Помню, как вчерась, прибегла с базара моя хозяйка Степанида Дормидонтовна. Как покинул деревню, я у ей постояльцем жил в землянке. Запыхалась уся, дрожит и ротом воздух ловит, точно рыба в сапетке.
- Табе велено, касатик, иттить в околоток, - и ну причитать, - кутышик ты мой лопоухий, голубок кожухастенький. Али чего натворил! Господи, чего деется на свете?!
В деревенском обличье я и предстал перед комиссаром Красноперовым.
- Ты сверзил в деревне колокол с маковки церковной?
- Я, ваше благородие!
- Цыц! За благородие выпорю! – Морда его бурачными пятнами пошла. – Али чего догадываешься? Живо открывайся!
- Знать ничего не знаю и не догадуюсь!
- То-то, мы тапереча – товарищи. Нам такие особливо нужны, недогадливые и преданные, чтоб службу исправно несли. Желаешь служить, товарищ Царев, в рабоче-крестьянской милиции?
- Желаю, товарищ Красноперов, сердечно желаю!
- Вот тебе мандат на амуницию. Как только обмундируешься, ступай на задание. Каких мазуриков пымаешь, спекулянтов, контру недобитую – усех заставь копать уборную. Ежли чего непонятно, в бумаге все прописано и намалевано. Ступай!
Таким макаром я сделался милиционером и оказался на фронте порядка. Иду по парку в новехонькой форменной рубахе, сапоги скрип да скрип, душа радуется. Вот думаю, как революция меня от грязи отмежевала. А уж ей-то я послужу, будь покоен, товарищ Красноперов. Одна заковыка имеется, кобура на боку, а нагана-то и нет. Попужать контриков для острастки, ан нечем. Как же я заставлю рыть яму и где искать энтих карбонариев?
Глядь, на мою удачу сидят два фазана на лавочке, дымок пущают из козьих ножек. Оба рыжие да конопатые, как подсолнухи. Я строгость к себе подпустил и напрямки к энтим двум.
- Вы чего тут делаете?
- Мы ничего не делаем! – пужливо отвечают рыжие, и козьи ножки прячут в рукава.
- Как ничего не делаете?! Вы что, опупели?
- Нет, так сидим.
- Как! Ничего не делаете? Все советское человечество чего-нибудь делает: копает, строгает, флаги развевает. Вы, случаем, не контра?
- Мы братья Голопузовы.
- А ну, Пустобрюховы, шагом марш на объект социалистического строительства!
Выдал им пролетарские средства производства – лом и заступы.
- Товарищи трудармейцы! В одну шеренгу ста-но-вись! Братья Голоштановы, доверяю вам государственное задание! Выкопать нужник на двенадцать персон таким манером, чтобы персоны в сидячей позе локтями не пихались. Довожу до вашего любопытствия за ради ликвидации темноты. Допрежде здесь стояла усадьба помещика Горохова. Когда большевики объявили мир хижинам и войну дворцам, хоромы сего барина, эксплуататора и кровососа снесли подчистую. На сем месте мы построим клуб имени товарища Клары Цеткиной, откроем избу-читальню и Красный уголок.
Потомков царских фамилий Гороховых, Гвидонов, Елисеевых, Салтанов мы усех порешим именем закона диктатуры пролетариата.
- Я чего-то про царя Салтана слышал, токмо запамятовал, он вседержавцем был до Ивана Грозного али опосля? Отпрыска его, Якова Салтана, я знавал, хлеб-соль с ним водил. Жалковато его, добрый был шорник, на весь уезд славился, - молвил один рыжий.
А евоный брательник ему подъелдыкивает:
- Дык, это же сказочные цари, незаправдашние. Пошто их однофамильцев в расход пущать?
- Да? А мы на что? Мы рождены, чтоб сказку сделать былью! Довольно лясы точить! Исполняйте! Как зашабашите, докладете мне и струмент в участок.
Вечером другого дня явились братья Голопузовы и шлеп на стол узелок. Мол, не гневайся служивый, что припозднились, на фабрику спозаранку надобно было, к жестяному делу сызмальства приставлены. В узелке том махотка глиняная, поболее мово кулака будет. А в ей царские червонцы, табакерка и пара браслеток с зелеными камушками. Отрыли захованное золотишко в усадьбе Горохова. Я их трошки постращал, чтоб про горшок никому не сказывали. Составил рапорт и опись находки товарищу Красноперову, тут и думка в башке скумекалась.
А ну как Красноперов заграбастает себе барский схрон. Слух был, будто он в старом режиме жандармским офицером служил. Небось у него добра цельная кадушка в подполе. Сдать государству? На что ему такая малость, на всех не хватит, токмо по губам намазать. А мне достаток будет, можа дом себе поставлю, живность заведу, и не будет заботы у власти переводить деньги на казенную хату. Мое же дело – сполнять волю начальства, верой и правдой служить трудовому народу.