Действующие лица
Хаджи* (уважительное обращение, турецкий) Коста, торговец, входит в гильдию
Злата, его жена
Анка, его дочь
Марийка, Анкина подружка
Баба Стойна, сваха
Димитраки, Анкин брат
Маргариди, греческий врач
Митю, парень, вклюбленный в Анку
Герги и Пенчо, друзья Митю
Райчо, слуга
Два турецких жандарма
Крестьянка
Парни, девушки для третьего действия, которое начинается со свадьбы. Сцена со скрипачами предположительно происходит в одном из городов Болгарии.
Действие первое. Явление первое.
Дом Хаджи Косты. Комната устлана коврами, направо - топчан, усыпанный подушками, налево – стол и стулья. Зеркало и остальное. Дверь в комнату слева, другая дверь справа ведет в другую сторону.
Явление первое
Хаджа Коста в шароварах, турецком коротком картузе, феске, с длиной трубкой, курит. Злата несет ему кофе.
Хаджи Коста (берет чашку, шумно отпивает и хмурится) Слушай-ка! Ты ж сама подумай… сколько раз я тебе говорил: не будь дурой, оставь эти глупости, подумай о доме, а тебе, что ни говори, так, вот, как стена слышит, также и ты. (еще отпивает)
Злата: Тю… опять жена тебе не угодила…
Хаджи: Все за ними таскаешься… дом во что превратился, и не знаешь, дом это или курятник, анадынму* (*ты понимаешь, турецкий, искаженное)? Черт тебя побери, мать, я вот тебе скажу, у тебя на уме одни моды. (еще отпивает)
Злата: Ну и что… моды, хаджи, разве весь мир как-то иначе живет? И мы так, как и все люди делают, езер* (* разве, неужели, да ведь) .
Хаджи: люди, может, на деревья полезут и будут там верещать, мы что, тоже, обезьянами станем, анадынму?
Злата: Но сейчас уже не как в старые времена… нельзя без них, хаджи.
Хаджи: не хватало только тратить деньги на ветер и на тряпки, но вы же вцепились в эти глупости, даже не думаете, что в доме нужно готовить и вести хозяйство. Сабахлаин* (утром, тур.) , как встанете, других дел не видите, только хватаетесь за свои моды, вы с ума посходили, из-за этих примерок.
Злата: Да что ты ругаешься, хаджи, разве же я не думаю о других делах? Разве я тебе кофе не принесла сейчас?
Хаджи: И его два сахата* (час, тур.) жду, анадынму? Время к обеду, а вы еще и не готовили, еда все еще не сварена, придется ждать. Сядем за софру* (турецкий низкий стол) , дочь наша… а нет ее, не придет. С самого утра ее нет, а будь она как полагается, как все девушки, возьми да помоги умыться отцу, подмети да убери в доме, да приготовь мне кофе, да почисти мои сапоги.
Злата: новое платье, говорю, скорее закончи, которое ей нужно для свадьбы, а я посмотрю за домом.
Хаджи: (недовольно) ты посмотришь за домом… все глаза высмотрела, анадынму?
Злата: Разве я тебе кофе не приготовила? И сейчас пойду в мутофак* (кухня, тур.) и посмотрю, что будет на обед.
Хаджи: а у дочери нашей нет домашних дел?
Злата: Так, хаджи, мир стал другим, мать, говорят, не должна заставлять дочь, ни белить, ни стирать, ни полоскать, потому что руки испортит. Сейчас нельзя им готовить, потому что от огня лицо испортится, станет рябым. Руки, да и лицо нашей Анки, а она же у нас красавица, должны быть всегда белые, мягкие, как хлопок, чтобы было что показать, а!.. Нежная, евгенис .
Хаджи (насмешливо) нежная, евгенис* (* благородная, тур.). И что?
Злата: и то, нашу дочь, хаджи, господь одарил ангельской красотой. Пусть она за собой смотрит, и когда выходит в люди, пусть путь одета и убрана лучше всех, по самой новой моде, над другими девушками возвышается. Понятно, что посмотрим, за сколько ее продать.
Хаджи: Ты же ее испортишь с таким обезьяньим умом! Продадим подороже. Вот, баба-дура, люди не будут смотреть на ее руки-ноги, они будут спрашивать, годится ли она для домашней работы, какая она хозяйка, анадынму?
Злата, смело: Я же не продам свою девку в руки простака, чтобы она ему прислуживала, как рабыня.
Хаджи: Но?.. Какого дьявола…
Злата: Известно какого, я найду ученого холостяка.
Хаджи: Ты найдешь… современное учение, как я посмотрю, это превращать дом в курятник.
Злата: А зачем мы потратили столько денег на нашего Димитраки, чтобы он стал ученым? И он стал, а! Смотри, когда он вернулся из Европы, как изменился. Стал похож на француза: словно и не наш сын. Понятно, это учение его таким сделало.
Хаджи: Тысячу раз пожалел уже… я его зачем отправил? Денег жалко! Приехал ученый, и что мне с того, когда не соглашается ни в чорбаджии[представители турков среди болгар] пойти, ни за прилавок встать. Он учился, я тратил деньги с надеждой, что человеком станет, а он полтора бездаря. Целый день шляется по улицам с французскими бестолочами, анадынму?
Злата: Он хочет стать крупным торговцем.
Хаджи: Чтобы стать крупным торговцем, нужно голову иметь, а он ведь, ты слышишь, даже чорбаджией не смог стать, только и думает про развлечения свои. Пустое это учение, пустое-порожнее! У него веры, чести, стыда, совести нет. Как назвался ученым, так…не знает ни веры, ни бога, анадынму? Только и бормочет: Авропата[Европа, искаженное], Авропата. А Европа эта не то, что они думают, Авропата выдумала тюрлю бин тюрлю[полным-полно] порядков, и только и ищет, как с нас денежки содрать, анадынму? А наши ученые что делают? Знай городят, что так надо было нужно, что сяк было нужно. Учение – я говорю, - это такой порядок, чтобы драть деньги! (встает). Дай мне тетради оттуда.
Злата (подает ему две-три раздутые тетради) Но ты нам дашь на нижнюю юбку из хумаюна* (вид ткани)?
Хаджи (смотрит в тетради) еще и юбка… с этими женщинами…
Злата: так новому платью Анки нужно же и юбку сделать, езер!
Хаджи, сердито: А, вот, налоги, в тот день я принес вам рулон хумаюна, куда вы его дели? (кричит слуге) Райчо! (Слуга приходит и Хаджи отдает ему ключи и тетради) На, откроешь магазин, подметешь там и наведешь порядок.
Райчо берет тетради и ключи и уходит.
Злата: так, хаджи, та ткань была для другого – мы сделали покрывала, рубашки, и еще…
Хаджи: вы-то?.. С этими пустыми модами все расфукаете, анадынму, самого крупного торговца по миру пустите (выходит)
Злата, вслед ему: Да не забудь!
Явление второе.
Злата, одна.
Злата. Ишь, разозлился. Эх, чтоб ему пусто было. Назвался мужчиной, тем более, отец невесты, так придется потратиться, как иначе-то? Она девка на выданье у нас, нужно справить модную одежду. Эзер, такой красавице, как она, мода очень идет. Как нарядится, так словно и не болгарка! Ей-богу! Да разве бы дофтур влюбился в нее? Он же не простой человек, выбирает из лучшего. Моя Анка деликатная, евгенис, поэтому он так сильно ее полюбил, умирает по ней! Разумеется, как теперь, увидит ее в новом платье, по последней моде, наденет шляпку, он и глаз от нее не отведет. Разве он не сказал мне: «Твоя, Анка, ну вылитая хранцуженка, и во всем городе нет для нее парня». И вправду нет! Наши ребята ... никакие, дурачки... я уж знаю ... [что, по ее мнению, они думают, знают, и что на самом деле знают герои!] Отец пускай болтает, кто его слушает?! Чтоб ему пусто было!
Явление третье
Злата, Анка.
Анка (показывая на новое платье, в которое она одета). Закончила, маменька. Вот, вот, гляди!
Злата. (улыбаясь). A! Какая красавица! (Смотрит сзади.) Как хорошо сидит! Похожа на иностранку.
Анка (весело). Правда? (вышагивает нарочито.)
Злата (оглядывая ее сверху донизу). Бравос. Поди-ка скажи, что ты болгарка. Ай!.. Нет... вылитая, выкованная хранцуженка. Хорошо сказал дофтур.
Анка (важно). Теперь пусть-ка посмотрит на меня такую...
Злата. Да только обрадуется: он любит тебя.
Анка. Надену шляпку, так лучше будет. (Она надевает шляпку и смотрит в зеркало.) Теперь смотри, маменька!
Злата. Теперь ты словно приехала из Аропаты, сущая мандама. Бравос! Пусть лопнут завистницы! Так, завтра ты идешь на свадьбу, ты слышишь?
Анка. Разумеется. Там еще никого по этой моде не будет...
Явление 4
Те же, Марийка
Марийка: О! Поздравляю, поздравляю.
Анка: Мерси. Тебе нравится?
Злата: Как оно, Марийка, хорошо сидит?
Марийка: Чудесно!
Злата: По самой новой моде, видишь?
Марийка (Анке): по журналу кроили?
Анка (гордо): Да, по журналу, разумеется.
Злата: Наша Анка любит порядок, ничего от себя не добавляет - как видит в журнале, так и делает, точь-в-точь!
Марийка: Да, ее милость, и усердна, и всем одарена.
Анка: Человек всегда старается…
Марийка: Переняла европейский стиль.
Злата: Не просто переняла, но и сама сущая аврупейка.
Марийка: Да, сущая европейка.
Злата: Для такой аврупейки нужен аврупеец, верно?
Марийка: Но нет таких.
Анка: Да что ты, маменька. Сейчас нет иностранцев тут.
Злата (Марийке): Смотри, Злата (Марийке): Смотри, цир-вир-зация что делает. Дай бог здоровья ее брату, он как вернулся из Франции, научил сестру аврупейскому стилю.
Марийка: Благо, что есть ученый брат.
Анка: Марийка, ты к нам почаще приходи, мы и тебя научим европейскому.
Злата: Да, да! Надо, надо… Видишь, как наша Анка выучилась? Да ей когда, слышишь ты, доводится с дохтуром разговаривать, так любо-дорого их слушать.
Марийка: Твоя милость, оставьте Анке учиться европейскому, но мама моя, такая уж она есть, мне не позволит, она думает, мир утонет, если я заговорю с чужим человеком. Упаси боже.
Злата: Твоя мать дура, не надо ее слушать. И Анкин отец все ходит и бормочет, да кто его слушает! Мы сейчас алафранга* (французский стиль, устар. искаженное) . Сейчас болгарское ни гроша не стоит, не!
Анка: Если моего отца послушать, то надо стать тугодумной болгаркой-дурой.
Марийка: Вы... можете, но я мать не могу ослушаться, она же все время обо мне заботится, и от нее моя доля зависит…
Злата: Смотри, твое дело, сейчас невесте самой нужно свою долю искать, тебе не нужно мать спрашивать, она женщина старая и глупая. Что она понимает в сегодняшнем дне? Только и годится в пряхи. А выучишься современному, алафранге, цирвирзакции.
Анка (гордо): Цивилизации, говорится.
Злата: Тьфу! Точно… цивилизакции.
Марийка: Я - болгарка, и пойду за болгарина, а у нас, болгар, цивилизация, в которой, ваша милость понимает, еще не в моде.
Анка: Но нам, молодым, нужно ввести ее в моду, если будем слушать старые головы, то еще тысяча лет пройдет, а болгары такими дураками и останутся.
Злата (улыбаясь): Бравос, Анка, так и есть, дураками и мямлями.
Марийка: До этой цивилизации моды, болгарам нужно хорошее образование, наука, просвещение.
Анка: Ты ж дорогая моя, говоришь, как учительница. (Злате) Она все это нарассказывала.
Злата: Ах так! С ней все ясно, дурная болгарка. Что она знает? Не умеет даже "бонджор" сказать.
Анка: Мы к ней столько времени ходили, и чему научились?
Злата: Ничему.
Марийка: А если не иностранное, то какое еще образование считать настоящим.
Анка: Вот-вот! Какое еще!
Явление пятое.
Те же, Димитраки
Димитраки (весело). Бонжур!
Анка. Добрый день, мон шер фрер. Коман вю порте вю, бьен?
Димитраки. Тре бьен, Мерси, Ма шер сёр.
Злата (улыбаясь, Марийке). Видишь, как сладко звучит вранцушкий? Любо послушать.
Марика. Да.
Димитраки (ловя Марийку за руку). Бонжур, мадемуазель Мари.
Марика. Я не знаю францушкого.
Димитраки. Но обязательно выучи: это нужно в наши дни.
Злата. Нужно, очень!
Димитраки. Такая девушка, как ты, должна в наше время знать французский. Еще нужно научиться танцевать польку, вальс и кадриль, уметь держать себя с кавалером, когда он тебе делает комплимент, знать этикеты и многое другое...
Злата. Сколько сахатов, Димитраки?
Димитраки. (смотрит на часы). Около полудня.
Злата. Ой-ой! Я еще и еду на огонь не ставила. Твой отец опять будет шуметь. (Выходит).
Димитраки. Итак, Марийка, если ты хочешь научиться у европейцев... и говорить по-французски, приходи к нам домой, и я даю тебе слово, что буду заниматься с тобой, как с сестрой.
Марийка. Спасибо, но у меня не будет времени.
Димитраки. А, время. Брось все, нужно обязательно стать цивилизованной мадемуазель.
Марийка. (Улыбается). Да где мне.
Димитраки. Это в моих руках, если ты захочешь.
Анка. Ее милость пока не может оценить цивилизацию.
Димитраки. Цивилизация, Марийка - это солнце сегодняшнего века, солнце, которое сияет сегодня над всей Европой, где дамы - цветы этой цивилизации. Да, женщины там не такие, как тутошние рабыни. Во Франции, а именно в Париже, женщина так же свободна, как и мужчина. Демуазель там имеет кавалера, какой ей нравится, и гуляет с ним, где хочет. Да, большая свобода.
Анка. Точно, Марийка, эти европейки ничего не делают; их горничные делают за них всю работу. Они только следят за собой: они берегут свое лицо от солнца, от ветра, поэтому они носят вуаль, то есть завесу. На руках, чтобы те оставались белыми и мягкими, они носят перчатки, а стан чтобы оставался деликатным, затягивают в корсет, понимаешь?
Марийка. Но нам-то до этого далеко.
Димитраки (гордо). Это не правда, посмотри на мою сестру.
Марийка. Ее милость... да, она такая единственная в нашем городе.
Анка. Это пока...
Действие Первое. Явление шестое, седьмое.
Явление шестое.
Те же, Злата с засученными рукавами.
Злата (перебивая). Дофтур идет, дофтур.
Анка. Ой-ой! А я в новом платье.
Золото. Ну а что ты, так даже и лучше.
Марийка. Я пойду тогда. (Направляется к дверям)
Димитраки (удерживает ее). Что ты торопишься? Стой, скажу тебе кое-что.
Марийка. Чужой человек… стыд-то какой.
Димитраки. Стыд? Придумала, я не отпущу тебя.
Злата. Ну, теперь он тебя застукает здесь.
Анка (выглядывая). Да где он идет?
Злата. Оставайтесь, а я пойду, чтобы он меня и не видел. (уходит, но возвращается). Ой-ой! А ведь увидит же!
Явление седьмое
Те же, Маргариди, Райчю, который подслушивает тайком.
Маргариди (чинно входит). Бонжур! (Делает комплименты, здоровается с Анкой, с Димитраки, ловит руку Златы.)
Злата (протягивая к нему руки). Пардён, мошу.
Маргариди. Па д'коа, мадам Злата. (Анке.) Коман са ва-т-ил, мадмуазель?
Анка (важно). Мерси, мосё лё медесен!
Маргариди (в сторону Димитраки). Месье Деметриюс.
Димитраки. Жву при, мосё Маргаридес
Маргариди (достает журнал мод). Я хотел увидеть вас, чтобы отдать вам журнал, который получил на почте.
Димитраки (берет журнал). Да, журнал мод. Мерси.
Анка (перебивая). Про моды? Браво! Посмотрим, мон фрер? (берет журнал.) Хе! Видишь? Вот платье из моды поновее... Я поторопилась...
Маргариди(смотрит на ее платье). Вы его сейчас сшили?
Анка. Да, месё, и сразу надела.
Маргариди. О, хорошо! Вам очень идет.
Анка. Мерси, месье. (Злате.) Мама, нужно сшить и вот это, из новой моды.
Золото. Давай скажем твоему отцу, он все сделает.
Маргариди. Да да! Должен. У наших демузелей пятнадцать- двадцать юбок.
Димитраки. Разумеется, дама должна, как минимум, раз в месяц брать платье у портного.
Злата. Да и наша Анка тоже должна их столько иметь.
Анка. Я думаю больше.
Злата, (улыбаясь). Разговаривайте, ваша милость, а я пойду хлопотать по хозяйству (Кланяется Маргариди.)
Маргариди. Адию, мадам Злата.
Злата (оборачивается). Мерсим. (Выходит).
Маргариди (Марийке). А ее милость?..
Анка. Ее милость - наша соседка.
Димитраки. Мадемуазель Мари.
Маргариди (ловя руку Марийки). Приятно познакомиться...
Марийка (стыдливо). Взаимно...
Маргариди Ее милость имеет тип болгарской девушки, очень застенчивой.
Марийка. Вы правы, господин. Мы, болгарские девушки, с нами не так легко познакомиться иностранцам.
Анка. Ее милость… её мать из прошлого.
Маргариди (Марийке). Прошу вас, не слушайте своих матерей, они старые и глупые; они не знают, что значит цивилизация. Цивилизация требует, чтобы девушка или невеста были открыты, чтобы могли говорить по-французски с кавалером. Не нужно стыдиться.
Димитраки. Стыд выдает глупость.
Марийка. А я думаю, что стыд - это честь девушки.
Маргариди. Для цивилизованной демуазели стыд значит ноль, даже и не думают стыдиться.
Марийка. Стыд очень важен для нас, господин.
Маргариди (Анке и Димитраки). Видали, вон, эти болгарские матери, какие жалкие идеи они внушают своим дочерям?
Димитраки. Да холера возьми этих старых вредин, холера.
Анка. Браво, Димитриюс, так о людях? ...
Маргариди. Его милость прав: такие старики останавливают развитие цивилизации, которое требует личных и индивидуальных свобод; ни стыда, ни страха. Все европейские нации сегодня приняли цивилизацию, только вы, болгары, вы не хотите соответствовать и модифицироваться. Вы молоды, вам не нужно слушать старые ржавые головы, смотрите вперед, на прогресс цивилизации. Вы должны подражать нам, европейцам, которые посещают ваш город; знакомьтесь с нами и слушайте наши инструкции. Смотрите, как мы одеты, как мы говорим, как мы сидим, как мы едим и пьем; и вы научитесь, как одеваться, что говорить, как сидеть, есть, пить и ...
Анка. Смотри, Марийка, разве я не говорила тебе? Послушай, вот, теперь понимаешь?
Марийка. Я понимаю. (Себе.) Давайте станем обезьянами.
Анка (в сторону Маргариди). Ах, я так сильно хочу поехать в Европу, чтобы узнать...
Маргариди. Мадемуазель, и это возможно, если вы хотите этого от души.
Анка. Мосе, разве? Была бы возможность, завтра бы уехала.
Маргариди берет Анку за руку и отводит ее в сторону. То же делает и Димитраки с Марийкой, отводит ее на другую сторону сцены.
Маргариди. Ма шер Аннет, будь уверена, ты скоро увидишь Европу, достаточно только получить мое покровительство.
Анка. Ах, вот оно что!
Маргариди (в сторону). Я не понял.
Димитраки. Тебе, Марийка, больше не нужно слушать свою мать: она старая и ее разум завял. Я люблю как сестру, поэтому я хочу тебя цивилизовать.
Марийка. Спасибо, но эта цивилизация не подходит для меня.
Маргариди. Ма птит ами, там ты увидишь много городов, где цивилизация находится в расцвете.
Анка. О Боже, я буду иметь такое счастье?
Маргариди. Будешь, ма шер, будешь, пока слушаешь меня.
Димитраки. Потому что ты еще не попробовала цивилизацию, и именно поэтому ты боишься узнать, что это.
Марийка. Что бы это ни было, это мне не подходит.
Димитраки. Не будь такой, слушай меня, который тебя любит и желает тебе добра.
Марика. Оставь это добро другому кому-нибудь.
Анка. Ах, месье, Л’Йороп, ла сивилизасион!
Маргариди (любезно). О, ма птит, л’Йороп, ла сивилизасион, се тре жюли, тре манифик! Же тем, тю е мон анж!
Анка. Когда мы отправимся в Европу, мы хорошо выучим французский, а?
Маргариди. О, сан дут!
Димитраки. Жаль твоей красоты, Марийка! Если ты не послушаешь меня, останешься ревнивым яблоком, брошенным свиньям.
Марийка. Какая уж будет доля.
Димитраки. Твоя доля в моих руках, если ты хочешь стать счастливой.
Марийка. Моя доля в руках бога.
Анка. Я надеюсь, что скоро с французским станет легче. Я уже немного знаю.
Маргариди. О, конечно, шер Аннет, если будеш со мной, станешь настоящей француженкой в два-три месяца.
Димитраки. Слушай меня, Марийка, не оставайся в таком злосчастном положении, доверься мне, или покаешься.
Марийка. Может, я буду несчастнее всех на свете, но никогда я не доверюсь парню. Задержалась я, пойду. (Собирается уйти.)
Димитраки. Ах, Марийка! (задерживает ее.) Подожди, я еще не все сказал.
Марийка. Пожалуйста, оставь меня, мама рассердится. (Другим.) Прощайте.
Анка. Адью, Марийка, алью.
Марийка. С богом. (уходит).
Димитраки (в сторону). Тупоголовая!..
Действие первое. Явление восьмое, девятое, десятое.
Явление восьмое
Маргариди, Димитраки, Анка, Злата
Злата (в сторону, Димитраки). Твой отец идет. Идите в другую комнату.
Димитраки. Месье Маргаридес, жву при, перейти в другую камеру.
Маргариди. О, во з’ордр, месье! (Оба уходят)
Злата (Анке). Дай и ты иди, чтобы он тебя тут не застукал, а то будет на тебя орать.
Анка. Уф, этот папа! Не мог посидеть еще в своем магазине.
Злата. Кого там! Он пришел на обед, а тот еще не готов, и думать не хочу, чего от него наслушаюсь.
Анка. Чтоб ему пусто было! (Уходит в другую комнату.)
Явление девятое
Злата, одна.
Злата. Еда еще не готова. Опять будет рычать на меня. О чем соврать? О чем же, о чем?.. Сказать, что мясо старое, и долго готовилось?.. Нельзя, он его сам купил, знает. Сказать, что лука не было? Так есть: вчера купили. Сказать, что масла не было, полить лук?.. Так вот оно. Что же соврать?.. Что, что?.. Ха!.. Высыплю соль в пепел, - и все, соли не было. Точно! Не было соли. Это ему рот-то заткнет. Жена должна уметь соврать своему мужу, дура та, кто говорит правду. Пойду, чтобы он меня не поймал тут, все должно выглядеть, как будто я была в мутофаке. (Уходит).
Явление десятое
Райчю, следом за Хаджи Костой.
;Райчю. Не готово ... С самого утра на ушах! Жди, жди! Даже и кусочка хлеба не дадут, горло смазать. Кто-то в дверях там, а? (Ухмыляясь.) Вот и чорбаджия идет, как конь с пустой торбой – и он ждет.
Хаджи Коста. Райчю!
Райчю (откликаясь). Слушаю, чорбаджи.
Хаджи Коста. Кто здесь был?
Райчю. Это был, чорбаджи, этот ... он ... врач, что ли, или как его?
Хаджи Коста. Что он ищет ... здесь, в моем доме?
Райчю. Ай, мне ли знать, чорбаджи. Я вижу, он ... когда он приходит, и чорбаджийка, и Анка ему в рот заглядывают...
Хаджи Коста. Как это?
Райчю. Дак вот... разговаривают.
Хаджи Коста. О чем?
Райчю. Ай... разве их поймешь? Глубокие дела, хе-хе, вранцузский! Издевательство какое-то...
Хаджи Коста. А где чорбаджийка?
Райчю. Сейчас на кухне.
Хаджи Коста. Неужели еще не приготовила?
Райчю. Не, какое там.
Хаджи Коста. (как он качает головой). Вот, проклятье! Скажи ей, сам приду.
Райчю. (оборачиваясь). Хе, сделаю.
Явление одиннадцатое.
Те же, Злата
Злата (с засученными рукавами). Чего тебе, Райчю?
Райчю. Да кручусь.
Злата. Ты не знаешь, хаджи, что стряслось.
Хаджи Коста (важно). Что?
Злата. Я с утра не сообразила посмотреть, есть ли у нас соль. А когда собралась солить, солонка пуста оказалась. Пусть Райчю пойдет, купит сейчас. У меня не было денег, инчае бы я сама купила.
Хаджи Коста (достает из кошелька деньги и говорит Райчю). На, пойдешь к продавцу специй и возьмешь соли.
Райчю торопливо уходит, но спотыкается и падает.
Хаджи Коста (сердито). Кер олжаса! (*Чтоб тебя! турецкий)
Райче встает и уходит
Злата. Подожди, хаджи, пока не принесут соль.
Хаджи Коста (чертыхаясь). Палка по тебе плачет!
Злата. И теперь я криво сделала?
Хаджи Коста. Ба! А нет, ровно, как веревка в сумке, анадынму?
Злата. Да тебе, хоть позолоти, все я плохая.
Хаджи Коста. Кто тут был?
Злата. Кому тут быть? Были...
Хаджи Коста. Кто?
Злата. Да наши и, кажется, ... Марийка. Я, Хаджи, была у огня, за хозяйством следила.
Хаджи Коста (сердито). За работой следила, а? Вот ведьма! Где Анка? (кричит) Анка!
Явление двенадцатое
Те же, Анка
Анка. Что, папочка?
Хаджи Коста. Кто здесь был?
Злата подмигивает Анке, чтобы та не сказала.
Анка. Это была ... Марийка, папа...
Хаджи Коста. Кто еще?
Анка. Затем приходил Маргариди, искал брата, только зашел и ушел.
Злата. Ха! Я догадалась, что кто-то приходил и сразу ушел. Это был Маргариди?
Хаджи Коста. Я ему намаргаридю. Он в мой дом не войдет, а то я ему ноги переломаю. Где этот сын осла?
Злата. Я видела, как он ушел.
Хаджи Коста. Будет тут мне околачиваться, дьявол его возьми.
Анка. Он доктор, папа; он не плохой человек.
Хаджи Коста. Как же ты это поняла, а? Тут хвостом перед ним мела?
Злата (подмигивая Анке, Хаджи Косте). Как бы она это сделала? Я разве бы ее оставила?
Хаджи Коста. Ты-то? ... Я знаю, что ты за обезьяна. Вы как увидите этих иностранных пройдох, так рты пораскрываете. Эта ваша пустая алафранга! Умом-то пораскиньте, дьявол вас задери, я вам говорю... (Разгуливает). Мой дом не приют, анадынму?
Анка. Папа, а хумаюн на юбки ты мне принес?
Злата. Принес.
Анка. Папа, я закончила свое новое платье. Вот смотри, хорошо ли я сделала?
Хаджи Коста. Хвостом метешь перед этим врачом, а?
Анка. Нет, папа, просто примерила новое платье.
Хаджи Коста. Перед этим доктором, а?
Анка. Да как бы я это сделала, папа, да и зачем?
Хаджи Коста. А разве ты не кривенькая у меня? У твоей мамки-то обезьяний мозг.
Анка. Да папа, но это же ты ругаешься и сердишься.
Злата. А вот такой у тебя отец, дитятко, ни с чего ходит и сердится!
Хаджи Коста (сердито). Да тебе дай, так ты мой дом на смех поднимешь, анадынму?
Анка. Ух, даже слушать тяжело. (Уходит).
Хаджи Коста. Да, пораскинь ты умом, говорю тебе, женщина, ясно же!..
Злата (смело). Что ясно? Чего ей на дураков оглядываться?
Хаджи Коста (смотрит искоса). Посмотри на нее, бесстыдница!..
Злата. Ну, я тебе не рабыня, на меня лаяться, сейчас у нас не янычарство.
Хаджи Коста (сердится, поднимая руку). Не янычарство? Срам какой.
Злата уходит и Хаджи Коста за ней. Занавес опускается.