ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
... - Девочки, а как вы думаете, вот кто из нас, девочек, скажем так, не совсем настоящая девочка? А? - лукаво улыбнувшись, спросила Марианна девочек.
- Ой, и правда?! И у вас такие девочки есть?! А... Эм-м-м... Нам кажется, что-о-о... Вроде Аннет такая же как Фана и Женя... Они, ведь, тоже не совсем девочки. Как, впрочем, и я. - вздохнув, ответила за подруг Симочка.
- Угадали! А ещё у нас есть Янина и Грета! Вы, наверное, заметили, что у всех нас, девочек, на головах имеются красивые диадемы. Это и знак что мы - ученицы пансиона "Леди Мадлен" и знак того, что мы -девочки! А ещё это и прикрытие для таких девочек, как Аннет, Янина и Грета. После того, что нам рассказали Янечка и Гретуся, мы сочли необходимым таких девочек обезопасить, а то неадекватные, папаши, или даже оба родителя, могут искать таких как они, дабы, так сказать, по-своему наставить любимое чадо своё на путь истинный! - сказала Марианна.
- Вот это правильно! Мы совершенно согласны с вами! - отозвалась Ирочка.
- Молодцы, мы с вами уже понимаем друг друга, девочки! А это просто замечательно! У нас в пансионе ещё есть Марибелль, Маргарита, Розалия и совсем недавно ещё и Лионелла появилась! История Лионеллы потрясла нас до глубины души! Девочки в следующий раз обязательно будут здесь, и вы с ними познакомитесь. - сказала Марианна.
- Понимаю... Сама только когда попала в пансионат мадам Марии, стала самой собой! - вдруг сказала Фана.
- О, Фаночка, я вижу, вы хотите что-то сказать, не так ли? Пожалуйста, расскажите нам всё! Не бойтесь! Вас здесь все поймут! - ласково сказала Клеменция.
- Ой, правда?! Спасибо большое! - ответила Фана и начала свой рассказ...
... - Меня раньше, когда я была мальчиком, Афанасием звали, а папа, его Андрей Митрофанович зовут, звал меня просто Афоней. А мамочка, её зовут Анна Васильевна, зовёт меня исключительно Фаной, особенно когда узнала, что я хочу немного побыть девочкой. Она по специальности вообще-то ветеринар, ну, то есть доктор, что животных разных лечит, но кроме этого ещё санитаркой в больнице работала и ещё официанткой в кафе! Представляете?! Это всё ради того, чтоб нам было на что жить! Отец-то ни копейки в дом не приносил, он, ведь, все деньги на алкогольные напитки тратил со своими дружками! И свои, и ещё дедушки и бабушки, родителей своих, Митрофана Авдеевича и Агриппины Федотовны! Приходил с работы оч-ч-ень пьяным. Я всё удивлялась, как он ещё ходит и стоит на ногах. До меня ему дела совсем никакого не дела. Ну бегает мальчик – то есть я – ну и пусть бегает. Ему лишь бы что было поесть и выпить дома. А мамочка моя и работала аж на трёх (!) работах! И всё ради того, чтобы прокормить меня, своих родителей, а ещё родителей отца, ибо он совершенно о них не заботился. А мама очень добрая – всем помогает. Зато приходила с работы очень уставшая. Хотела ещё четвёртую работу взять – швеёй – но боялась, что не осилит.
Вдруг изображение на компьютере сфокусировалось на лице девочки – как будто кто-то поднёс компьютер к ней.
....Однажды я пришла домой с садика необычно рано, ибо там объявили карантин, из-за обнаруженного вещества, угрожавшего здоровья детей. Мама, отведя меня домой, тут же ушла, так как отпросилась с работы, только для того, чтобы забрать меня с садика. Я стала без дела ходить по дому, ища, чем бы заняться. Игрушки, которые у меня были - машинки там разные, солдатики, танки, игрушечное оружие - мне очень надоели. Я зашла в спальню родителей. На кровати лежали мамины колготки. Я села на кровать. Случайно я прикоснулась к колготкам. Тут меня словно током ударило. Я внезапно захотела надеть эти колготки на свои ноги, захотела ощутить их капрон на них. Я быстро сняла ту одежду, в которой была и, вымывшись в ванной, надела их на ноги. Надевала я их без трусиков, так как подходящих по размеру трусов у мамы не оказалось - они были слишком велики мне - а надевать свои мне как-то не хотелось. Колготки тоже были мне велики, и мне пришлось натянуть их почти до подмышек, чтобы надеть их полностью. Зато ощущения от капрона на ногах мне очень-очень понравились. Я легла на кровать, гладя свои ноги в колготках и, незаметно для себя, уснула. Разбудила меня мамочка. Увидев её, я испугалась и пролепетала, точнее пролепетал:
- Мамочка... миленькая... не серди...тесь я это... просто... ну-у-у-у... хотел попробовать как это носить колготки... Я сейчас же их сниму, если ты... вы сердитесь, мамочка!
- Фаночка, ну что вы, миленькая моя, я нисколечко не сержусь, моё солнышко! Я ведь знала, что это когда-нибудь случится! - ласково сказала мама, гладя меня по головке.
-Правда?! Поэтому вы со мной как с девочкой, доченькой разговариваете? Да?! - удивлённо спросила я.
- Совершенно верно, дитя моё! Кто как не мама знает, что нужно её ребёнку! Вот что, доченька, да-да, с этой минуты вы - моя дочь! Это будет наш с вами секрет! Итак, дочь моя, мы с вами сейчас поедим, а как отца не будет дома, а это в ближайшую субботу, то мы купим вам всё, что подобает носить любой уважающей себя девочке! - ласково сказала она.
Я ушам своим не поверила! Клянусь! Так у меня появилось то, чего я так хотела! Придя с садика, я превращалась в озорную Фаночку! Дедушкам и бабушкам я очень пришлась по душе как внучка! Мама многому меня научила. Даже ушки мне проколола, и я стала носить серёжки! Мы много чего мне накупили, я примеряла вещи в примерочных и всем говорила, что это для моей двоюродной сестрёнки Марфуши. Она всё знает и всячески меня поддерживает! Кстати, она тоже учится со мной в этой школе под именем Магнолия. Я представлю её вам в следующий раз. Однако мы с мамой следили за временем, и когда отец должен был появиться дома с работы, а работает он электриком, тот, что по домам ходит, чинит электрику, я превращалась обратно в Афоню. Но однажды отец пришел домой пораньше и застал меня в платье, колготках, при макияже и серёжках! Представляете?! Как же он разозлился, увидев меня такой!
- Афанасий?! Это как понимать?! Что вы на себя надели, сын мой?! Отвечайте, когда отец вас спрашивает?! - побагровев от ярости, закричал он, тряся меня как тряпичную куклу.
А я так перепугалась, что не могла произнести ни слова! Клянусь!
- Молчите?! Что, стыдно, сын мой?! Стыдно?! Да?! А-а-а-а-а... Это всё ваша мать! Это она превратила вас в чучело! Я отвезу вас в одно место, сын мой, где из вас быстро мужчину сделают! - яростно продолжил отец.
- Нет! Ни за что! Лучше убейте меня, отец! Я всё сама решила! Слышите?! Я сама! Я не хочу быть таким ничтожеством, как вы! Слышите?! Не хочу! – в отчаянии сказала я.
- Что-о-о-о?! Дерзить мне вздумали сын мой?! Мне, своему отцу?! Ну я сейчас из вас всю дурь-то напрочь вышибу! - заорал отец ещё пуще и замахнулся, чтобы ударить меня.
Я вся съёжилась, опасаясь удара, но тут, вооружившись скалкой на отца, словно разъярённая тигрица, налетела мама, она стала бить отца, куда попало скалкой, крича:
- Не сметь, сударь! Не сме-е-еть! Столько лет не занимался сыном, а тут вдруг взялся его воспитывать! Ребёнок сам сделал свой выбор! Сам! Откуда же вам знать, что для него хорошо? Вы разве отец, сударь?! Нет! Вы жалкое ничтожество! Пьяница вы этакий! Я горбачусь на трёх работах, как проклятая, чтоб прокормить нашего ребёнка и ваших родителей, а вы, сударь, растрачиваете деньги, свои и своих родителей со своими дружками-собутыльниками, ничего в дом не принеся! Хоро-о-ош отец и муж! Не чего сказать! Идите, проспитесь-ка лучше! И зарубите себе это на носу – нет больше у вас сына! Нет! Он, видя какое ничтожество его отец, предпочёл примкнуть к другому полу! -.
Отец, побитый как собака, ушёл к себе – спать. А чтобы больше такое не повторилось, мама на следующее же утро, собрав все мои платья, колготки, косметику и, вызвав такси, заплатила таксисту огромную сумму и сказала ему, чтобы он отвёз меня в школу мадам Марии, где уже училась моя кузина.
Мадам Мария очень добрая, она выслушала меня и взяла под свою защиту! Так я и живу теперь здесь! Зато теперь я - это я! Мама нашла хорошую работу и, купив дом, перевезла туда дедушку с бабушкой, а с непутёвым мужем и отцом она развелась и дала мне свою девичью фамилию и отчество в честь своего брата, моего дяди, отца Марфуши, моей любимой сестрёнки! Хоть мы и двоюродные друг другу, но на самом деле мы - как родные! Родители мамы, бабушка, Вера Евгеньевна и дедушка, Василий Поликарпович, во мне с Марфушей души не чают! Дядя Федя, мамин брат, очень добрый как и тётя Варя, мама Марфуши, они нас обеих очень любят и балуют. – закончила говорить Фана.
Изображение на компьютере вернулось в исходную точку.
С минуту все молчали.
- Фаночка, вы славная девочка! Приятно, что ваши родные, за исключением вашего отца приняли вас такой, какая вы есть! Конечно, не все родные могут смириться с тем, что их сын стал носить девичьи одежды! Но лучше понять и принять своё дитя таким, какое оно, то есть, я хотела сказать, ребёнок, есть! Нужно постараться понять его и простить, принять выбор своего дитя! Разве нет? Вот у нас, например, как заведено, знакомства на улице с ровесниками и тем паче со взрослыми нам всем воспрещены! Но это лишь для того, чтобы защитить нас от беды! Поверьте! Кто знает, что на уме незнакомца или не-знакомицы! Наши мальчики из кадетского корпуса за нас, девочек, горой стоят! Представляете?! Если кто нас посмеет обидеть, наши мальчики, могут знатно, пардон, наподдать обидчику так, что тому мало не покажется! Да-да! За это мы их ценим и любим! Вот так! Но если кто из нас посмеет нарушить дисциплину, как то: неопрятный вид, непотребные выражения или сплетни, козни, непочтительное отношение или непочтительный ответ старшим, или, Боже упаси, случится драка, особенно если мальчик посмеет ударить девочку, тогда провинившемуся придётся иметь дело с самой госпожой Фионой! А она очень строга в отношении дисциплины и субординации! Есть у нас одно наказание, которого у нас все очень боятся! Знаете что? Лишение общения! - сказала Марианна.
- Лишение общения? Это как?! - удивившись, спросила Симочка.
- О, если госпожа Фиона наложит такое наказание, то все просто игнорируют провинившегося! Он или она могут присутствовать на занятиях, быть там, где все, но его или её будто никто не замечает! Вот так! Поверьте, это очень страшно! У нас два таких случая было всего. Это когда мальчик из кадетского корпуса, его Максим Переверзев звали, не сдержавшись ударил одну из девочек, а ещё девочка по имени Анфиса Тиманова нагрубила господину Йогансу, нашему досточтимому преподавателю немецкого языка и директору кадетского корпуса! Можете себе представить?! Госпожа Фиона сразу наложила на них наказание лишением общения! На них смотреть больно было! Неделю их будто не было среди нас! Только представьте! - сказала Синди.
- Ничего себе-е-е-е! А чем всё кончилось? - сказала, удивившись, Ирочка.
- О, в субботу после обеда, мы все собрались в большом каминном зале - гостиной, как мы говорим, и там в нашем присутствии, в присутствии всех преподавателей и самой госпожи Фионы, провинившиеся публично покаялись в содеянном, попросили у всех прощения и особенно у госпожи Фионы! Только тогда госпожа Фиона сняла наказание, но предупредила, что если в течении месяца провинившиеся нарушат свои обещания, быть прилежными во всём, слушаться и почитать старших, то наказание автоматически будет наложено и ещё на более долгий срок! Вот так! Но мальчики больше всего на свете боятся гнева батюшки, Александра Платоновича! Он терпеть не может, если кто из мальчиков обижает девочек! Тогда он очень строго беседует с провинившимся у себя в кабинете! Тот из мальчиков, кому выпадет такая участь, потом ходит тише воды ниже травы, как говорится! Именно батюшка придумал как перевоспитать так называемых пацанок, им выдаются белые такие, длинные рубашки и ставится условие, либо пацанка надевает рубашку и идёт в ней на занятия либо она идёт нагой! Но все её пацанские вещички прямиком в печку отправляются! Поверьте, девочки, работает на ура! Вот приедут в следующий раз к нам две девочки, их зовут Микаэлла и Айгуль, они вам об этом расскажут! И фото покажут, какими они были и какими стали! - сказала Сьюзи.
- Ух ты-ы-ы! Надо же! Вот это правильно, лучше раз, но строго дать понять пацанке что то, что она носит и как себя ведёт есть непотребно для нормальной девочки, чем применять физическую силу! Да и лишение общения это куда страшнее, скажем порки. – сказала Симочка.
- Конечно, это куда лучше, девочки! А что это Евгения грустная такая? Что с ней? - вдруг заметила Грета.
- Ой, девочки, тут такое дело... В общем Женя... она пережила личную драму... Ну и я и вот девочки стараемся её утешить... - тихо сказала вдруг Симочка.
- Серафима, подруженька... Можно я сама... - вдруг сказала Женя и, вынув свои ручки в голубеньких прозрачных перчаточках из муфты, отдав её подошедшей к ней Домне, как и накидку, отчего мы увидели, наконец, её красивое голубое платье, так сказать, целиком, продолжила:
- Девочки, Евгения - это моё настоящее имя! Жила я с мамой, Софией Максимовной. Отца я не помню, он бросил нас, когда я была совсем крохой. Мне очень нравились и нравятся капроновые прозрачные колготки. У меня и свои были, обычные, мальчишеские, в которых я ходила в садик, будучи мальчиком, но в глубине души мне хотелось иметь колготки как у мамы и у подружки Иры, с которой мы вместе ходили в садик! Ира видела, как я любуюсь её ножками в беленьких прозрачных колготках и старалась, чтоб я могла любоваться её колготками подольше. Однажды она спросила меня:
- Женя, а почему вам мама не купит красивые колготки, как у меня? Попросите! Я уверена, ваша мама вам не откажет!
А я зарделась как маков цвет и ответила:
- Ах, Ира, я бы с радостью, мама и правда меня очень любит, но я же мальчик! А мальчики таких колготок не носят.
- Женечка, вы в зеркало себя видели? Если надеть на вас платье и колготки и сделать макияж, как у меня, то вас ни за что на свете от самой настоящей девочки не отличишь! Правда-правда! - ответила Ира.
Эти слова запали мне в душу! Но я не решалась сказать о своём желании маме! Однако мама сама угадала, что мне нужно и купила мне те самые колготки, о которых я так мечтала. Я была на седьмом небе от счастья! Однажды Ира пришла ко мне на день рождения со своим папой, - мамы у неё нет – она умерла, когда рожала её - мне тогда исполнялось шесть лет, а её тогда ждал сюрприз. Я предстала перед ней совсем настоящей девочкой. В моём любимом платье на капроновой подкладке и сделанном полностью из капрона в белых капроновых же колготках и с полным глянцевым макияжем на лице я была практически неотличима от настоящей девочки.
- Ну, я же говорила вам! – сказала Ира, впервые увидев меня такой.
- Да, вы были правы! Выгляжу я и чувствую себя настоящей девочкой. И это мне нравится! – подтвердила я слова подруги.
С тех пор я так выгляжу, и это мне очень нравится! Мама и бабушка во мне такой не чают. Мама выписала меня из садика, после того как я окончательно перешла на платья с колготками, чтоб избежать насмешек надо мной со стороны других ребят. У нас в школе существует такая традиция, что девочки шутки ради посылают слишком настойчивых мальчиков к таким вот девочкам, как я или Фана, а когда те узнают, что мы ненастоящие, то, естественно, бросают нас ради настоящих. Мы, конечно, на них не в обиде, ведь мы понимаем, что если на нас одежда девочек и лица, как у них, то это совсем не значит, что мы настоящие и вряд ли когда-нибудь ими будем. Ну, так вот, у всех девочек были свои, хоть и временные, партнёры на праздниках, а ко мне никто даже не подходил. Другим девочкам было даже обидно за меня. И вот, наконец, в один из праздников ко мне подошел мальчик, звали его Матвей. Он начал за мной красиво ухаживать. Он даже, когда узнал, что я ненастоящая девочка, не отступил от меня, сказав, что ему всё равно, что он любит меня такой, какая я есть сейчас, а не такой, какая я была раньше. За это-то я его и полюбила… Я ради него на всё была готова! Даже стать настоящей девочкой! Мы однажды спрятали его от гнева его отца, у нас в образе девочки, я помогла ему, говорила с его отцом, поскольку он боялся, что тот его узнает! А он... Он покинул меня ради другой девочки... Но я не сержусь на него, ибо всё понимаю… Но как же больно ощущать себя покинутой, брошенной… Я слышала, что вы Сима собираетесь уехать, покинуть меня. Умоляю, не делать этого! Иначе я этого не перенесу! Не перенесу! Понимаете?! -силясь не заплакать сказала Женя.
- Да, я вас не покину ни за что и никогда! – уверила её Симочка.
Вдруг в дверь постучали.
- О, кажется у нас ещё гости! – сказал я. – Да-да войдите!
Дверь отворилась и вошла слегка полноватая женщина лет сорока семи, в бордовом платье, с аккуратно уложенными русыми волосами, которые украшал белоснежный чепец. В тон ему был белоснежный передник, надетый поверх платья. В руке у ней была небольшая папка. То была Павлина Георгиевна, для меня просто Павлина, мама Гриши, наша кудесница кулинарных дел, как её у нас окрестили дети.
- Добрый вечер, всем! Александр Платонович, вот, это вам Вячеслав Мефодьевич просил передать! Возьмите, пожалуйста! Всё сделано как вы просили, благодетель вы наш! - грудным голосом сказала Павлина и дала мне папку.
- О, благодарю, Павлина! Пригласите же нашу юную гостью сюда! - спокойно сказал я.
- О, да, конечно! Барышня, входите, не стесняйтесь! Смелее! - сказала Павлина, подойдя к двери.
За дверью послышалось шуршание шёлка.
- Юная леди, да не бойтесь! Вы узнаёте мой голос? Входите же! Смелее! - ласково сказал я.
И ...в дверях показалась чудесная девочка лет семи. Она была похожа на сошедшую из книжки Алису в стране чудес! Одета она была в воздушное, светло-зелёное платье, с рукавчиками-фонариками, ручки затянуты в длинные тонкие перчаточки в тон платью, из-под роскошного подола платья виднелись беленькие прозрачные колготки, на ножках чёрные лакированные туфельки на небольшом изящном каблучке, на носках туфелек блестящие пряжечки с бантиками. Русые длинною до плеч волосы красиво уложены, их украшала красивая небольшая диадема. На личике лёгкий безупречный макияж, а к груди девочка крепко прижимала куклу, очень красивую, небольшую, в пышном розовом платьице из-под которого выглядывали изящные панталончики и в туфельках, с красивой причёской белокурых волос.
Все замерли, любуясь малышкой. А девочка, поведя взглядом бездонных синих глаз, увидела меня и, сказав:
- Батюшка! Милый батюшка! - улыбнулась, и направилась ко мне...