Поиграй на этой струне,
Узнай что-нибудь обо мне!
Я такая слепая, я такая святая,
Я знаю все, но я тебя не знаю,
Я играю у края музыку рая,
Но кто меня знает, кто я такая...
Ольга Арефьева
23.
- Вернись. Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты была здесь. Со мной. Пожалуйста.
Голос... Знакомый голос, он странно гармонирует с той зеленой дымкой, в которой ты сейчас находишься.
Ну... да. Та женщина, чей голос ты сейчас услышала, имеет привычку смотреть на тебя зелеными глазами.
Впрочем, здесь и сейчас ее глаза, вроде бы, не присутствуют. А вот голос...
Да, это ее голос. И в нем уже не слышится отчаяния. Оно... выгорело и улетучилось вместе с пламенем, которое здесь недавно бушевало.
- Если ты уйдешь, то... я тоже уйду. Туда, к тебе. Без тебя мне здесь нечего делать. Пойми, я не угрожаю. Я просто предупреждаю тебя о том, что будет, если ты ко мне не вернешься.
Этот голос произносит слова... тихо и спокойно, почти без эмоций. Просто обозначая самую суть непростой ситуации. Просто констатируя факт.
Ну что здесь можно сказать? Что заявить в ответ на такое... признание?
Слова здесь излишни. Нужно сделать... кое-что.
Движение... изнутри-и-вовне. Куда-то... не вперед, нет. В иное пространство. В иной... реальный мир. Где, увы, далеко не все зависит от тебя. И где таким, как ты, порою, бывает очень... неуютно.
Но... тебя зовут. Невежливо отказывать, ссылаясь на то, что облегчение после шипяще-звенящего зуда отходящих ожогов так сладостно и приятно. Ибо само по себе лечение уже состоялось. А удовольствие от зависания в зеленоватом мареве, сменившем плотную толщу исцелившей тебя зеленой воды, никто не обещал сделать продолжительным.
Время возвращаться. Тебе, в общем-то, нет какой-то там необходимости искать... дверь, портал, окно... иное визуальное решение точки перехода в реальность измерений телесного мира. Само желание той самой женщины с зелеными глазами... желание вновь обрести тебя... Оно достаточно сильно тянет к себе ту, кто ушла в этот внутренний мир за-ради ее же спасения.
Ради спасения этой зеленоглазой Колдуньи... от ее же собственного чувства вины... от желания зачеркнуть неудачную версию собственного бытия... Или представления о специфике этого самого... бытия. И роли в нем одной... девушки, купленной по случаю и на распродаже.
Твоей роли.
Она возненавидела тебя, заподозрив низменную подоплеку предательства в твоем... скажем прямо, неудачно сформулированном предложении. И потом направила эту самую волну ненависти туда... в смысле, обратно, в свою душу. Когда поняла, что ты имела в виду вовсе другое.
Говорят, от любви до ненависти один шаг. И еще, говорят, что каждый человек - матерый эгоист. Ну, исходно, по натуре своей. И любит в первую голову себя, а не кого-то... другого.
Вот только что, прямо сейчас, эта странная женщина с зелеными глазами совершила весьма неоднозначный... кувырок-кульбит всех своих душевных устремлений. От любви к себе - такой уникальной, прекрасной и значимой! - до желания уничтожить свое «Я» в пламени адского костра... в наказание за недопустимые подозрения. От ненависти к той, кого сочла изменницей, до чувства стыда от того, что посмела измыслить за тобою такую подлость.
Резковато... Но кто сказал, что все движения этой... «душевной акробатики» так уж изысканно эстетичны и подчиняются принципам гармонии и... логики?
Красоты исполнения смертельного номера никто не обещал. Как уж прыгнулось – так уж прыгнулось. Повезло остаться в живых... обеим... и Слава Тебе, Господи!
Да. Время возвращаться. Каждое мгновение, что ты медлишь, будучи на грани внутреннего пространства твоей госпожи и проявленного мира, заставляет страдать ту, кто зовет тебя.
Довольно уже мучений. Basta*.
Главное, это не сопротивляться. Она сама тебя вытянет. Вот сейчас... еще немножко... и...
- Я... здесь...
Ты... то ли подумала... то ли и впрямь-взаправду произнесла эти два слова...
...Открыв глаза свои, Полина увидела белый потолок с лепниною.
Ну как, белый... На самом деле, голубовато-сиреневого оттенка, с густыми синими теням в углублениях-неровностях этого замысловатого рельефа.
Ну... да, наверное, скоро уже вечер. Поэтому и темнеет уже там, за окном. А может быть, это просто тучки набежали на небосклон, и оттого на небе солнышко прячется, заслоняется ими от взоров людских. И, соответственно, в доме немножко темнее по той или иной причине. В общем, все логично и правильно.
- Нет, - произнес все тот же знакомый голос. – Вовсе не логично. И совсем неправильно. Но иначе уже не будет. I'm sorry...**
- Я понимаю, - сдержанно отозвалась Полина.
- Ничего ты не понимаешь, - возразил голос. – Впрочем... это все уже не столь важно. Главное – что ты вернулась. Остальное... так, мелочи.
- Хорошо, - согласилась Полина.
Она осторожно повернула голову набок – аккуратно и совсем чуть-чуть! – и, наконец-то, увидела свою госпожу. Миссис Элеонора Фэйрфакс стояла на коленях перед собственной постелью, на которой сейчас возлежала вверх лицом ее компаньонка.
Ну вот. Прости, Господи... довелось крепостной девчонке отведать господской перины... и вовсе не в части того, чтобы взбивать-стелить барскую постель, а совсем-таки даже по прямому назначения, «на полежать».
- Лежи, - госпожа-американка отозвалась на ее безмолвную мысленную реплику без признака улыбки на своем лице. – Я, вообще-то, давно хотела уложить тебя здесь. Прости, что повод оказался... не слишком приятным.
- Ничего страшного! – улыбнулась ей Полина. – Я сейчас... встану! Вот... сейчас...
Она пошевелилась. Руки-ноги, естественно, были на месте. А где же им... еще быть-то! Вот только слабость... И полное отсутствие желания двигаться.
- У тебя упадок сил, - констатировала факт ее состояния госпожа-американка. – Но это... пройдет. Вообще-то, ты уже сейчас... да, ты уже почти что пришла в норму. Ну... если когда-нибудь из нее выходила...
- О чем... ты?
Полина сделала короткую паузу, перед тем, как обозначить словами дистанцию... между ними. Ибо она была и оставалась под... невысказанным вопросом. И вопрос этот был не такой уж простой, но достаточно конкретный по форме и... не вполне корректный по содержанию. А именно, велика ли настоящая дистанция между той, кто обычно спит в этой постели и той кого она сама же туда уложила?
- Ты знаешь, - голос ее Старшей прозвучал напряженно-утвердительно. Наверное... своеобразным ответом на этот невысказанный вопрос. Вернее... поводом к отысканию такого... ответа.
- Нет, - ответила Полина. Причем, ответила вполне искренне.
- Ты... только что совершила невозможное, - заявила ее хозяйка, произнеся утверждение сие весьма и весьма безапелляционным тоном. – Ты вошла в меня и... потушила пожар.
- Ну... да... – Полина начала припоминать обрывки... произошедшего где-то... не здесь.
Да, это было... не совсем наяву... Но и не во сне. Где-то там, в особом измерении личного пространства ее госпожи.
Странно, она даже не удивилась такому бредовому заявлению. Просто отметила для себя и... такую возможность.
И все же... она предпочла бы воспринимать случившееся как некий сон, занятный своим фантастическим содержанием, но какой-то... жутковатый.
Да, такое лучше числить по части снов... тех, которые лучше забыть сразу же после пробуждения.
- Это было невозможно, - продолжила ее хозяйка. – Но ты справилась. А я...
Голос госпожи-американки прервался коротким вздохом. Слишком резким, чтобы можно было скрыть его настоящую причину, истинную и подлинную.
- Иди сюда, - тихо но... с какой-то повелительной интонацией в голосе, произнесла Полина. И добавила, как бы извиняясь:
- Пожалуйста!
Ее госпожа отнюдь не стала противиться такому... наглому требованию. Она исполнила это распоряжение своей рабыни... просто рухнув ей на грудь. Со слезами.
И стало легче.
Обеим.
Полина прикрыла глаза и гладила... гладила по голове свою плачущую хозяйку. Позволяя ей... лить свои слезы... вдоволь и не стесняясь.
Когда же слезы сии были выплаканы, госпожа-американка, наконец-то, подняла-оторвала лицо свое от одежды возлюбленной своей – каковую успела к тому моменту обильно увлажнить. Она... даже поднялась на ноги, потом прошла-отошла в сторону, удалившись из поля зрения своей компаньонки. Там она привела себя в порядок и... потом прошествовала далее, к серванту.
Когда она вернулась, в руках у нее был маленький поднос, на котором стояли две рюмки, наполненные ее любимым ликером. Подойдя к своей постели, она снова-сызнова опустилась на колени, отставила поднос в сторону, на ковер. И сделала призывающий жест, приглашая девушку подняться.
Полина послушно исполнила это ее требование. Привстала и... тут же ее госпожа подала-подсунула ей за спину подушку. Ну... для удобства.
Полина не рискнула сопротивляться и улыбнулась особой улыбкой... такого, виноватого образа, вида и выражения. Однако госпожа ее не стала отвечать на этот ее мимический жест. Во всяком случае... не в том стиле и не в той манере. Она просто взяла с полу поднос и подала-протянула его в сторону своей подвластной. Полина кивнула ей и сняла-забрала одну рюмку. И еще она... приглушила, так сказать, яркость своей улыбки и замерла в ожидании. Прямо вот так, с рюмкой в руках.
Миссис Элеонора Фэйрфакс сняла с подноса вторую рюмку и поставила сей маленький плоский предмет узорного металла – возможно, серебряный! - обратно на ковер. Она протянула свой... маленький наполненный бокал вперед, к такому же наполненному сосуду в руке своей компаньонки и обозначила легкое касание край-в-край, почти что беззвучно, но ощутимо.
- Выпей, - то ли попросила она, то ли приказала. – Это полностью восстановит твои силы. Давай, одним единым глотком, не смакуя, сразу! Здесь не так уж и... много. Давай!
Полина незамедлительно исполнила это ее требование и, опрокинув крохотную рюмку, попыталась сходу проглотить ее содержимое.
У нее получилось. Девушка даже не поперхнулась, и обжигающе-сладкая ароматная жидкость густой горячей волною скользнула куда-то... вниз... И через несколько мгновений этого жгучего перформанса - происходившего где-то-там, у нее изнутри! - приятное тепло начало распространяться по всем ее жилам, нервам, мышцам... в общем, по всему ее телу. Полина действительно почувствовала прилив сил. Ну... да, тот самый «Бенедиктин»... Воистину благословенное питье! :-)
Ее госпожа сделала то же самое. Потом забрала у своей подвластной опустошенную, так сказать, емкость, нагнулась-составила рюмки на поднос, чуть отодвинула его в сторону по ковру и выпрямилась. По-прежнему, в коленопреклоненном положении, серьезна лицом и напряженная телом.
Полина сдвинула ноги, вбок и вниз, ступив так и не снятыми ею домашними туфлями на ковер возле постели, на которой только что имела честь возлежать. А потом поманила коленопреклоненную к себе. И сразу же, дополняющим жестом... нет, не приказала... пригласила ее присесть рядом с собою.
Госпожа Фэйрфакс как-то напряженно кивнула ей в ответ и сразу же исполнила это... ласковое и вежливое повеление. Села рядом, со своей крепостной и... не стала противиться ее объятиям.
Полина в этот раз исполнила в отношении хозяйки своей все то, что сама госпожа-американка раньше делала для нее самой. А именно, прижала молодую женщину лицом к своей груди.
Да, не по чину... Но здесь, как говорится, быть бы живу... В буквальном смысле этих самых слов.
- Плачь, - то ли предложила, а то ли приказала она своей хозяйке.
- Не могу, - коротко ответила ее госпожа, произнеся слова куда-то... в грудь своей подвластной. Вернее, между ее грудей :-)
Она сделала паузу и добавила:
- Там... больше нечем...
Миссис Фейрфакс недоговорила, но девушка все поняла. Полина прикрыла глаза и представила себе то самое внутреннее пространство своей госпожи – то самое, из которого она совсем недавно вернулась.
Там... действительно, было пусто.
Адский огонь... это весьма странное явление Мироздания. Он... не оставляет по себе ни углей, ни копоти... Вообще ничего. За ним остается только некая серая пустота, особая, не похожая ни на что.
Пепел несуществования.
Впрочем... Где-то там, в глубине этого бесконечного пространства – там-внутри-себя, вернее, внутри той, кто стала невольной жертвой того самого пожара, незримого для глаз обычного человека! – там осталось...
То ли озеро, то ли целое море, совсем недавно исцелившее ту... кто только что сюда вернулась.
И здесь, как говорится, дело за малым. Сделать примерно то же самое... только в отношении бесконечности этого самого... внутреннего пространства. Вопрос количества, а не факта созидания или же свойств этой самой... «зеленой воды»...
Не надо пугаться моря... даже такого... странного зеленого цвета. Вот оно, прямо перед тобою. Ты стоишь на берегу - там, где каменистый пляж вместо обычной гальки усыпан россыпями обкатанного волнами янтаря. И зеленые волны накатываются белой пеной своих гребней на это... драгоценное пространство, ласково касаясь твоих босых ног. Как бы подсказывая тебе, что именно тебе следует делать, здесь и сейчас.
Да... Тебе нужно просто заполнить это пространство водой. Той самой, особой, «зеленой» водой. Представь себе, что это море, созданное тобою некоторое время тому назад из сугубо шкурных соображений (подпаленная шкурка тогда и впрямь, ныла и зудела весьма ощутимо!), становится глубже, много глубже... и шире. А вот прямо сейчас... на нем поднимается эдакий ласковый шторм. Зеленые волны вздымаются вверх... все выше и выше! И клочья пены... стирают выжженно-серый цвет этого... опаленного пространства, попутно меняя значимые характеристики его сути, возвращая внутреннему миру твоей госпожи великое свойство быть живым.
Неизвестно, сколько именно длилась эта живительная буря, в центре которой ты находилась, все это время, как в некоем условно спокойном «окне шторма»... Наверное, совсем недолго... даже по странным независимым часам этого «внутреннего» мира. Секунды... Минуты... Часы... Бог весть, сколько их, этих условных темпоральных промежутков, прошло до того самого момента, когда ты, наконец-то, почувствовала-ощутила живость окружающего тебя пространства. И тогда... ты сделала один шаг вперед, чтобы погрузиться в эту, стоящую... вернее, бушующую перед-тобой-и-вокруг, вертикальную толщу-стену зеленой воды. Да... чтобы ощутить ее живительную прохладу еще один раз и... вернуться.
Потом... был толчок, мягкий и какой-то... осторожный. И сразу же... головокружение, резкое, быстрое и крайне неприятное, почти до тошноты. А дальше... волна зеленого света, рванувшаяся тебе навстречу.
Нет, это не было каким-либо условным... продолжением «целительной зеленой бури», бушующей там, в пространстве этого самого внутреннего бытия – бытия как свойства жизни-и-существования этого... загадочного существа, скрывающегося под маской госпожи-американки. Это ее зеленые глаза смотрят на тебя сейчас с искренним восхищением.
- Ты... сделала это, - она не задает вопроса, она просто констатирует факт.
В ответ ты молча киваешь головою. Просто потому, что едва ли возможно изъяснить словами все то, что ты сейчас совершила…
Впрочем, кажется, ничего подобного вот так вот, прямо сейчас, никто от тебя и не ожидает. Наверное, это к лучшему...
...Они сидели рядом, и теперь уже миссис Фэйрфакс не искала утешения в объятиях своей крепостной. Просто смотрела на девушку озадаченно и даже в каком-то недоверии... к явному и очевидному.
- Ты спасла меня, - своей удивленной госпожа-американка интонацией просто констатировала факт. – Два раза... и всего-то за один час с четвертью, - уточнила она. – И теперь я чувствую себя... Нет, не просто хорошо, а изумительно легко! Ну... там, внутри...
Высказав это удивленное мнение-суждение, миссис Элеонора Фэйрфакс усмехнулась, но скорее уж иронично, без настоящей радости.
- Ты исцелила и очистила меня, - сказала она, снова отконстатировав своим замечанием очевидное. – И я теперь... обязана тебе жизнью. Или даже чем-то большим, чем жизнь.
На этот раз Полина не стала с нею спорить, просто потупила очи долу и обозначила молчанием условное свое согласие с высказанным ее хозяйкой. Однако, миссис Фэйрфакс обратила на себя внимание, взяв девушку за руки и аккуратно сжав ее ладони своими длинными и сильными пальцами.
- И ты... считаешь, что ты вправе теперь рассчитывать на мою благодарность – ну... по этому поводу, - уточнила госпожа-американка, добавив в свою речь еще малую толику иронических интонаций.
- Нет, - Полина постаралась произнести это слово... спокойно и без напряжения в голосе.
Получилось... не очень, чтоб очень. Паршиво получилось, ежели говорить об этом честно и таки вполне себе откровенно.
Ее хозяйка, естественно, все это сразу же почувствовала – напряжение и нотки недовольства... даже не в речи своей крепостной. Скорее уж в ее напряженной позе и... осторожно-ненавязчивой попытке повернуть лицо в сторону – в сторону от говорящей, чтобы не было так уж заметно это самое... напряжение.
Миссис Фэйрфакс невеселой усмешкой обозначила тот факт, что хитрость ее рабыни раскрыта.
- Я знаю, добрые дела необходимо вознаграждать, - сказала она, обозначив, в общем-то, банальную тривиальность... ну, или же тривиальную банальность... да не суть...
Полина хотела высказаться в том ключе, что, мол, не стоит благодарностей и все такое, однако ее хозяйка многозначительным тоном добавила:
- И все-таки...
На этом месте, госпожа-американка сделала многозначительную паузу и только тогда... Полина рискнула ее заполнить. Девушка подняла на нее свои голубые глаза и медленно, почти что раздельно-и-по-слогам произнесла по этому поводу сентенцию, отрицающую высказанное утверждение.
- Мне не нужна награда, - сказала она. – Ты жива и здорова. Тебе хорошо. Этого мне достаточно.
- А мне – нет! – усмешка ее госпожи стала какой-то... совсем уж грустной. – Ибо я хочу, чтобы тебе было так же хорошо, как и мне сейчас. Ты рискнула... даже не жизнью, а чем-то большим. И ты достигла успеха. А я...
Миссис Фэйрфакс резко сжала пальцами ладони своей подвластной – да так, что Полина на секунду ощутила боль от этого жеста! С лица госпожи-американки исчезли всякие признаки веселья – пускай даже и в ироническом его варианте! И она заявила, жестко и безапелляционно, нечто... значимое. Хотя...
В общем-то, Полина ожидала чего-либо в этом роде. Можно сказать, что ее хозяйка всего лишь подтвердила девушке то, что было обещано ранее... правда, кое-что еще сверх того.
- Мне нечего предложить тебе в награду, кроме моей искренней благодарности, - сказала миссис Фэйрфакс. – И я... говорю тебе спасибо. Однако... В общем, это все, что ты сейчас получишь от меня... хорошего. Остальное... тебе в итоге, скорее всего, придется не по нраву. Но... В общем, не жди от меня теперь послаблений в твоей судьбе.
- Что ты... хочешь этим сказать? – удивилась Полина.
- Я оставляю тебя при себе, - заявила миссис Фэйрфакс. – Ты будешь служить мне и ныне, и впредь.
- Ты все же решилась отозвать вольную и вернуть все... обратно? Неужто, ты вообразила, будто этим можно меня напугать?
Произнося эти слова, Полина и впрямь, совершенно не испугалась. Просто посмотрела на свою Старшую эдак... со значением. Приглашая ее пояснить сказанное.
- Я вовсе не хотела тебя пугать, - госпожа-американка по-прежнему не улыбалась. – И я не собираюсь отзывать твою вольную. Ты станешь свободной мещанкой, но... только «на бумаге». В точности так, как ты того хотела... если, конечно, ты не передумала, - добавила она, многозначительно прищурившись.
- Мне кажется, передумала именно ты, - заметила Полина. – И я хотела бы знать, какая тому есть причина.
- Причина проста, - пожала плечами ее визави. – Ты сама, по своей воле, вошла в меня. Даже без моей помощи. Такого не могли ни моя подруга, моя Славушка, ни даже мой муж Эдуард. А значит...
Она как-то невесело усмехнулась своей подвластной и продолжила.
- Ты и вправду, самое близкое мне существо в этом мире, - заявила госпожа-американка одновременно насмешливым и почти что патетическим тоном. – Так что... Грех это, разбрасываться такими...
Она недоговорила и потупила очи долу. В явном смущении.
- Какими? – спросила Полина.
Ее госпожа на секунду нервно прикусила губу и... промолчала.
- Я хочу знать, - настаивала Полина. – Кто я... для тебя?
Миссис Фэйрфакс, снова усмехнувшись – и снова безо всяких признаков настоящего веселья! – подняла глаза на свою собеседницу.
- Ты помнишь, мы дали друг другу клятвы? Ну... там, у меня... – она странным мимическим жестом и соответствующей интонацией обозначила то самое... особое место.
- Да, - ответила Полина.
– Я подтверждаю свою клятву.
Госпожа-американка произнесла эти слова без эмоций. Спокойным голосом.
Слишком спокойным, чтобы обмануть адресата этого недвусмысленного предложения.
- Я тоже, - коротко откликнулась Полина.
- Я рада, - кивнула головой ее хозяйка, - и все же...
Молодая женщина замолчала и на секунду снова потупила очи долу. Наконец, решилась и обозначила желаемое... жестко и точно, глядя прямо в лицо своей собеседнице.
- Настоящим... я объявляю, что твоя свобода с этого мгновения закончилась, - провозгласила миссис Фэйрфакс, ее госпожа, и словами, и интонацией подтвердив-обозначив свой статус. – Разумеется, процедуру оформления твоего мещанского статуса я доведу до конца. Но это... ничего не поменяет в наших с тобою отношениях. Тебе это ясно?
- Да... я, кажется... понимаю, - с запинкой произнесла девушка, несколько ошарашенная таким поворотом отношения к себе любимой.
- Конечно, я буду корректна с тобою и постараюсь не нанести тебе... излишних обид, - продолжила ее хозяйка. – Но запомни, моя дорогая Паулин, крепко-накрепко запомни: с этого самого мгновения я не знаю за тобою никаких прав, кроме тех, которые я сама тебе вручу... и до того мгновения, когда я сочту нужным отозвать их! Это тебе тоже понятно?
- Да, - Полина кивнула, хотя, на самом деле, никак не могла понять причины для столь внезапной перемены мнений своей госпожи.
- И главное, - заявила госпожа-американка, - отныне я ограничиваю твою свободу передвижения. Теперь ты обязана все время находиться при мне и... ты обязана в точности исполнять все мои приказы и распоряжения. Даже те из них, которые окажутся категорически неприятны для тебя, – добавила она. И уточнила:
– Насчет попыток ослушаться меня... Знай, что отныне я сама буду решать, виновна ли ты или нет, в чем именно и какие наказания следует к тебе применить.
- Ты обещала... учитывать мое мнение. Ну... по поводу... наказаний, – Полина смутилась столь суровым заявлением своей хозяйки.
- Разумеется, я учту его! Куда же я денусь! – усмехнулась ее визави. – Но неужто ты всерьез думаешь, будто именно твое мнение станет решающим? Нет, нет и нет! Решение по этому поводу буду принимать я и только я! Уж ты извини... А если ты сбежишь от меня...
Госпожа-американка сделала паузу и продолжила совершенно безжалостным тоном.
- Если ты сбежишь, - сказала она, - я верну тебя любыми средствами и методами, не обращая внимания на законы и справедливость. Я сказала, что вопрос наказаний для тебя буду решать сама, пускай и с учетом твоего мнения. И за побег наказывать буду жестоко, без жалости и снисхождения. Просто предупреждаю тебя о том, что в наших, - она особо выделила это самое слово, - с тобою отношениях нет места законам и какому-то общественному мнению. Все решаем только мы двое... причем мой голос главный, а твой... всего лишь дополняет мое мнение и помогает его обосновать. Всего лишь!
- Хорошо, - отозвалась Полина на эту сентенцию, обрисовавшую лично для нее довольно мрачные перспективы. И тут же добавила эдак... осторожно:
- Но Элеонора... Вот сейчас ты говоришь вовсе иначе. Не так, как обычно!
- Просто потому, что все теперь изменилось, - услышала она в ответ. – Абсолютно все.
Сейчас миссис Элеонора Фэйрфакс опять нервно сжала пальцами ладони Полины. Она снова-сызнова опустила глаза вниз, как бы в нерешительности, а потом вернула собеседнице свой взгляд и пояснила-продолжила вышесказанное.
- Ты вошла в меня, и тем самым поменяла расклад в наших отношениях, - сказала она. - Теперь я знаю, как крепко ты связана со мною. И я желаю... обладать тобою. Не «на бумаге», а по-настоящему. Бумаги скажут, что ты вольная мещанка. И соврут. Ты будешь моей рабой. Я так хочу. И это решено.
- Разве я не... Ваша?
Полина произнесла эти слова несколько напряженным тоном. И при этом перешла «на Вы». Совершенно непроизвольно.
- Моя, - твердо заявила ее госпожа. И тут же уточнила-пояснила сказанное:
- Но... просто по-другому. Я... наконец-то осознала твою истинную ценность. В Древнем Риме рабыня считалась вещью. А ты...
Миссис Фэйрфакс вздохнула и снова сжала своими пальцами ладони девушки. А потом обозначила словами главное.
- Ты вовсе не вещь, - сказала она. - Ты часть меня! И это ощущение... дорогого стоит!
- Спасибо! – Полина посветлела лицом и даже позволила себе улыбку.
- Ой, не радуйся, моя милая Паулин, не радуйся! – возразила ей госпожа-американка. - Ты, бедняжка, даже представить себе не можешь, что ждет тебя... теперь!
- Розги? – Полина произнесла это самое слово как-то неловко, почти через силу. И ощутила при этом странное чувство. Страх... вернее, это была мгновенная паника, резкое, неприятное, почти что болезненное ощущение, пронзившее ее там, изнутри. Мгновенное напряжение всего и вся... И далее, взрывное распространение этого напряжения по всем жилкам-клеточкам ее собственного тела.
И... Сразу же, вослед всему этому, ощущение стремительно распространяющейся слабости. Не так быстро, но все же с такой предательской скоростью, что скрыть это самое внутреннее переживание не было уже никакой возможности.
Естественно, госпожа-американка почувствовала ее... изнутри. И, грубо рванув девушку к себе, обхватила ее, прижала к себе – так, что финальная часть этого самого переживания слабости совпала с тем, что это самое объятие было исполнено... самым крепким и заботливым образом. И слабость, почти что немощь внутренняя, у покорной рабыни была компенсирована силой-крепостью ее госпожи.
Ну... или же дополнена...
И власть госпожи-американки, обозначенная столь простым и незамысловатым способом, вызвала у Полины чувство острого наслаждения. Девушка замерла, боясь спугнуть это немыслимо приятное ощущение... что она принадлежит полновластию той, кто ее подхватила.
«Ты моя!» - услышала она там, изнутри.
«Да!» - шепнула девушка в ответ... тоже не вслух.
Госпожа Элеонора Фэйрфакс держала ее... вот так вот, крепко... не так уж и долго, минуты две. А потом отпустила Полину – в смысле, отпустила ее не так уж и далеко – на дистанцию «рядом», бедро к бедру, вполоборота друг к другу. Держа ее своими руками за руки, «накоротке».
- Ты... получишь розги, - безапелляционным шепотом заявила ей госпожа Фэйрфакс. – Это не обсуждается. Я сделаю это... для меня. Просто потому, что я так хочу. Не бойся, я буду... достаточно умеренна. Доверься мне и эта боль... Она будет иной. Ты поймешь... наверное.
- Я постараюсь, - Полина попыталась смущенно улыбнуться. Вышло забавно - в том смысле, что смущения на лице девушки было несколько больше, чем веселья :-)
- Не бойся, - ободряюще улыбнулась ее госпожа, - это вовсе не наказание, это особое... доверительное обладание... тобою. Давай считать, что я... просто возлагаю на тебя некие... знаки отличия. Такие... красные и горячие, в виде следов на твоем теле. И это... вовсе не бесчестие, ибо знаем об этом только мы с тобою, мы двое. И то, что ты позволишь мне такое в отношении тебя, это тоже... знак доверия. С твоей стороны. Ведь ты доверяешь мне свое... тело?
Полина нервно сглотнула... слова, которые только что собиралась произнести-употребить. И просто кивнула головою вы ответ на столь... интимный вопрос.
- Скажи это словами! – потребовала ее госпожа. И добавила... уже не столь категоричным, почти умоляющим тоном:
- Пожалуйста!
- Доверяю... – прошептала Полина. И зачем-то сразу же уточнила-добавила:
- Полностью...
- Спасибо! – с чувством отозвалась та, кто пообещала девушке нечто... весьма и весьма суровое. Однако, услышав это слово, Полина, отчего-то, почувствовала облегчение.
Да. Все уже решено. И от нее больше ничего не зависело. Только что, вот прямо сейчас, она сама, по собственной воле отдала себя в полную и безоговорочную власть своей Старшей. И не на что жаловаться... теперь. Да и некому.
В смысле, нет здесь адресата, который мог бы принять-и-рассмотреть жалобу такого... особого рода.
- Неправда, - укоризненно произнесла ее госпожа, подтвердив обыкновение быть в курсе всех важных размышлений своей подвластной. – Ты всегда можешь пожаловаться на все, что беспокоит тебя. На то, что пугает тебя или же может стать причиной твоей обиды. Пожаловаться мне и только мне. Пожаловаться на все и на всех. Даже на меня саму.
- А смысл? – Полина тактично улыбнулась ей.
- Я – высшая инстанция, решающая теперь твои дела, - заявила госпожа-американка несколько патетическим тоном.
Сделав столь громкое заявление, она мягко улыбнулась потенциальной «жалобщице», подмигнула ей, а после... лицо ее снова стало серьезным.
Миссис Фэйрфакс положила свои ладони на плечи девушки – так, как делала это всегда, обозначая свое желание высказать ей определенное... важное нравоучение.
- Я хочу, - сказала она, - стать для тебя центром мира. Не просто рабовладелицей, имеющей право безнаказанно ласкать тебя или же мучить. Стать для тебя... очагом, дарующим тепло для жизни твоей, вот чего я хочу! Согреть тебя и снаружи, и изнутри, сделать так, чтобы ты была счастлива... со мною.
- Я обещала, что буду с Вами так... как Вам будет угодно, - ответила Полина. - Я не стану сопротивляться тому, что Вам нужно.
- Спасибо! – снова поблагодарила ее хозяйка. И дополнила свою благодарность очередной просьбой, четкой и недвусмысленной:
– Мне нужно... чтобы ты была полностью покорна моей воле и моим желаниям.
- Хорошо, - Полина согласно кинула головой.
- Ты должна быть совершенно покорна мне, - продолжила ее госпожа. - Хотя бы... на этот вечер и эту ночь, - уточнила она. – Утром... ты сможешь высказать мне все, что ты обо мне думаешь. Ты сможешь бранить меня, укорять, грозить мне всеми карами земными и небесными... Но это все будет утром. А сейчас я хочу, чтобы ты повиновалась мне, исполняя все мои приказы, просьбы и пожелания без ропота и рассуждений... о нарушении мною былых обещаний и жестокости моей настоящей любви.
- Разве... может быть как-нибудь иначе? – адресат ее требований снова-сызнова попыталась улыбнуться.
- Может, - кивнула ее госпожа, - но... только не сегодня, не сейчас... Я хочу, чтобы сегодня ты изведала мою любовь такой, какая она есть. Обещай же мне, моя дорогая Полина, что нынче ты исполнишь все мои приказы и требования без малейшего ропота и стеснения, доверившись мне полностью и без оговорок!
- Обещаю! – Это слово Полина произнесла почти твердо. Почти :-)
- Вот и умница! – откликнулась ее Старшая. И добавила чуточку смущенным тоном голоса:
- Я... хочу узнать тебя телесно. И надеюсь на то, что ты отзовешься на проявления моей власти не только слезами. Просто надеюсь...
- Вы будете со мною очень... суровы? – голос юной собеседницы дрогнул.
- Я желаю владеть тобою, - госпожа-американка произнесла эти слова без угрозы, но так, что девушка поёжилась от странного ощущения неумолимой силы, исходящей от ее хозяйки. – Так, как я этого хочу. В точности так! – добавила она чуточку более жестким тоном. – Прочь маски! Оставим лицемерие и ханжество тупым обывателям! Мы с тобою видим друг друга изнутри, такими, как мы есть: я – тебя, а ты – меня! Пора бы тебе и телесно изведать меня такой, какая я есть на самом деле!
- Мы начнем... прямо сейчас? – волнуясь, спросила Полина. И уточнила:
- Что именно... я должна сделать? Приказывай... те...
- Ну что же, если ты решилась, то первый приказ мой тебе будет таков, - как бы задумчиво начала ее госпожа. И улыбнувшись, продолжила:
- Верни мне ту самую девочку... дерзкую и отважную, ту, которая только что меня спасла! Она не боится говорить со мною запросто и «на ты». И вообще... не знает страха!
Так обратилась к юной рабыне госпожа Элеонора Фэйрфакс. И словами этими привела свою подвластную в полное смущение.
- Я... боюсь, - честно призналась ей Полина. – Боюсь и боли и... Вас, когда Вы такая...
Она недоговорила, но ее Старшая прекрасно поняла, что именно сейчас имелось в виду. Миссис Фэйрфакс покачала головой и пальцами правой руки коснулась левой щеки своей подвластной.
- Ты так боишься боли, что шагнула ради меня в огонь, - обозначила она свое знание о случившемся. – И ты так страшишься моего гнева, что сходу дала свое согласие быть со мною. Не говори глупостей, моя дорогая Полина Савельева! Ты самая храбрая из всех, кого я знаю. И единственное, чего я хочу, это чтобы ты приняла все как есть, и меня, и желания мои... адресованные тебе и только тебе! Просто доверься... доверься мне!
- Хорошо, - кивнула Полина в ответ на ее слова. – Я исполню все, что Вам обещала. Беспрекословно.
- «На ты», - напомнила ей госпожа. - Ты единственная, кому я даю это право. Моя спасительница, вошедшая в мой мир, за-ради моего спасения, вправе пользоваться такой привилегией. Хотя бы... в обмен на мою привилегию обладать тобою.
- Я... буду обращаться так, как Вы... как ты того пожелаешь, - Полина снова кивнула ей в знак принятия этого требования. И зачем-то добавила:
- Моя госпожа!
В ответ на это, миссис Фэйрфакс снова обняла ее. Нежно и как-то... уютно прижав девушку к себе, так, что лицо ее оказалось прижатым к ее лицу, щека к щеке.
- Твоя! – шепнула она на ухо Полине. – Твоя... во всем и вся! А насчет какой-то там «госпожи»...
Госпожа Фэйрфакс тихонько усмехнулась и... почти что мурлыкнула ей на ушко нечто особенно важное и нежное.
- Слово «госпожа», - прошептала она, - для тебя значит вовсе не то, что услышат в нем иные-прочие люди!
- Что же в этом слове такого особенного? – так же тихо спросила Полина, с наслаждением вдыхая аромат любимых духов от волос и кожи своей хозяйки. И уточнила, для ясности:
- Ну... для меня?
- Не в слове дело! – услышала она в ответ. – А в том, что за ним скрывается! Не бойся, ты все узнаешь... очень скоро!
И госпожа-американка поцеловала ее в ушко – сверху, в самый кончик! – поставив тем самым точку в этом разговоре со своей подвластной.
*Хватит – итал.
**Букв. «Я сожалею». Обычная форма извинений в американской версии английского языка.