***
Однажды я открыл глаза и увидел перед собой женщину с медно-золотыми волосами и изумрудными глазами. Её губы были накрашены персиковой помадой, брови аккуратно подведены. Она, улыбаясь, хлопотала в моей комнате и что-то напевала. Она сказала какое-то слово, идя в мою сторону, и позже я понял, что, по всей видимости, это мое имя. Она повторяла слово "мама", а когда я его сказал, нарочно исковеркав, она так обрадовалась, что-то громко закричала, и на её зов прибежал светлый мужчина в одних пижамных клетчатых штанах. Я рассмеялся, гладя на его растерянный вид. Женщина-мама рассмеялась, а вслед за ней и клетчатый мужчина, как потом оказалось, мой отец.
***
Однажды осенью я с мамой пошел в парк. Мы сели на скамейку, она начала читать книжку, а я беззаботно болтал ногами, рассматривая голубей, которые грелись возле ларька с горячим кофе. Я видел, как бежал мальчишка с игрушечным грузовиком на веревочке, распугивая всех птиц, а потом громко хохоча, круто разворачивался и стремительно возвращался к своему дедушке. Я рассматривал, как падают листья с деревьев при каждом порыве несильного ветра. Уже совсем рыжие, они отрывались от своего привычного места и плавно пикировали на землю, отказываясь сопротивляться гравитации. Ветер аккуратно и нежно перекидывал листочек из одной своей руки в другую, медленно опуская его на землю, к уже засохшим его братьям. Я соскочил со скамейки и побежал ловить листочек, ветер неспеша опустил мне его прямо в крохотные ладошки. Я стал скакать вокруг своей оси, весело крича и пища. Потом подбежал к маме и показал ей подарок ветра, она похвалила меня, а я развернулся и увидел, как мальчик с игрушечным грузовиком с недоумением стоял под деревьями, и яростно топал ногами, потому как ветер совсем не хотел с ним делиться листьями. Я подошел к нему, постучал по плечу и, представившись, предложил ему свой листочек. Мальчик заулыбался и крепко меня обнял. Так я обрел сразу двух друзей: мальчика с игрушечным грузовиком и свободный, молодой ветер.
***
Однажды мы поехали на машине куда-то очень далеко. За окном кружила метель, устроившая бал с быстрыми танцами для снежинок. Лунный свет отражался в сугробах, так что фары у машины светили впустую. На дороге были только мы. Мама с папой пели любимые песни кантри, а я смотрел, как мой друг ветер быстро и плавно двигается в танце со вьюгой и её верными фрейлинами - льдинками. Бескрайние кукурузные поля давно уже превратились в снежную близняшку пустыни Сахары. Мы переехали по дощатому и скрипучему мосту, а потом свернули на просёлочную дорогу.
Прибыли мы к огроменному дому бежевого цвета, с темно-зеленой черепицей и большущими окнами. Он стоял посреди снежной пустыни, а из огромной трубы валил дым. Мы быстро добежали от машины до него. Оказалось, что это наш дом, в котором был ремонт. Нас встретил невысокий дедушка, с седыми косичками, словно у пирата. он вежливо показал нам наши комнаты, и потом подал ужин. Рождественскую неделю мы прожили здесь. Я играл с Пиратом в снежки, мама научила меня лепить снежную бабу, а папа катался со мной по заснеженному кукурузному полю. Морда машины резала снег, словно раскаленный нож масло. Мы мчались, как катер в океане молока.
***
Однажды я ехал с родителями домой – они забирали меня после подготовительных занятий. Тогда я сидел на заднем сидении и думал: «почему же они такие неразговорчивые и тихие сегодня?». Когда мы зашли в дом, после такой непривычной поездки, я увидел небольшую коробку посреди гостиной. Папа подошел ко мне сзади, положил руку на мое плечо и шепнул: «не хочешь проверить, что внутри?».
Меня разрывало от любопытства, но я сохранял поддельное спокойствие. Я, не спеша, подошел к коробке и слегка приоткрыл крышку. В нос мне ударил запах сырости и молока. Открыв её полностью, я увидел черного щенка с большим белым пятном на спине. Он умиротворенно сопел, тихо поскуливая и дергая лапками.
Тогда у меня появился Хэппи, пес, который прожил со мной почти семнадцать лет.
***
Однажды моя мама потащила меня в театр. Там было очень красиво, а в буфете продавали вкусные пирожные с заварным кремом. Когда началось представление, в зал хлынула чудесная инструментальная музыка откуда-то из-под пола. Она начала заполнять весь зал, души людей, и не обошла моё детское сердце стороной. В тот момент я и понял, что хочу так же проникать в сердца людей своей музыкой.
Уже на следующий учебный год я пошёл в школу искусств, где учился играть на скрипке, а потом на контрабасе. Кто бы мог подумать, что столько лет спустя я стану дирижёром в том самом театре.
***
Однажды я навсегда влюбился. Это случилось, когда мне было шестнадцать лет, или около того. Я помню, как впервые повстречал её. Теплое и незнакомое ощущение разливалось по всему телу, и я понял, что это именно то чувство, о котором пишут в книгах, снимают фильмы и рассказывают наши родители. Тогда был жаркий летний день. Я пришел в парк аттракционов, где она работала. Она была очень красива, и казалась мне ромашкой среди сорняков. Я витал в облаках каждую минуту, проведенную с ней.
Наш роман продлился лето с небольшим хвостиком, а потом она уехала в Германию. И больше я ее не видел.
Я уже не подсчитаю, сколько лет прошло, но могу сказать точно, что я так и храню в памяти сердца свою первую юношескую любовь.
***
Однажды я проснулся и увидел, что на календаре 1 сентября. Лето кончилось, но вообще-то это лето было моим последним школьным летом. Мы отыграли выпускной, и все разъехались по разным городам. Я жил в нескольких тысячах километров от родного дома, а впереди меня ожидал долгий пусть высшего образования. Особенно ясно я это понял, когда подошёл к главному корпуса своего университета. Тогда-то я и провозгласил себя гордым званием «студент».
***
Однажды я решил сходить в местное кафе. Оно называлось «Миранда». Я еще задумался, почему же именно так его назвали. На улице бушевал ветер с дождём, вскоре объявили о приближении бури, урагана. Конечно, уходить из этой кафешки не было смысла, поэтому я решил остаться там.
Когда я увидел то, что творилось на улице, ко мне пришло вдохновение. Я стал писать. Одна нота накладывалась на другую, музыка так и переливалась в моей голове из одного сосуда в другой, принимая самую разную форму, но сохраняя своё настроение.
Я тогда так и не смог понять, да и сейчас не понимаю, чему я радовался больше: началу написания новой симфонии или тому, что вообще выжил в тот день.
Потом назвал ту симфонию «Миранда бурерожденная». Она стала моим началом в карьере, дала толчок к жизни. А через несколько лет у меня родилась дочь. Догадайтесь, как её зовут?
***
Однажды решил поехать поездом в другой город. Не сказать, что он был прямо очень далеко, но очень уж я люблю поезда. Тогда был сильный снегопад, и мой поезд отменили. А в тот городок мне нужно было очень срочно попасть, меня ждала моя двоюродная сестрица. Я решил словить попутку. Машины долго не останавливались, но наконец мне повезло. Небольшая машина темно-красного цвета остановилась, чтобы поинтересоваться, куда мне ехать. Как оказалось, водителю тоже нужно было в тот городок.
Ехали мы не долго. Уже через 100 км дорогу сильно засыпало снегом, и мы решили остановиться. К счастью, рядом было небольшое придорожное кафе. Недолго думая, мы отправились туда, оставив машину на стоянке под снегом на произвол судьбы.
Когда мы разговорились за чашкой горячего чая, я узнал, что этот парень едет к своей девушке, дабы сделать ей предложение, хотя знают они друг друга очень мало, каких-то там полгода.
Когда снег успокоился, и мы смогли наконец доехать до своего пункта назначения, я узнал, оказалось, что этому парню нужен тот же адрес, что и мне. А позже я понял, насколько тесен мир, потому что его невеста и есть моя двоюродная сестра.
***
Однажды я проснулся в очень яркой и до ужаса стерильной комнате. Мой слух резал пищащий звук какого-то рядом стоящего аппарата. Из руки моей торчал маленький жёлтый катетер, превращающийся дальше в канюлю, а затем – в небольшую подвешенную бутыль с каким-то раствором. Я не мог шевелиться, поэтому просто ждал, когда кто-то зайдет и объяснит мне, что я здесь делаю.
Потом я снова провалился в сон. А проснулся в ярких лучах солнца, упорно пробивающихся через бледно-голубые жалюзи. Свет сочился с ясной и морозной улицы, и я понял, что жив. И я думал: «почему я всё еще жив? Кого мне поблагодарить?». Но ответа я не нашел. Я неподвижно лежал и плакал. Плакал от безмятежной радости, что в этот день мне всё еще светит солнце.
***
Однажды я ехал в метро, держась за поручень и вглядываясь в пустые глаза измученных людей. Я понял, что люди абсолютно одиноки. Каждый человек на этой земле одинок. И я, и кто-то другой. Даже несмотря на то, что у тебя есть семья. Есть друзья, которые всегда поддержат. Человек всё равно одинок. Я не имею ввиду какой-то негативный подтекст. Дело, видимо в том, что ты можешь положиться только на себя, потому что у тебя есть свой мир, и ты видишь его так, как ты его видишь. И несмотря на все умные советы и прочее, человек сам создает себя, и что-то изменить в своей жизни, в своем восприятии этого мира по силам только ему. И нет смысла жаловаться на плохую жизнь или хвастаться, как у тебя всё хорошо. Потому что это никому не интересно. Все ищут выгоду в твоих словах или слезах. Поэтому, если тебе что-то не нравится, перестань говорить об этом, начни уже что-то делать.
И поэтому, если тебе не нравится ездить в метро, начни уже что-то менять в своей жизни. Сдай на права и купи машину.
***
Однажды меня уволили с работы. С моей первой работы. Я хотел было поехать домой, но что-то меня остановило. Помню, в тот день у меня было скверное настроение, я совсем ничего не замечал и хотел сломать всё, что попадалось на глаза.
На улице грело увядающее августовское солнце, и я подумал, к чёрту всё. Решил не ехать домой, исчезнуть на какое-то время, никому ничего не объяснив. Мне захотелось просто уехать куда-то, где будет очень тихо, где я с могу насладиться уходящим в осенний зной летним солнцем. Поэтому я поймал такси и просто уехал к вокзалу, а оттуда помчал в какой-то городок, где провел несколько дней.
И это было лучшее спонтанное решение в моей жизни.
***
Однажды в парке я увидел карие глаза, медленно бегущие по строкам в книге, которую читала их обладательница. Они скользили от одного слова к другому, затем к следующему, не торопясь, вкушая весь смысл стоящих в ряды букв. Глаза вглядывались, всматривались, страшась пропустить что-то важное. Они обольщали все знаки препинания, умело обыгрывали каждую интонацию, делая интригующие паузы и получая наслаждение от обилия причастных оборотов, однородных членов предложения и обращений.
Хозяйка этик очей была моей будущей женой. Прошло уже много лет, а я до сих пор помню ее изящные пальцы, переворачивающие страницы, неспешные вздохи и тот умиротворенный, уютный цвет глаз, похожий на крепко заваренный чай с лимоном. Каждое утро я просыпался и понимал, что совсем скоро снова их увижу. И я видел их до самой своей смерти.
***
Однажды я получил письмо о том, что мой друг погиб. Меня позвали поприсутствовать на его похоронах и, по желанию, сказать речь. Конечно, я сразу же собрался и поехал. Уже будучи на церемонии, я тщательно подбирал слова, старался вымолвить хоть что-то умное и небанальное, чтобы мой друг, еще не отправившийся в гробу под землю, услышал и понял, что он для меня значил и всегда будет значить. Но потом я осекся и решил, что он уже всё это знает, что меня пригласили сказать речь, чтобы утешить те, кто еще остался жив.
Тогда до меня и дошло, что мы устраиваем эти панихиды для самих себя, а не для мёртвых. И что бы мы не делали, что бы не говорили после их смерти – это уже не будет что-то значить. Действовать нужно тогда, когда человек еще жив, когда время не ускользает, как песок через пальцы.
***
Однажды я встретил юношу. Я сидел в сквере, читая утреннюю газету, когда этот парень подошел ко мне, чтобы вежливо поинтересоваться, где находится центральная библиотека. В его глазах я заметил тревогу, словно он чего-то не мог дождаться. Мне захотелось пожелать ему удачи, но он очень быстро исчез с глаз долой и помчался вглубь зелени парка.
Вечером, когда я возвращался домой, проходя мимо центральной библиотеки, я заметил огромное скопление людей и машин. Несколько из них принадлежали экстренным службам и одна – телевидению.
Через несколько дней по всему городу разошлась трагичная новость о самоубийстве в центральной библиотеке, которое совершил молодой человек, страдавший от клинической депрессии уже несколько лет. Кто-то ведь мог ему помочь, но он молчал о своей проблеме. А если он и говорил, то его, видимо, вовсе не слушали.
***
Однажды, сидя в вагоне метро, я видел, как мужчина, на вид лет семидесяти, с седой бородой, почти закрывающей шею, держал в руках блокнот, размером в половину альбомного листа, и что-то на нем малевал. Когда мне нужно было выходить, на его листе я увидел наброски карандашам очень знакомого мне человека. Всю дорогу до выхода из метро я думал, откуда же я знаю его - незнакомца, состоящего из неравномерных штрижков. Оказалось, что это был я.
***
Однажды меня пригласили выступить в местной школе с небольшой лекцией о профессии дирижёра. Я хорошо всё распланировал, подготовил ответы на все возможные вопросы. Но когда был уже перед моей юной публикой, понял, что опростоволосился.
Казалось бы, детишки начальной школы, а задают вопросы, о которых не задумывается даже взрослый человек. Вот вы когда-нибудь всерьез думали о том, что будет играть все мои симфонии можно даже на зубах. Или о том, кто и зачем придумал такие понятия как время, любовь или музыка?
Тогда я стоял пере их маленькими моргающими глазками и понимал, что я совсем не взрослый. И вообще никто не взрослый. Человек не может повзрослеть за один щелчок пальцами. У этого процесса не существует начала, а конца тем более. Мы всё время чему-то учимся, как-то развиваемся. Мы взрослеем параллельно тому, как живем. От самого рождения до самой смерти.
***
Однажды я ехал в огромной пробке, а на заднем сиденье была моя жена. Цвет её лица был мне хорошо виден в темноте – розово-красный. По вискам стекал пот, а сама она вся корчилась от боли.
Я решил свернуть и дворами проехать к этой злосчастной больнице, поэтому через 20 минут я вёл её ко входу с надписью «Родильное отделение», подхватив под руку, чтобы она могла идти.
Все эти злополучные два часа я не находил себе места. Мне пришлось опустошить почти весь кофейный автомат, перелистать все журналы и прочитать большую часть объявлений и полезных статей на стене. Я даже узнал, как сцеживать молоко для ребенка.
Когда мою фамилию наконец произнесли, я ринулся к стеклянным дверям. Я быстро шагал по коридору, стараясь не отставать от акушерки. Она весь этот небольшой путь (но тогда коридор казался мне неимоверно длинным) что-то говорила, тараторила прямо без остановки, кажется, поздравляла меня и рассказывала все детали процесса.
Наконец, я вошёл в палату к жене. Она лежала в бледно зеленой больничной сорочке, а на руках у нее лежал комочек чего-то безобразно красного, обернутого, казалось, в сотню простыней. Я подошел и понял, что меня ждет. Что мне придется воспитать ребенка, хотя сам я еще себя толком не воспитал.
А потом я потерял сознание. Очнулся уже возмужалым и готовым во всеоружии отцом.
***
Однажды я умер. Именно тогда я понял, что прожил самую обычную, самую простую среднестатистическую жизнь. Однако всё, о чём я здесь рассказал, было лишь однажды. И именно поэтому моя жизнь была прекрасной.