел длинный сук и воткнул его в центр кострища. Сел под березу и стал смотреть на тот берег. Несколько раз опускал и опять подносил бинокль к глазам: сомнений не было - на том берегу стояла такая же береза.
...Нещадно палило солнце. Гера брел по пустынному берегу к острову, примерно в километре вверх по течению. Напротив острова он остановился. До него было метров триста, а от острова до того берега,- пожалуй, поболее. Он пришел вверх еще немного. Разделся, накачал камеру, достал полиэтиленовые мешки и упаковал: в один - рюкзак, в другой - остальные вещи. По весу они получились примерно равными. Привязал их по бокам камеры и сделал пробный заплыв, проверяя, каково будет это сооружение на воде.
До острова он доплыл вполне удачно, пристав с обратной стороны. Но за островом течение оказалось гораздо сильнее и его отнесло много ниже березы.
Добравшись до места, он обнаружил на песке остатки костра. На обрывистом берегу стояла обгоревшая береза – такая же как и на противоположном берегу. Гера ничему не удивлялся. Вечером, сидя у костра, вспомнил, что часов у него нет. Он огорчился и решил: не буду спать! Прилег на одеяло и незаметно уснул.
"Гера, подъем!" - шепнул кто-то.
Небо на востоке серело. Поднявшись к березе, он, неподалеку, в кустах, спрятал камеру и насос. Выпил чаю. Сел и стал ждать, когда над равниной, покрытой островами тумана, явит свой лик светило.
С первым лучом он тронулся в путь по низким взгоркам, густо поросших травами и кустарниками с редкими островами деревьев.
Через пять минут он был мокрым по пояс. Досаждали заросли дикого шиповника. Некоторые низины обходил стороной - слишком топко было. Часа через четыре устроил привал в тени ивы. Поев, двинулся дальше.
Поднявшись на очередной пригорок, он остановился. Перед ним лежала небольшая котловина, утыканная сухостоем. Посредине торчала обгоревшая береза, остатки костра невдалеке. Подул ветер. Когда проходил мимо березы, в воздухе тенькнуло, будто порвалась струна. Стало тихо до звона в ушах и наступила абсолютная тишина. Трава и деревья качались беззвучно, как водоросли. Он не чувствовал под ногами тверди. Через несколько часов стали преследовать голоса. К концу дня навязчивое бубненье призраков довели его до исступления. Когда последний луч исчез за горизонтом, он рухнул в изнеможении и забылся.