Утро бывает разным, одним улыбается, другим не очень. Всей своей огромной природной улыбкой, у которой и погоды-то плохой, как известно, не бывает. И хотя утро в году самое что ни есть сложнейшее время, но многие назвали бы его самым главным и определяющим весь прочий день. «Интересно получается, - думал Георгий Николаевич, - вот ты молод и открыт, и наивен даже как то самое утро и множество вещей вокруг тебя интересует, и всему ты рад, и все попробовать хочешь. И мир твой внутренний становится тоже богат и разнообразен в силу любознательности и склонности к открытию новых тем, а все оттого, что ты дорогу свою в жизни ещё на выбрал и много чего испробовать готов, и много чего тебя удивляет ещё, и многое находишь и узнаешь, что мир твой преображает. А значит и тем к обсуждению в изобилии предложить можешь. То есть ввиду богатства своего внутреннего мира такого становишься ты интересным собеседником. Один только порок в молодости тебя, как правило, сопровождает - материально беден.
Напротив, в возрасте солидном и деньги есть, и двери разные открываешь, и вхож в них. А рассказать бывает уже и неинтересно ни о чем. В силу малозначительности события как часто кажется или из-за приобретённой с возрастом скрытности (тоже, кстати, не сразу проявившейся, а ввиду многих обстоятельств, главным образом негативных), или потому что собеседник неинтересен, а ты взглянешь на него и уже в силу опыта своего знаешь, что не выйдет у вас ничего и разговора никакого по душам и оттого и время своё тратить не хочешь.
Думал так Георгий Николаевич оттого, что сам он обладал богатым внутренним миром, о котором, однако, никто кроме него самого не знал, потому как был он уже немолод, и как защитное свойство приобрёл такую, знаете ли, апатию к восприятию мира и даже враждебность. Сам же считал это свойством скорее положительным, потому как оберегало оно его от непредсказуемых потрясений, от которых он и отвык уже, а наилучшей импровизацией считал такую, что была тщательным образом подготовленной, а следовательно, обладала ожидаемыми последствиями. Принимая все новое прохладно, а порою и в штыки, отмечал только, что вот в его времена, все было гораздо лучше, веселее и интереснее.
Одно только во всем этом возмущало его, если не сказать даже сильно раздражало: время совершенно не хотело стоять на месте, а, наоборот, ускоряя свой ход, мчалось куда-то все быстрее и быстрее. И этот его богатый внутренний мир, обладающий огромной ценностью, будучи скрытым от глаз и не находя никакого выражения и проявления, все более терял свою привлекательность, проще говоря, становился никому уже неинтересным и даже ненужным, что не оставляло Георгию Николаевичу никакого выбора, кроме как подчинить себя этому бегу, отдаться его власти, став его частью, открыться всему новому и неизвестному или же безвозвратно кануть в Лету.