Продолжение цикла воспоминаний "Казарма дорожного мастера"
-1-Наша новая квартира
http://proza.ru/2017/10/14/1589
-2- ПОТИХОНЬКУ ОБУСТРАИВАЕМСЯ
http://proza.ru/2019/03/22/1360
-3- БЕЛЫЕ КУРЫ НА ЧЕРНОМ ПОЛОТНЕ
http://proza.ru/2019/05/16/553
Назимкуль и наши соседи.
Назимкуль – наша соседка, дочка дорожного мастера, была где-то лет на пять старше меня. Симпатичная,белолицая, аккуратно одетая, «домашняя» девочка, семиклассница казахской школы , она ни с кем не дружила в нашей округе. Зимой , когда мы ,дети, играли в снежки и катались на коньках, её никогда не было среди нас ,так как она всё время была чем-то занята у себя дома.
Семья , где она жила , немного выделялась среди других жителей казармы. Отец её, дорожный мастер пути, немногословный , дородный человек среднего возраста, был намного старше моего папы. Ещё у них в семье были две женщины: бабушка и мать Назимкуль и , всё время ноющий баловень ,общий любимец семьи - мальчик Жакентай ,лет пяти. Женщины нигде не работали и целыми днями копошились по дому,но никогда у них не было слышно ни крика,ни шума. Только изредка было слышно нытьё и плач Жакентая и приглушенный женский говор.
Скажу, что с соседями нам крупно повезло, так как они были совсем не конфликтными. Такая была образцовая семья с казахскими традициями. Каждый четверг или пятницу они строго пекли лепёшки с баурсаками, которые половину раздавали по соседям, чай пили с молоком и только из самовара, варили же на маленькой печке в доме.
В нашем с ними общем коридоре они ничего не ставили из своих вещей, даже всю обувь заносили к себе, в квартиру.
В общем коридоре стоял только наш примус, привезённый папой из Пензы, который в целях безопасности никогда не заносился в комнату. Но как шумел этот примус, когда горел! И помню, как я уже с первого класса разжигала это «чудовище» , ставила на него чайник и грела себе обед перед школой. Сама процедура разжигания была двух этапной: сначала нужно было в ложбинку налить немного бензина , поджечь, и ,когда там что-то нагревалось вверху,нужно было качать поршень пока не разгорится и не зашипит горелка. Конечно, это было очень опасно, но слава Богу у меня всё обходилось без эксцессов. Это потом уже появились керосинки и керогазы, которые были намного безопасней тех примусов. Но на примусе всё же быстрее всё закипало и варилось, и мы потом об этом часто вспоминали ,когда керосинка «доставала» нас своей медлительностью.
Папа мой имел только начальное образование, но у него была хорошая память и большая страсть к учению. И где-то года два он ходил в школу рабочей молодёжи, чтобы получить среднее неполное образование. «Семилетка»- так это называлось. И окончив эту «семилетку» ,папа уехал учиться в «Школу бригадира пути» на станцию Батраки Оренбургской железной дороги. И нам с мамой пришлось жить некоторое время без папы.
Это было ужасно скучное время…Наш папа ,громогласный и весёлый, всегда заполнял собой наш дом. Он был хорошим рассказчиком и много знал всяких прибауток и песен. Рассказывал мне о своей жизни до войны и про войну, про работу, каких людей встречал и многое, многое, что и не перечислишь быстро. А тут – на тебе - тишина в доме, только одно радио и говорит! Уж очень неуютно было без папы.
Уже приближался конец моего первого учебного года, на улице становилось невыносимо жарко…Я с нетерпением ждала конца учёбы… Ждала, когда же кончатся эти школьные занятия с нескончаемыми домашними заданиями, да ещё с каждодневным хождением через шумную железнодорожную линию.
И вот наступил этот долгожданный день. Нас отпустили на каникулы! Я ликовала! Наконец-то, Свобода!!! В белом праздничном фартуке, я радостно бежала домой , размахивая портфелем , как говорится, со всех ног .И вдруг, о что-то споткнувшись, упала прямо около нашего дома, сильно ободрав свои коленки. Кто-то из соседей поднял и завёл меня, раненную и уже хромающую , домой. Хорошо, что мама уже пришла с работы. Она без истерики, без излишнего стенания, без слов, быстро обработала мои раны, забинтовала и раздев меня, уложила в кровать. И уже, лежа в постели, обнимая ласковые щеки подушки, я вдруг неожиданно горько заплакала , представив, что папа бы обязательно взял бы меня на руки, погладил и , всю зацеловав ,наговорил бы мне кучу ласковых слов. В таких случаях он всегда искренне пугался и, жалея, не отходил ни на шаг от пострадавшего, будь то ангина, простуда или голова вдруг болит… Мама же моя более сдержанна в такие минуты и ,излишне не расслабляясь, трезво смотрит на такие вещи. Вот и сейчас, повозившись со мной, пошла варить ужин.
Всё правильно… Ну, а кто за неё это сделает? Я всё понимаю, но почему-то страшно хотелось ,чтобы папа был рядом со мной именно в такую минуту, такой тёплый, добрый и ласковый…Но он сейчас далеко ,где-то в Батраках учится и не знает ,что приключилось сегодня с его доченькой. Отворачиваюсь к стене и уже вздыхаю с досадой, что не могу в такой знаменательный день быстро выбежать на улицу к своим дворовым друзьям. Так и уснула я со своими нерадостными мыслями.
Ноги сильно болели , особенно тяжело было приседать. Я не помню, чтобы мне вызывали врача, мама сама делала мне перевязку. Недели две мне пришлось совсем не выходить на улицу. Мама целыми днями на работе ,хорошо хоть радио говорит и заполняет пустоту в доме. Мама нанесла из красного уголка своей организации кипу детских книг и журналов, чтобы я как-то отвлекалась, и мне бы не было скучно. Друзья мои, конечно, навещали меня, рассказывали интересные истории,но это совсем не то, что бегать и играть с ними на улице. А уж по улице я очень скучала.
Приезжала как-то на коне из аула моя бабушка, привезла айран,сузбе, курт, стриженую козью шерсть и ,немного поговорив и наскоро попив чай с молоком, быстро уехала обратно в свой Байбек, говоря ,что ей ещё нужно на базар заехать.
По вечерам мы с мамой стали чесать эту козью шерсть на чесалке и выбирать из неё пух. Вот в один из воскресных дней, сидим мы за столом вдвоём: мама сначала чешет шерсть на своём игольчатом станке ,а я руками пух выбираю из чёсанной шерсти. Работа нудная, конечно, но нужная, тем более, что из этого козьего пуха мама собиралась вязать нам платки на зиму.
Радио, наш неизменный говорун и увеселитель, нам помогает, бодро выводя веселую песню о первых целинниках:
"Родины просторы, горы и долины,
В серебро одетый, зимний лес грустит...
Едут новосёлы по земле целинной,
Песня молодая далеко летит!"
Мы с мамой мгновенно оживляемся и , откликаясь на знакомый мотив, весело поём знаменитый припев:
"Ой, ты , зима морозная,
Ноченька ясно-звёздная,
Скоро ли я увижу свою
Любимую в степном краю?!"...
И вот мама, подбодрённая весёлой песней, осторожно меня спрашивает:
- А почему ты, доченька, не подружишься с Назимкуль, нашей соседкой? Она такая прилежная девочка и семья у них хорошая…
-А зачем мне с ней дружить, у меня и так хороших друзей много ?
-Погляди-ка, какая она рукодельница, сидит целыми днями на топчане - то вышивает, то вяжет , и с мальчишками не водится , как ты. Вот тебе и нужно с неё пример брать.
А я-то давно заметила, что эта Назимкуль с мамой здоровается, всегда с ней вежливо разговаривает, а меня будто и не замечает , даже когда с ней в коридоре иногда сталкиваемся. Так зачем же, думаю, мне она нужна, когда у меня и других подруг хватает, которые сами ко мне липнут и мне с ними весело. Ну и пусть она ходит сама по себе, мне она «по барабану»- ещё давно , в тайне у себя, держала я эти мысли.
Пока чесали шерсть, на примусе закипел чайник, и мы ,на время отложив свою работу, стали готовиться к чаепитию. Но «на ловца и зверь бежит» … Тут кто-то тихо к нам в дверь стучится. Мама открывает, а там,в дверях , Назимкуль стоит в нарядном платьице, с аккуратно заплетёнными косичками ,а в руках держит большие конторские счёты.
-Роза апа, здравствуйте, можно зайти к вам? Я хотела у вас что-то спросить,- сахарным голоском прощебетала она, заглядывая к нам.
-Заходи, заходи , милая,- в ответ , с радужной живостью приглашает её мама.
-Роза апа, я вот в будущем хочу поступить учиться в наш казалинский совхоз-техникум на бухгалтера. Вот прибавлять и вычитать умею на счётах, а умножать и делить пока не умею. Можете меня немного научить этому?
- Что за вопрос? Конечно, я с радостью научу тебя, Назимкуль! Садись с нами за стол, пока вместе чай попьём!
-Нет, нет, я лучше попозже подойду,- замялась было наша гостья.
-Никаких нет! Садись с нами , поговорим немного,а потом я тебе покажу как считать.- уговорила Назимкуль мама и усадила её за стол.
- Спасибо, но я не надолго! А что это у Раи обе ноги перевязаны?- спрашивает обо мне, будто я какой-то неодушевлённый предмет, хотя я сижу рядом с ней.
- Да, вот упала прямо около дома и все коленки себе отбила. Ничего страшного, до свадьбы заживут, - спокойно говорит мама и поближе подталкивает ей вазочку с конфетами.
-А! То-то я думаю, почему всё Вы одна за водой на колонку ходите! Надо было мне сказать, Роза апа ,я бы Вам сама натаскала, - озвучила свою догадку ,мимоходом предложив свои услуги, наша соседка ,и с гордостью продолжила,- А я в этом году опять отличница, грамоту мне дали и сказали , что может быть в Артек ещё раз поеду,- смачно похвалилась Назимкуль,не зная что этим ещё больше придавила мою больную мозоль, вызывая к себе ещё большую неприязнь. Я нетерпеливо заёрзав на своём стуле, немного прибавила звук, приглушённого на время радио и, скороговоркой проронив «спасибо», слегка накрыла ладонью испитую пиалу (знак того, что кончила пить чай). А мама , с лёгким укором косясь на меня, одобрительно внимала блаженным речам нашей неожиданной гостьи. Ах, как же она хотела ,чтобы её дочка хоть чуточку была бы похожа на эту сладкоголосую примерную девочку!
И всё же ,несмотря на мою скрытую ревность и необоснованную нелюбовь к Назимкуль, я с ней немного подружилась. Потому что мама всё чаще стала звать её к нам на помощь, чтобы чесать эту шерсть, которой было у нас 2 полных мешка, и она всё будто не убавлялась. Потом мама пряла нити из пуха на самодельном бабушкином урчуке, а мы с Назимкуль чесали шерсть на станке и выбирали пух. И за этой нескончаемой нудной работой, мы постепенно стали разговаривать ,находить общие интересы и увлечения. Она меня научила вязать крючком, вышивать крестиком и гладью, делать мережки на салфетках и многое другое.
Как-то Назимкуль расщедрилась и позвала меня к себе домой показать свой кованный, с красивыми железными узорами сундук, в котором она собирала своё приданное. Это было какое-то, неописуемо красивое рукотворное богатство! Чего там только не было: и вышитые крестиком покрывала, и выбитые наличники на подушки ,и полотенца ,вышитые с причудливыми птицами и цветами, и связанные крючком подзоры на кровать, и салфеточки всяких мастей и ещё многое- многое другое, что я уже и не помню. И это всё она сама, своей детской рукой, и вязала, и шила…Как вспомню сейчас, ведь ей-то было всего 13 лет! Когда она успела столько натворить? Ведь этим она старалась украсить свою будущую жизнь! Да ещё и училась на отлично! После этого я невольно зауважала Назимкуль ,и все мои бывшие предвзятости и ревности растаяли навсегда.
(продолжение следует)