Наше тело помнит такое, о чем мы отродясь не ведали. «Отродясь» – это буквально. Родились-то мы людьми, а тело помнит себя еще до нас – рыбкой помнит, четвероногим зверьком, древолазом мохнатым… Мало того, оно до сих пор себя таковым и мнит – временами. Правда-правда, наша тушка – одна стоит целого зоопарка.
Когда тело думает, что оно – рыбка
Когда зевает. А зачем мы зеваем? От усталости или спросонок тонус дыхательных мышц слабеет, дыхание делается поверхностным, кислорода поступает мало, а в крови копится углекислота. За этим следят особые «датчики» на стенках сосудов и чуть что, сигналят: «Атас, братцы, угораем!» – прямо в «задний ум», коим мы все крепки.
И эта древнейшая штука (я разумею не задницу, а продолговатый мозг), возникшая еще в те времена, когда голова считалась лишним украшением, соображает: «Что-то дышать нечем… Небось жабры опять засорились! Щас прочистим: откроем пошире рот, расправим жаберные щели, чтоб ил и песок током воды через глотку вынесло – вооот тааак!»
И мы добросовестно «промываем жабры» – разеваем рот, расправляя отсутствующие хрящевые дуги, то бишь челюсти вместо них. И готово дело: тонус мускулатуры поднялся, вдох углубился – кислород пошел. Жабр нету? Да и фиг с ними. Система-то работает!
Когда тело думает, что оно амфибия
Когда икает. Громкое «ик!» – это внезапное сокращение дыхательных мышц, перекрывающих голосовую щель, чтоб при выходе на сушу выдуть воду из жабр и самому же не захлебнуться. Ик, ик! – прощай водичка. Вот теперь можно легкими дышать. 370 миллионов лет с тех пор прошло – а тушка помнит! И никакой склероз ее не берет.
Когда тело думает, что у него четыре лапки
Когда ходит. Ноги-то, понятно, идут, а вот руки… Практически все мы, если ничего не несем с собой, при ходьбе размахиваем руками. Нет, они не сами собой болтаются, и равновесие тут не при чем – это наш мозг (и мышцы по его команде) отрабатывают четвероногий бег. Нужен постоянный контроль сознания, чтоб заставить себя при ходьбе держать руки неподвижно, или, идти иноходью или, скажем, двигать руками с иной частотой, нежели ногами. Можно, но сложно – такие аллюры для четвероногих наших предков были нетипичны.
Когда тело думает, что оно мохнато
Когда мерзнет или боится. Если выставить нас голиком на мороз или напугать, то вся «шерсть» какая есть – дыбом встанет. Это называется пиломоторный рефлекс. У каждого хилого истонченного волоска на нашем теле есть своя мышца, тянущая за волосяную луковицу. Шерсть дыбом означает «смотри, какой я большой и грозный», и еще так проще сохранить тепло. Человек – зверек тропический (и чего ему на пальме не сиделось?), считай, лысый, но тяжкая жизнь предков до сих пор двигает остатками нашей шерсти.
Когда тело думает, что оно зверь-древолаз
Всегда. Поэтому вывихнуть гуляющий вправо-влево голеностоп – плевое дело. И потом, наши ладони и стопы… они покрыты бугорками, линиями, папиллярными узорами – у цепкохвостых обезьян с обратной стороны хвоста тоже такие есть. И у коал – на лапках. Да-да, вот зачем на самом деле все эти «линии судьбы» – чтоб улучшать сцепление с корой дерева при лазании. Гребешковая-то кожа куда чувствительнее гладкой, причем ощущения усиливаются при движении поперек линий. А извилистые концентрические узоры на наших пальчиках позволяют отлично чувствовать фактуру, при любом положении рук. И да, орудия шероховатой лапой тоже держать удобнее – не выскользнут.