Андрей Ильич ступил на порог своей бывшей квартиры после звонка по телефону. Трубку никто не снял, из чего он заключил, что Тамара на работе, ну а дочка - где ей ещё быть, как не в школе. Зашёл за выходным костюмом – Юте приспичило в театр. Вчера взвилась: надоело сидеть дома, сил нет, хочу, мол, почувствовать себя королевой, и так глянула – темно и сквозь, что внутри у Андрея похолодело: бросит ведь, уйдёт! Причём не только от него, «мужа своего ненаглядного» - сначала так шептала, теперь уж позабыла, - но и от сына – Павлику только два месяца, а ей уже всё надоело… Предупреждали ведь, да он не верил: такого не может быть и точка!
Посреди комнаты непривычно валялись Тамарины тапочки, он сам ей подарил к женскому дню года два назад. Правда, выбирала и покупала эти тапочки уже Юта – тогда он ей безгранично доверял и они ещё не были женаты. Да и как было ведущему хирургу-урологу не доверять своей расторопной хирургической сестре – красавице с королевской осанкой и ядовито-змеиными глазами, в которых ему почудились дразнящие бескрайние просторы, нечто таинственное, влекущее, непознанное…
Рядом с тапочками бесхозно лежала и коробка от обуви, он удивился: Тамара раньше не позволяла себе такого, следила за порядком… А чтобы вот так всё бросить и уйти… Переобулась и побежала. Небось на работу опаздывала, бывает…
Андрей заглянул в шкаф. Там по-прежнему висели его вещи. Вынул свой почти новый тёмно-синий костюм. Решил примерить. Мало ли. Ему казалось, что с тех пор, как они выходили в свет с Томой и смотрели "Жизель" в Большом театре, ничего не изменилось, во всяком случае он, Андрей, казался себе прежним, молодым и поджарым. Ну, если только самую малость… Однако пиджак не налез. «Самая малость» оказалась не такой уж маленькой. Андрей Ильич расстроился и попытался припомнить, когда же он в последний раз надевал этот выходной костюм. Не припомнил, давно – и всё… «Пусть Юта идёт одна, я с Павлушей посижу…» Но тут же: с кем пойдёт?! Нет, отпускать её одну нельзя, уведут, а она и сопротивляться не станет. Юта не Тома. Это Тамаре жизнь с ним и Наточкой была не в тягость, а в радость, всегда с улыбкой… Нет, Юта другая, Юта – королева, во всяком случае хочет казаться ею…
Андрей с досадой повесил костюм на прежнее место в шкафу, решил зайти в магазин и подобрать новый. Вот только уходить отсюда ему вдруг расхотелось. Он присел на диван, прикрыл глаза, представил на миг, что ничего в его жизни не изменилось и он по-прежнему в своей семье: Тома возится на кухне, откуда призывно пахнет картошкой с грибами и ещё чем-то вкусным-превкусным. Наташка маленькая в белом халатике делает уколы своим куклам и лечит длинноносого пластмассового Буратино в полосатом колпачке, а сам Андрей сидит в ожидании ужина и обдумывает ход завтрашней операции больного с простатой – с выводом или без он её завершит… В таком благостном состоянии Андрей неожиданно для себя уснул.
Вернувшаяся с работы Тамара увидела спящего Андрея, удивилась, но не стала будить бывшего мужа, а, надев тапочки и убрав коробку из-под новых босоножек, прошла на кухню. Разгрузила сумку, включила чайник, помыла и почистила овощи, поставила на огонь сковороду, порезала лук, кабачок, перчик, сельдерей, натёрла морковку, почистила чеснок и стала по очереди класть овощи на смазанную растительным маслом сковороду, задумчиво помешивая ложкой овощное рагу. Потом плеснула немного воды из чайника, положила лавровый лист, отсыпала на ладошку из перечницы горошины, поперчила, приправила сметаной и накрыла крышкой тушиться.
Андрей спал сидя. Тамара присела напротив, горько улыбнулась. Такой родной человек, причинивший ей столько боли, спит себе, похрапывая, и в ус не дует. Что могло случиться? Почему он вернулся и даже уснул здесь? Позвала:
- Андрюш… Андрей! – уже погромче: – Андрей Ильич!
Андрей очнулся:
- Тома… Прости… За костюмом зашёл, а он стал того - маловат, представляешь? Присел вот и уснул… Устал, наверное… Уже ухожу…
- Что так? У меня готово овощное рагу, как ты любишь, с сельдереем… Хочешь?
- Ну что ты… Хотя… Давненько я его не пробовал… Буду рад, если угостишь…
- Тогда мой руки…
Он с удовольствием съел тарелку рагу и даже кусочком чёрного хлеба собрал с тарелки остатки.
- Давай ещё положу…
- Нет-нет, спасибо, я уже сыт. Ты всё-таки классно готовишь, Тома. Ничего не скажешь… Талант… - И с такой горечью в голосе произнёс это Андрей, что Тамаре стало его жалко.
- Если твоя Нюта плохо готовит, с чего же ты поправляешься? Костюмчик не налезает…
- Всё фастфуд проклятый, пиццы-дрицы и всякая ерундистика. Нормальной еды давно не едал…
- Ты сам этого хотел. Во всяком случае предпочёл…
- О-о-х… Ладно, пойду, пожалуй… Как Наташа? Всё ещё собирается поступать в медицинский или передумала?
- Сам бы у неё и спросил… Косы вот отрезала…
- Как отрезала?! Такие косы! Как ты только допустила! А помнишь: "В парке Чаир распускаются розы. В парке Чаир расцветает миндаль. Снятся твои золотистые косы…" Ох, Тома, ты меня убила.
- Думаешь, меня не убила? Не спросясь отрезала! Вместе с тобой… Небось, будь ты рядом, она бы сто раз подумала и спросила… не у меня, так у тебя, а так совсем с тормозов съехала, море по колено. Как и тебе… Есть с кого пример брать…
- Ну зачем ты так, Тома? Мне ведь тоже нелегко…
- Конечно! Пожалейте меня, сиротинушку Казанскую…
- Ладно… Спасибо за угощение, пойду я…
- Легче всего повернуться и уйти… А я тут расхлёбывай, Наташке объясняй… А она ничего слушать не хочет… Меня во всём винит, как и ты…
Андрей подошёл к Тамаре, погладил по плечу, и вдруг наклонился и поцеловал и стал целовать, как сумасшедший, обцеловывая пальчики, руки, плечи, губы… Тамара не сопротивлялась. Подумала лишь: «Что я делаю, он же уже чужой муж…»
И ведь что интересно: Тамару Ютой ни разу не назвал, а ласково, как прежде, твердил: «Томочка, ласточка моя…»
Продолжение http://www.proza.ru/2019/05/18/1412