(Репортаж № 38)
1. Психопатологические данные
Имя русского поэта Сергея Александровича Есенина (1895-1925) у абсолютного большинства читателей прочно связано с алкогольной зависимостью. И хотя патологическая структура его личности представляется более сложной, значительная доля истины в таком повсеместно распространённом мнении есть.
Правомерно поставить вопрос: какое влияние оказал алкоголизм на поэтическое творчество Есенина? Целесообразность такого подхода рассматривал в 1997 г. Е.А. Брюн, формулируя направление своей статьи следующим образом: он призывал выяснять, «какую роль в развитии человечества, представителей определенного этноса и культуры, играют психоактивные вещества с точки зрения психологии». (1).
Детство будущего поэта протекало не в самых благоприятных семейных условиях, которые не могли не повлиять на формирование его характера. Мать уходила из семьи и Сергей жил у дедушки, но и когда родители сошлись, «мира не наступило».
Возможно, что именно отсюда берёт начало чувство ущербности у ребёнка, ставшего сиротой при живых родителях. «Впечатлительность, душевная хрупкость, лермонтовский комплекс одиночества, преодолеваемый напускной дерзостью, своеобразным деревенским “юнкерством”, за маской которого скрывался целомудренный и замкнутый мир будущего поэта, - вот, видимо, суть есенинского детства и отрочества». (8).
В школьном возрасте поведение Сергея отличалось раскованностью и неуравновешенностью. У него, «единственного из всего класса… была, по свидетельству учителя Евгения Хитрова, пятёрка с двумя минусами по поведению». Родные отмечают, что вспыльчивость Сергея сопровождалась быстрой «отходчивостью», сердиться он долго не мог. И ещё одно замечание о юношеских годах поэта: «Вина Сергей выпивал мало, но очень быстро хмелел, становился раздражительным, неспокойным». (13).
Свидетельства тех времён сходятся в одном: «Сергей отличался от других учеников повышенной чувствительностью, уязвимостью, интеллигентностью… Вольно или невольно, но в нём всё явственной проступали странности характера, сближающие его с юродивым, свихнувшимся от чтения книг, из будущей повести “Яр”. Домашние стали обращать внимание на эти странности». (8).
Доминирующим симптомом в это время оставалась эмоциональная неустойчивость с импульсивностью. «Когда же юности мятежной пришла» Есенину пора, его психопатоподобные поступки стали ещё более выраженными. В 1912 г. происходит первая попытка самоубийства. Вот строки из письма 17-летнего Есенина: «Я не вынес того, что про меня болтали пустые языки, и... и теперь оттого болит моя грудь. Я выпил, хотя и не очень много, эссенции. У меня схватило дух и почему-то пошла пена; я был в сознании, но передо мной немного всё застилалось какою-то мутной дымкой. Потом, - я сам не знаю почему, - вдруг начал пить молоко и всё прошло, хотя не без боли. Во рту у меня обожгло сильно, кожа отстала, но потом опять всё прошло, и никто ничего не узнал». (7).
Подобные девиантности в поведении, видимо, стали системой, так как в письме к своему другу Г. Панфилову от 23.04.13 г. Есенин пишет: «…Меня считают сумасшедшим и уже хотели было везти к психиатру, но я послал всех к сатане и живу, хотя некоторые опасаются моего приближения». (8).
В 1912 г. Есенин приезжает в Москву и лет через пять после этого события в воспоминаниях современников (например, Андрея Белого) возникают специфические нотки: у поэта «стала появляться… склонность к вину». А к моменту знакомства с Айседорой Дункан (1921 г.) за ним прочно закрепилась слава «горького пропойцы», но с любопытным дополнением: «Его жизнь…была всё в большей степени борьбой с унынием и углубляющейся меланхолией, - пишет англоязычный биограф Гордон Маквей. – …В реальности этот путь вёл к алкоголизму и в конечном счёте – только к смерти». (9).
Мотив собственной гибели рано начал звучать в творчестве Есенина:
«Я пришёл на эту землю,
Чтоб скорей её покинуть».
(«Край любимый! Сердцу снятся…»; 1915 г.)
До 1923 г. это настроение ещё периодически прерывалось отчаянно оптимистическими строками:
«Только, знаешь, пошли их на хер…
Не умру я, мой друг, никогда».
(«Пой же, пой. На проклятой гитаре…»; 1923 г.)
Но последние шедевры поэта: «Письмо от матери», «Ответ», «Письмо деду», «Метель» - самые безнадёжные страницы есенинского творчества.
В 1922-1923 гг. наличие алкоголизма у Есенина не отрицали даже его друзья. Поэт пользовался любым предлогом, чтобы напиться до состояния тяжёлого опьянения. К 1924 г. у него «уже имелся полный набор основных симптомов, позволяющий ставить диагноз хронического алкоголизма (включая палимпсесты, т.е. частичные провалы памяти, галлюциноз и белую горячку)… Раньше… он мог притворяться более пьяным, чем был на самом деле, теперь же было всё наоборот. Если раньше его хулиганские выходки были нередко игрой, своего рода саморекламой, то теперь они чаще свидетельствовали о полной потере контроля над своим поведением в опьянении». (12).
Сформировавшуюся алкогольную зависимость утаить довольно трудно, да Есенин к этому и не стремился. Вскоре стали появляться издевательские пародии. Одна из них была напечатана в журнале «Жизнь искусства»:
«Я лицом румяный и пригожий,
С воскресенья пьян до воскресенья.
Оттого зовут меня Сережей,
Оттого фамилия – Есенин…»
Поэт сознавал, что влечение к эпатажному поведению происходит из его внутренних побуждений и не является наигранным:
«Оттого, что без этих чудачеств
Я прожить на земле не могу».
(«Не ругайтесь! Такое дело!», 1922 г.)
В конце 1923 г. после товарищеского суда в Доме печати Есенин был вынужден госпитализироваться в «санаторий для нервнобольных» на Большой полянке, дом №42. В это время поэт уже вплотную подошёл к той стадии заболевания, когда в воображении «тяжело больного человека появились "преследователи". Однажды, когда ему показалось, что "преследователи" подобрались к Пречистенке, он спрыгивает со второго этажа и заставляет извозчика гнать во весь опор, чтобы оторваться от "преследователей". Поэт запасается длинной верёвкой и рассказывает, не скрывая своего торжества, как будет по этой верёвке спускаться с седьмого этажа, чтобы оставить с носом своих “преследователей”». (13).
Целесообразно привести мнение врача-психиатра, современника поэта: «Прослыл Есенин скандалистом просто потому, что он, напившись, действительно поднимал невозможные скандалы, и московская милиция не была в силах, принимая, видно, во внимание, что имеет дело “с величайшим лириком нашей современности”, укрощать “великого алкоголика... Есенин был не только душевнобольной человек, но и душевнобольной поэт…» (3).
Впрочем, совсем без внимания его хулиганства всё-таки не оставляли:
«С милицией я ладить
Не в сноровке,
За всякий мой пьяный скандал
Они меня держали
В тигулёвке».
(«Тигулёвкой» в то время называли вытрезвитель).
(«Стансы», 1924 г.)
На Есенина было заведено несколько уголовных дел, но ни одно из них не было доведено до суда, так как поэт сразу уезжал в другой город: Москву, Ленинград, Тверь или на Кавказ. Впрочем, если бы власти очень захотели наказать уже ставшего популярным поэта, то нашли бы его в любом уголке России.
Можно предположить, что у Есенина с детства доминировали психическая нестабильность, неуравновешенность, импульсивность, капризность, инфантилизм, отсутствие длительных эмоциональных связей, эгоцентризм, невыносливость к требованиям повседневной жизни. Эти признаки, по мнению современного психиатра М.И. Буянова, «составляют особое психическое расстройство, именуемое психическим инфантилизмом. На фоне последнего был хронический алкоголизм, часто встречающийся у подобных людей». (2).
Поэт откровенно признавался в своём душевном неблагополучии:
«Друг, друг мой,
Я очень и очень болен!
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем.
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь».
(«Чёрный человек», 1925 г.).
Отдельного рассмотрения заслуживают отношения Есенина с женщинами. То, что все его браки были заранее обречены на неудачу и разваливались по вине самого поэта, особого удивления не вызывает, если учесть психопатическую структуру его личности. Интересен другой факт. В своих жёнах Есенин, по-видимому, искал не столько женской, сколько материнской ласки, которой ему так не хватало в детстве. Едва ли случайно все женщины, оставившие глубокий след в жизни поэта, были старше его по возрасту. Есенин подсознательно тянулся к тем, которые могли дать ему материнскую заботу и нежность. Так, Лидия Кашина была 1885 года рождения, Анна Изряднова (первая жена) – 1891-го, Зинаида Райх (вторая жена) – 1894-го, Айседора Дункан (третья жена) – 1877-го. Единственное исключение – четвёртая жена, Софья Толстая.
В последние годы жизни всё чаще стали проявляться такие симптомы, которые уверенно можно отнести к параноидному спектру. Современники, впрочем, называли это «болезненной мнительностью». Друг Есенина, поэт Анатолий Мариенгоф вспоминает: «Он высасывал из пальца своих врагов, и каверзы, которые против него будто бы замышляли, и сплетни, будто бы про него распространяемые... У Есенина страх - кажется ему, что всякий или его обкрадывает, или хочет обокрасть. Несколько раз на дню проверяет чемоданные запоры... На поэтах, приятелях и знакомых мерещатся ему свои носки, галстуки. При встрече обнюхивает: не его ли духами пахнет». (10; с. 305,406-407). И грустный, завершающий характеристику штрих: «В последние месяцы своего трагического существования Есенин бывал человеком не больше одного часа в сутки. От первой, утренней, рюмки уже темнело его сознание... К концу 1925 года решение “уйти” стало у него маниакальным. Он ложился под колёса дачного поезда, пытался выброситься из окна, перерезать себе вену обломком стекла, заколоть себя кухонным ножом». (11; с. 247, 249).
К своей суицидомании сам поэт относился вполне «философски»:
«В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей».
(«До свиданья друг мой, до свиданья...», 1925 г.)
Было бы неверным представлять Есенина оторванным от реальной жизни личностью, существующей только в мире своих фантазий. До последних дней он весьма расчётливо ведёт литературную борьбу, отстаивая свои журналы, гонорары и свою линию «крестьянской купницы». За свою материальную независимость, не забывая интересы близких родных, он борется весьма настойчиво. При всей внешней безалаберности поведения житейской хватки ему было не занимать.
Т.о., у Есенина можно диагностировать и психопатоподобное поведение, и алкоголизм, и депрессию, имеющую, скорее всего, алкогольное происхождение.
«Бесконечные пьяные ночи
И в разгуле тоска не впервь!
Не с того ли глаза мне точит,
Словно синие листья червь?»
(«Я усталым таким ещё не был…», 1923 г.)
В настоящее время появились мнения, отличающие от общепринятых. Приведём один пример. По мнению психиатра В.Я. Евтушенко (2005 г.), «нет никаких основания для обывательских суждений о том, что С.А. Есенин страдал хроническим алкоголизмом. Факты анамнеза противоречат этому. Да, было пьянство, но оно носило бытовой и явно эпатажный характер. Только последние два-три года жизни злоупотребление спиртным стало системой. Но при этом алкоголизация была явно симптоматической. Обратите внимание: пить вдруг стал много, очень много, искал любой повод, чтобы крепко напиться. И при этом никакой анозогнозии: ясно сознавал пагубность пьянства (“мозг мой съедает алкоголь”). В этот же период – тяжёлые переживания, меланхолия и огромная работоспособность. Разве такое бывает при алкоголизме, даже у гениальных поэтов? Это явно не алкоголизм, а тяжелое стрессовое расстройство. Страхи за себя, свою жизнь, по-видимому, не случайны, если даже такой клиницист, как П.Б. Ганнушкин ни слова не говорит о паранойе. Что же касается белой горячки и галлюцинаций – сомнительно всё это... Что же касается причины его смерти – судить не нам. Хотя с позиции психиатра стоит обратить внимание на два обстоятельства. Первое: после ухода из клиники и до дня гибели у него не было признаков суицидального поведения. И второе: стрессовое напряжение с постоянным ощущением опасности для себя и суицидальность поведения – вещи, как правило, несовместимые. Он боялся смерти и очень цеплялся за жизнь». (5).
Но существует документальное подтверждение того факта, что последняя госпитализация Есенина была связана с развитием алкогольного психоза. В американском издании биографии С. Есенина приведена фотокопия следующего документа: «Есенин лёг в клинику 1-го МГУ 26 ноября 1925 г. В его истории болезни, заведённой 5 декабря, был указан диагноз: “Delirium trem/ens/, Hallu/cinations/, c XI.1925 г.”» (16).
Уже в процессе лечения (острый период алкогольного психоза не мог продолжаться долго) известный психиатр П.Б. Ганнушкин поставил ему «точный, проверенный на больном диагноз: Есенин страдает ярко выраженной меланхолией». (14; с. 258). Лечение в этой клинике было рассчитано на два месяца, но под каким-то предлогом 21-го декабря Есенин ушёл из стационара. Случаи, когда по делам поэта выпускали из клиники, были и раньше, но выпускали его с врачом, и он в тот же день возвращался. В последний раз не вернулся.
То, что случилось в «Англетере», в какой-то степени поэт предсказал ещё в 1916 г.
«В зелёный вечер под окном
На рукаве своём повешусь…»
(«Устал я жить в своём краю»)
В последние годы стали всё чаще также высказывать предположение, что в психиатрической больнице Есенин «спасался от ареста», а его самоубийство было инсценировано. Об этом писали: Э. Хлысталов, 1989; А. Меликсетян, 1990; А. Колесников, В. Терёхина, 1990; С. Куняев, С. Куняев, 2007. Но специально созданная в 1993 г. комиссия не подтвердила факта преднамеренного убийства. Эпитафию себе Есенин сочинил не без идеи, но с чисто алкогольной метафорой:
«Любил он родину и землю,
Как любит пьяница кабак».
(«Гори звезда моя, не падай», 1925 г.)
2. Особенности творческого процесса
Патографический подход к анализу поэтического творчества Есенина начался сразу после его смерти, пока ещё в Советской России оставались незапрещёнными психоаналитические исследования. Автор одной из первых таких работ В.С. Гриневич (1927) считал, что «патографическое изучение личности поэта представляет единственно правильный метод подхода к анализу его творчества... Алкоголизм, по нашему мнению, придавая соответствующую окраску произведениям последнего периода творчества Есенина, не является в них чем-то самодавлеющим (за исключением лишь нескольких чисто алкогольных стихотворений). Алкоголизм лишь обнажает, всхлещивает основные конституциональные корни его поэзии». (4).
Патографический анализ поэзии Есенина в 1926 г. провёл психиатр И.Б. Галант: «Поэма “Чёрный человек” даёт нам… картину алкогольного психоза которым страдал Есенин. Этот типичный алкогольный бред с зрительными и слуховыми галлюцинациями, с тяжёлыми состояниями страха и тоски, с мучительной бессонницей, с тяжёлыми угрызениями совести и влечением к самоубийству... В этой “Москве кабацкой” отражается та своеобразная психика алкоголика, которая характеризуется явлениями, имеющими в основе притупление эмоционально-волевой сферы. Прежде всего бросается в глаза столь характерный цинизм алкоголиков... Есенин в этой “Москве кабацкой” отражает свою психику, где поэтическое творчество тесно переплетается с алкогольным цинизмом и с типичной разнузданностью эмоционально-волевой сферы алкоголика». (3).
Как видим, творчество поэта рассматривалось в основном как творчество больного алкоголизмом.
Странности, чудачества, неожиданности, несомненная цель которых эпатировать, поразить любого, заставить от удивления открыть рот непреодолимо проникают в есенинскую поэзию, и в результате появляются стихотворения, в которых можно встретить такие, пропускаемые в сборниках при публикации строки как, например:
«Мне сегодня хочется очень
Из окошка луну обоссать».
(«Исповедь хулигана», 1920 г.)
Или:
«Не хотите ль пососать у мерина».
(«Сорокоуст», 1920 г.)
Не столько нарочитая антирелигиозность, сколько явная кощунственность звучит и в таком призыве, выдумкой которого Есенин очень гордился, как «Господи, отелись!» в поэме «Преображение».
Подобные примеры свидетельствуют не столько о том, что в 1919-1924 годах Есенин находился в имажинистской группе поэтов, сколько о его стремлении постоянно шокировать читателя необычными метафорами. А имажинизм представлял для его фантазии широкие возможности. Таким образом, «индивидуальный психический склад личности поэта прежде всего обусловил и его гениальность, и его противоречивость, и его стремление непременно "удивлять неожиданностями", и его неуемную тягу к фантазированию, и его стремление всегда, везде и во всём быть первым». (13).
Больному алкоголизмом характерны различные мотивировки оправдания своего пьянства. Сплошь и рядом они встречаются и у Есенина. Причём, что типично для инфантильного истерика, они принимают различные формы: от обиды на весь белый свет:
«Но эта пакость –
Хладная планета!
Её и Солнцем-Лениным
Пока не растопить!
Вот потому
С больной душой поэта
Пошёл скандалить я,
Озорничать и пить…»
(«Ответ», 1924 г.)
до факта любви к конкретной женщине:
«Много любил я и много страдал,
И оттого хулиганил и пьянствовал,
Что лучше тебя никого не видал».
(«Снежная замять дробится и колется…», 1925)
Очень убедительный аргумент, ничего не скажешь! Впрочем, как раз в русле защитных психологических механизмов больного алкоголизмом, у которого виноватым в его заболевании оказывается кто угодно, только не он сам.
Можно предположить, что Сергей Есенин страдал психопатией, осложнённой алкоголизмом. У него обнаруживается типичный «биографический набор» психопатической личности: непрекращающиеся скандалы, повторные браки, алкогольные депрессии и психозы (а не бытовое пьянство), суицидальные тенденции. В основе психопатии и алкоголизма у поэта лежал психический инфантилизм: он так и остался до конца жизни обидчивым и капризным «ребёнком». Вся жизнь поэта, его судьба в громадной степени определялись, помимо сложных социальных условий того времени, патологическими особенностями его личности. Заболевание алкоголизмом, ускорив гибель Есенина, нашло многочисленные отражения в содержании его поэзии, придав ей специфическую метафорическую яркость.
Так, даже в одном из самых популярных своих стихотворений, ставшей народной песней, поэт не может обойтись без «алкогольных» метафор:
«И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу,
Утонул в сугробе, приморозил ногу.
Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий,
Не дойду до дома с дружеской попойки».
(«Клён ты мой опавший, клен заледенелый…», 1925).
Таким образом, у Есенина в поэтическом творчестве довольно значительна темообразующая роль алкоголизма, который в этом аспекте можно рассматривать с позитивной точки зрения. (15).
Существует целый ряд причин, способствующих развитию алкоголизма у писателей. Называют, во-первых, исповедальный характер литературного творчества: расторма¬живающее действие алкоголя облегчает этот процесс. Во-вторых, писатель по своей сути одинок, а спиртное смягчает ощущение одиночества. В-третьих, труд писателя требует концентрации всех духовных сил и поэтому ему периодически нужна релаксации; алкоголь, как вещество, изменяющее настроение, успешно исполняет роль релаксанта.
У Есенина можно отметить и типичное для многих гениальных личностей осознание себя как ИНСТРУМЕНТА высшей силы. Безусловно, существует некое иррациональное влечение, заставляющее некоторых людей всецело отдаваться творчеству часто с ущербом для своего собственного благополучия. Самоописания и автобиографии гениев позволяют предположить, что многие в процессе творчества ощущали себя лишь зрителями, восприемниками, передатчиками результатов нисходящих на них вдохновений. Гюстав Флобер так и называл художника – «орг;н Бога». Что мы видим у Есенина? «Ведя полушутливый разговор с соседкой по “Англетеру” Елизаветой Устиновой, он проронил тогда: “…Я ведь “Божья дудка”». (8).
По мнению одних биографов, сочетание инфантильных свойств характера, усиленных алкоголизмом и распущенным образом жизни, приводило к чрезмерной мнительности и ипохондричности. «Постепенно произведения Есенина теряли эмоциональное разнообразие, преобладающий фон их настроения становился монотонно-депрессивным, диапазон переживаний сужался». (2). Впрочем, по мнению других, с которыми полностью согласен автор данной статьи, «удивительно, что последние два года оказались у Есенина самыми насыщенными творчески. Испытываемое им напряжение как бы прорывалось то и дело яркими поэтическими творениями, многие из которых признаются теперь шедеврами». (12).
С.А. Есенин представляет яркую модель для демонстрации влияния психических расстройств, связанных с алкогольной зависимостью, на творческий процесс. Можно предположить, что только благодаря своеобразному творчеству, он не покончил с собой раньше. Поэт так как часто писал о суициде, навязчиво повторяя эту тему в стихотворениях, что долго изживал (или сублимировал?) виртуальным образом этот психопатологический механизм.
Вся жизнь Есенина и судьба определялись патологическими особенностями его личности: многочисленные скандалы, повторные браки, алкоголизм и самоубийство – всё это типичный «биографический набор» жизненных этапов большинства психопатических личностей. Так что в диагностическом плане на первое место у Есенина следовало бы поставить специфическое расстройство личности (смешанный тип), на фоне которого развился синдром зависимости от алкоголя с периодически возникающими психотическими симптомами. Безусловно, в психопатологической структуре его заболевания присутствовали и аффективные расстройства («меланхолия»).
БИБЛИОГРАФИЯ:
1. Брюн Е.А. Эко-культурные основы смыслообразования и психоактивные вещества. – В кн.: Этническая психология и общество. Материалы 1-й конференции секции этнической психологии при Российском Психологическом обществе. - М.: 1977, с. 401-416.
2. Буянов М.И. Страсти и судьбы. М.: Российское общество медиков-литераторов, 1995.
3. Галант И.Б. О душевной болезни Есенина. - Клинический Архив Гениальности Одарённости (Эвропатологии), 1926, вып. 2, т. 2, с. 115-132.
4. Гриневич В.С. К патографии Сергея Есенина. - Клинический Архив Гениальности и Одарённости (Эвропатологии), 1927, вып.1, т. 3, с. 82-92.
5. Евтушенко В.Я. Любителям патографии о Есенине. – Московская областная психиатрическая газета, №10, ноябрь 2005, с. 5.
6. Есенина А.А. Родное и близкое. Воспоминания. М.: «Советская Россия», 1968.
7. Есенин С.А. Неизвестные письма Сергея Есенина к М.П.Бальзамовой / В кн.: Есенин и современность. - М.: «Современник», 1975, с. 245-286.
8. Куняев Ст. Ю., Куняев С.С. Сергей Есенин. М.: «Молодая гвардия», 2007.
9. Курт П. Айседора. М.: «Эксмо», 2007.
10. Мариенгоф А.Б. Роман без вранья / Воспоминания Мариенгофа, Шершеневича, Грузинова. - М.: «Московский рабочий», 1990, с. 300-416.
11. Мариенгоф А.Б. Мой век, мои друзья и подруги / Воспоминания Мариенгофа, Шершеневича, Грузинова. - М.: «Московский рабочий», 1990, с. 21-299.
12. Мирошниченко Л.Д. Энциклопедия алкоголя. Великие люди. История. Культура. - М.: «Вече», 1998.
13. Панфилов А.Д. Каким был Есенин. М.: Издание автора, 1996.
14. Ройзман М.Д. Всё, что помню о Есенине. М.: «Советская Россия», 1973.
15. Шувалов А.В. Возможности позитивного влияния алкоголизма на литературное творчество / Вопросы клинической психиатрии. Сб. научных трудов. Рязань: РязГМУ, 2001, с. 128-133.
16. Шумихин С.В. Комментарий / Мой век, мои друзья. Воспоминания Мариенгофа, Шершеневича, Грузинова. - М.: «Московский рабочий», 1990, с. 697-724.
***
2009 г.