Вынужденно осчастливлен

Стас Неотумагорин
  Жизнь быстра. Быстра и скоротечна. Мы не успеваем получить, то что ожидаем, на что надеемся.
Потенциально, счастье за каждым углом, но нас никто не научил как его рассмотреть, не говоря о том, чем его взять. Схватить и распихать по всем карманам. Засунуть неудобный кусок в сумку. Засунуть мягкий кусок запазуху, поближе к нашему жизненно важному.


Счастье в неожиданном. Для кого-то это вожделенное материальное, для другого побыть со своей семьёй. Обычное такое желание, тёплое. В обоих случаях. Мы так к нему стремимся, а потом его немного не узнаём. Или узнаем, но серьезно не воспринимаем. Можем просто подумать о приятном моменте. Про счастье нам должны возвестить барабаны. Не меньше.


Петербург не торопится жить. А утром в воскресенье не торопится на сто процентов больше. В «почти центре» некуда отправить свою естественную нужду. Нужники закрыты или их нет. На домофонах и таблетках парадняки. Кафе спят, а слуга кофейного ларя сам похоже размышляет об идентичном, привалив голову на руку-подставку.
Идёшь ты в арку, вторую, третью. И после четвёртого проходного двора утыкаешься в «подальше от людских глаз». Место описываемое как, взгляду-больно, как бы кирпичная кладка, но правильнее сказать кирпичная лепнина. Пыльно, блекло, обрывки пакетов, мешков, обломки каких-то досок, сопровождаемое все это запахом Петербурга Достоевского.


При этом, сквозь мусор, клочок земли с упрямо пробивающейся травой и одинокой тощей берёзкой. Березкой грустно притулившейся редкими листочками к недокладке. Апофеозом ожидания выступает внезапная разноцветная надпись: СЧАСТЬЕ! Так вот оно где! Оно есть, его не может... Несколько войдя в ступор ты забываешь зачем посетил четвертый, глухой двор с берёзкой и чужим счастьем. Мысль о сущем и недостаточном вытеснила мысль об необходимом.


Счастье прячется в четвёртом тупиковом дворе. Это как точка сохраненки с заветным паролем, куда редко кто заглядывает. Не уставайте бороздить. Ищите.
Ну а нужда что? Несите обратно до более соответствующих интерьеров с соответствующей кафельной мозаикой на стенах и белым полированным отверстием в мировой океан.


Надпись на стене не позволила не то , что достать, а даже оскорбить расстегновением.