БЕСТОЛКОВЫЙ СЛОВАРЬ РУССКОГО ЯЗЫКА
Глава 1.
В администрации Любецкой области шла обычная предвыборная суета. Предстояли выборы губернатора области. Вернее, перевыборы, как казалось еще месяц назад. Все, вроде шло по обычному сценарию: был создан предвыборный штаб, выделили деньги на кампанию. И не малые - должно хватить и еще остаться. Губернатор области, Мажлов Сергей Иванович, по совету нанятых по такому делу имидж-мейкеров, похудел на 5 кг, немного спал с лица. Это должно демонстрировать загруженность работой и ее напряженный ритм. Еженедельно стал выступать на местном канале телевидения. Показывали и его личную жизнь: то он на лыжах катается, то он барахтается в бассейне / плавал неважно/, а то в тренажерном зале потеет, мышцу качает. Всем своим видом и образом жизни Мажлов демонстрировал, что в хорошей форме: бодр, здоров и дальше может работать на благо области. Естественно, в предвыборной программе было посещение детского дома и интерната для престарелых. Посетил одну старушку на дому, участницу войны, подарил кухонный комбайн китайского производства. Ребенку-инвалиду, проживающему с матерью в однокомнатной квартире на пятом этаже без лифта, подарил электрическое инвалидное кресло. Здесь, правда, случилась небольшая накладка: помощники с трудом подняли кресло на нужный этаж и не сразу нашли в квартире место, куда его можно было поставить. Кресло все же поставили. Но оно заняло около трети свободного пространства в комнате. Ребенок и мама поблагодарили, Мажлов посоветовал ребенку держаться и не поддаваться болезни. Провел Сергей Иванович и урок в одиннадцатом классе. Урок сразу назвали губернаторским. Говорил о либеральных ценностях, необходимости амбиций у молодежи, умении работать и зарабатывать. Говорил хорошо, образно. Имел чувство юмора.
Хотя была и некоторая тревожность в самом начале избирательной компании. В начале, Сергей Иванович, по примеру многих своих коллег-губернаторов, решил, было, за полгода до выборов сложить свои полномочия досрочно. Дескать, перед областью стоят большие задачи, поле непаханое работы. Нужно засучить рукава, вдохновившись последними декабрьскими указами президента и так далее. Написал последнему письмо на кредит доверия, и собрался уже ехать в Москву. Однако, из Москвы пришел ответ: отставку президент не принимает, во встрече отказал – занят. По своим каналам Мажлов узнал, что, вроде бы, серьезных претензий к нему нет. Переизбираться может, но на общих основаниях.
Дальше – хуже. Откуда-то появились и стали на слуху публикации о злоупотреблениях в области. Газеты, которые их печатали, и которые раньше даром раздавали - их никто не покупал - резко увеличили свой тираж. Неизвестно, на какие шиши. В газетах серьезнее стали появляться критические заметки об ужасной экономической ситуации в области, состояние ее социальной сферы и коммунального хозяйства.
Местный канал кабельного телевидения вдруг изменил тон. Если раньше это была развлекаловка с элементами экшена и эротики, сдобренная простенькой и глупенькой рекламой, то сейчас больше стало аналитических программ, разных ток-шоу с критикой существующего в области порядка, вернее, его полного отсутствия. Недовольные и раньше были. Страшного в этом ничего не было. На них всегда можно было найти управу. Был один такой, к примеру, врач из ЦРБ. Повздорил со своим главврачом. Дело, в общем обычное, семейное, пустяковое. Стал обличать, дескать, нет нужных лекарств, белья. Про зарплату персоналу. При этом сам главврач жирует: дом отгрохал в три этажа, квартиру трешку в Москве купил дочке, по три – четыре раза в год отдыхал за границей. И столько же раз в заграничные командировки ездил - перенимать опыт зарубежной высокотехнологичной медицины. Так вот этот докторишка / врач, правда, был толковый и умел много/, то ли от большой веры в где-то существующую справедливость, то ли от избытка отчаяния, то ли еще от чего, написал длинное и слезливое письмо, аж, самому президенту. История умалчивает, читал ли глава государства эту челобитную и вообще, и дошла ли она до его администрации. Скорее всего, вряд ли. Но точно с ней ознакомились в областном департаменте здравоохранения. Как водится, прислали комиссию для проверки изложенных фактов. Факты, естественно, не подтвердились, комиссия работу больницы признала удовлетворительной. К автору письма, правда, нашлись замечания. И не мало. С интервалом в две недели ему было объявлено два выговора, замаячило увольнение по статье. Доктор вскоре раскаялся, с чем публично выступил на одной из утренних больничных конференций. Покаянная его речь была принята больничной администрацией благосклонно. Доктора милостиво простили, списав все на его умственную утомленность, профессиональное выгорание и личные неурядицы. Через месяц он написал заявление « по собственному», и больше его не видели. И не слышали. Были и другие, но больших проблем и с ними не возникало. Дела в Любецкой области шли нечего, считалось даже хорошо, только с каждым годом в домах чаще взрывался бытовой газ / были и жертвы/, коротило , /в смысле, замыкало/ электрическую проводку на складах, рынках, крупных магазинах, органах управления, и они горели. Причем, в последних начисто выгорали помещения с финансовыми документами. Лопались трубы с холодной и горячей водой, прорывало канализацию, и рушились дома, в том числе, недавно построенные, словом, были свои сложности.
Сергей Иванович губернаторствовал второй срок, и этот срок подходил к концу. И он собирался на третий. Поначалу, как было уже сказано, все было ничего. Но у губернатора, где-то в глубине, в подсознании зарождалась и начинала расти тревога: а вдруг не пройду?
Первый гром прогремел в самом начале предвыборной гонки. Мажлов, следуя современным тенденциям, решил устроить социологический опрос среди населения: у кого из кандидатов какой рейтинг. Заключили договор со столичным рейтинговым агентством «Бравада-центр». Услуги последнего стоили недешево. Ладно, деньги были. Приехали ушлые молодые ребята, раздавали анкеты на улицах, предприятиях, обзванивали абонентов на выбор. Сделали сайт, где поместили анкету. Через две недели сообщили результат. Мажлов, узнав его, чуть не свалился с кресла, сделанного на заказ, под все изгибы и выпуклости его губернаторского тела. Его рейтинг как действующего губернатора области, был сравним со статистической погрешностью. Зато его главный конкурент Лопатин Олег Евгеньевич, владелец местного стекольного завода, набирал больше тридцати процентов. И это в самом начале кампании, когда к услугам Мажлова немаленький административный ресурс. Был организован митинг молодежи, куда были приглашены известный в последнее время эстрадный исполнитель Митя Гулан. Он исполнил свой хит «Страшное не страшно». Были на митинге олимпийский чемпион по фигурному катанию Вьющенко и известная исполнительница русских народных песен Ольга Баксова.
Ушлые ребята из агентства, сообщив результат губернатору, добавили, что рейтинг – дело наживное. Были бы деньги. У кого они есть, тому прибавится, у кого нет – отнимется. От себя добавили, что с такой поддержкой избирателей на выборах ловить нечего. Посочувствовав, больше для вида, посоветовали обратиться к профессионалам. Если не скупиться, то в губернаторы можно выбрать хоть глухонемого. Повторили: вопрос только в цене. И назвали примерную сумму, отметив, что это минимум, который может потребоваться в начале. Эта новость быстро стала достоянием общественности. Отношение к Сергею Ивановичу стало быстро меняться, и не в лучшую сторону. Становилось очевидным, губернатором ему не быть. Прежнее проявление уважения продолжало сохраняться, ведь он еще был в силе. Но чувствовалось: не боятся, не заискивают, не льстят. За спиной, наверняка, злорадствуют, злопыхают. А что им, плохо со мной было? Другой лучше будет? Половину точно разгонит, приведет своих на кормление.
Мажлов взял краткосрочный отпуск и поехал в один из своих загородных домов. Их у него было три. Поехал в самый дальний. Нужно было осмыслить ситуацию, отдохнуть и встряхнуться. Последнее было традиционным: водка и бабы. С возрастом второе пришлось ограничить, а затем и отказаться. Оставалось только первое.
Глава 2.
Игорь Прошин работал в областной администрации три года. До этого преподавал в средней школе. Был учителем английского языка и географии. Работа нравилась, но хроническое безденежье, нарастающий вал всевозможных планов, отчетов, постоянное уплотнение учебных программ, противоречивые методические рекомендации и инструкции, постоянные проверки, делали изучение материала поспешным, а уроки формальными. И, как следствие, школа стала другой. Он часто сравнивал своих учеников с собой в их возрасте. Ему было интересно ходить в школу, были любимые предметы, а вместе с ними, и любимые учителя. Была школьная самодеятельность, кружки по интересам. Были собрания после уроков с классным руководителем, когда говорили обо всем, что волнует. Хотя и тогда формализма было достаточно. Коллектив, школьный класс был большой ценностью в глазах каждого ученика. Оказаться вне его, было серьезным испытанием. Потерять доверие коллектива было немыслимо. Потом началось другое время. На первое место выходила личность, ее амбиции, противопоставление себя остальным, стало приветствоваться. Изменилась шкала ценностей. Статус среди сверстников стали определять не школьные оценки, а материальное положение родителей и их социальный статус. В детстве Игоря все жили примерно одинаково, кто-то лучше, кто-то похуже. В школе была единая форма, она нивелировала имущественные различия. Съездить на отдых на Бали или даже в Хургаду было все равно, что слетать на Марс. Об этом даже не мечтали, потому что не знали, что это такое. Не было ста каналов телевидения, не было интернета. Книги и школа тогда были настоящими окнами в мир.
Кроме английского, Игорь сносно знал немецкий, немного читал по-итальянски, со словарем разбирал норвежский. Был полиглот, и в детстве мечтал быть путешественником. Когда пришел в школу, его сразу сделали профоргом. Общественная работа привела его в стены областной администрации по очередному профсоюзному делу. Там, узнав, что английский свободно, а еще немецкий и итальянский, не говоря уже о норвежском, предложили работу референтом в отдел со связями с общественностью и работе с молодежными организациями. К слову сказать, последние в Любецкой области существовали лишь на бумаге. Он согласился. Работа не пыльная, круг обязанностей четко не определен, мозг постоянными указаниями никто не разъедает. Работа, в основном, сводилась к переводам. Это были письма в администрацию, публикации в иностранных СМИ, контракты с иностранцами. Иногда Игорь был переводчиком, синхронно переводя, и одновременно, редактируя в уме, безграмотную речь с обилием словечек типа « реально», «ключевых задач», в «формате» и «новой площадки». Все больше « великий и могучий» стал походить на плохонький перевод с английского. Но для серьезных переговоров были другие люди.
В отделе работали еще двое: женщина бальзаковского возраста и отставник госбезопасности. Последний был начальником. Он сидел в отдельном кабинете. В течение дня выходил из него несколько раз: по нужде, на обед и домой. В дела не вмешивался, так как ничего в них не понимал. Кабинет Игорь делил с Анастасией Николаевной Бобриной. Они хорошо уживались, несмотря десятилетнюю разницу в возрасте. Когда Игорь только пришел, она, поначалу, отнеслась подозрительно. Потом ничего, успокоилась, особенно, когда узнала, что Прошин по профессии учитель. Сама она, в прошлом, заведовала библиотекой. Они подружились. Больше того, вначале Анастасия Николаевна положила на Игоря взгляд, так как находилась в разводе. Однако, разница в их возрасте не в пользу Анастасии Николаевны и скромное материальное положение Прошина не давали перспектив на их сближение. Просто постельные дела исключались, обоим слухи и сплетни на работе были не к чему.
Анастасия Николаевна занималась, в основном, текстовыми материалами – выступлениями, заметками, отзывами. В отличие от Игоря, который работал в «разговорном жанре», как сам любил выражаться. Часто, редактируя очередное выступление кого-то из чиновных, старалась вычеркнуть слова «реально», «формат», « плотно поработать», «ключевой», « озвучить». Она считала, что русский язык может без спокойно них обойтись. И, правда, когда зачитывался текст после ее правок, речь только выигрывала. Подготовка текста для губернатора часто поручалась ей. В их общем кабинете был телевизор. Когда показывали новости, и какой-нибудь деятель федерального уровня говорил о «реальных успехах, озвученных президентом», Анастасия Николаевна, всегда сдержанная, с раздражением замечала:
-Почему никто не скажет, что озвучивание президентом чего-либо оскорбляет последнего? Озвучить - это технический термин, означающий запись текста, повторение своим голосом другой речи. Озвучивают фильмы. Если президент озвучивает, то это может означать только то, что он повторят сказанное или написанное кем-то. Президент, по ее мнению, должен говорить, а не озвучивать. Представьте, в учебнике по русской истории Платонов или Соловьев написали бы: царь Иван Грозный на Стоглавом соборе озвучил идею земского самоуправления. Или так бы написал современный Грозному летописец? Летописцу, как минимум, отрубили бы голову. Или, «реально добились». Как будто можно чего-то добиться нереально? А слово «ключевой» вообще из лексикона спецслужб. Уместнее было бы использовать прилагательные значительный, главный, важный.
Игорь старался на эту тему не дискутировать, но в душе был согласен.
В последнее время все разговоры, так или иначе, касались результатов губернаторских выборов.
- Не будем строить иллюзий,- как-то сказала Анастасия Николаевна,- дни Мажлова сочтены. Как губернатора, разумеется.
- Вы так думаете?
-Уверена. Вы слышали про его рейтинг?
-Слышал.
-Он не наберет и пяти процентов голосов. Одного, и то не наберет. Лопатин его уже обскакал.
-Анастасия Николаевна, многое зависит от команды губернатора и ее готовности вложить определенные средства. – Дипломатично заметил Прошин. - Здесь вопрос техники и цены. Программа губернатора никуда не годится. Здесь я полностью с вами согласен. Пустыми обещаниями ничего не добьешься. К тому же, эти обещания не выполнимы в принципе - экономика в области развалена, денег нет. Безработица растет. Фельдшерские пункты в деревнях позакрывали, самих фельдшериц разогнали. Центральная областная больница на ладан дышит. Хорошо живется только главному врачу и иже с ним. А вспомните, еще лет десять назад туда приезжали лечиться из соседних областей. Лечили не хуже, чем в Москве. Пресняков, хирург здешний, который хирургией заведовал, помните? Какие операции делал! Только сердца не пересаживал. Сколько о нем писали. Когда медицину эту самую рушить начали, куда только не ходил, куда только не писал. Везде один ответ: оптимизация. А все не унимался. Дождался комиссии из областного департамента здравоохранения с проверкой. Итог - и тут плохо, и там нехорошо. Где сейчас этот Пресняков? Вылетел сначала из заведующих, потом из больницы, затем из области, как пробка из бутылки шампанского под бой курантов. А вы говорите, программа.
- И я о том же, - Бобрина была недовольна этим разговором. Раньше она себе этого не позволяла, обсуждать губернатора. И все-таки не удержалась от вопроса:
- Вы говорите так, будто есть возможность все исправить?
- Выход всегда есть, - уклончиво ответил Прошин. Безвыходные ситуации крайне редки.
-Интересно!
Игорь не заметил иронии и спокойно продолжал.
-Предвыборная программа губернатора должна быть иной. Она должна гипнотизировать, усыплять критическое мышление и приводить в восторг одновременно. Что-то вроде голосования сердцем или другим внутренним органом, но только не мозгом. Нужно говорить и говорить, говорить постоянно, что хорошо будет не только завтра /, тем более, что хорошо не будет не только завтра, но и послезавтра/, хорошо уже сегодня. Остается сделать только шаг навстречу, один маленький шажок. И все эти обещания должны сопровождаться положительными эмоциями, вызываемыми каким-нибудь рок концертом, спортивным мероприятием, каким-нибудь фестивалем кваса или что-то в этом роде. Не случайно в армии в столовых все стены увешаны простыми и понятными лозунгами, вроде, «по уставу жить - легче служить». Чтоб входило в подсознание вместе с пищей. Послушайте его главного конкурента Лопатина. Его предвыборная кампания выстроена на критике действующего губернатора. Материала много, есть что критиковать, и есть кого. И деньги у него есть. Два других кандидата - свободный демократ Буров и народный либерал Зимаковский не в счет. Отрабатывают скудные гонорары и не более. Таким образом, Лопатин единственный противник. Победить его не представляется возможным.
Бобрина молчала, Прошин сказал то, о чем думали, но помалкивали сотрудники администрации. В частных разговорах друг с другом выборы не обсуждали, пораженческих разговоров не вели. Но многие уже подыскивали себе новое место работы. Так, на всякий случай. Особенно, кто был на хозяйственных должностях и распоряжался бюджетными деньгами. Эти местом дорожили, но понимали, что с уходом нынешнего губернатора их, скорее всего, турнут. Новый губернатор приведет новых людей, а им тоже пить-есть надо.
Прошину и Бобриной в этом отношении как-то везло. Жили на зарплату, побочных заработков не было, финансовыми потоками не распоряжались. Скорее всего, при новом хозяине области они останутся на должностях. Грамотные референты потребуются и новой власти. Правда, если других не найдут. С новым местом работы тоже проблем не много, в школах и библиотеках Любецкой области вакансий пока хватало.
Но у Прошина был план: попробовать в этой провальной для губернатора ситуации заявить о себе. Не сидеть же до пенсии в референтах. Представлялся шанс для карьерного роста. В случае неудачи, он ничего н6е терял. Игра, как говориться, стоила свеч. Расчет был прост, как теорема Пифагора. Рассказывая Анастасии Николаевне о несостоятельности программы Мажлова, Игорь намеренно не говорил, что нужно сделать. Об этом имело смысл говорить с губернатором. Если он сам первый захочет говорить с ним. Если первому придти и все выложить, Мажлов и говорить не станет. Инициатором разговора должен стать сам Сергей Иванович. И важная роль здесь отводилась Бобриной. Заведя разговор с ней, Прошин начинал реализовывать свой план. Он не сомневался, что о его высказываниях будет доложено секретарше губернатора, а от нее уже самому. В администрации не стучал только ленивый. И если его это заинтересует… У Игоря был замечательный план. Нужно только немного подождать. В нем проснулся политтехнолог, до этого находившийся в «режиме сна».
- А вы сказали, что выход есть. Или я вас не поняла?- спросила Анастасия Николаевна после паузы.
-Выход только один и он простой - если соперника нельзя победить, его нужно сделать союзником.
-Как это – союзником?
Прошин неопределенно пожал плечами, и демонстративно погрузился в чтение какой-то бумаги. Бобрина вопросов больше не задавала.
По расчетам Игоря, до губернатора информация дойдет не раньше послезавтра. Так что если заинтересуется, то разговор может состояться через 3-4 дня. А может и не состояться вовсе. Игорь ничем не рисковал. Губернатору сейчас не до него. Оставалось ждать.
Глава 3
За следующие два дня ничего особенного не случилось. Прошин и Бобрина уточняли списки ветеранов. Сравнивали списки с данными, полученными из паспортных столов и ЗАКСов. По московской традиции, ветераны получали поздравительные письма от губернатора на день города и 9 Мая, за его факсимильной подписью. Работа рутинная, но необходимая, потому что здесь случались проколы. Две недели назад в одной местной газете было опубликовано письмо дочери ветерана в адрес областной администрации, по поводу поздравления папы с праздниками в течение четырех лет после его смерти. Возмущению не было предела, было много откликов. Налицо был формальный подход к такому большому делу. И это перед выборами! А что же четыре года молчали и не возмущались? Правда, все четыре года дочь пыталась сообщить об этом в разные инстанции, что папы нет, а письма с пожеланиями здоровья идут, доводя вдову ветерана до гипертонического криза. Надо и вправду сказать, что эта поздравительная служба работала плохо. По раз и навсегда установленной базе данных письма шли с завидным постоянством. Возможные перемены места жительства или смерть ветерана в расчет не принимались. Последнее обстоятельство было печально, но, увы, неизбежно. Стариков с каждым годом становилось все меньше и меньше. Дело получило огласку и резонанс, и вице-губернатор, курирующий социальные вопросы, дал команду проверить, уточнить, исправить.
Расчет Игоря оказался верным, на четвертый день после разговора с Бобриной позвонила Людмила Михайловна, секретарь губернатора.
-Игорь Алексеевич, Сергей Иванович просит вас зайти к нему. Голос был бесстрастный.
-Когда?- Поинтересовался Игорь.
- Заходите сейчас. Потом у Сергея Ивановича поездка по районам.
-Иду.
Когда Игорь вошел в кабинет Мажлова, тот сидел не в своем кресле, а на одном из стульев вдоль длинного стола, стоящего перпендикулярно рабочему столу. Губернаторское кресло пустовало. Мажлов ничего не делал случайно, он давал понять о неформальном характере предстоящего разговора. Прошин оценил губернаторский посыл.
Молодец, похвалил Анастасию Николаевну Прошин про себя. Значит, Мажлов получил информацию и заинтересовался. Быстро, однако. Молодец, Бобрина!
В ответ на приветствие Прошина, Сергей Иванович сдержанно ответил, слегка кивнул и указал на стул напротив, приглашая сесть. Руки не подал. В кабинете работал телевизор. Мажлов, не поворачиваясь к нему, пультом сделал громче звук. Вид у губернатора был усталый и даже немного печальный. Лицо опухшее, взгляд равнодушный. Опустившись на стул напротив, оказавшись с ним через стол, Игорь почувствовал слабый запах дорогого коньяка.
«Хороший коньяк», - подумал Игорь. Губернатору было за пятьдесят, но выглядел он старше своих лет. Во власти было, видимо, не всегда сладко.
- Ты думаешь, я за это держусь? - Сергей Иванович кивнул на свое пустое кресло, над которым висели дипломы, грамоты, фотографии губернатора с известными людьми и, конечно же, портрет президента. Я устал, надоела мне эта нервотрепка, - доверительно сказал он. Игорь молчал. Некоторое время оба делали вид, что смотрят телевизор. Наконец, Сергей Иванович повернулся к Игорю.
-Ладно, выкладывай, что думаешь о выборах. Считаешь, что у меня нет шансов? Ведь так?
Игорь ждал подобного вопроса, правда, не такого прямолинейного. Несколько смутился. Сомнений не оставалось: Анастасия настучала Людмиле Михайловне, а та уже передала «самому». Мажлов с самого начала своего губернаторства сделал ставку на поощрение взаимных доносов среди своего аппарата.
«Я должен знать все о людях, с которыми работаю»,- любил повторять он. И эта система работала безупречно. К разговору Прошин был готов, заранее проиграв в голове возможные сценарии.
- Сергей Иванович,- осторожно начал Игорь, - вы знаете, у нас он специально сделал акцент на последнем слове, еще есть некоторое время, а что мы имеем? Ваша программная статья в газете / статью, разумеется, писал не он, и даже не читал ее/ похожа на отчет секретаря райкома КПСС времен развитого социализма. – Он посмотрел на губернатора. Мажлов внимательно слушал.
- Опять обещания, опять отчет о несделанной работе. И ничего конкретного, ничего, что было бы близко и понятно людям. Туманны цели, страшно далеки они от народа, как сказал бы Ленин. При слове «Ленин» Мажлов дернул головой, как старый боевой конь при звуках трубы.
- Нет конкретики, - начал уверенно развивать свою мысль Прошин. - Лейтмотив прежний: сейчас потерпите, ужмитесь, потом будет лучше. Это провальный ход. Потому что, все понимают – лучше не будет. Не с чего.
Задача другая. Нужно везде трубить – на телевидении, в газетах, митингах, что работа делается. Большая и важная. И результат уже виден. Надо только присмотреться.
-Какой результат?- Мажлов сделал неопределенный жест рукой.
-Гвоздем избирательной кампании должен стать призыв к избирателям: помогите закончить начатое дело. У вас должен быть имидж борца. Трибуна. Лидера, не боящегося идти против системы. Вы твердо отстаиваете интересы области, вы не боитесь спорить с центром. Кстати, неплохо бы затеять какой-нибудь пустяковый спор с этим самым центром. Продемонстрировать видимость несогласия. Тормознуть, например, реформу медицины. Тем более, что все – и врачи, и больные - ей не довольны. Тормознуть на время, разумеется. Это прибавит вам популярности и, следовательно, голосов. И не нужно, так называемых, публичных дебатов с конкурентами. Разве что, иногда народ повеселить. Трепотню оставьте Бурову, кандидату от свободно-демократической партии. Сказки о царстве социальной справедливости пусть он пенсионерам рассказывает и выражает свое сочувствие по поводу их малых пенсий и больших коммунальных платежей. И Зимаковский от народно-либеральной партии, тоже пускай пока веселит маргиналов своими шутками и эпатажем. У этих политиков судьба вечных оппозиционеров. И это их устраивает.
-А Лопатин?- спросил Мажлов
-Это основной противник, и у него есть все шансы победить.
-Тогда что же?- с любопытством и недоверием спросил губернатор, - заказать, утопить или отправить на Луну?
Он уже не сомневался, что у этого хитрого парня есть предложения.
- С ним нужно договориться, нужно убедить его снять свою кандидатуру за неделю или около того до выборов. И, чтобы, голоса свои отдать вам.
- Ты сбрендил, - разочарованно сказал Мажлов. Такой откровенной глупости он не ожидал услышать. Он сразу как-то потерял интерес к разговору и собрался уже показать этому парню на дверь. Сергей Иванович встал со стула. Подошел к своему креслу и молча сел. Потом стал перекладывать какие-то бумаги на столе, дескать, пошутили и будет. Все говорило о том, что беседа завершена, и Игорь может уходить. Но он продолжал сидеть.
- Я знаю, это трудно, но возможно, - после небольшого молчания начал Прошин. – Иначе я никогда не решился на этот разговор с вами.
«Ладно, послушаю его до конца»,- подумал Мажлов,- « котелок у него варит. Жаль, что я раньше о нем не слышал».
- Лопатин идет на выборы, потому что его завод стеклотары уже не приносит прибыли, как раньше. Конкуренты его душат. Ассортимент продукции невелик, да и качество ее оставляет желать лучшего. Заказы уменьшаются, в скором времени завод обанкротится.
-Откуда знаешь?- оживился Сергей Иванович.
- Об этом многие говорят, - уклончиво ответил Игорь.
-Ладно, проверим.– сказал Мажлов и сделал пометку в блокноте на столе.- Дальше, что это дает?
- Лопатину нужно помочь. Завод нужно переоснастить оборудованием, заменить старье. Нужно, чтобы на заводе наладили выпуск чего-нибудь новенького, - Игорь на секунду задумался, соображая, - парфюмерной посуды, например. Отечественной почти нет, один импорт, в основном, китайский.
-Так ты Лопатину это и скажи,- Мажлов ничего не понимал и потому начал раздражаться.
-Лопатину говорить не нужно, он это хорошо знает. Ему нужны деньги. Завод почти банкрот. Идя в губернаторы, Лопатин рассчитывает найти средства для модернизации своего завода.
-А мы тут денег не печатаем, - ухмыльнулся Мажлов.
-Это, как сказать. Задача сейчас – это постараться убедить Лопатина, что деньги он может получить и без кресла губернатора области, то он согласиться. Ему нужны деньги, и только они.
- И кто ж ему их даст?
- Вы, то есть администрация области. Для этого нужно закупать все его продукцию. Сразу. А лучше и на полгода вперед. По ценам, которые выше нынешних, а еще лучше по розничным или даже выше.
-На хрена нам его бутылки, да еще столько? Куда девать будем?
- В бутылках можно поставлять воду в школы, детские сада, интернаты для стариков – в любое бюджетное учреждение. В администрацию области. Воду можно брать из родника какого-нибудь, а то и просто из крана. Главное - рассказать о ее чудодейственной силе как можно большему числу людей.
-А сила-то чудодейственная у этой воды откуда возьмется? – удивился губернатор.
- А это пусть средства массовой информации стараются. Это будет их задача.
- А деньги на это где взять?
- Где раньше всегда брали, Сергей Иванович. Из федерального бюджета.
Мажлов не удержался от крепкого слова. Идея была авантюрной, но другой не было. К тому же все было вроде складно. Как говорил прежний секретарь обкома, «вопрос, в целом, проработан, осталось уточнить и согласовать детали».
- Допустим, что так, как ты, то есть вы, говорите. Остался пустяк: узнать по этому вопросу самого Лопатина. А если не согласится? Или того хуже – растрезвонит? Будет скандал.
- Не будет. Лопатин тоже заинтересован в стабильности в области. Став губернатором, и приняв область, он столкнется с множеством проблем.
Мажлов удовлетворенно хмыкнул.
- Ему нужно будет расставить своих людей на командных должностях. Ему придется решать проблемы, в которых он, мягко говоря, не сведущ.
Мажлов опять довольно ухмыльнулся.
-Короче, он очень быстро попадет в зависимость от своего окружения. Или наломает дров, что еще хуже. Вот на этом-то и нужно сыграть.
-Давай так,- после небольшого раздумья сказал Сергей Иванович,- будем считать, что информацию я принял к сведению. Я не говорю «да», и я не говорю «нет». Ты работаешь, как бы за штатом. Мешать тебе никто не будет. И помогать тоже. Свою работу в отделе можешь передать отдать Бобриной. Такое указание, чтобы тебя освободили, я дам. В администрации без нужды не светись. Разговоров ни с кем на эту тему не веди. Твой план я приму и обеспечу тебе поддержку только после того, как сам Лопатин, подчеркиваю, сам, заявит о своем желании снять свою кандидатуру с выборов. Недели две для этого есть. Больше нельзя. Если за это время не успеешь, мы с тобой на эту тему не говорили. И вот еще: вот тебе бумага, - он протянул Игорю чистый лист,- вот ручка, и пиши заявление «по собственному» с сегодняшнего числа. Заявление будет у меня. Так, на всякий случай нежелательной огласки.
Прошин быстро написал заявление. Мажлов внимательно прочитал его и положил в ящик стола. И сразу изобразил задумчивость на лице, взял первую попавшуюся бумагу из папки на столе и сделал вид, будто внимательно ее изучает. Головы не поднимал и на Прошина больше не смотрел.
Игорь понял, беседа окончена, пора уходить.
- До свидания, Сергей Иванович.
Мажлов кивнул еле заметно. Игорь вышел из кабинета.
Глава 4.
Выйдя от губернатора, Игорь решил, что в отдел сегодня не пойдет. Нужно все сказанное и сделанное осмыслить и составить примерный план на ближайшие два-три дня. Он вышел из здания областной администрации и сел в машину. Выехав со стоянки, он направился за город. Сначала хотел поехать в сторону стекольного завода, который был недалеко от деревни Простино. Потом передумал и поехал в деревню Комарино, где жила его бабушка, по матери Анна Тимофеевна, баба Аня. Деревня была известна в округе родником, где вода не замерзала даже зимой. И хотя у многих в деревне были свои собственные колодцы, люди предпочитали брать воду для питья из этого источника. Вода была вкусная и долго время не портилась. Заваренный в ней чай получался ароматным. Все, кому доводилось ездить мимо этой деревни, и кто знал об этом ключе, старались набрать из него воды.
Бабка жила одна. Каждую осень мать и отец Игоря звали ее провести зиму в городе. Дескать, зимой в деревне все равно делать нечего, а в квартире печку два раза в день топить и воду таскать не надо, но баба Аня всегда отвечала одно: из своего дома уйду только на кладбище.
Подъехав к дому, Игорь оставил машину около забора. В заборе была только калитка, ворот не было, да они и не нужны были. Когда возникала надобность заехать на участок: дрова привезти, навоз или еще для чего, то просто открывали один пролет забора, который крепился к столбам алюминиевой проволокой. Залаял его старый приятель – пес Нельсон. Лет пять назад бабке в огород подкинули щенка. Она не сразу его заметила. Обратила только тогда внимание, когда услышала громкое карканье нескольких ворон, слетевшихся в огород. Они, то камнем падали с высоты на землю, то взлетали, то копошились в траве. Баба Оля вышла из дома посмотреть, все ли ладно на огороде. Подойдя к месту, над которым кружились вороны, она услышала лай, больше похожий на визг. Она шуганула ворон и в траве не сразу разглядела щенка с окровавленной мордочкой и взъерошенной шерстью. Она взяла его на руки и увидела, что вместо одного глаза у него кровавая ранка. Вороны выклевали щенку глаз. Бабушка принесла его домой, промыла ранку чаем, взяла самую большую корзину, постелила на дно чистую тряпочку, поставила мисочку с водой и посадила туда щенка. Корзину поставила в закут, место между стеной и печкой.
Щенок выжил, ранка зажила, и скоро он уже носился по участку, взирая на мир единственным своим глазиком.
Имя придумал Игорь, назвал в честь адмирала Нельсона, который тоже потерял глаз в сражении. Имя всем понравилось, было благозвучным, и скоро щенок на него стал откликаться. Так и стали жить – баба Аня, полдюжины кур, петух и собака.
На лай из дома вышла бабушка. Как всегда, она была опрятно одета: на голове платочек, старенькое латаное платье, поверх которого был фартук, который бабушка всегда одевала на любую работу, по дому или в огороде.
-Ой, Игорь!- бабушка заулыбалась.
-Привет, бабуль! – они поцеловались.
-Пойдем в избу. Есть будешь? У меня щи, вчера сварила. Вкусные!
- Попозже, ба. Я сейчас пройдусь. Потом чайку попьем. Обедать не хочу, на работе поел. Щи твои завтра поедим.
-Ночуешь?- Спросила бабушка радостно и удивленно.
-Пару дней у тебя проживу. Не возражаешь?
Баба Аня деланно поджала губы, дескать, ерунду говоришь, я тебе всегда рада. Спросила только.
-А на работе как?
-Я в отпуску, - соврал Прошин.
Бабушка так говорила: « в отпуску»,а не « в отпуске».
- Пройдусь, – он подошел к собачьей будке и отвязал Нельсона.
-Нельсон, гулять!
Пес отчаянно завертел хвостом и стал бегать из стороны в сторону, приседая на задние лапы.
Игорь отправился на окраину деревни, где был родник.
Вода вытекала из-под небольшого холмика, ниже которого образовалась небольшая заводь. От нее шел глиняный желоб, который специально положили много лет назад, чтобы под вытекающую струю воды можно было подставлять посуду. Игорь набрал ладонями воды и сделал несколько глотков. Вода, в самом деле, была вкусная.
«Живая вода, как в сказке», - пришла на ум мысль. Рядом с родником было поле. Раньше, когда был колхоз, здесь сажали картошку. Сейчас здесь росла трава. Стало быть, земля на сегодняшний день пока бесхозная. Недалеко проходила дорога, значит, есть хороший подъезд. В мозгу промелькнула еще не до конца понятная мысль. Она напоминала едва заметную тропинку среди густой травы, которую сразу и не заметишь. Но Игорь уже знал: по ней он придет к Лопатину. Только нужно кое-что домыслить и доработать детали.
Нельсон, пользуясь свободой, вихрем носился вокруг Игоря. Пес был дворнягой среднего размера, пепельно-серого окраса, умеренно смышленый, но характер имел добродушный. Вне участка с людьми и животными был сдержан, но на свою территорию никого не пускал, встречая каждого громким лаем. Зайдя домой, Прошин взял пустую канистру для воды и поехал к роднику на машине. По дороге заехал в магазин, купить еще что-нибудь из еды и к чаю. Не забыл и Нельсона, которому купил мясных обрезков и костей.
Дома он положил несколько кусочков мяса и косточку в собачью миску. И пес быстро захрустел, урча от удовольствия.
Потом они сидели на маленькой кухне и пили чай, ели бутерброды с докторской колбасой, которую привез Игорь вместе с другими продуктами. Бабушка ее любила за колбасный дух и мягкость.
- Так ты поживешь?- уже в который раз спрашивала баба Аня, с удовольствием ожидая известного ответа, – так я завтра пирогов напеку. С капустой.
- И с яичком?
-Ну, а как же без них-то,- улыбалась бабушка.
Утром Игорь засобирался в город. Баба Аня поначалу растерялась: а как же пироги? Она и тесто поставила.
- К обеду приеду,- успокоил Игорь и поехал в областную администрацию. План уже почти созрел в его голове. Пора было его реализовывать.
Анастасия Николаевна была на работе. Сидела за своим столом и что-то писала. О визите Прошина к губернатору и их разговоре она знала от своей подруги Людмилы Михайловны. О чем они говорили, она, разумеется, не знала. Но вопросов, где был и что делал, не задавала.
Прошин, поздоровавшись, сел за свой стол и стал что-то печатать на компьютере. Печатал он около часа, почти ничего не правил, распечатал на бумаге и скопировал на флешку. Потом удалил текст и очистил корзину на рабочем столе. После этого быстро простился с Бобриной и уехал. Из администрации он прямиком отправился в редакцию областной газеты «Губернские ведомости». Пошел сразу к главному редактору.
Редактор сидел в своем кабинете и редактировал материал к завтрашнему номеру. Как всегда, ломал голову, какой бы материал еще дать. Оставались пустые колонки. Можно было позвонить своим людям в МЧС или РОВД – там всегда могли сообщить что-нибудь интересное. Но душа не лежала: у них был сплошной негатив. Лето было в разгаре. Хорошо бы что-нибудь о сельской жизни. Например, рассказ какого-нибудь старожила о прежней жизни. Или как отдыхают дети в областном оздоровительном лагере. Или еще что-то индифферентное. Без криминала, пожаров, наводнений и разрушений. Но об этом уже было написано в прошлом номере. Газета выходила два раза в неделю. Следующий номер должен выйти завтра, а сверстать его пока не удавалось. Заказов на рекламу тоже было мало.
Редактор был знаком Игорю. Прошин иногда приносил статьи губернатора, которые писал сам от его имени. Привозил заказные статьи о работе областной администрации.
Они поздоровались.
-Вот принес вам материал для ближайшего номера, - он протянул несколько листков и флешку.
Редактор взял флешку и вставил в системный блок. Перекинул содержимое на свой компьютер и вернул Прошину. Спросил:
- О чем?
- О природе нашего края, какое у нас замечательное место.
Редактор посмотрел на Игоря, ожидая продолжения. Если бы это был не Прошин, которого он знал, то решил, что пришел очередной графоман, который мечтает увидеть написанный им бред напечатанным в газете.
- Статья за подписью губернатора, Игорь старался придать голосу значительность.- На первую полосу. Передовицей.
Править можно?
-Можно, разумеется.
Прошин поехал обратно в деревню. Бабка, должно, ждет. Пироги стынут.
Зазвонил его телефон. Звонила Катя. Разговор был не ко времени.
-Ты куда пропал? Не звонишь.
-Занят был. У нас сейчас запарка в связи с надвигающимися событиями.
Катя поняла, что он имеет в виду выборы губернатора.
-А то заезжай, - как бы между делом произнесла как можно равнодушнее. Но в голосе Игорь почувствовал напряженную неуверенность. Машка с родителями поехали на дачу. Машка – это ее семилетняя дочь. Катя была в разводе. Катя работала медсестрой в том самом хирургическом отделении, где работал противник медицинской реформы Пресняков. Историю этого правдолюбца Игорь узнал от нее. Катя к нему даже пробовала обратиться за помощью, как к человеку близкому к определенным сферам. Прошин сразу ответил отказом. Не тот у него уровень, чтобы быть ходатаем по таким вопросам. Мало того, что это бесполезно. Это глупо, как … против ветра. Глупость глупостью не одолеешь. Нужно подождать пока реформа не будет доведена ее творцами до полного абсурда. И тогда она тихо умрет сама.
-Ты, наверное, устала?
-Устала,- бодро ответила Катя. Будем отдыхать вместе.
По дороге Игорь купил бутылку легкого вина, фруктов и большой букет цветов. Меньше, чем через час он был у Кати.
Катя жила с родителями и дочкой. С мужем она разошлась, вернее, муж ушел сам сразу после рождения дочери. Машке в этом году исполнилось семь лет, и она должна была пойти в первый класс.
Они встречались два года. Отношения установились ровные и не к чему не обязывающие. Игоря, по крайней мере.
Они лежали в кровати, отдыхая после любовных утех, попивая легкое вино.
- Слушай,- как бы, между прочим, спросил Игорь,- что за буря в стакане воды была у вас в больнице? Что Пресняков, что дошел до президента?
- Оптимизация идет полным ходом, - с раздражением сказала Катя, - мелкие больнички и амбулатории позакрывали в деревнях, персонал повыгоняли. Если что приключается, за сто километров ехать надо. Реально все разваливают.
-Реально? Как это,- реально? А можно, значит, развалить нереально?- иронично спросил Прошин. Он вспомнил Бобрину, которую эти иностранные словечки, употребляемые все чаще, выводили из себя.
-Не умничай и не придирайся к словам, - голос Кати звучал серьезно,- развалить решили окончательно и бесповоротно. Врачей и сестер сократили. Санитарок, так и вовсе разогнали. Главное теперь - не сделать, а во время и правильно написать. Контроль за работой теперь сводится к поиску ошибок в оформлении документов. Если при всем этом еще получится вылечить больных, то неплохо. Однако, последнее вовсе не главное.
Катя взяла сигарету и закурила. Видно было, что нервничает. Обычно она не курила при Игоре, знала, что он этого не любит. Некоторое время оба молчали. Наконец, Прошин, желая переменить тему, спросил.
-Ладно, не будем о грустном. А что, твой Пресняков?
- Во-первых, он не мой, а во-вторых, он уволился.
- А где сейчас?
- Работает где-то. Слышала, что в амбулатории при стекольном заводе Лопатина. Это почти как поликлиника. Принимают не только работников завода, но и вся округа там лечится. Пока не отказывают.
Прошин примерно знал, о чем говорил Лопатин в своих многочисленных обращениях к избирателям. Но он никогда не говорил об амбулатории при своем заводе. А ведь это был козырь. Еще какой! Большинство директоров промышленных предприятий, став хозяевами, первое, что делали, закрывали дома культуры, детские садики, медицинские пункты, которые всегда были на крупных советских промышленных предприятиях. Содержание их признавалось новым руководством очень затратным и не имеющим отношения к производству.
А Лопатин, оказывается, при своем заводе поликлинику содержит. И не ставит себе это в заслугу. Возможно, не считает заслугой. Скорее – обязанностью.
Игорь стал собираться.
-Я думала, останешься. Родители и Машка приедут завтра вечером,- в голосе была грусть.
- Не могу, надо ехать: дела,- не очень уверенно ответил Прошин. Ночевать у Кати ему не хотелось.- Губернатора избираем. Столько нужно сделать, а времени нет.
- Мне кажется, все это бесполезно, нашему губернатору уже ничего не поможет, - зло сказала Катя, застегивая кофточку.
Игорь молчал, потом, как бы про себя, сказал.
-Развал налицо. Только новый еще больше развалит. Дело не в персоналиях.
- Давай валить все на систему,- все больше раздражалась Катя. - По рукам надо чаще давать, чтобы не было безнаказанности.
-Ты еще Ленина вспомни с его «всякая власть разлагает, абсолютная власть разлагает абсолютно».
-Ленина? А кто это?
-Был такой деятель. Впрочем, в этом он как раз прав.
Игорь был уже у двери. Катя пошла проводить.
-Я позвоню,- сказал Игорь и быстро поцеловал Катю в щеку.
-Звони, - голос Кати был равнодушный.
Все было понятно. Мужик, он и есть мужик, когда ему тридцать и не женат. Захотелось – приехал. Получил свое – и отвалил. Природа, одним словом. А Кате хотелось мужа, хотелось хорошего отчима для дочки. Она хотела еще ребенка. От любимого человека. Хотелось плюнуть и уйти с этой уже опостылевшей работы. Бросить, хотя бы на время, пока не закончиться все эта свистопляска с оптимизацией. То, что она скоро закончится, Катя верила, как в новогоднее чудо. Хоть чудес и не бывает, люди верят в них и с нетерпением ждут их, как ждут их маленькие дети накануне Нового года. Верят, что если вырубить виноградники и продавать спиртное с двадцати одного года и только после обеда / правда, в армию призывать и оружие в руки давать можно и с восемнадцати/, то пить народ перестанет. Верят, что если колхозы разогнать, то колхозники сразу все, как один, станут фермерами. Накормят и обустроят Россию.
Сейчас, например, убеждают, что если половину больниц закрыть, то освободившиеся врачи и сестры из них побегут в поликлиники и будут лечить всех на дому. А если еще чудо - технику закупить, которая сама лечить будет, то врачи и вовсе не нужны будут. Одного только недостает: волшебных слов: «по щучьему велению, по моему хотению»…
Прошин поехал на завод к Лопатину. Потом можно к бабушке на пироги. Благо, это по пути. В голове уже четко, по пунктам выстраивался план действий на ближайшие дни. Сегодня можно отдохнуть, сходить в лес с Нельсоном. Бабка говорила, что грибы пошли.
Глава 5
Стекольный завод находился примерно в десяти километрах от Любецка. Игорь подъехал к заводским воротам и хотел оставить машину за забором, но стоявший при воротах охранник, видимо, разглядев на лобовом стекле пропуск областной администрации, поднял шлагбаум.
Заводоуправление находилось рядом с производственными цехами. На производстве работали выходцы из азиатских стран, бывших советских республик. На заводе они и жили, редко покидая территорию. Поговаривали, что большинство из них – нелегалы. Однако, проблем у администрации завода с федеральной миграционной службой не возникало, несмотря на проводимые последней внезапные рейды. У Лопатина везде были свои люди, в том числе и в этом ведомстве. За несколько часов до «внезапной» проверки к заводу подъезжали полдюжины автобусов и увозили большую часть работников в неизвестном направлении. После проверки они возвращались.
Завод был построен в тридцатых годах прошлого века. Состоял из нескольких корпусов красного кирпича, где находились печи, и где варили стекло. Сырье брали рядом в карьере. До революции здесь находился старый, тоже стекольный завод купцов братьев Попковых. Правда, от него мало, что осталось. Развалины находились в нескольких сотнях метров от новых заводских корпусов. Завод начал работу в девятьсот одиннадцатом году, а в восемнадцатом был закрыт за ненадобностью. Завод выпускал парфюмерную посуду. Его заказчиками были фабрики товарищества Ралле, Брокара, русско-французское общество « Модерн». Качество и дизайн были такие, что даже французские парфюмеры их покупали и разливали в них свою продукцию.
Игорь вошел в заводоуправление. Секретарша Лопатина сказала, что Олега Евгеньевича на заводе нет, что он будет позже.
«Понятное дело»,-подумал Прошин.-«Речь держит в каком-нибудь районном доме культуры перед избирателями».
- Вы по какому вопросу?- бесстрастным голосом спросила женщина.
Игорь не стал темнить, и сказал, что он из областной администрации. И показал удостоверение. Секретарша сказала, что Олег Евгеньевич будет звонить ей, и она узнает, сможет ли он принять его сегодня. Она знала свое дело и лишних вопросов не задавала.
От нечего делать Прошин решил пройтись по территории.
-Скажите,- обратился он к секретарше,- а последний номер «Ведомостей» у вас имеется?
-Имеется. Мы получаем. Почту пока не приносили. Рано. Минут через тридцать, думаю, будет.
-Где я смогу его взять?
Вот тут на столике,- секретарша кивнула на журнальный столик, где лежали газеты и журналы для ожидающих приема посетителей.
Игорь решил пройтись по территории. Погуляв с полчаса, он вернулся в приемную Лопатина. Секретарша сидела на своем месте.
- Олег Евгеньевич у себя. Можете пройти. Кстати, «Ведомости» принесли. Последний номер.
Прошин вошел в кабинет Лопатина.
Лопатин сидел за столом. На нем была клетчатая рубашка и джинсы.
« С молодежью встречался», - промелькнуло в голове у Игоря. Когда Прошин подошел, Лопатин легко встал с кресла и протянул ему руку.
-Прошин Игорь Алексеевич. Сотрудник администрации губернатора,- представился Прошин.
-Прошу вас,- Лопатин широким жестом указал на один из стульев, рядком стоявших по стене. – Слушаю.
Что-то показалось странным и непонятным Лопатину в этом визитере. О его приезде никто не предупредил заранее. Олег Евгеньевич не любил таких экспромтов. Интересно, чего ему надо?
-Олег Евгеньевич,- начал Игорь, я, разумеется, пришел к вам с ведома Сергея Ивановича, однако, его отношение к предстоящему разговору будет целиком зависеть от вашего решения вопроса, по которому я явился.
-Мудреное начало. Нельзя ли проще?- Сказал Лопатин недовольно.
Прошин выдержал необходимую паузу, что бы придать значимости своим словам.
-Если разговора не получится, считайте, что губернатор тут не причем.
-Мудрено говоришь. О чем речь?- Снова повторил Лопатин. В голосе уже не было раздражения. Было любопытство.- Давай короче: дел много на сегодня. Лопатин встал из-за стола, подошел к Игорю и сел на стул, стоящий рядом. Этим он, как бы, подтвердил доверительный характер их беседы.
-Суть моего визита пока что носит сугубо приватный характер и заключается в следующем. Вы, Олег Евгеньевич, являетесь кандидатом на пост губернатора нашей области. Дела складываются таким образом, что вы имеете все шансы на победу на предстоящих губернаторских выборах.
«Крыса», - с ненавистью подумал Лопатин, -«бежит с тонущего корабля и хочет тепленького местечка. Дескать, вам на новом месте без стукача не обойтись. Лопатин не любил эту породу людей.
-Ты зачем пришел?! – Олег Евгеньевич придвинулся к Прошину. Взгляд его был суров и неподвижен.- Вон!
Игорь заставил себя улыбнуться. Но получилось плохо.
- Вы не так поняли, Олег Евгеньевич, не то, не другое.
Лопатин молчал.
-Вы, наверняка, подумали, что я пришел к вам как будущему губернатору, предложить, так сказать, свои услуги. Или того хуже – запугать. Впрочем, последнее глупо и бессмысленно. В подобную аферу я бы никогда не ввязался. Дайте мне пять минут своего времени, и если ваше отношение ко мне не изменится, я уйду.
-«Не глуп», - отметил про себя Лопатин.
-Если разговора не получится, - продолжал Прошин, - то от вас я пойду прямиком в поликлинику, к врачу. Врач выпишет мне больничный, потому что у меня высокая температура. Со вчерашнего числа. Это так, на всякий случай, если будет не нужная огласка. А что с больного взять? И чего в бреду не скажешь.
-У вас в областной администрации все такие хитрожопые?– Лопатин одобрительно ухмыльнулся, парень начинал ему нравиться.
- Нет. Были бы хитрожопые, не пришлось бы мне тут сидеть. Обеспечили бы нужные голоса и победу своему шефу. А так, одно « бла-бла». Все предвыборные речи губернатора написаны, как под копирку и похожи на отчетный доклад Брежнева двадцать пятому съезду.
-Чего ты хочешь? Имей в виду, у тебя пять минут,- Олег Евгеньевич посмотрел на часы. – Уже четыре.
- Олег Евгеньевич,- начал Игорь,- после того, как вас изберут- а в этом мало, кто сомневается, - и отзвучат здравицы в вашу честь, на вас свалится такое количество проблем, которые нужно будет быстро решать. Дела в области, сами знаете, не ахти. Со всех сторон вам будут нашептывать, советовать, стучать, наконец, будут друг на друга. Вам придется решать неизбежные при всякой смене власти, кадровые вопросы, ибо они, эти кадры, решают, если не все, то очень многое. Вам придется окунуться в работу, которую вы, извините великодушно, знаете недостаточно. Пройдет совсем немного времени, и вы быстро попадете в зависимость от своего окружения. Подумайте, готовы ли вы к этому? Нужно вам это?
Лопатин внимательно слушал. Пять минут, данные Прошину, давно прошли, но Лопатин не перебивал его.
Игорь продолжал.
-По сути своей, все политики и общественные деятели, словом, публичные люди имеют потребность быть все время на виду. Это своего рода внутренняя потребность. С этим нужно родиться. Это жизнь в аквариуме, это быть все время на виду: что ты ешь и с кем ты спишь. Если это нравится, то это одно. И совсем другое, если постоянное пребывание на виду у всех в тягость.
Лопатин слушал и молчал.
«Попал!» - пронеслось в голове Прошина. – «В десятку попал».
Игорь замолчал на время, затем продолжил.
-Ваш завод выпускает стеклотару. Ассортимент и качество… - Игорь немного смутился. Лопатин хмыкнул. Не понятно было: соглашается или нет.
- Администрация области в лице ее губернатора предлагает начать выпуск бутилированой воды местного, так сказать, розлива. Недалеко от города в деревне Комарино есть родник. Хорошая вода! Вся округа берет воду из него. Городские жители тоже в большом количестве с баклажками приезжают. Вкусная и полезная. Статья Мажлова в последнем номере «Губернских ведомостей», как раз, об этом. Почитайте. Свежий номер в вашей приемной. Вода у вас под боком, будете ее брать из артезианской скважины, которую пробурите рядом с родником. Конечно, это будет другая вода. Из глубины, но главное, у потребителя она будет ассоциироваться с родником. Можно брать и из самого родника, только воды может не хватить. Маловат. А назвать можно «живая вода» и зарегистрировать как торговую марку.
-И что я с ней буду делать? – удивился Лопатин.
- Область будет закупать ее для школ, больниц, детских домов, интернатов престарелых. Также можно продавать в розничной сети, и, обязательно в стеклянной посуде, сделанной на вашем заводе. Именно стекло, а не пластик, сохранит все полезные свойства воды. Это будет хороший контракт, и хорошие деньги. Цена на воду вас приятно удивит. И, заметьте, никаких «откатов»!
Лопатин молчал.
-И это только начало, - Прошин разошелся. - Знаете, недалеко от вашего завода до революции был другой стекольный завод братьев Попковых.
Олег Евгеньевич согласно кивнул.
- Братья делали флаконы для духов, одеколонов, косметических средств. Качество и дизайн были отменные. Их даже французы закупали и разливали в них свою парфюмерию. В детстве мы там любили порыться и разные пузырьки находили. Сейчас в России никто парфюмерную посуду не производит. Конечно, дело хлопотное, повозиться придется, но оно того стоит. Я это к тому, что в случае отказа от кресла губернатора у вас будут хорошие преференции, как у предпринимателя. И вы останетесь при деле, которое хорошо знаете и любите.
Лопатин встал со стула и сел в свое кресло. Прежней злобы в его взгляде не было.
-О производстве парфюмерной тары я тоже думал, - проговорил он после небольшой паузы,- дело перспективное, конкурентов нет. Но для этого нужно переоснастить завод. Нужны новые производственные помещения, качественное сырье, пресс-формы, квалифицированный персонал, а не гастарбайтеры из Средней Азии. Это денег стоит. Больших денег.
-На «живой воде» заработаете, - продолжал напирать Игорь.
-Кто обычную воду в стеклянных бутылках покупать будет? Лишние деньги платить за лишний вес.
- У вас будет хороший государственный заказ. На первое время хватит. Обещаю вам хорошую рекламу воды. Будет визитная карточка нашей области. Бренд! Население тоже будет покупать.
Лопатин посмотрел на большие напольные часы с маятником. С Прошиным они говорили вместо пяти минут больше получаса.
- Мне нужно подумать.- Медленно произнес Олег Евгеньевич. Потом спросил. - Мажлов сам все это придумал, или подсказал кто?
Игорь смутился.
- Считайте, сам.
-Признайся, твоя идея?
Прошин молчал.
- А чего ты тогда стараешься? – миролюбиво спросил Лопатин.
Прошин на мгновение задумался: «правда, а чего я, собственно?»
- Смена руководителя области, – начал он, - приведет к частично замене чиновников аппарата губернатора: нужны будут места для своих. Мне нужно и о себе подумать. Мажлов, я надеюсь, не забудет оказанную ему услугу.
- Ладно, я подумаю, - сказал Олег Евгеньевич, - твой телефон? – Он взял ручку и записал в перекидном блокноте на своем столе.
Прошин обратил внимание на ручку. Это была простая шариковая ручка, стоимостью не более десяти рублей. Мажлов такую никогда и в руки не взял бы, не то чтобы ей что-нибудь писать, а тем более подписывать. Губернатор пользовался пером стоимостью недорого отечественного автомобиля.
-Разговора у нас не было. Пока. – Подытожил Лопатин. – Я не могу принимать решение по таким вопросам один. Ты понимаешь?
- Я понял.
-С тобой свяжутся.
Это означало, что разговор закончен.
Прошин встал, собираясь уходить. Лопатин, не вставая со своего места, протянул руку.
- До свидания.
Глава 6
Мажлов смотрел телевизор в своем кабинете. По местному каналу транслировали беседу с кандидатами в губернаторы от свободно-демократической партии труда Буровым и кандидатом от народно-либеральной партии Зимаковским. Ведущий задал вопрос Зимаковскому. Тот отвечал, как всегда, в своей агрессивно-убедительной манере.
- Как вы, Павел Эрнестович, оцениваете состояние дел в регионе? – ведущий смотрел на Бурова умильно и восхищенно.
-Дела плохи, - сурово сказал, как отрезал Зимаковский, - реально никуда не годятся. Воровство и коррупция из социального зла превратились в систему управления в области. Если только это можно назвать системой. К нам, в общественную приемную приходят сотни писем от граждан, которые вынуждены сталкиваться с этой проблемой. Ключевой задачей своей программы я вижу искоренение этого зла, этого бича экономики.
- Как по-вашему, этого можно добиться ? - ведущий сделал озабоченное лицо.
- Ловить за руку нечистоплотных чиновников и сажать! Однозначно!
Я знаю и говорю об этом своим избирателям, как следует навести порядок. Коррупционер и вор должны сидеть в тюрьме. Десяток-другой сядет, остальные задумаются, стоит ли запускать руку в государственный карман.
Ведущий сомнабулически кивал головой в такт словам Зимаковского,
как бы одобряя сказанное. После этого он обратился к Бурову.
- Юрий Андреевич, а как бы вы охарактеризовали положение дел в области в настоящий период?
Буров принял напряженный и одновременно озабоченный вид.
- Положение сложное. Регион дотационный. Уровень жизни наших жителей ужасающе низкий. И все почему? – Он обвел собеседников глазами, как бы говоря: я-то знаю, почему, а вы? - Большинство предприятий области после инициированных процедур банкротства проданы. Их имущество было разворовано и тоже продано. Многие жители области остались без работы. Чтобы прокормить свои семьи люди вынуждены ездить на работу в соседние регионы, и даже в Москву. Мы не можем обеспечить наших жителей рабочими местами: раньше у нас работали кирпичный и стекольный заводы. Последний и сейчас работает, но только трудятся там не местные жители, а приезжие из среднеазиатских республик. Ассортимент выпускаемой продукции сократился. Качество ее упало. Все это делает ее неконкурентно. Владелец завода, господин Лопатин, платит рабочим мизерную зарплату.
Буров замолчал, сделал несколько глотков воды.
- Земли сельскохозяйственного назначения распроданы. Крестьянам негде сеять хлеб насущный, – произнес он с пафосом.
- А кто ее распродал? – вмешался Зимаковский, - сами же крестьяне и распродали. Когда колхозы распались, все желающие получили свои паи – и техникой, и землей. А потом все фу-фу : проели, пропили и прогуляли. А теперь плачут: работы нет и денег нет соответственно. Пить надо меньше, тогда и работа будет.
- Труд перестал быть мерилом ценности человека, - гнул свою линию Буров. - Сейчас не важно, где и как ты работаешь, важно, как и где ты отдыхаешь. И сколько можешь потратить на отдых. Реклама предлагает все и сразу. Нет денег – бери в кредит, отдашь после. Многие, взяв кредит, потом теряют имущество, жилье, а, порой, и саму жизнь. Много самоубийств.
- Думать нужно, когда деньги в банке берешь, - спокойно ответил Зимаковский, - ведь знают, что отдавать придется.
Буров заерзал на стуле. Он даже побледнел.
- Ваша народно-либеральная партия за бизнесменов. За продолжение экономической вакханалии, за набивание карманов кучкой нечистоплотных дельцов, - Буров не сдерживал раздражения. Последние слова он почти прокричал.
-Ничего подобного, мы за честный труд, за свободу предпринимательства, за достойные деньги. А что предлагаете вы? Опять отобрать и поделить? Хотите реставрировать социализм?
- Мы, повторяю, - лицо Бурова стало покрываться красными пятнами, - чтобы человек труда жил достойно.
- А как вы этого всемирного счастья добьетесь?
- Отберем средства производства у кучки толстосумов и сделаем их достоянием всего народа. Это же касается и земных недр, – как на митинге сказал Юрий Андреевич.
- Семнадцатый год забыть не можете? По гражданской войне соскучились? - Съехидничал Зимаковский, - ваш поезд ушел, да и вы сами не захотели в него сесть в него десять лет назад, когда ваша победа на президентских выборах была, только руку протяни. Вот тогда вы испугались: а вдруг победим? Чего делать-то станем? – Зимаковский замахал рукой перед лицом Бурова. Тот сделался бледным.
Павел Эрнестович продолжал.
- Власть – это ответственность за все происходящее, а не болтовня и пустые объяснения, почему так, а не эдак. Именно ответственность за все происходящее делает власть законной, и даже не важно, как она получена: на демократических выборах или путем революции.
Зимаковский промолчал несколько секунд, потом зло добавил.
- Поздно пить кефир, когда печенка села.
Но Буров не унимался и продолжал митинговать.
- Народ за вами не пойдет! Он сыт вашими либеральными ценностями и капитализмом с человеческим лицом. Еще надо проверить, откуда ваша партия черпает свой финансовый ресурс. Не из-за океана ли?
Зимаковский, не сводя взгляд с Бурова, сделал движение рукой по столу, ища стакан с водой, который в начале передачи стоял перед каждым участником. Но ведущий, ожидая всякого, особенно, когда дискуссия приняла такой эмоциональный характер, оба стакана от собеседников придвинул к себе. В душе он радовался такому накалу страстей. Высокий рейтинг программе был обеспечен на месяц вперед.
Павел Эрнестович, не найдя стакана, вытащил из кармана пиджака перьевую ручку, корпус которой был выполнен из малахита. Ручка была очень дорогая и увесистая. Прикинул ее в руке - достаточно ли тяжела – и со всего маху запустил ей в Бурова.
Ручка угодила Бурову в лоб.
- Вот тебе, подонок, - тихо, но так, чтобы было слышно, с ненавистью сказал Зимаковский.
«Цирк. Дальше не интересно», - подумал Сергей Иванович и переключил телевизор на столичный канал. На канале крутили рекламу чудо- прибора. Тетка в белом халате утверждала, что с его помощью можно лечить все, от импотенции до косоглазия, и навязчиво предлагала его купить с, якобы, большой скидкой.
Мажлов выключил телевизор.
Сегодня у него была запланирована встреча с представителями областных СМИ. Главным Основным печатным органом, была газета «Губернские ведомости», подконтрольная местной власти. С ней проблем не возникало. Была еще пара желтых газетенок, из которых самой беспокойной была « Информация к размышлению». Редакция не брезговала ничем для поддержания своего тиража. Умело смешивая правду с откровенной ложью и приправляя это сплетнями, газета имела стабильный читательский спрос. Были и газеты мельче: «За правду», «Голос края» и другие. Они имели осторожную оппозиционную направленность и небольшой тираж, который им обеспечивала реклама. Они погоды не делали.
Встреча с главным редактором « Информации к размышлению» была назначена на три часа. Сейчас была только половина третьего. За эти тридцать минут он решил прочитать свежий номер «Губернских ведомостей». На первой странице была большая статья о замечательном роднике, из которого жители округи исстари берут воду. Вода, мало того, что вкусная, но еще и целебная, как живая вода из русской сказки. Сочетание «живая вода» упоминалось в статье несколько раз. Вероятно, речь шла о будущей торговой марке. Автор писал о воде как об одном из чудес света. В конце автор высказывал сожаление, что это чудо не стало достоянием всех жителей Любецкой области. Неужели не найдется предприниматель - патриот своего края, который не возьмется наладить розлив этой воды, чтобы все желающие смогли ее попробовать?
Мажлов был удивлен, польщен и немного смущен, что автором статьи является он сам. Тем более, что статья ему понравилась.
Наверное, Прошин написал, разговор с которым был у него недавно, подумал губернатор. К чему все это, продолжал он недоумевать. Почему именно родник? Какой сумасшедший будет разливать и продавать местную воду, когда в округе полно других источников? Вразумительного ответа Сергей Иванович не находил.
Вошла секретарша.
- Сергей Иванович, Магин Леонид Семенович, редактор газеты «Информации к размышлению». Ему назначено на три.
Мажлов кивнул.
Вошел Магин. Это был толстяк, роста ниже среднего, с большой залысиной. Ему было лет сорок-сорок пять. Раньше он работал корректором в газете «Новые горизонты». Потом, в девяностые основал свою газету, так что он был главным редактором и, по совместительству, владельцем газеты. Основное направление публикаций было тюремно-криминальное: очерки о жизни в исправительной колонии, интервью с криминальными авторитетами, освещались громкие судебные процессы. Негатив разбавляли светской хроникой. Словом, ничего интересного, но газета хорошо раскупалась. Правда, со временем интерес населения к подобным публикациям несколько поубавился. Да и конкуренты появились, газет развилось, что грибов после дождя. Нужно срочно было искать новые темы. В последнее время активно разрабатывали новую информационную жилу: стали писать о реформах в местном здравоохранении, по-прежнему, делая упор на негатив. Последнего хватало с избытком. Регулярно публиковались письма-жалобы пациентов, обойденных вниманием людей в белых халатах и не получивших, по их мнению, достойного лечения: какой-нибудь бабуле не поставили капельницу, кому-то кефира на больничной кухне не досталось. Кому-то отказали в госпитализации полечить запор. Просто сделали клизму и отправили домой. И это, несмотря на клятву Гиппократа.
Правда, что греха таить, и у эскулапов случались « косяки»: то не тот диагноз поставят, то поставят тот, но слишком поздно.
-Здравствуйте, - сказал Магин, входя в кабинет. Сказал почтительно, но с достоинством. Мажлов изобразил улыбку на лице и широким жестом предложил сесть. Мельком взглянул в блокнот, где было записано имя и отчество Магина.
- Здравствуйте, Леонид Семенович, - будто старого приятеля приветствовал его губернатор. – Давно хотел с вами познакомиться.- Сергей Иванович улыбнулся. Со стороны могло показаться, что он весь сегодняшний день он с нетерпением ждал этой встречи. - Смело пишите и широко.
- Мы стараемся писать обо всем, что интересно нашим читателям, - тактично ответил редактор.- Беспристрастность – наше кредо. Мы поставляем информацию. К размышлению, - последнее слово произнес с ударением. Он решил держаться с достоинством, как и положено четвертой власти.
- Вы даете читателю информацию и он, читатель, над ней размышляет? – с наигранным удивлением произнес Мажлов, всем своим видом демонстрируя восторг. Молодцы!
Маска добродушия слетела также быстро, как и появилась.
- Знаете, у меня мало времени, поэтому я буду краток, - серьезно произнес Сергей Иванович, - я пригласил вас для личной беседы. Хотя это могли сделать мои помощники. В последнее время ваша газета, а значит, и вы, заняли откровенно враждебную позицию по отношению к руководству области. Так?
Магин сидел спокойно, никак не выдавая своего волнения, разве что слегка побледнел.
- Мы живем в свободной стране, и у нас свободная пресса, - он натужно вызвал подобие улыбки на лице.
- У нас часто путают свободу с вседозволенностью. В одном из номеров вашей газеты прошла информация о якобы миллионных счетах губернатора, меня, то есть. В волюте, разумеется. Вам придется это доказать. В противном случае ответите за клевету. В этом я тоже свободен. Заодно, сравните, у кого из нас свободы больше. Сумма иска вас неприятно удивит, а газету обанкротит. Все. Если вопросов ко мне нет, то всего доброго.
Мажлов расплылся в улыбке, как добрый отец, только что отчитавший сына пятиклассника за двойку.
Сергей Иванович, разумеется, был далек от сумы, но счетов в банке на его имя не было. Это правда: он имел только карточку сбербанка, куда переводилась его губернаторская зарплата. Деньги не маленькие, но миллионов в волюте не было. Вернее, они были, но на жену, несовершеннолетнего сына и старушку мать. И, разумеется, не в России были эти деньги. Также как и три его особняка в Любецкой области и пара квартир в центре Москвы, размером с небольшие дачные участки. Квартиры сдавались каким-то иностранцам, имевшим крупный бизнес в России, и приносили стабильный и неплохой доход.
После ухода Магина Сергей Иванович некоторое время сидел неподвижно, погрузившись в свои мысли.
«Береженого - Бог бережет»,- подумал губернатор и позвонил начальнику областного управления МЧС.
После небольшого разговора по некоторым техническим вопросам Сергей Иванович, как бы между делом, спросил.
- По-моему, в редакции газеты «Информация к размышлению» не все в порядке с противопожарной безопасностью, - с подчеркнутой озабоченностью сказал Мажлов. – Огнетушители, электрическая проводка, запасные выходы, противопожарная сигнализация в надлежащем ли состоянии? Я волнуюсь. Газета свободная и независимая – не дай Бог пожар, - ведь на нас свалят. Сожгли, скажут. Зашли-ка инспектора с проверкой, все ли ладно? Да инспектора понастырней. Я думаю, им надо время, чтобы порядок смогли навести. Как сам думаешь?
- Понял.
Сергей Иванович повесил трубку.
По внутренней связи секретарша сказала, что пришел Прошин.
- Пусть заходит.
Игорь вошел.
- Здравствуйте, Сергей Иванович.
- Здравствуйте, – ответил губернатор безразличным тоном.
- Сергей Иванович, - начал Прошин.- Последний номер «Ведомостей» читали, про воду из чудо-источника? Он едва не сказал «вашу статью», но вовремя осекся.
- Нет, - соврал Мажлов.
- Не важно. Главное, этот родник на территории нашей области.
- Да, ну? – наиграно удивился губернатор, - а я и не знал.
По его голосу Игорь понял, что статью Мажлов читал.
-Наш предприниматель, владелец стекольного завода и ваш соперник на выборах, - при последнем слове Мажлов напрягся, - готов разливать воду и продавать. Готов сделать ее доступной всем, а не только тем, кто живет рядом с источником.
-Ну и пусть себе, - ответил Сергей Иванович, не понимая, к чему клонит Прошин.
- Надо, чтобы область закупала водичку, тогда Лопатин станет ее разливать.
На хрена мы станем ее закупать? Упиться нам ей, что ли?
«Боже, как глуп. Неужели все они такие?» – пронеслась крамольная мысль в голове Игоря.
- В обмен на помощь в расширении своего бизнеса он снимет свою кандидатуру с выборов. Мало этого, он призовет своих избирателей отдать свои голоса вам, Сергей Иванович. И вы еще пять лет в этом кресле! Бурова и Зимаковского в расчет можно не брать.
Оба молчали, думали, каждый о своем. Затем Прошин продолжил.
- После вашего согласия, с Лопатиным можно согласовать детали. В принципе, он не против.
Мажлов смотрел в окно и, не поворачивая головы, тихо спросил.
- Снимет, думаешь?
- Снимет.
Губернатор продолжал смотреть в окно, соображая над наметившимся раскладом сил.
А зачем области эта вода? В кранах пока течет. Лопатин и цену заломит?
- Заломит, будьте уверены. Он своего не упустит. Иначе, зачем этот сыр-бор? Сейчас его стеклотару мало кто покупает: качество так себе, и дорого. Пластик дешевле, особенно у китайцев. Если получит деньги и проведет модернизацию на своем заводе, расширит свой ассортимент, то зачем ему это кресло, - Игорь кивнул на губернаторское.
До Мажлова стало доходить. Действительно, просто: Лопатин идет во власть, чтобы иметь деньги, которые он вложил бы в свой завод. И если ему их предложить, его цель будет достигнута. Как просто! Дать ему деньги под видом крупного контракта. Только, что с этой водой делать? Заставить чиновников пить? Столько не выпьют. Не водка.
Игорь, как бы отвечая на его мысли, сказал.
Воду будут поставлять в школы, детские сады, больницы, какие уцелеют после оптимизации. Воду будут продавать в каждом магазине, каждом ларьке.
А если хозяева ларьков и владельцы магазинов не возьмут ее? – спросил Сергей Иванович
-Отключим газ,- ответил Прошин фразой из известного кинофильма.
О воде будут писать газеты, ее будут рекламировать на телевидении. Светилы медицины станут рассказывать о ее лечебных свойствах. Вода станет брендом Любецкой области. Ее будут закупать другие регионы и обе столицы.
- Это ты загнул, – не уверенно сказал Мажлов. - А, впрочем… Вопрос в другом: где взять деньги на эту затею? Реклама в СМИ денег стоит. И светилам медицины тоже платить нужно будет.
- Какие-то статьи расходов придется урезать. Потом будет время наверстать. Главное - дать Лопатину твердые гарантии поддержки его бизнеса. Обеспечить рекламой. Похвалить. В будущем можно будет наградить за какие-нибудь заслуги не первой степени. Можно назначить на почетную должность советника губернатора. Без отрыва от основной работы, разумеется. Деньги деньгами, а хорошее слово и кошке приятно.
- Подумаем и порешаем, - коротко сказал Мажлов, подводя итог разговору.
- Времени мало, точнее его нет. Решать нужно сейчас. Лопатин долго ждать не будет. Может решить, что это хитрый ход. Тогда его не остановишь.
- Во что это обойдется?
- Я не экономист. Но если вопрос можно решить за деньги, то это уже не дорого.
-Хорошо, - после короткой паузы сказал губернатор, - согласен. Но, если информация просочится куда не надо…
- Если просочится. То все можно свалить на интриги конкурентов. Лопатину огласка тоже не к чему. Если удастся его перетянуть на вашу сторону, вы обретаете былую силу, и ваши недруги языки поприкусывают.
Игорь встал.
- Как узнаю о его решении, сразу к вам. День – два, от силы. До свидания.
-До свидания, - Мажлов протянул руку. Это был хороший знак.
Глава 7
С середины месяца в газетах, на местном канале телевидения сначала почти незаметно, потом с нарастающим охватом заговорили, стали много писать о чудо роднике. Была даже заметка учителя из любецкой школы – местного краеведа – о, якобы, упоминании этого источника в Несторовой «Летописи временных лет». Краевед-самоучка с энтузиазмом доказывал, что именно эту воду впоследствии стали именовать «живой». И с этим названием пошла она гулять любецкая «живая вода» по русским народным сказкам.
К роднику потянулись. Как водится, быстро все вокруг замусорили и затоптали. Властям в спешном порядке пришлось наводить порядок: сделали удобный подъезд к источнику. Место, откуда текла вода, обложили декоративным камнем. Спешно соорудили над ним что-то вроде башенки. Местный батюшка отслужил молебен, после чего от страждущих не стало отбоя.
Начались исцеления, о которых не уставали говорить и писать. Одна женщина, десять лет лечившаяся от бесплодия попила водички и через положенные девять месяцев родила двойню. Дальше – больше: уменьшалась и исчезала близорукость. Исчезали боли в суставах, прыщи на теле, слабость в ногах. У мужчин проходила слабость не только в ногах. Алкоголики и наркоманы, испив воды, завязывали с пагубной страстью.
И началось настоящее паломничество из других областей. На личном, общественном и служебном транспорте, с бидонами, бутылями, баклажками. Поначалу, воды хватало всем желающим, хотя стоять приходилось иногда и по часу. На дороге скоро стали образовываться заторы. Нередко была ругань, изредка переходившая в легкий мордобой. Словом, реклама получилась, что надо.
Местный предприниматель, владелец хиреющего стекольного задумал разливать воду в бутылки своего завода и поставлять в детские и медицинские учреждения области. Идея губернатору очень понравилась. Он обещал предпринимателю поддержку, несмотря на то, что последний главный его конкурент на выборах. Оказалось, что предвыборные программы обоих имеют много общего. Выходило, что они не соперники, а союзники. На этой волне рейтинг Мажлова несколько повысился, а Лопатин, как бы, уходил в тень. С удвоенной энергией Сергей Иванович продолжал колесить по губернии: ездил по деревням и поселкам городского типа, встречался с жителями.
Приезжал, вроде, по делу, к главе местной администрации по сугубо хозяйственным вопросам: посмотреть, как идет ликвидация аварии местного масштаба, будь-то прорыв канализации или пожар. Но всегда оказывался на центральной улице населенного пункта, как бы, случайно. Помощники умело организовывали стихийный митинг, сельский сход или неформальную встречу с жителями. Здесь все свое умение проявили сотрудники местного ФСБ. И возникал хорошо подготовленная случайная встреча с местными жителями. Губернатору задавали вопросы, ответы на которые заранее были подготовлены. Спрашивали о дорогах, местах в детских садиках. Частенько рядом с губернатором оказывался бодрый общественник, которого сильно волновали вопросы патриотического воспитания подрастающего поколения. Мажлов с серьезно-озабоченным видом всех выслушивал, тут же давал указание местным руководителям и обещал. На вопросы отвечал очень обстоятельно, но часто не о том, что спрашивали, тем более, что переспрашивать было не удобно. Были и просьбы. Так, одна бабуля посетовала, что ей зимой холодно. Так как дом уже давно требует ремонта, денег на который у нее нет. Через пару дней к бабкиному дому подъезжал грузовик. Немногословный водитель свалил сухие березовые колотые дрова. От денег и традиционной бутылки водитель категорически отказался.
Сегодня Сергей Иванович никуда не собирался. С самого утра в его кабинете суетились телевизионщики. Навезли аппаратуры, раскидали кабели, наладили дополнительное освещение. Готовилась запись обращения губернатора к жителям Любецкой области. В десять часов режиссер, молодой, лет тридцати с небольшим, с длинными волосами , собранными в пучок на затылки, в подобие конского хвоста и с небольшой серьгой в левом ухе объявил, что все готово к записи.
-Сергей Иванович, - обратился он к губернатору, - когда я сделаю вот так, - он согнул большой и указательный пальцы правой руки, образовав кольцо, - начинайте говорить.
Мажлов согласно кивнул и сел в кресло, так чтобы незаметно можно было смотреть на монитор, куда был выведен текст выступления. Появились две девицы, дружно одарив губернатора улыбками. Одна сделала несколько незаметных движений над головой, поправила прическу. Другая - ловко расстегнула пиджак, прилепила микрофон на лацкан и застегнула пиджак, пропустив провод под ним. Режиссер, растопырив пятерню и стал медленно сгибать пальцы по одному: пять, четыре, три… Затем изобразил пальцами нужную фигуру, и оператор приник к камере.
- Дорогие земляки! Любчане! – Начал Сергей Иванович.- Готовясь к этому выступлению, я задал себе один вопрос: зачем я пришел во власть? Что я увидел для себя нового? Что лично для себя получил? Скажу честно – ничего. Должность губернатора для меня не конечная цель, но инструмент, с помощью которого я выполняю свое предназначение, осуществляю свое общественное служение. Моя работа, как и любая другая, приносить пользу людям. Именно за этим, я пришел во власть десять лет назад. У меня было четкое видение тех проблем, которые мне предстояло решить. Что удалось сделать за эти годы? Прежде всего, собрать команду единомышленников, команду профессионалов. В настоящее время администрация Любецкой области – это четко работающий механизм, где каждый сотрудник аппарата знает свои обязанности, ключевые вопросы своей работы. Новый формат нашей работы позволил решить многие проблемы. Основная задача – сделать область из дотационного региона регионом – донором. Мы плотно работаем в этом ключевом направлении. Многое сделано, но еще больше предстоит сделать.
Мажлов пожалел, что накануне бегло прочитал обращение. Читай он внимательнее, слова «ключевой», «формат», он исключил бы из своей речи. Однако исправлять было поздно. Никак не выдав своего неудовольствия, он ровным голосом продолжал.
- Мы наладили работу в агропромышленном секторе. Производители сельхозпродукции находят понимание со стороны администрации области и получают поддержку, если это необходимо. Это позволило не только обеспечить себя продовольствием, но и продавать излишки в соседние регионы. Наша сельскохозяйственная продукция качественная, а потому, здоровая. Она пользуется неизменным спросом у потребителя. Дальнейшее развитие предпринимательства и его поддержка будет приоритетом в нашей работе. Задача видится в том, чтобы на месте перерабатывать продукцию нашего производителя. Поставить на рынок не только молоко, овощи и мясо, но и сметану, сыр, консервы, колбасу. Не скоропортящийся продукт, который надо во чтобы - то не стало быстро продать за хоть какую цену. Но товар переработанный, с известным сроком хранения, продаваемый по адекватной цене. Именно к такому формату деятельности мы должны стремиться. Будем создавать для этого новые производственные торговые площадки именно с таким подходом на перспективу.
Сергей Иванович взял небольшую паузу. Чтобы ее заполнить, сделал несколько глотков воды. Все шло ничего.
- И это касается не только сельского хозяйства. Приведу пример: в области успешно работает стекольный завод. Владелец завода бизнесмен Лопатин начал выпуск нашей природной воды, целебные свойства которой широко известны. Причем, в стеклянной, а не в пластиковой таре. Последняя, по мнению специалистов, несколько хуже для хранения воды, так как пластик по своим гигиеническим свойствам уступает стеклу. Это обойдется несколько дороже. Но оно того стоит. Ибо ничего нет дороже здоровья людей. Администрация намерена закупать ее для школ и детских садов, домов-интернатов для престарелых. Переговоры с предпринимателем Лопатиным ведутся.
Другой больной вопрос, который требует безотлагательного решения, это сфера коммунального хозяйства. К сожалению, жилой фонд ветшает, капитального ремонта многих зданий давно не было. Изношенность достигает семидесяти процентов.
Здесь Мажлов немного слукавил: изношенность составляла почти сто процентов.
- Проблема копилась годами, десятилетиями. Решить проблему может индивидуальное жилищное строительство. Нами принято решение о выдаче кредитов и субсидий молодым семьям. При рождении трех и более детей в таких семьях, где один из супругов супругов не старше двадцати пяти, они смогут рассчитывать на льготное погашение кредита.
И последнее, о чем бы мне хотелось поделиться, мои земляки, это социальная сфера, «социалка», как ее часто называют в народе. Это, конечно, образование и здравоохранение. В последнем сейчас происходят изменения, призванные поднять уровень оказания медицинской помощи, и сделать ее более доступной. Работа в этом направлении ведется не только в нашей области, но по всей стране. Это системный процесс федерального уровня. Относиться к этому можно по-разному. Тут не все продумано, как мне кажется. Конечный результат реформы понятен не до конца. Печально, что после закрытия ряда маленьких участковых больничек и амбулаторий, больные вынуждены ездить к врачу за десятки километров. Жители многих населенных пунктов вообще оказались без медицинской помощи. В те медицинские учреждения, которые продолжают работу, часть персонала сокращена. Нагрузка увеличилась. Я не совсем понимаю, как это может привести к улучшению качества работы.
Сергей Иванович понимал, что вторгается не в свою сферу. Через какое-то время об этом узнают в Москве. Такие речи не могут понравиться. Конечно, реформу здравоохранения критиковали. Но не губернаторы. Еще никто не включал критику реформ федерального центра в свою предвыборную программу. Это было опасно. И даже очень. Но ход был сильный и сулил солидную поддержку избирателей. И Мажлов продолжил.
- Короче, я беру это на свой контроль. Где после закрытия больницы или амбулатории люди остались без медицинской помощи – откроем. Где сократили персонал, и это привело к ухудшению работы – вернем сотрудников! Средства для этого найдутся. То же касается и небольших сельских школ. Школы, пусть даже маленькие, но где есть ученики и штат педагогов, будут работать.
Мажлов сделал паузу, некоторое время смотрел в камеру. Затем, завершая, сказал:
- Как видите, мы работаем. Но работа далека от завершения. Многое еще предстоит. Будем принимать нестандартные решения. Если нужно будет для пользы дела - будем плыть против течения. Мы готовы к этому. Если вы, мои земляки, согласны с моей позицией, одобряете мою работу и работу моей команды, приходите на выборы и поддержите меня.
Режиссер скрестил руки над головой, дескать, все, записано.
Телевизионщики быстро собрали аппаратуру и покинули кабинет губернатора. Сергей Иванович несколько минут сидел молча. Завтра текст его обращения опубликуют все областные газеты. Послезавтра он станет известен в Москве.
В принципе, там ничего не было крамольного. Желаемое умело перемешено с действительным. Обращение было простым и убедительным. Спорным, проблемным и небезопасным было только то, то касалось реформы медицины. В самом деле, это была государственная программа, в которую вбухали немереное количество средств, и она одобрена на самом верху. Стоило ли так подставлять себя ее критикой? Простой расчет показывал: стоило. Во-первых, он высказывал свое частное мнение. Во- вторых, так думает большинство. Пока то, да се, выборы пройдут. Выберут на сле6дующий срок, дальше видно будет. Потом он все сделает, как нужно центру. Проиграет – тем более не страшно, пусть другие разбираются. Не его головная боль. В этом Прошин прав. Парень толковый. Надо будет подыскать ему местечко. Потом. Рядом с собой держать не стоит. Да и загрызут его здесь. Моим приемником ему не быть. Пусть даже не мечтает.
Сергей Иванович почувствовал себя усталым. Измотался за последние несколько дней. Все, на сегодня хватит. Он посмотрел на большие напольные часы в своем кабинете, которые стояли в углу. Часы показывали семь. Сергей Иванович поехал отдохнуть и расслабиться. В баню.
Глава 8
Прошин смотрел выступление губернатора по телевизору. Он сидел за своим столом и писал годовой отчет. Анастасия Николаевна была рядом и смотрела, не отрываясь. Она знала, что Игорь тоже принимал участие в написание текста, который губернатор сейчас читал.
- Сильно говорит Сергей Иванович, - как бы про себя, сказала Бобрина, - просто, душевно и решительно. Это то, что большинство хочет услышать. Вы, Игорь, молодец, в нужное время, в нужном месте и с нужными предложениями оказались.
Прошин сделал вид, что не совсем понимает.
Анастасия Николаевна продолжала.
- В его речи чувствуется ваш стиль.
- У меня есть стиль?- Игорь удивился. – Не знал!
- Есть, - спокойно ответила Анастасия Николаевна. – Ваш стиль я знаю. В целом - неплохо. Только без слов «формат», « ключевой» и им подобных можно было бы обойтись. Они уместны при переводе с иностранного языка.
- Их добавили уже после меня другие, специально обученные люди, - ответил Игорь. – Я думал, окончательная правка ваша.
- Меня не допустили.
- Зная ваше кредо в отношении речи.
Прошин замолчал, потом весело посмотрел на Бобрину и добавил:
- У вас еще будет возможность применить свое знание «великого и могучего». На ближайшие пять лет. Нам пора бы заиметь своего пресс-секретаря. И вы первый кандидат на эту должность.
- Вашими бы устами…- ответила Анастасия Николаевна.
Зазвонил телефон. Бобрина взяла трубку.
- Вас, - она передала трубку Игорю.
- Игорь Алексеевич, это секретарь Лопатина. Олег Евгеньевич хочет с вами поговорить. Передаю ему трубку. – Голос был бесстрастный.
- Лопатин. Игорь Алексеевич, мы с вами говорили по одному вопросу, по поводу которого я должен был подумать. Я подумал. Хотелось бы встретиться. Вы, как сегодня, можете?
- Да, конечно.
- Давай сегодня часов в восемь у меня дома. Машина заедет. – Лопатин перешел на «ты».
- Я могу и сам.
- Еще лучше! Приезжай к восьми. Сиреневая, семь. Знаешь, где?
- Найду. – Прошин хотел добавить «Олег Евгеньевич», но решил не называть своего собеседника при Бобриной.
- Жду.
- До свидания.
Игорь ушел с работы сразу после обеденного перерыва. Сказал Анастасии, что по делу. Бобрина тактично ничего не спросила. Сделала вид, что ее это не касается.
В половине восьмого Прошин на своем «рено» остановился у шлагбаума на Сиреневой. Немногословный толстый охранник посмотрел паспорт, потом на Игоря и ушел в свою будку. Шлагбаум поднялся. Игорь медленно поехал по Сиреневой улице, поглядывая на дома нечетной стороны, ища седьмой. Сиреневая в Любецке была, что Рублевка в Москве. Так и задумывалась. Высокие заборы, электрические ворота с видеокамерой. Красивые большие дома. Глядя на все это, на ум приходили пушкинские строки: «все в том городе богаты, изоб нет, везде палаты…» /А.С.Пушкин «Сказка о царе Салтане». Примечание автора/.
Одиннадцатый, девятый… Игорь уже почти приехал. Он уже начал сворачивать в небольшой проулок, где должен был находиться дом Лопатина, но тут рядом оказалась «шкода». Игорь резко нажал на педаль тормоза, пытаясь дать возможность проскочить автомобилю. Но характерный скрежет не оставил сомнения, что контакта избежать не удалось: бампером он слегка задел заднее крыло «шкоды». Повреждение оказалось пустяковым, величиной с пятирублевую монету, облетела только краска. Из «шкоды» вышла женщина лет тридцати, приятной наружности. Макияж был умеренный, было видно, что косметикой она не злоупотребляет. На ней были джинсы и кожаная куртка. Лицо ее показалось Прошину знакомым, будто он уже ее где-то видел.
-Слепой!- Раздраженно, но сдержано сказала она. У нее был низкий и приятный голос
- Извините, - сказал Игорь, вы так быстро появились, а я в это время искал нужный дом. Вас не успел заметить. Готов компенсировать ущерб. Вот, - он протянул пятитысячную купюру. Немного помедлил, и добавил еще одну. Должно хватить. Видите, грунтовка цела, нужно подкрасить и отполировать. В любой автомастерской это сделают за полчаса.
Девушка молчала. Прошин продолжал держать деньги в руках.
«Больше не дам», - подумал он и сказал.
- Если не хотите,- он помахал рукой с десятью тысячами, - вызываете полицию. Пусть составляют протокол. Но не думаю, что страховая компания выплатит больше.
Женщина продолжала молчать. Взгляд ее остановился на лобовом стекле машины Прошина. Она разглядела пропуск областной администрации.
Не отрываясь глазами от него, она зло сказала.
- Обнаглели совсем, правила не для вас писаны,- вероятно, это адресовалось всем работникам областной администрации. Она подошла вплотную к Игорю, ожидая от него алкогольного запаха. Но Прошин был трезв. Заметив, что она смотрит на пропуск на лобовом стекле своей машины, Игорь понял, в чем дело. Он улыбнулся.
- Вот вы о чем. Да, я работник областной администрации. Еду в гости, а, может быть, на деловую встречу. Это как получится. Живу я, как вы поняли, не здесь.
Женщина посмотрела на дом, к которому Прошин хотел проехать.
- Вы к кому? - Голос был скорее строгий, чем злой. Как у учительницы.
- Тайна. – Игорь не знал, что она за птица и потому не хотел говорить, что едет к Лопатину.
Женщина молчала. Прошин понял, что дело улажено. Он снова протянул деньги. Женщина машинально взяла деньги, одну купюру протянула ему обратно, другую небрежно сунула в карман своей куртки. Тут он заметил пропуск на лобовом стекле ее машины. Удивительного ничего не было: въезд на эту улицу был по пропускам. Присмотревшись, он прочитал: Лопатина Н.О. Это была дочь Лопатина. Игорь еще раз извинился.
- Простите, что причинил беспокойство.
Женщина хотела что-то ответить, но передумала. Быстро села в машину и уехала.
Начинало темнеть. Улица была пустая. До восьми было еще десять минут. Прошин достал из багажника маленький баллончик с краской и кисточкой для мелкого кузовного ремонта. Поболтав его несколько секунд, чтобы краска внутри перемешалась, отвинтил крышку с кисточкой и закрасил повреждения на бампере. Стало почти незаметно, если не присматриваться. Потом он подъехал к дому Лопатина.
Дом стоял несколько на отшибе, в конце небольшого тупичка, ни с чем не граничил, огорожен таким же высоким забором, как и другие дома. Прошин нажал кнопку около ворот. Сразу зажужжало, и ворота открылись. Видимо, его ждали. Часы показывали ровно восемь.
Припарковав машину на площадке перед домом, Игорь стал подниматься по ступенькам крыльца. Дверь передним открылась. В дверном проеме стоял Лопатин и улыбался.
- Сразу нашел? – не дожидаясь ответа, отступил назад, пропуская. – Проходи! Они прошли в небольшую гостиную с камином. Указал на кресло и сел рядом. Без вступления начал говорить.
- Мне сегодня звонили из областной администрации и предложили заключить контракт на поставку воды детские сады, школы, оздоровительные лагеря, больницы и еще куда-то. Причем настаивают, чтобы в стеклянной таре. Чтобы полезные свойства сохранялись. Условия более чем выгодные для меня и не очень для области. Чудеса! Я прикинул, воды в ручье не хватит. Водопроводную разливать как-то не хочется. Поставки сулят неплохую прибыль. С чего бы это? – Он хитро подмигнул Прошину. – Как думаешь?
- Думаю, как и вы, - спокойно ответил Игорь, - это плата за отказ участвовать в выборах. К слову сказать, плата не плохая. Это, во-первых. Во-вторых, воды не хватит в роднике, тут вы правы. Поэтому рядом с ним вы пробурите артезианскую скважину. В сознании потребителя вода из скважины будет идентична родниковой. Сравнивать состав никому не придет в голову. Завод будет производить специальную тару для воды - литровые бутылки оригинальной формы, и обязательно с надписью «живая вода». Загружаете производство и имеете стабильный сбыт. После небольшой раскрутки бренда можно пустить и в розничную торговлю.
- И это все? – спросил Лопатин. – Гарантии?
- Какие?
- Откуда я знаю, что контракт не расторгнут сразу после избрания Мажлова.
- Условия будут оговорены в договоре, с достойной неустойкой. Олег Евгеньевич, Мажлову не выгодно вас так кидать. У него свои виды на этот проект. Выгода от него не только вам.
Допустим, что так. Но есть масса способов расторгнуть любой договор. Найдут какие-нибудь нарушения в технологии производства и его закроют. Обычное дело. Судись потом и доказывай.
Олег Евгеньевич, - мягко, но настойчиво сказала Игорь. Терпеливо, как учитель туго соображающему ученику, - в этом вы правы. Сто процентов гарантии не даст даже очень солидная страховая компания. Я могу только повторить: Мажлову нужно губернаторское кресло и больше ничего. После вашего отказа участвовать в выборах, вы становитесь его союзником. Ваша продукция станет областным брендом, визитной карточкой Любецкой области. Ему это только на руку.
Лопатин что-то прикидывал в уме.
- Для запуска производства, чтобы скважину пробурить, наладить розлив воды нужно время. Положим, производство бутылок я налажу за неделю, максимум за две. А все остальное? До выборов времени в обрез. И деньги понадобятся.
Прошин успокоил.
- Вы заключаете договор с областью в лице Мажлова, и область вам перечисляет… – он наклонился к уху Лопатина и почти шепотом назвал сумму. Олег Евгеньевич повеселел. Он еще раз все прикинул в уме. Получалось, что скважину можно пробурить за пару дней. Линию по розливу смонтирует поставщик дня за три-четыре. Бутылки и ящики для них сделать тоже можно за несколько дней. Еще неделя на получение разрешительных документов и неделя в запас. На всякий случай. Получалось меньше месяца. Можно успеть до выборов. Конечно, придется покрутиться, но ему не привыкать. Идея Лопатину нравилась все больше. Госзаказ – это было как раз то, что ему нужно: просто и прибыльно. И название этой воде уже придумано. «Живая вода» - лучше не придумаешь. Как в сказке. Наш народ сказки любит.
- Хорошо, – сказал Олег Евгеньевич, - подумаем.
- Думать некогда, - отрезал Прошин. – Вам завтра позвонят. Через пару дней переведут деньги, половину от суммы договора. Вторая половина через месяц. Подыщите толкового и неболтливого юриста, с которым нужно будет согласовать детали контракта.
- Ладно, это решили. А как отказаться от участия в выборах? Ведь я не один, у меня штаб, сотрудники. У меня обязательства. – Лопатин немного смутился.
- Перед кем у вас обязательства? – не понял Прошин.
- Перед избирателями!
- Да будет вам, Олег Евгеньевич, – уже спокойно ответил Игорь, - людям, по большому счету, все равно. Здесь важно не кто, а как. Вы ведь сами себя финансируете, поэтому финансовых обязательств не перед кем не несете. А что касается агитаторов, инициативных групп, штаба вашего, то после снятия своей кандидатуры соберете наиболее активных и вам близких, поблагодарите, устроите скромный банкет. Впрочем, можно и не скромный. И вам хорошо, и людям праздник. Технически все будет просто: теледебаты, к примеру. По ходу дела, как бы неожиданно, выяснится, что цели и задачи у вас с Мажловым сходные. И в прямом эфире рубанете. Что снимаете свою кандидатуру, пожмете друг другу руки, и обратитесь к своим избирателям, отдать свои голоса за действующего губернатора. Вместо рукопожатия можно и обняться. И все обрадуются, кое- кто, возможно, всплакнет от умиления. Не исключаю… вот так, примерно, все может выглядеть со стороны.
Лопатин почти не слушал, он погрузился в расчеты.
- На одной воде далеко не уедешь. Стеклянная тара и дорогая, и тяжелая, и хрупкая. Будут потери.
- Потом можно будет лить и в пластик. Главное, раскрутить марку. Ведь как зазвучит: «живая вода»! Можно будет еще что-нибудь организовать. После. Главное - начать, как говорил классик перестройки.
Игорь замолчал. Через секунду продолжил.
- Есть еще одна идея. Это от меня лично. Знаете, рядом с вашим заводом раньше до революции другой был? Купцов братьев Попковых, кажется?
- Знаю, - ответил Олег Евгеньевич, - мы, когда мальчишками были, находили в тех местах разные пузырьки. Коллекционеры приезжали, копали.
Да, завод братьев Попковых. Работал недолго: с девятьсот одиннадцатого по восемнадцатый, до самой национализации большевиками. После национализации не знали, что с ним делать. Завод выпускал, в основном, парфюмерную посуду. Да, какую! Французские парфюмеры разливали в них свои знаменитые ароматы. Флаконы были не хуже, чем сделанные на «Баккаре». А стоили в разы дешевле. Большевикам парфюмерия оказалась не нужна, и завод закрыли.
-Это ты к чему?- Не понял Лопатин.
- К тому, что сейчас в России парфюмерную посуду никто не производит. Везут из Китая, сплошь все «пшикалки», с пульверизаторами. Если ее производить здесь, и приемлемого качества, и с притертыми пробками, как раньше делали, то конкурентов долго не будет. А если начать выпускать эксклюзив, то их, вообще, не будет. Опять же, возрождение былых традиций. Потребуется полное переоснащение производства, проблемы с кадрами тоже будут. Ну, это я так, в стекольном производстве вы больше меня понимаете, - закончил Прошин.
Он встал. Это означало, что разговор закончен, он выполнил свою миссию.
После небольшой паузы закончил.
- Вот, собственно, все, что от меня требовалось передать вам. Дальше, если захотите, будете общаться с теми, кто занимается подобными вопросами в администрации губернатора. Лопатин молчал. Игорь направился к двери. У двери остановился. Он протянул несколько листов, вложенных в файл.
-Это краткий перспективный план по возможному развитию вашего бизнеса. Лопатин взял и положил на стол, не сказав не слова.
- Если не будет возражений с вашей стороны, дебаты с Мажловым в прямом эфире можно будет организовать через десять дней. С вами свяжутся, - повторил он. – До свидания, Олег Евгеньевич.
- Подожди, - вдруг сказал Лопатин. Он тоже встал и быстро подошел к Игорю. – Сейчас мы с тобой выпьем по рюмочке. Ничего, что я на «ты»? У меня дочь почти твоя ровесница. Сколько тебе?
- Тридцать два.
-Жена? Дети?
- Я холост.
- И не был?
- Считайте, что нет,- с неохотой ответил Прошин. Он не любил говорить про свою личную жизнь.
Ладно, не буду.- Продолжал Олег Евгеньевич. - А по поводу выборов чего колотишься?
И, не дождавшись ответа, Лопатин ушел в соседнюю комнату. Меньше, чем через минуту вернулся, держа в руках бутылку дорогого коньяка, блюдце с лимоном и ножом. Все это он поставил на журнальный столик, нарезал лимон тоненькими кружочками. Разлил коньяк по рюмкам.
Прошин попытался отказаться.
- Я – за рулем. Нельзя.
-Чуть-чуть можно. Будет незаметно.
Олег Евгеньевич протянул Прошину свою визитную карточку.
Здесь номер моего мобильного. Если остановят гаишники, наберешь и передашь им трубку. Главное – не нарушай правил.
Они чокнулись рюмками. Прошин слегка пригубил. Коньяк, и вправду, был превосходный. Немного подождав, он выпил остальное. Лопатин заметил это и одобрительно кивнул.
-Мне пора, - сказал Прошин.
Они подошли к двери. На улице послышался звук открывающихся ворот. Из машины вышла Нина и быстро подошла к дому. Она поздоровалась с отцом. Еле заметно кивнула Игорю и негромко поздоровалась. Было уже темно, и она его не узнала. Или сделала вид.
Игорь сразу узнал в ней владелицу «шкоды».
Прошин уехал. Лопатин вернулся в дом, сел в кресло, взял файл, оставленный Игорем, и стал читать. Это был очень лаконичный и четкий бизнес-план развития стекольного завода. Предполагалось после запуска производства бутылок с логотипом «живая вода» развивать производство парфюмерной и церковной посуды малого объема.
Олег Евгеньевич пересел к компьютерному столу и открыл интернет. По поисковику стал искать производителей парфюмерных флаконов. Прошин был прав: флаконы шли из-за границы, в основном, из Китая. О производителях церковных пузырьков для масла и бутылочек для святой воды ничего не было. Если начать работать в этом направлении, то ближайшие годы конкурентов не предвидится. В России, во всяком случае. Позже можно будет попробовать начать производить духи и другую парфюмерию. Сначала, небольшими партиями. А дальше будет видно.
Мысли Лопатина прервал приход дочери.
- Здравствуй, пап! – Она быстро чмокнула его в щеку. Это был обычный ежедневный ритуал. Дочку Лопатин любил. В детстве водил ее по разным выставкам, музеям. Развивал всячески. Нина выучилась на учительницу, работала в школе, преподавала русский язык и литературу. Исполнительная до педантичности, в школе она была на хорошем счету. Была завучем. С работой справлялась, несмотря на большую нагрузку. С коллегами находила общий язык, старалась ладить. В женском коллективе это было не просто. Мелкие распри случались чуть ли не ежедневно. Директор школы была дама пенсионного возраста, ежегодно собиралась на заслуженный покой. Но каждый раз откладывала до следующего года. При этом не уставала говорить, что Нина ее преемница. К тому же, отец ее, Олег Евгеньевич, был директор крупного завода, который шефствовал над этой школой. Ученики Нину Олеговну любили. Учитель она была требовательный. Но требовала от каждого ученика по его способностям.
Нина села в кресло, в котором только что сидел Прошин.
- Та-а-ак, с кем это ты тут выпивал? – полушутя и полусерьезно спросила она отца.- Не с тем ли, молодым человеком, который только что вышел из дома?
Она хотела еще что-то спросить, но передумала.
- Это, - Лопатин на секунду замялся, - из администрации областной. Мелкий чиновник, - неуверенно ответил Олег Евгеньевич.
Он не любил врать, а правду пока говорить не хотел. Лопатину только сейчас пришло на ум, что он не знает, чем в аппарате губернатора занимается Игорь, и какие у него полномочия. Даже его фамилия вылетела из головы.
« Шут его знает, кто он», - подумал Лопатин.
- Зачем домой его позвал? – не унималась Нина. – Поговорить можно на заводе.
Какое-то время оба молчали.
- Слушай, все говорят, что ты обязательно победишь. И я в это верю.
Она крепко обняла отца за шею.
- Мой папа – губернатор! - Восторженно сказала Нина. - Мажлова давно гнать пора. С чего ты начнешь?
- Сам пока не знаю,- ответил Олег Евгеньевич, - завод придется передать в управление. Я же не смогу быть губернатором и директором завода.
- Кому передашь? – В голосе Нины была неподдельная озабоченность.
Лопатин пристально смотрел на дочь и молчал.
- Кому?- повторила Нина свой вопрос.
- Тебе, дочь. Больше некому.
- Ты чего, па? Какой из меня директор? Стекольного завода! И Я в этом ни бум-бум. Ну, нет!
А, кто?- спокойно спросил Олег Евгеньевич. – Может наша мама будет директором?
Отец и дочь улыбнулись.
- Об этом раньше нужно было думать, - сказала серьезно Нина.
- Думал, ты будешь. Я помогу. Ты сообразительная – научишься. Сама часто говорила, что в школе стало работать все труднее и труднее. Завалили бумагами: сделай план, потом отчет напиши, как этот план выполняется. Еще ЕГЭ этот.
- Да, ЕГЭ по литературе, - согласно кивнула Нина, - гениальное изобретение. Более надежного способа сделать население России безграмотным придумать трудно. Мне иногда кажется, что некоторые законы принимаются очень безответственными людьми. Непонятно, как они во власть попадают?
- По блату. Сейчас идут дети тех, кто прорвался к власти в начале девяностых. Родители подготовили смену. Недостаток компетенции этих младоуправленцев компенсируется солидной поддержкой, в том числе и финансовой. Большинство, конечно, во власти не задержится и вылетит после того, как лишится родительской опеки. Но, кое-кто сумеет остаться и сделает карьеру.
- Вот ты станешь губернатором и наведешь порядок.- Не очень уверенно произнесла Нина. – Наведешь?
- Не знаю, - неохотно ответил Лопатин. – Не знаю. Ты что, думаешь, что я захочу, то и сворочу? Не уверен. На мне сойдутся интересы многих людей, причем, интересы разные, чаще противоположные. Чем выше сидишь, тем больше зависишь от своего окружения.
- По-твоему выходит, что президент самый зависимый из всех. Потому что на самой вершине власти. – Перебила отца Нина.
- Выходит, так. Пойдешь на прямой конфликт со своим аппаратом – выдавят. Примеров тому много. В девяностые во власть пришли профессора, артисты, священнослужители. Все люди неглупые. Однако никто не задержался. Потому что, не захотели принять условий. Думали, что партия руководителя – сольная. Оказалось, без хора нельзя. Изменить эти правила очень трудно. Если, вообще, возможно. Область не завод, где мое слово закон. Потому, что производство я знаю лучше любого работника. Двадцать пять лет работаю. Губернаторство – другое дело. Тут надо: и нашим, и вашим.
Он замолчал и сказал твердым голосом.
- Из школы тебе придется уйти. Будешь генеральным директором ООО «Любецкий стекольный завод». Это решенный вопрос.
Лопатин на мгновенье замолчал и продолжил шутливо-заговорщицким тоном.
- Если меня изберут в губернаторы…
- Раньше ты этого не говорит. Насчет завода. – Удивилась Лопатина.
- Я думал, это само собой.
- Нет, пап, не могу. Не мое. Надо подумать и найти другое решение.
- Другого решения нет, - мягко ответил Олег Евгеньевич, – но, подумать никогда не мешает.
- А если не изберут? – с надеждой в голосе спросила Нина.
- Тогда все останется на своих местах, - спокойно сказал Олег Евгеньевич. Будешь дальше учительствовать.
Нина молчала, соображая. Она понимала, что отец куда-то клонит, что он заранее что-то уже решил. Только прямо не говорит, хочет, чтобы Нина самостоятельно поняла его замысел.
- Раньше я очень хотела, чтобы ты стал губернатором, - сказала Нина, а вот теперь не знаю, что и думать. Я думала, что меня это не касается.
- Почему? – серьезно спросил Лопатин дочь. – Собираешься всю жизнь работать в школе? Ну, станешь директором. Станешь, станешь, - прибавил он поспешно, видя, что Нина отрицательно замотала головой. – Куда денешься. Можно в департамент областной образования. Или еще кем-нибудь.
- Кем-нибудь не хочу.
- Ладно, - согласился Лопатин, - разговор не ко времени. Но ты подумай по поводу департамента. Если я стану губернатором, - он лукаво прищурился, - мне свои люди везде будут нужны.
- Мне иногда кажется, - серьезно сказала Нина, - то, что я делаю – учу детей правильно писать , говорить и думать, - скоро будет не нужно. Писать будут так, как говорят, не заморачиваясь орфографией. Я часто вижу грамматические ошибки не только в тетрадях моих учеников. Их можно увидеть все чаще и чаще в печатных изданиях, официальных документах и различных вывесках.
Косноязычная речь перед микрофоном никого не удивляет и не раздражает. Тебя поняли. И этого достаточно. Низкопробное «чтиво» все больше заменяет художественную литературу. Сейчас все меньше людей могут грамотно и понятно изложить свои мысли. Однажды в магазине я услышала, как две девушки говорили между собой: «у меня типа что-то не так, поэтому чувствую себя реально плохо». Вот и догадайся.
Лопатин не слушал дочь, думал о своем. Сейчас ему окончательно стало ясно, что от выборов в губернаторы ему следует отказаться. На душе сразу стало легче: давно надо было так решить. Нужно заняться заводом. Его модернизацией. Пока конкуренты не сделают того же у себя. Сейчас самое время для такой перестройки. А с выборами совсем неплохо вышло: его заметили. Стали считаться. Его боятся и пытаются с ним договориться.
Видимо, он так погрузился в свои мысли, что это отразилось на его лице.
- Что с тобой? – беспокойно спросила Нина. – Плохо тебе?
- Ничего, - отец улыбнулся и обнял дочь, - значит, не хочешь быть директором стекольного завода?
- Нет.
- Ладно. Значит, так тому и быть.
Они помолчали.
- Этот парень, что был здесь, он кто? – снова спросила Нина.
- Документы привозил, - нехотя соврал Лопатин. Ему не хотелось сейчас говорить с дочерью на эту тему.
- Домой? Что за документы такие?
- Технические. На новое оборудование.
- Из областной администрации? – съехидничала Нина
- Из какой администрации? С чего ты взяла? – Лопатин изобразил удивление. Но не очень умело. Врать не любил и не умел.
- Пропуск на лобовом стекле.
Лопатин передернул плечами, что могло означать, что он не в курсе. Ложь была очевидна, но Нина не стала больше допытываться. Не хочет говорить – не надо.
Как бы между делом, Лопатин заметил.
- Он, кстати, очень не глуп, этот молодой человек. Сейчас это редкость. Как твой телевизионщик? Виделись давно? Может, поругались? – Олег Евгеньевич намеренно перевел разговор на другую тему.
Нина ничего не ответила.
Лопатин понял это по-своему.
- Ты сегодня грустная. Что-нибудь в школе?
- Нет, ничего. В школе все в порядке.
- Что, тогда? Я же вижу, что ты сегодня немножко раздраженная. Личное?
- Какой-то полудурок машину поцарапал.
- Сильно? – с тревогой спросил Олег Евгеньевич.
- Пустяки. Завтра в сервис заеду. Царапина, - она показала размер около полутора сантиметров между большим и указательным пальцем.
- Вмятина? – спросил Лопатин.
- Нет, даже грунтовка цела.
- Ерунда. Оставь машину, завтра на ней поеду на завод, и мои умельцы так закрасят, что сама не заметишь. Пустяковое дело.
- А что, мама, приедет сегодня? – Он еще раз перевел разговор в новое русло.
- Нет, она звонила, поехала на свои грядки. Полив, прополка. И еще чего-то, я не поняла. Утром с соседкой, Верой Ивановной, уехали. Я предлагала вечером отвезти, но они с Верой Ивановной решили с утра пораньше. Павлик, сын Веры Ивановны, отвез. Теперь ее неделю не жди. Как она любит говорить: день год кормит.
Участок Лопатины получили еще в советское время. Олегу Евгеньевичу, тогда начальнику цеха на стекольном заводе, выделили десять соток в садовом товариществе от завода. Супруги назанимали денег и выстроили щитовой садовый домик. Ольга Павловна, жена Лопатина, была родом из крестьянской семьи, сельский труд знала и любила. Пока живы были ее родители, они с мужем часто приезжали к ним, живя по нескольку дней, помогали по хозяйству. Иногда целый отпуск проводили, который всегда брали вместе. Ольга Павловна трудилась на огороде, Олег Евгеньевич тоже не сидел без дела. Без работы скучал. Супруги любили вместе собирать грибы и ягоды, которых в окрестностях Любецка всегда было много. Позже, когда Лопатин стал директором завода и стал общаться с руководством области, он завел ружье для совместных с начальством охот. Однако охоту не любил, и ружье уже несколько лет из сейфа не вынимал. В девяностые родители умерли, уйдя друг за другом. Дом в деревне перешел к жене Лопатина и ее брату. Участок земли был невелик, а дом требовал ремонта. Лопатин успешно делал карьеру и неплохо зарабатывал. Брат жены служил в милиции, и в скором времени собирался выходить на пенсию по выслуге лет. Жалованье его было невелико, а будущая пенсия и того меньше. Супруги, посоветовавшись, решили дом с участком отдать ему. Брат был тронут, и отношения с сестрой установились самые сердечные. Позднее, когда Олег Евгеньевич из директора завода, стал его полноправным владельцем, он взял свояка начальником службы безопасности завода.
Все лето Ольга Павловна проводила на даче. К этому времени она была на пенсии и не работала. Лопатин прикупил еще десять соток земли, расширив участок, обнес его крепким и в меру высоким забором и выстроил хороший дом. Старый дом ломать не стали, хотя надобности в нем не было. Разве что, свозили туда ненужные вещи из городского дома, которые сразу нести на помойку было жалко. Там они пылились годами. Потом их все равно выбрасывали. А, может, старый дом напоминал им о времени, когда они были молоды и жили скромно.
Глава 9
На следующий день после работы, уйдя пораньше, Лопатин решил съездить в деревню Простино, что находилась недалеко от завода. Там должен жить бывший работник завода, уже старый, наверное. Если еще был жив. Его отец и дед тоже работали на заводе. Имени и фамилии его Олег Евгеньевич не помнил, знал только отчество – Матвеич. Он ушел на пенсию еще лет двадцать назад, с тех пор о нем не слуху, не духу. Лопатин помнил его, настоящий был рабочий, потомственный. И было предчувствие: Матвеич жив.
Лопатин оставил машину дочери, на которой приехал, на заводе. В гараже, осмотрев повреждение, сказали, что машину можно будет забрать через час. Лопатин решил пойти пешком, благо было недалеко, каких-нибудь пара километров. Через двадцать минут он уже шагал по деревне.
Дома в Простино стояли по одну сторону в ряд. По другую - было два небольших пруда, соединявшихся друг с другом небольшими ручьями. Давно, еще до революции, здесь был овраг, по дну которого протекал ручей. Было несколько омутов, и водились щуки. Последний барин, страстный рыболов, нанял местных мужиков насыпать плотину. Уровень воды поднялся, и образовались два пруда. Правда половить рыбку барину не пришлось – помешала революция. Зато Олег Евгеньевич в детстве, с ребятами ловил карасей, водившихся здесь в изобилии.
За последние двадцать лет плотину размыло, ремонтировать было некому. Местный колхоз, некогда богатый, сначала был переименован в акционерное общество закрытого типа, затем развалился. Колхозные поля стали зарастать березняком.
Лопатин шел по главной и единственной деревенской улице. Дорога была разбитая, в колдобинах.
«Хорошо, что пошел пешком», - подумал Лопатин.
Дома, когда-то добротные, сейчас разрушались. Многие были с заколоченными окнами. Некоторые смотрели на мир пустыми оконными проемами, кое-где облетела кровля, и скелетом торчали голые стропила с обрешеткой. Но деревня продолжала жить. Где-то слышался разговор – сельские жители почему-то всегда говорили громко. Кукарекали петухи.
Олег Евгеньевич с любопытством и с щемящим сердце чувством глядел вокруг: все было знакомо и незнакомо. В этих местах прошло его детство и юность. Сюда он бегал с самодельной удочкой. Удилище было из длинной орешины, срезанной в лесу. Поплавок – пробка со спичкой в центре. Если не удавалось купить леску – в дело шла суровая нитка, взятая у бабушки. Вот крючок заменить было нечем. Поэтому им дорожили. Случалось, лезли за ним в холодную воду по осени или ранней весной, если случался зацеп.
-Цып-цып-цып, - услышал с детства знакомое Лопатин. Ветхая сухонькая старушка сыпала себе под ноги какое-то зерно и подзывала кур: цып-цып –цып…
Куры уже суетились у ее ног, а она все звала: цып-цып-цып. Видно, зрение было совсем неважное. Лопатин подошел ближе и поздоровался, стараясь говорить громче. Бабуля посмотрела на него без удивления, прошамкав что-то одними губами. Потом машинально поправила платок на голове, как бы убеждаясь, что он есть. Олег Евгеньевич подумал, что она не расслышала и еще громче сказал.
- Здравствуйте.
- Здравствуйте, - приветливо ответила бабуля и стала пристально смотреть на Лопатина, ожидая, что он еще скажет. В деревне не принято спрашивать, кто, да что. Раз пришел человек – значит, дело есть, сам спросит. Городское «слушаю вас» или «что нужно» тут не прижилось.
- Матвеича ищу. Он жил здесь и на заводе работал, - Лопатин зачем-то показал рукой на развалины завода. Матвеич, конечно, должен быть в годах, но вряд ли застал время, когда завод работал.
Что-то похожее на снисходительную улыбку показалось на бабкином лице. Потом она поджала губы и покачала головой.
- Раньше здесь все на заводе работали, - сказала старушка. - И мама моя работала, когда в девках жила. В притирочном цехе. – Важно добавила она. - Женщин к печам не допускали. А деревенские все работали: кто на шихте*/Шихта* – смесь, из которой варят стекло. Прим. автора/,
кто при печах, кто на готовой продукции. Некоторые, правда, только на зиму на завод шли работать. Летом с хозяйством управляться только успевай.
Она замолчала, поджав губы, придавая важность сказанному.
Лопатин подумал, что он первый, с кем она разговаривает за последние несколько дней.
- Сам-то, чей? Здешний? – желая еще поговорить, спросила бабушка.
- Здешний, ба, здешний.
- Чей же? – все не унималась старушка.
- Лопатиных.
- У нас такие не жили.
- А я из другой деревни. Отец у меня в колхозе был трактористом.
- Звали-то отца как?
- Евгением.
- Женька-тракторист? – бабка улыбнулась. – Помню, был такой. Веселый мужик!
Это была правда: в деревне отец не пропускал не одной гулянки.
- Сын, значит, - повторила старушка уже тише. Немного помолчав, решительно повернулась и пошла по своим делам.
- А как же Матвеич? - Вслед ей спросил Олег Евгеньевич. - Жив?
Бабка обернулась.
- Через два дома.
- Спасибо.
- Не на чем.
Лопатин пошел по указанному адресу. Если бабуля не попутала, то вот он, третий дом, где должен жить Матвеич.
Калитка была закрыта на крючок изнутри. Лопатин просунул ладонь между калиткой и забором, и откинул его. Он подошел к двери и постучал. Ему никто не ответил. Олег Евгеньевич осторожно толкнул дверь – она не была заперта – и вошел в дом. Дом был такой же ветхий, как и большинство домов в этой деревне. Лопатин почувствовал особый запах. Так пахнет русская изба, которой больше полувека. Этот запах был ему знаком с детства. Также пахло и в его родном доме: старым деревом, сухим листом, который толстым слоем лежал на чердаке, сохраняя тепло в доме зимой. Запах копился десятилетиями, придавая дому неповторимый аромат. Лопатин вошел в сени и еще раз постучал в дверь, ведущую в дом.
И сразу услышал.
- Кто там? Входи.
Олег Евгеньевич вошел.
- Здравствуйте, – он поздоровался.
- Здорово, - ответил хозяин.
Это был старик, лет восьмидесяти с небольшим, просто по-домашнему одетый. Был он чисто выбрит.
- Я ищу Матвеича, - несколько смутившись, сказал Лопатин, - к сожалению, не знаю не имени, не фамилии. Мастер был на нашем стекольном заводе. Больше сорока лет отработал.
- А ты кто? - Спросил дед.
- Я директор здешнего стекольного завода. Лопатин.
Дед едва заметно улыбнулся. Улыбка его больше походила на ухмылку.
- Я на заводе отработал без малого пятьдесят пять лет. И тебя помню: ты инженером был.
- Был.
- А теперь, значит, директор?
- Директор.
- Проходи, садись, - Матвеич придвинул табуретку.
Табуретка была под стать хозяину. Такая же старая и крепкая. Как и вся мебель в доме, которую хозяин, вероятно, делал сам. Обстановка была бедная, но был виден порядок. Первым желанием Лопатина было провести по поверхности табуретки рукой, чистая ли, не испачкает ли он брюки. Но он вовремя сообразил, что делать этого не следует, это обидит хозяина, и разговор может не получиться.
- Семен Матвеевич Бочаров, – представился хозяин и добавил, – кажись, Олег Евгеньевич?
Лопатин кивнул.
- Семен Матвеевич, - начал разговор Лопатин, - наш завод построен в тридцать втором году. Построили на пустом месте, хотя недалеко был стекольный завод братьев Попковых.
Бочаров утвердительно кивнул.
- Мой отец говорил, сразу после революции завод закрыли. Хозяева, купцы Попковы, уехали за границу.
- Что было потом? – спросил Лопатин.
- Оборудование увезли куда-то, часть растащили, что можно было продать. Время было голодное, работы не было, а жить все равно надо.
«Прямо, как сейчас»,- грустно подумал Олег Евгеньевич. Но благоразумно промолчал.
- Завод выпускал парфюмерные флаконы, - продолжал Бочаров. – А зачем они новой власти? Парфюмерия для буржуев. Которые не работали. Рабочему человеку духи-одеколоны не к чему. Так тогда думали.
Завод закрыли. Больше десяти лет никому не нужный стоял. Что не растащили, то само развалилось. Хватились когда, было уже поздно. Подсчитали – дешевле на новом месте завод построить. Рабочих – то быстро нашли, все местные. Наладили производство бутылок – дело оказалось не хитрое. На месте старого завода до сих пор находят парфюмерные флаконы, особенно в том месте, где притирочная была, и где готовая продукция хранилась. К каждому флакону пробка притиралась специальной пастой, чтобы флакон плотно закрывался и легко открывался.
Семен Матвеевич замолчал, потом продолжил.
Какие флаконы делали! Куда до них французам. Поэтому они их и покупали. Свою парфюмерию в них разливали. Потому качество их было высокое, и цена подходящая. Теперь так уже не сделать.
Дед глубоко вздохнул. Потом он встал и вышел на веранду.
-Пособи, - позвал он Лопатина.
Олег Евгеньевич вышел следом. Дед приставил лестницу к дверце в потолке, ведущую на чердак. Лопатин помог установить лестницу, проверил, надежно ли она стоит. Семен Матвеевич бодренько для его возраста забрался по ней и скрылся на чердаке. Послышался звон трущихся друг о друга стеклянных предметов. В потолочном проеме показался Бочаров. Он протянул Лопатину картонную коробку.
- Прими, – сказал он.
- Олег Евгеньевич поднялся на три ступеньки и принял коробку. Она была достаточно тяжелая. При движении в коробке что-то глухо громыхало. Как завернутое в бумагу стекло. Когда Семен Матвеевич спустился и открыл ее, стекло и оказалось. Это были парфюмерные флаконы.
Каждый из них был завернут в газету. Бочаров вынимал их по одному, разворачивал и ставил на стол. Их оказалось около дюжины. Некоторые были с пробками. Что это были за флаконы! Вынул из коробки все, Семен Матвеевич сказал.
- Придет время, начнут их по всему миру собирать, коллекционировать, значит. Это ж, какая работа! Лопатин взял в руки один. Он был похож на выпускавшийся в недалеком прошлом фабрикой «Новая заря» одеколон «Северный». Тулово было в виде ледяной глыбы. Верхняя часть в виде колпачка с фигурой медведя. Но тот, который держал в своих руках Лопатин, был весь в мелких трещинках-паутинках, напоминающих настоящую глыбу льда.
- Один такой, наверное, остался, - сказал Бочаров. – Отец говорил, что их мало делали. Сложная работа. Кракле*.
/Кракле*- кракелюры, трещины. Техника, при которой поверхностный слой расплавленного стекла быстро охлаждается, создавая на поверхности мелкие трещины. Затем, пока остальная часть стекла остается мягкая и тягучая, формируется изделие. В настоящее время не применяется, в виду технической сложности. Прим. автора/
- Да, - согласился Лопатин, - продолжая любоваться флаконом, - сложно будет повторить. Как вы думаете, сложно такое сделать? – Он показал на стол, на котором стояли вынутые из коробки флаконы.
- Трудно будет, – серьезно сказал Бочаров, - секретов много знать надо. И не все в книжках прочесть можно. Мастеров таких уже нет.
- Вы могли бы помочь наладить выпуск парфюмерной посуды? Пока не такой, конечно, попроще, - он еще раз указал на стол, - я хорошо бы заплатил.
- Дело не в деньгах. – Жестко отрезал дед. - Да и к чему мне они сейчас. На девятом десятке. Что покупать буду?
- Деньги никогда не лишние. Детям поможете.- Дипломатично заметил Лопатин
- Оно, конечно, - уже мягче ответил Бочаров, - только одними деньгами тут не обойдешься. Знания нужны. Опыт. Флаконы эти, - он показал на стол, - отец делал. Он знал. Я – только бутылки. Разницу понимаешь? Состав шихты подобрать, литьевые формы сделать. Главное – охотников этого дела найти. Словом, попробовать можно.
- А в чем главная сложность? – спросил Олег Евгеньевич.
- Литьевые формы нужны, а их не каждый модельщик может сделать. Состав шихты подобрать. Пробовать надо, сразу не получится. Хорошие флаконы из специального стекла получаются. Я уже не помню, что туда входит.
- Надо литературу тех лет посмотреть: наверняка рецепты сохранились, - сказал Лопатин. Идея, наладить производство парфюмерной посуды его все больше захватывала. Настоящее дело!
Он посмотрел на флаконы, расставленные на столе.
- Хочу приобрести, – преодолевая неловкость, сказал Олег Евгеньевич.
- Приобретай, - бесстрастно ответил Бочаров.
- Дорого?
- Не дороже денег.
Лопатин подумал, что дед сейчас заломит несусветную цену, и что торг в этой ситуации не уместен. Но он ошибся. Немного помолчав, Семен Матвеевич просто сказал:
- Бери. Может, на пользу пойдут. Нельзя, чтобы работа старых мастеров на чердаке пылилась. Глядишь, еще сработаешь чего-нибудь красивее своих бутылок.
Лопатин, с начала немного опешил, потом с чувством поблагодарил.
- Спасибо. У меня в кабинете будут стоять на самом видном месте.
Лопатин встал, еще раз поблагодарил Бочарова. Пока тот заворачивал флаконы в газету и складывал обратно в коробку, Лопатин позвонил на завод и попросил прислать за ним машину – не тащить же коробку в руках, на самом деле.
Глава 10
Последние дни Сергей Иванович Мажлов крутился, как заводной. Он колесил по области, встречался с избирателями, еще пару раз выступил по местному телевидению. И все время что-то говорил, говорил. И это уже не были обещания, красивые и заманчивые. Не было в его речах цветистых оборотов, наигранной уверенности руководителя. Разумеется, тексты выступлений ему готовили, как и раньше, только теперь в них ощущалась неповторимая харизма. Вырисовывался образ немногословного руководителя - труженника, который что-то уже успел сделать, но еще больше сделать ему предстоит. Этот образ очень импонировал окружающим, и Мажлов с удовольствием в него вживался. Никакого панибратства, никакого заигрывания с толпой. Встречи с избирателями все больше напоминали беседу мудрого отца со своим семейством. Он иногда строг, но всегда справедлив. Во время своих выступлений Сергей Иванович не без удовольствия замечал, что часть аудитории согласно кивает головой, дескать, правильно говоришь. Просматривая тексты выступлений, он безжалостно вычеркивал слова: ключевой, реально, озвучить, формат, площадка для дискуссий и им подобные. Референты быстро усвоили это желание начальника, и эти слова не использовали. Речи губернатора от этого только выигрывали: они стали простыми и понятными. Главным его спич-райтером была теперь Анастасия Николаевна Бобрина. Ее окончательная правка выступлений Мажлова придавала им некоторую задушевность.
Чаша весов Мажлова стала постепенно перетягивать других конкурентов. Рейтинг заметно увеличился, и продолжал уверенно расти. Правда, наблюдатели, по-прежнему, пророчили нынешнему губернатору поражение, но сходились на мысли, что оно не будет уже таким разгромным. Возможный второй тур выборов уже не казался фантастичным. Предстояло сделать еще один важный шаг к победе. И таким шагом должно стать особое отношение местной власти в лице ее губернатора к реформе здравоохранения.
В один из дней Мажлов пригласил областного министра здравоохранения для отчета по реформе здравоохранения и обсуждения «наболевших вопросов» в этой сфере. Загодя, было дано поручение: проанализировать жалобы граждан на работу учреждений здравоохранения. Министр, узнав, что его вызывают в администрацию области с отчетом, сначала не понял, о чем идет речь и попросил уточнить характер предполагаемой встречи. В аппарате губернатора ответили туманно и неопределенно, сославшись на неосведомленность. Вероятно, решил министр, будут общие вопросы по ходу проведения реформы. Он дал соответствующие поручения своим многочисленным замам подготовить нужный доклад с нужными цифрами. Министр был молод – ему не было сорока - и самоуверен. Последнее обеспечивалось родной тетей, четвертый раз избираемой в Думу от партии « Жены России». Сам Мажлов попросил дать ему сведения о смертности в области за последние два года по линии ЗАГСов. Результат губернатора неприятно удивил: смертность выросла более, чем на пять процентов. Этот показатель никак не вписывался в успехи социальных реформ.
В назначенное время министр был у губернатора. На всякий случай, он захватил с собой данные по финансам, заболеваемости, рождаемости, лекарственному обеспечению в области. Последнее обстоятельство министра слегка нервировало: с лекарствами в области дело обстояло неважно. Дешевые препараты были в дефиците, они заменялись аптеками дорогостоящими аналогами. Были перебои и с жизненно важными препаратами для хроников. Министр думал, что именно об этом и должен пойти разговор. Но он ошибся. После короткого и подчеркнуто сухого приветствия Сергей Иванович попросил рассказать о ходе проведения реформы здравоохранения в области. У министра отлегло. Реформа здравоохранения проводилась в соответствии с указаниями центра, и проблем не возникало. Он с воодушевлением начал говорить о закупках дорогостоящего оборудования, умолчав при этом, что оно больше трех месяцев стоит нераспечатанным в ящиках и еще простоит неизвестно сколько, так как поставить его некуда и работать на нем пока некому. Говорил сколько получено по и сколько потрачено на новые методы диагностики и лечения. Все было складно и все сходилось.
Мажлов рассеяно слушал. В какой-то момент министру показалось, что он и не слушает вовсе. «Это хорошо», - подумал министр. Его визит к губернатору, видимо, простая формальность. Он продолжал говорить, сыпал цифрами. Благо, проверить их было невозможно.
Мажлов неожиданно задал вопрос.
- А что с кадрами? Персонал сокращают?
- Конечно, сокращаем, не нужно столько врачей, - почти радостно ответил министр, - в соответствии с федеральной программой оптимизации.
- Больных тоже сокращаете? – спросил Мажлов.
Министру нужно было время, чтобы сообразить, куда клонит губернатор. Быстро соображать он не мог, а времени подумать губернатор не давал. Нужно было отвечать. Министр начал с общих слов.
- Коечный фонд мы сокращаем на треть, при этом количество пролеченных больных останется прежнем, за счет оборота койки: пребывать на ней пациент будет меньше, - снисходительно ответил министр.
Мажлов кивал, делая вид, что восхищен такими мудрыми действиями.
- И срок беременности у женщин тоже планируется сократить? - Ехидно спросил губернатор. – Беременность тоже оптимизируется? Вместо девяти месяцев можно сократить до шести?
- Не понимаю, – министр напрягся.
- Погоди, и я не понял: ты хочешь треть работников выставить на улицу?
- Почему на улицу? В соответствии…
Мажлов перебил.
- В области кадровый дефицит, - он заглянул в бумагу на столе, - около пятисот вакансий. Кого сокращать?
- Сокращаться будут, в том числе, и эти ставки. И дефицита не будет.
- Ловко!
-Освободившиеся средства можно будет направить на повышение оплаты труда тех, кто останется. Мы должны выполнять указы президента.
-Должны. Только, если ставки не заняты, то работающие врачи и сестры смогут совмещать работу. Это дополнительный заработок для них. Процентов тридцать? Так? Теперь, что получилось: ставки сократили, совмещать стало негде – заработок снизился на двадцать-тридцать процентов. Количество больных увеличилось, стали быстрее выписывать. Бумагооборот увеличился, и нагрузка на персонал соответственно. Плюс, больше стало недовольных среди пациентов, поскольку их выписывают недолеченными. Отсюда - поток жалоб. На сколько зарплату подняли? – спросил Мажлов и опять посмотрел на свой листок, и сам ответил, - на десять процентов. Вот получается, что зарплата меньше, зато работы стало больше. И как это людям объяснить?
- Никак, - министр спокойно смотрел на Мажлова. – Это указание сверху, и мы должны его исполнять.
- Вот еще, что я хотел спросить, - с видимым миролюбием Мажлов перешел на другую тему,– заболеваемость в области сократилась. Не пойму, каким образом? Успех реформы?
- Да, – с готовностью согласился министр, - люди стали болеть реже. Развитие спорта, пропаганда здорового образа жизни, отказ от вредных привычек…
Губернатор не дал закончить.
- По какому показателю вы судите о заболеваемости?
И сам ответил.
-По обращаемости. И если мелкие больнички позакрывали вместе с амбулаториями, то больным обращаться стало некуда. Не каждый поедет за сто верст в поликлинику. Вот, получается: болеют также, зато лечатся реже. Дальше: что с показателем смертности?
- Смертность за прошлый год несколько выросла, процента на два с половиной.
- На пять, - поправил Сергей Иванович.
- Здесь нужно принять во внимание, – сказал министр, – что в области увеличилось количество социальных коек, по уходу, куда поступают безнадежные больные.
- Без разницы, где человек умирает – дома или в больнице. Общая смертность в области выросла на пять процентов. И от этого никуда не денешься, социальные койки здесь не причем.
- Такова установка центра, - уже уверенно ответил министр. Он не боялся губернатора. По мнению министра, дни Мажлова, как губернатора, сочтены. Кроме того, тетка в Думе в обиду его не даст.
«Рано ты меня списываешь», - подумал Сергей Иванович, - «думаешь, скоро покину это кресло. Как бы, не так! Если останусь на следующий срок, сменю тебя. И тетушка в Думе не поможет.
- Короче…,- Мажлов для придания своим словам значительности встал с кресла и вышел из-за стола. Министр продолжал сидеть. «Совсем дурак, - подумал Сергей Иванович, - «другой бы тоже встал, хотя бы из простой вежливости».
- … увольнения медицинского персонала нужно прекратить, койки не сокращать. Пусть все остается, как есть. Пока. Дальше будет видно. Все.
Министр не уходил. Он начинал понимать, что нужно от него губернатору. Хочет выступить в роли защитника медицины. Думает, поможет набрать очки.
« Не поможет», - со злобой подумал министр. Неуверенность его прошла. Он почувствовал слабость Мажлова, а, значит, свою силу. В глубине души он не исключал возможность когда-нибудь и самому стать губернатором.
И с какой стати он должен выслушивать и выполнять этот бред. Имеется четкое указание свыше – сокращать, увольнять, оснащать и оптимизировать – значит так и нужно делать. Тем более, что на это выделяют деньги. А что из этого всего получится, то это не его проблема. Но, то, что требовал от него губернатор, было полным безумием.
А Мажлов продолжал стоять, давая понять, что разговор окончен, и министру пора покинуть его кабинет.
- Я не могу, - тихо, но твердо сказал министр, - у меня будут неприятности. Меня снимут, если это можно назвать неприятностями. Вам нужна популярность. Это я могу понять.
Он хотел добавить «не поможет», но вовремя спохватился. Всякое может случиться.
Несмотря на свои тридцать девять лет, он уже был опытный управленец - сразу после окончания института, получил втрое высшее образование и ушел руководить, не проработав практическим врачом не одного дня. При этом имел ученую степень доктора медицинских наук и звание профессора. Всегда говорил начальству то, что оно хотело от него услышать. И того же требовал от подчиненных.
- Я не могу, – уже совсем твердым голосом повторил он. – То, что вы предлагаете, невозможно в принципе.
- В принципе - да. Но пару месяцев потянуть можно. Потянуть время.
- А что я скажу, если меня из министерства спросят?
-Объяснения с вас попросят не раньше, чем через месяц. Пока дойдет информация. Пока там раскачаются и сообразят.
- А потом, через месяц, что я скажу?
- Ничего. Вы будете в отпуске. Я подпишу заявление. Можете написать хоть сейчас. А заместителем оставите…, - Мажлов посмотрел в свой листок и назвал фамилию одного из заместителей министра.
- Как? Его? Да он на полу будет лежать и край щупать, чтобы не упасть!
- Вот и хорошо, – примирительно сказал губернатор.
- Только вам это нужно как-то озвучить, – неуверенно сказал министр.
- Озвучивают на Мосфильме актеры роли – свои или чужие, - повторил слова Бобриной Сергей Иванович. В повседневной жизни люди обычно говорят. Просто говорят.
На лице министра показалось недоумение.
Сергей Иванович улыбнулся первый раз за всю беседу и сказал.
- Вам понятно?
И добавил.
- А то подберем вам работу в ином формате и на новой площадке. Там и будете решать ключевые вопросы. Реально говорю.
Он еще раз улыбнулся.
- Ладно, так и сделаю, - ответил министр.
Глава 11
Нина вошла в гостиную. Олег Евгеньевич сидел спиной к двери и смотрел на огонь в камине. Видимо, о чем-то думал. Нину он заметил не сразу. Она тихо подошла к нему.
- Привет, пап.
- Здравствуй, дочь, - он обернулся и посмотрел на Нину. – Вот один сижу. Вы все при деле: ты на работе, мама – на своих грядках.
Нина села в кресло рядом с отцом.
- О чем думаешь, пап?
- Да, так…
- Знаю, - Нина лукаво прищурилась, - представляешь себя губернатором?
- Представляю.
- Ну, и как?
- Никак.
- Папуля, все кругом говорят, что ты обязательно одержишь победу на выборах. Пусть, не в первом туре, так во втором. Обязательно!
Она на мгновенье замолчала и продолжила.
- Ты – губернатор Любецкой области! Олег Евгеньевич посетил… Олег Евгеньевич встретился с президентом России…
И так каждый день, в течение пяти лет. Это, как минимум!
- Думаешь, это здорово? – серьезно спросил Лопатин и внимательно посмотрел на Нину.
- Что же здесь плохого? – спросила она . – Ты сам хотел этого. И, потом, я тоже хочу быть дочерью губернатора. Директор школы со мной – сама любезность. Даже подобострастничает иногда. Это забавно.
Она посмеялась и продолжила.
- Наша жизнь изменится. Тебе, как губернатору, будет положена охрана. У ворот будет неотлучно находиться человек с ружьем.
Лопатин сделал неопределенный жест рукой.
- Ты не рад, что ли? – в голосе Нины были тревожные нотки. – Может, боишься?
- Да не в этом дело, - устало проговорил Лопатин, - политика, вероятно, не мой удел. Тем более, сейчас, когда появилась возможность начать выпуск…, - он смолк, как будто, что-то вспоминая. – Подожди…
Он поднялся и вышел. Через минуту вернулся с коробкой в руках.
- Это, что? – не поняла Нина.
- Смотри, - он открыл коробку и, пошуршав газетой, стал выставлять на стол один за другим парфюмерные флаконы, которые ему подарил Бочаров.
- Какая прелесть! – восторженно сказала Нина. – Где ты их достал?
Она взяла флакон от одеколона «Северный» и стала его восхищенно рассматривать.
- Где- то я такой, кажется, видела, – сказала она задумчиво, - у тебя был такой. Мама дарила на какой-то твой день рождения.
-Другой был. С таким же названием и похожий. Более поздний. «Новая заря» выпускала. Такого не было. Один остался, – повторил слова Семена Матвеевича Лопатин, – сложная работа. Кракле!
-Это фамилия мастера, который его делал? – серьезно спросила Нина.
- Нет. Это такая технология.
-Где его делали? За границей?
- Почти. В пяти километрах отсюда. В деревне Простино. Там до революции завод был. Братьев Попковых. Там их, - он показал рукой на флаконы, - и делали. Французы, говорят, охотно покупали.
- Да ты что? – восторженно сказала Нина. Кто бы мог подумать!
Олег Евгеньевич посмотрел на дочь серьезно.
- Хочу попробовать наладить подобное производство на заводе. Не бутылки же всю жизнь делать. Получится, как думаешь?
- У тебя, папа, все получится, - глядя ему в глаза, уверенно сказала Нина. – Только как быть с твоим губернаторством? Ты же не сможешь быть и директором завода, и губернатором области?
- Не смогу.
Они замолчали. Потом одновременно улыбнулись друг другу и рассмеялись.
- Я сначала подумала, что у тебя депрессия от переутомления.
- А я думал, ты будешь ругаться, – сказал Лопатин, - губернаторство не для меня. Я только недавно это понял. Мне было интересно, что ты скажешь. Поймешь ли меня?
-Папа, я тебя понимаю, – сказала Нина и обняла его за шею. Ты все правильно решил. Но это, - она кивнула на флаконы, - потребует больших денег. Где ты их возьмешь?
Лопатин неопределенно пожал плечами. Всего говорить не хотелось. И обижать дочку недоверием тоже.
После небольшой паузы он сказал.
- Если откажусь участвовать в выборах, и голоса своих избирателей попрошу отдать за Мажлова, получу определенные преференции от администрации области. Большие заказы на «живую воду», которые я сейчас имею, тоже не просто так.
-Не обманут?
- Не вижу смысла. В конце концов. Любому региональному руководителю хочется, чтобы область имела свою марку. Или марки. На доходы от «живой воды» я переоборудую завод на выпуск парфюмерной посуды. Свои не купят – будем за границу продавать. Покупали же сто лет назад – купят и теперь. Потом и свою парфюмерию наладим. И не хуже французской будет. И дело здесь не в деньгах. Их всегда найти можно. Дело в кадрах, которые, как известно, решают все. Подобрать кадры – это самое трудное.
- Значит, ты все уже решил, пап?
- Почти все.
- И я не буду дочерью губернатора? – спросила Нина, вроде шутя, но в голосе была нотка легкой грусти.
- Похоже на то, - ответил отец.
- Витька расстроится, – в голосе Нины не было сожаления.
- Какой Витька? – не понял Олег Евгеньевич, - твой бой-френд?
- Он. Наверное, уже видел себя зятем губернатора и генеральным директором областного телевизионного канала.
- Это тот, что с длинными волосами? С телевидения? Я думал у вас уже все. Два года встречаетесь и не два, не полтора.
- Так и было. Почти расстались. Потом опять нарисовался. Внимательный стал, до назойливости. О свадьбе говорит. Думаю, неспроста. Не я ему нужна, а ты.
- Будет разочарован, - иронично заметил Лопатин.
- Не то слово.
- Ну и шут с ним. Найдешь себе еще! Найдешь себе стоящего мужика.
- Мужика найти легко, - устало проговорила Нина, – мужа трудно. Вовка, конечно, не вариант.
Они снова замолчали.
- По крайней мере, проверишь его чувства, как он, на самом деле, к тебе относится. Может, вправду любит, а ты выдумываешь?
- Может.
Зазвонил телефон Нины. Звонил Виктор.
Нина посмотрела на часы.
- Уже восемь, - сказала она. – Куда же мы пойдем?
В телефоне продолжало говорить. Олег Евгеньевич тактично вышел из комнаты. Минут через пять он вернулся. Нина одевалась.
- Зовет встретиться. Говорит, соскучился, - как бы оправдываясь, сказала Нина.
- Вот видишь, все не так плохо. Может, что и получиться у вас. Иди, иди, - Лопатин покивал головой.
- Как с машиной? – спросила Нина.
- Все в порядке, - ответил Олег Евгеньевич, - ничего не заметно.
- Дорого?
- Пустяки. Даже денег с меня брать не хотели мои ребята. - Кое-как тысячу всучил, а то неудобно.
- Спасибо, - поблагодарила Нина, и добавила уже на ходу. - Ночевать буду дома.
В окно Лопатин увидел, как скользнул по участку пучок света от фар, и услышал затихающий шум мотора.
Глава 12
Несмотря на позднее время, в кафе было полно народу, и было шумно. Но свободный столик быстро нашелся. Скорее всего, Володя заказал его заранее. Володя был в джинсах и рубашке навыпуск. Нине это не понравилось, но она молчала. Сама она старалась следить за собой. Одевалась со вкусом. Вещи выбирала не дешевые, но не броские. Косметикой пользовалась умеренно и умело.
Володя работал на телевидении, носил длинные волосы, которые собирал в пучок на затылке, в подобие хвоста. В последнее время, следуя моде, пучок волос складывал пополам и дополнительно связывал посередине. В мочку правого уха была вставлена маленькая серьга колечком. Все это должно было придавать лицу брутальные черты.
- Завтра у нас прямой эфир, - начал говорить он, - что-то вроде дебатов кандидатов. Будет твой отец и Мажлов.
Нина ничего не сказала.
- Закон жанра, - продолжал Виктор несколько самодовольно, желая показать, что он в этих делах не новичок, - конечно, все по сценарию: вопросы проработаны, ответы известны, лишнего никто не скажет. Но все равно интрига сохраняется. Твой отец – несомненный лидер этой гонки. Это признают все. - Последняя фраза прозвучала важно, покровительственным тоном знающего человека. - У твоего отца есть все шансы победить.
- Мне это неинтересно, – прервала его рассуждения Лопатина.
- Ты не хочешь победы своему отцу? – почти как библейский пророк спросил Виктор и развел руками, как в ансамбле народных танцев. – Последнее время он как-то снизил темп. Так нельзя. Именно сейчас, перед финишем нужен последний рывок.
- Отец лучше знает, что нужно делать, - отрезала Нина. – Поговорим о чем-нибудь другом.
- Давай поговорим, - готовностью ответил Виктор, - о чем же?
Мы с тобой уже два года встречаемся. Мне думается, пора определить отношения.
В первую секунду Виктор растерялся. Не ожидал, что Нина первая заговорит о браке. Пробормотал.
- Ты знаешь, формально я еще женат. Мы с женой еще не оформили развод.
Нина этот знала.
- Может тогда не стоит разводиться? – напрямую спросила Нина.
- Нет, это вопрос решенный. Мы чужие люди, - нарочито твердо сказал Володя.
- Тогда, в чем дело?
- Понимаешь, жена тянет. По-моему, не хочет развода. Ребенок, говорит.
Подошел официант и вопросительно посмотрел на Владимира.
- Здравствуйте, что будете заказывать.
Володя сделал заказ, и официант ушел.
- Короче, я скоро все решу, - продолжил он прежний разговор. Правда, сейчас не до того. С этими выборами все, как заведенные бегают. И я, в том числе. Поесть бывает некогда.
Он миролюбиво погладил ее по правой руке. На безымянном пальце был перстень с небольшим бриллиантом – подарок родителей к окончанию университета. Нина никогда прежде не одевала его при Володе. Поэтому он воспринял его, как вещь недавно купленную. Маленький камушек волшебно поблескивал в неярком электрическом свете.
- Какой красивый. Наверное, дорогой, - как бы в шутку, спросил Володя.
- Дорогой, - подтвердила Нина серьезно. Фаберже!
Парень понимающе промолчал. Поверил.
- Только ты зря его одела на правую руку и безымянный палец. Замуж не выйдешь.
- Выйду, – спокойно ответила Нина.
- Конечно, выйдешь, - Володя изобразил улыбку на лице. Получилось плохо.
Вернулся официант с заказом и хотел налить вина в бокалы. Нина сразу отказалась – была за рулем. Попросила сок. Вино Володе пришлось пить одному и, казалось, он был даже рад этому. Заказ был небольшой: пара жульенов, салаты и триста грамм вина. Они быстро управились с едой. Нина попросила кофе. Володя заговорщицки прошептал.
- Кофе попьем дома, - от выпитого вина и желания его глаза масляно заблестели.
Намек провести с ней ночь был очевиден.
Нина иногда оставалась у него, но сегодня не хотелось. Сейчас она четко осознала, что ему нужна не она, а тесть губернатор. Оттого он и вертится. Ждет результатов выборов. И если отец не станет губернатором, то он отвалит. Такая у него порода. Ей стало противно.
- Сегодня не получится.
- Это еще почему? – Он был разочарован и не скрывал этого.
- Догадайся с трех раз.
- Женские дела?
- Типа того.
- Жалко.
- Ничего не поделаешь.
Они вышли из кафе и остановились возле машины Нины.
- Ну, давай, пока, - сказал Володя, - я позвоню.
- А ты не проводишь меня?
- Так ты же на машине.
- Проводи меня на моей машине.
- Не выдумывай. До свидания.
- Пока.
Габаритные огни мигнули. Нина быстро села в машину и также быстро вырулила со стоянки. Было очевидно: это их последняя встреча.
Было около полуночи, когда она вернулась домой. Отец не спал. Он по-прежнему сидел у потухшего камина. Флаконы все еще стояли на столике.
- Как отдохнула, дочь, - спросил Олег Евгеньевич, повернувшись к Нине.
- Нормально.
- Думал, сегодня не приедешь.
- Я же сказала, что ночевать буду дома.
- Рад, что пришла. Давай чайку попьем?
- Давай.
Лопатин встал и собрался идти на кухню поставить чайник.
- Я сама, - сказала Нина.
Она вышла переодеться и приготовить чай. Потом они сидели с отцом на кухне. Разошлись во втором часу ночи.
В семь часов утра Лопатин поехал на завод. Нина поехала в школу. У нее был первый урок в шестом классе, где она была классным руководителем.
Глава 13
Последние несколько дней Игорь не знал, чем ему заняться. На работе можно было не появляться - было не до него. Все уже знали, что он пользуется покровительством Мажлова. Все, что мог Игорь сделать, он сделал, дальше маховик предвыборной гонки уже крутился без него. Как говориться, « мавр сделал свое дело, мавр может уйти». В администрации области до него никому не было дела. Даже Бобрина, его шеф, казалось, не замечала его отсутствия. Правда, в один из ближайших дней попросила быть на совещание в областном департаменте образования. Совещание было, в том числе, по вопросам внешкольной работы с молодежью. Нужен был представитель от администрации области. Желательно там было выступить. Но можно и не выступать. Главное – нужно было присутствовать.
Все шло своим чередом. Без него. И уже на ум приходили грустные мысли: он больше не нужен. При любом раскладе, не важно, кто победит, места ему в областной администрации не найдется. Тем более, неожиданным был для него вызов к «самому», как за глаза называли губернатора.
Сергей Иванович кивнул ему, как старому знакомому, указав на стул возле его стола.
- Игорь Алексеевич, - начал он без лишних слов, - вы, как мне кажется, переросли должность, которую сейчас занимаете. Ваши способности достойны лучшего применения и другого масштаба деятельности.
Он хитро прищурился и продолжил после короткой паузы.
- Я не ошибся, проявив интерес к вашим соображениям. Признаюсь, сразу не поверил. Но я умею ценить людей. И быть благодарным я тоже умею.
Он давал понять, что несмотря не на что, дистанция между ним и Прошиным сохраняется.
- К сожалению, - продолжил губернатор, - я не смогу предложить вам достойную вас работу в областной администрации. Если буду избран, разумеется.
Он говорил уверенно, как всегда. Игорь молчал. Мажлов продолжал.
- У вас неплохие аналитические способности, и им нужно найти достойное применение. Мне кажется, вы могли бы реализовать себя по линии ФСБ. Я говорил о вас с начальником управления ФСБ по нашей области полковником Быстровым Павлом Афанасьевичем. Я его давно знаю. Ему, как раз, нужен толковый заместитель, и я рекомендовал вас.
Игорь внимательно слушал. Разумеется, он понимал, что в случае переизбрания на новый срок, Мажлов не станет держать его около себя. Приятно удивило, что губернатор нашел время заняться его судьбой. И не пинка под зад дал, а должность подыскал. Хотя, Игорь рассчитывал на иное. Нет, конечно, не вице-губернатором. Ну, хотя бы советником или руководителем отдела. Ладно, и в ФСБ люди живут. Поглядим, что там.
Между тем, Сергей Иванович продолжал.
- Я скажу, когда Быстров вас примет. Позже.
На этом расстались.
Игорь захотелось разузнать что-нибудь про стекольный завод братьев Попковых. Начать решил с посещения местного краеведческого музея. Там, наверняка, что-то известно. Возможно, сохранились архивы и что-то из продукции этого некогда знаменитого завода. В музей он решил сходить в самое ближайшие дни, благо свободного времени было, хоть отбавляй.
Лопатина тоже решила отвезти своих учеников на экскурсию в этот музей. Музей находился в полукилометре от школы. Пешком это не больше пятнадцати минут. Она договорилась с директором музея о дне и часе экскурсии, и в назначенное время привела своих шестиклассников.
Местный музей был небольшой, всего несколько комнат, но в его запасниках хранилось много всякой всячины. Поэтому экспозиции часто обновлялись. Ребята с интересом рассматривали старое оружие – ножи, пистолеты, ружья. Была даже одна небольшая пушка. Предметы быта школьников интересовали, но меньше. На стенах висели картины, написанные местными художниками в разное время на исторические темы или с видами области. Нина решила спросить директора музея, который по совместительству был и экскурсовод, о стекольном заводе. Вот только фамилия владельцев у нее вылетела из головы.
Директор оживился.
- Да, был такой завод, - охотно ответил он. Братьев Попковых. Знаменит на всю Россию был. Делали на нем парфюмерные флаконы, в том числе, для российско-французского общества «Модерн». О, это была знаменитая парфюмерная фирма! Жаль, что завод работал недолго: революция помешала. У нас в запасниках хранится несколько десятков чудом уцелевших флаконов. Мы их давно не выставляем.
- Почему? – Спросила Нина.
Директор печально улыбнулся.
- Интереса у публики не вызывают. Пузырьки. Стекляшки.
Он замолчал, потом продолжил.
- Крест на заводе поставила революция. Парфюмерия – это порождение буржуазии, поэтому она стала не нужна новой власти. Духи, одеколоны – это то, без чего можно жить. Так тогда считалось. И парфюмерная посуда оказалась не нужной государству рабочих и крестьян. Потом, конечно, спохватились…
- А можно флаконы эти посмотреть? – Снова спросила Лопатина.
- Конечно, - с готовностью ответил директор музея, - с удовольствием покажу, что у нас по этой теме. Знаете, – продолжил он, - один молодой человек, кажется, из областной администрации, тоже интересовался. Я попросил сотрудника проводить его в хранилище. Видите, вы не одна проявляете интерес к этому виду стекольной продукции. Ведь рано или поздно, Россия вернет себе звание великой парфюмерной державы, и парфюмерное искусство в нашей стране возродится. Пойдемте!
Запасник напоминал обычную кладовку. Здесь стояли какие-то ящики. На стеллажах вдоль стен стояли и лежали разные предметы: ухваты, прялки, бутылки. Некоторые предметы были вовсе непонятными, и назначение их было неизвестно. В самом дальнем углу стоял шкаф со стеклянными дверцами, подобие книжного шкафа, только больших размеров. К нему экскурсия и направилась. На полках шкафа стояли флаконы, пузырьки, бутылочки и коробочки. Тут же стоял человек, который пришел несколько раньше. Это был Прошин. Он вместе с сотрудником музея пришел сюда минутой раньше. Сотрудник, который его привел, кивнул директору и вышел.
- Вот, - сказал директор, обращаясь к ребятам и молодому человеку, - это все, что сохранилось от стекольного завода братьев Попковых.
Он замолчал и отошел в сторону. Предоставив посетителям посмотреть экспонаты. Нина Олеговна вместе с ребятами стала внимательно рассматривать содержимое шкафа, иногда тихо говорила, обращаясь к ученикам, показывая на тот или иной предмет. Она оказалась рядом с Игорем Она посмотрела на него, но не узнала в нем человека, который несколько дней повредил ее машину. Скоро все направились к выходу. Парфюмерные флаконы не слишком заинтересовали школьников. Уже на выходе, пропустив ребят вперед, она еще раз столкнулась с Игорем у двери и узнала его. Лопатина немного смутилась, вспомнив почему-то, что ремонт поврежденной машины оказался пустяковым и ничего ей не стоил.
- Здравствуйте, - как можно безразличнее сказала Нина.
- Здравствуйте, - ответил Прошин и улыбнулся, - у вас экскурсия? Мне тоже интересно. На месте завода я находил в детстве пузырьки. Иногда, даже специально рылся в земле. Искал. Интересный у нас завод был!
- Я знаю, - ответила Нина.
- Вы – учительница, - не то, спрашивая, не то, утверждая, - с некоторой радостью в голосе сказал Игорь.
- А что, не похоже? – Прошин начинал ее раздражать.
- Очень похоже. - Прошин широко улыбнулся и добавил, - и не сердитесь на меня, что доставил вам тогда хлопоты. Я ведь в ваших краях был в первый раз и больше смотрел по сторонам. До свидания.
- До свидания.
Прошин заметил небольшое смущение на ее лице.
Глава 14
Нина между уроками сидела в учительской за своим столом, когда зазвонил ее телефон. Звонил Володя. Голос его был злой.
- Я сейчас с прямого эфира, - он не скрывал раздражения, – ты знаешь, что отчубучил твой батюшка?
Раньше он никогда не называл так Олега Евгеньевича.
- Не понимаю, - сухо ответила Нина и плотнее прижала к уху телефон. Чтобы окружающим не было слышно Володиного голоса. В учительской она была не одна. – Что произошло? И прибавила тише.
- Чем ты так возбудился?
Две учительницы напротив вдруг перестали говорить друг с другом и посмотрели на Лопатину.
Нина быстро вышла из учительской в коридор.
- Возбудишься тут! - Продолжал кричать Володя, - твой отец во время дебатов, в прямом эфире отказался от участия в выборах! Мало того, он призвал своих избирателей отдать свои голоса за Мажлова!
- И что с того?- как можно спокойнее спросила Нина. – Это его дело. Я в дела отца не лезу. И не комментирую. И тебе не советую.
В телефоне опять забурчало. Нина приложила телефон к груди, - чтобы не было слышно. Причина Володиного негодования ей была очевидна: его план породниться с губернатором области в одночасье рухнул.
Она снова поднесла телефон к уху. Володя продолжал что-то говорить.
- Тебя это не должно касаться, - тихо сказала Лопатина. Через открытую дверь она видела, что в учительской прислушиваются к разговору. - Поговорим об этом позже. Позвони вечером. Она была уверена, что он не позвонит. И не ошиблась. Потому, что Володя ответил нехотя.
- Не знаю.
- Ну, как знаешь.
И отключила телефон. Зазвенел звонок, и Лопатина пошла в девятый А. У нее был урок.
После урока к ней подошла директор и попросила зайти в кабинет.
- Нина Олеговна, - начала директор, - у меня будет вам задание, точнее, просьба: сегодня в областном департаменте образования совещание. Вроде семинара. Мне нездоровится, сходите вы. Вы – завуч, можете вместо меня. Послушаете, посмотрите и познакомитесь кое с кем. Вам это будет небесполезно.
Видимо, уловив на Нинином лице недоумение, она продолжила, как всегда, своим мягким, но уверенным голосом.
- Мне скоро на пенсию, вернее, я уже пенсионерка. Директором я хотела бы видеть вас. Конечно, не все зависит от меня, но я буду рекомендовать вас.
Нина не знала, что ответить. Директор, похоже, уже знала, что отец снял свою кандидатуру с выборов, и это тронуло Нину.
- Я об этом не думала, Вера Васильевна.
Вера Васильевна понимающе кивнула.
- Сегодня в три попрошу вас там быть.
Она посмотрела на часы.
- Через час, - уточнила, - это близко, успеете.
- От меня что-то нужно будет?
- Да, ничего особенного. Посидите, послушаете. Если будет, что важное - запишите, чтобы не забыть. Только, я думаю, записывать не придется. Очередная говорильня.
Ровно в три часа Лопатина сидела в конференц-зале областного департамента образования. Совещание проводил сам руководитель департамента. Совещание касалось вопросов школьного и внешкольного образования, подготовки к ЕГЭ и еще чего-то. Ничего нового Нина не услышала. Общие слова о необходимости улучшить, оптимизировать процесс обучение, сделать его интерактивным, разработать и внедрить в школьную практику новый формат общения учителя с учениками. Дальше, как обычно: «ключевая задача реально добиться» лучших показателей успеваемости. И не слова, как это сделать. Дело в том, что учителя в Любецкой области нищенствовали, и им было реально не до ключевых задач. Большинство с трудом сводили концы с концами, с трудом дотягивая от зарплаты до зарплаты.
« Вроде министр образования области», - слушая руководителя департамента, думала Нина, - « а так бестолково говорит. Бестолковые слова обычно происходят от бестолковых мыслей. А бестолковые мысли часто ведут к бестолковым поступкам».
Потом выступала дама из организационно-методического отдела. Она сказала о дополнительных формах отчетности по успеваемости в школе. Формы протоколов после доработки будут разосланы в школы по электронной почте. Все было ясно, как звездное небо в безлунную зимнюю ночь. Ключевые задачи будут решаться исключительно на бумаге.
Все уже собирались расходиться, но на трибуну поднялся молодой человек. Его представили как сотрудника отдела по работе с молодежью администрации области. Это был Игорь Прошин.
- Я вас не задержу,- обратился он к аудитории, - пять минут, не больше.
Теория, как известно, мертва, а древо жизни вечно зеленеет. Это Гете. Я хотел предложить по программе внешкольного образования больше уделять внимания изучению истории родного края, то есть нашей губернии. А у нас много интересного. Больше ста лет назад область имела неплохой промышленный потенциал. Во внеклассной работе, мне кажется, полезно организовать экскурсии по местам, где раньше были промышленные производства: заводы, мануфактуры, мелкие кустарные мастерские. Ребятам это было бы интересно. Можно заняться раскопками в этих местах. По результатам такой работы в каждой школе можно организовать музей, пусть маленький, но созданный руками самих детей. И пусть они тащат туда все, что им интересно. Помещение или даже угол для этого, думаю, можно найти в любой школе. Что сейчас не нужный хлам, завтра может стать настоящим раритетом. Любой предмет материальной культуры может и должен быть объектом изучения. Особенно, если в роли исследователей выступают сами дети.
Он посмотрел на областного министра образования и заведующую организационно-методическим отделом и продолжил.
- Это, несомненно, будет способствовать решению ряда ключевых задач, стоящих перед нашим департаментом образования.
Он едва заметно ухмыльнулся.
- Это все, что я хотел вам сказать. Спасибо, что слушали.
Короткая речь Прошина несколько взбодрила присутствующих. Некоторые, кто до этого дремали или играли в телефоне, проснулись или прервали занятие и стали с интересом слушать.
Совещание на этом окончилось, и все потянулись к выходу.
Игорь, как бы случайно, оказался в проходе между рядами рядом с Лопатиной.
- Здравствуйте, - сказал он, - мне кажется, теперь мы можем познакомиться. Игорь Алексеевич Прошин.
Лопатина приветливо кивнула, едва слышно ответив на его приветствие.
- Вы, Нина Олеговна Лопатина? – Продолжал спрашивать Прошин.
- Да, - ответила Нина.
- Как вам мое выступление? – Снова спросил Игорь. – Понравилось?
- Я даже не ожидала услышать что-либо подобное в этих стенах. Ну, вы и завернули! Мне понравилось. – Честно сказала Лопатина.
- По-моему, я прав. Учитель должен учить и воспитывать, а не только планы и отчеты строчить.
- Бумаг столько, что на дело и времени не остается, - согласилась Нина.
Она начинала нравиться Игорю. Первое представление о ней, как о дочке богатого папы, избалованной и капризной, исчезло. Передним была красивая и интересная женщина. И не глупая. Игорь не хотел, чтобы они вот так и расстались.
- Мне думается, мы понимаем друг друга. Давайте продолжим наш разговор?
- В каком смысле?
-Посидим где-нибудь. Поговорим. Нам ведь есть о чем поговорить?
- Не знаю.
-Здесь рядом ресторанчик. Нина Олеговна, я вас приглашаю. Если вы сейчас откажетесь, дети нам этого не простят.
- Какие дети?- Не поняла Нина.
- Ваши ученики. У меня много соображений по внеклассной работе.
- А говорить мы будем о внеклассной работе? – Нина лукаво посмотрела на Игоря.
Он с таинственным видом немного подошел ближе и сказал:
- Исключительно о ней.
И ощутил легкий запах ее духов.
Они зашли в ресторан. Игорь хотел заказать вина, но Нина наотрез отказалась .
Они пили кофе.
-Не знала, что вы работаете в областной администрации, - сказала Нина. – Интересно, кем?
- Вице-губернатором,- не моргнув глазом, соврал Прошин.
- Ой, ли? – улыбнулась Нина. Улыбнулась открыто, по- доброму. – Врете!
- Почему вы мне не верите?
- Я помню вашу машину, - сказала Лопатина и немного смутилась, вспомнив, при каких обстоятельствах они познакомились. Если ДТП можно назвать знакомством.
- Кстати, - продолжила она, стараясь обойти неловкость, – ремонт мне почти ничего не стоил. Я должна вам вернуть деньги.
Она открыла сумочку.
- Нет-нет, - как можно серьезнее, сказал Прошин. – Поделом мне. Пусть деньги останутся у вас. Будет повод еще раз встретиться, чтобы их прогулять.
- Как прогулять?
- Прокутить.
- А с чего вы решили, что я захочу с вами кутить? – Нина была серьезна.
- Не сердитесь. Иногда я просто теряю чувство юмора. Давайте еще встретимся как-нибудь. Можем обсудить проблемы внешкольного образования, - добавил он с усмешкой.
- Все уже обсуждено и решено специально обученными людьми. Озвучено и определено. Ключевые вопросы и все такое. А, все-таки, чем вы занимаетесь в областной администрации?
- Попробуйте догадаться.
- Мелкий чиновник, судя по машине, - шутливо сказала Нина.
- Далась вам моя машина. У меня что, должен быть « бентли»? Вообще-то вы правы: я мелкий чиновник. Работаю в отделе молодежных организаций области. Хотя приходится и другими делами заниматься. Предвижу ваш следующий вопрос: откуда я там взялся? В прошлой своей профессии я был учителем.
- Надо же! – Нина обрадовалась. – А я ведь сначала так и подумала. Когда вы выступали, – добавила она.
- Я учитель географии,- сказал Прошин.
И прибавил.
- И английского. А почему вы так подумали, что я учитель?
- У вас речь правильная.
- Спасибо.
- Еще хотела спросить. Если не хотите, можете не отвечать. – Нина немного смутилась. – Что выделали возле нашего дома?
- Ехал к вам в гости, - просто ответил Игорь. – Ваш отец меня пригласил.
- Вы знакомы с отцом? Давно?
- Нет, недавно.
- О чем вы с ним говорили? – в голосе Нины почувствовался металл.
- Тайна. Пока. - Сказал Прошин серьезно.
Нина замолчала и задумалась. Она стала вспоминать, когда видела Прошина у их дома, и вспомнила их разговор с отцом, тогда отец решил снять свою кандидатуру с выборов.
В глазах Нины появилась злость. Она уже собиралась высказать свои соображения этому парню. Неспроста он тогда приехал.
Видимо, Игорь понял, почему так изменилось выражение лица Лопатиной. И не дал ей открыть рот.
- Нет, это не то, что вы подумали.
- А что я подумала?
- Ну, быть может, я шантажировал Олега Евгеньевича или угрожал…
- О чем вы говорили с отцом? – Голос был по-прежнему с металлическими нотками.
- Этого я не могу вам сказать. Но это может сделать сам Олег Евгеньевич. В нашем разговоре не было ничего такого, что могло бы навредить вашему отцу. Я, в некотором роде, выполнял некоторые посреднические обязанности. Вот и все.
- И вам можно верить?
- Можно. И если вы поговорите с отцом, то он сам вам все расскажет. Мне кажется, у вас нет секретов друг от друга.
Подошел официант и положил счет на стол. Нина хотела расплатиться, но Прошин опередил.
Нина вышла из-за столика.
- Спасибо, все было очень вкусно.
- Хотелось бы еще увидеться с вами, - сказал Прошин.
- Это, как получится.
- Должно получиться. Дайте ваш телефон. Я позвоню.
Нина промолчала. Ей и самой не хотелось, чтобы вот так все и закончилось. Игорь не был похож на других знакомых молодых людей, у которых на уме было только одно.
Они вышли на улицу.
- Можно я вас провожу?
- У меня машина за углом, - сказала Нина.
- Я провожу вас до угла.
Около машины Прошин сказал:
- Давайте встретимся. И пусть встреча не будет случайной, как сегодня.
Нина улыбнулась.
-На этой неделе у меня не будет свободного времени. Правда!
- И я всю неделю буду занят.
- Тогда через неделю. - Нина быстро написала на листке бумаги свой телефон.
И она снова улыбнулась.
Глава 15
В администрации губернатора снова все суетились. Но теперь по случаю переизбрания Мажлова на новый пятилетний срок. Ежедневно он принимал до двух десятков человек. Все хотели поздравить. Несли подарки. Очень скоро кабинет Сергея Ивановича стал походить на сувенирную лавку и антикварный салон одновременно.
Мажлов терпеливо выслушивал здравицы в свой адрес. Сдержанно и с достоинством благодарил, благосклонно принимал подношения.
К вечеру он устало садился в свое кресло и начинал перебирать нанесенные за день подарки. Вещи были дорогие: шахматы из слоновой кости, серебряные подстаканники, картины с видами области, был портрет самого Мажлова, написанный известным художником Сафроном Никасовым.
Был митрополит с визитом. Вместе с благословением привез губернатору икону, которую в это же день повесили в кабинете рядом с портретами президента и самого Мажлова.
Игорь и Анастасия Николаевна сидели в их общем кабинете.
- Наш отдел расформировывают, - говорила Бобрина, - мы должны влиться в новую структуру областного департамента образования. Нас с вами, скорее всего, туда не возьмут, там своих хватает. Мне уже предлагают пойти методистом по дошкольному образованию. Сейчас стало принято начинать учить с пеленок. Бедные дети, сроки детства все сокращают и сокращают. Скоро в детских садах станут учить бизнесу, маркетингу и рекламе.
- А что в этом плохого? – спросил Прошин. Спросил просто так, чтобы поддержать разговор.
- Плохого? Нет, плохого нет. Хорошего мало. В детском саду детям нужно читать сказки. Которые читали вам, которые будут читать вашим детям. Кстати, чего вы, Игорь, не женитесь? Пора бы.
Прошин промолчал. Поняв бестактность своего вопроса, Бобрина перевела разговор.
- А вас куда? Неужели не знаете? Вам, наверняка, найдется место в новой администрации. Мажлов не такой человек, чтобы забыть добро. Честно скажу: я не ожидала от вас такой прыти. Вы - хороший организатор.
- Преувеличиваете, Анастасия Николаевна, - подчеркнуто скромно ответил Прошин, - на победу губернатора работали мы все. И вы тоже.
- Конечно, конечно, – вяло согласилась Бобрина. – Кстати, в департаменте образования вакантно место руководителя. Не вас ли туда прочат.
- Нет, - ответил Игорь.
- Не знаете, кого?
- Не знаю.
В голове Прошина молнией мелькнула мысль: не Лопатину ли?
Вероятно, Мажлов захочет сделать и такой приятный сюрприз своему бывшему сопернику, ставшему союзником.
Первым желанием Прошина было пойти к губернатору и узнать из первых уст свою дальнейшую судьбу. Однако, поразмыслив. Решил подождать. Если Мажлов сделает вид, что ничего не было, идти к нему не было никакого смысла. Дел у него с Бобриной накопилось много. Нужно было закончить отчеты по работе, привести бумаги в порядок и сдать в архив. Неделей ранее они разослали анкеты в детские учреждения и организации по работе с молодежью. Но ответов пока не было. После небольшого обсуждения, они решили, что не анкеты, не отчеты не требовать, все равно читать будет некому, поскольку отдел их ликвидируется.
- Будем работать в другом месте, - сказала Анастасия Николаевна, - как сейчас принято говорить: «на новой площадке и в новом формате».
- Нет, - серьезно ответил Прошин или сделал вид, что не заметил иронии Бобриной, - изменится площадка, а формат работы будет прежний. Конечно уровень департамента пониже, чем аппарат губернатора области, и финансирование будет соответственно. Все наши молодежные организации, как не старались заменить комсомол или пионерию, не дотянули до их уровня. Время не то.
-Не то? А почему? - оживилась Бобрина. - Любая общественная организация держится коллективом. Коллективизм – это основа патриотизма. А ныне в моде индивидуализм который мы так культивируем в молодежи. Не труд, а отдых, не производство, а потребление становятся целью в жизни. Молодежь приучают не преодолевать трудности в жизни, а, по возможности, избегать их. Раньше освобождение от воинской службы по здоровью воспринималось, как ущербность. А сейчас белый билет у здорового молодого человека, полученный по поводу придуманного у него, якобы, ночного недержания мочи, воспринимается спокойно.
- Я тоже не служил в армии,- спокойно сказал Прошин.
-Это - другое дело. Вы учились в институте, где была военная кафедра, имеете офицерский чин. Здесь все по закону. Не нужно утрировать.
- Не палите себе сердце, Анастасия Николаевна. Ничего не изменишь. Что хотели, то и получили.
-Ключевые направления, амбициозные задачи, реальные успехи,- не унималась Бобрина. - Бедный русский язык.
- Все утрясется, Анастасия Николаевна.
- Что-то пока не утрясается. Вчера пошла в поликлинику, хотела попасть на прием к глазному, очки новые подобрать. Запись за две недели.
- Нужно было подойти к главному врачу и сказать, что вы работник аппарата губернатора области. Вас бы в тот же день и приняли. И без очереди. Хотите, сейчас позвоню в поликлинику, и вы сегодня же попадете на прием?
- Не надо, подожду две недели. Время терпит.
- Напрасно. За две недели многое может случиться. Например, врач заболеет. Или уволится. Или его уволят. А очки заставят подбирать участковых терапевтов. Так и зрения можно лишиться.
Бобрина задумалась. Прошин, безусловно, был прав. Она немного подумала и сказала:
- Позвоните, впрочем, завтра.
Глава 16
Игорь сидел дома перед телевизором и ел пельмени. По одному из федеральных каналов в новостях говорили об успехах медицины. Показывали больничные интерьеры, дорогую и сложную аппаратуру, недавно закупленную. Показывали бодреньких и довольных больных, наперебой расхваливавших власть за такую о них заботу. Рядом стоял главный врач больницы. Он складно и обстоятельно говорил, как хорошо и быстро стали теперь лечить.
Игорь вспомнил двухнедельную очередь к офтальмологу в поликлинике, и переключил канал. Шел старый, еще с детства знакомый, фильм про войну. Прошин расположился удобнее и стал смотреть. В самом волнительном месте фильм прервался, и началась реклама женских прокладок. Игорь выключил телевизор. Он набрал телефон Кати. Был вечер пятницы, родители должны уехать на дачу. Может быть, сегодня получится увидеться.
- Алло, - услышал он.
- Здравствуй. Катя.
На другом конце установилась неловкая тишина. Потом Катя ответила.
- Привет.
Судя по голосу, дома она была не одна.
- Говорить можешь?
- Да,- пауза. - Ты целый месяц не звонил. Я думала, ты пропал окончательно. Катя говорила тихо.
- Ты тоже не звонила.
Молчание.
- Я был занят все дни, - получалось, как будто Игорь оправдывался.
- Ты занят, а я свободна. Короче. Я сейчас говорить не могу. До свидания.
- До свидания. Я позвоню позже.
- Не надо.
Игорь выключил телефон. Все! Может это, к лучшему. Он ничего не обещал Кате, а ей надо устраивать свою жизнь.
Вечер заканчивался. Игорь почувствовал, как устал. Впервые за последние дни было нечем заняться.
Утром он был в своем отделе. Бобрина раскладывала бумаги по папкам, разложенным на столах.
- Можно переезжать, - она кивнула на увязанные коробки на полу. – А это, - показала на раскрытые папки с бумагами, - в архив. На вечное хранение.
С завтрашнего дня я иду в отпуск. Потом – выхожу на новое место работы. Если ничего не поменяется, конечно. Зарплату обещали прежнюю.
- Обещать – не значит жениться,- сострил Прошин.
- Тоже верно,- философски заметила Анастасия Николаевна.
- А со мной, как? – спросил Игорь, - меня куда?
- Наверное, туда же. Впрочем, не знаю. Зайдите в кадры.
Поход в отдел кадров ситуацию не прояснил. Кадровичка сказала, что указаний на его счет не поступала. Дескать, работайте пока.
« Вот тебе бабушка и юркни в дверь»,- перефразировал Прошин известное выражение. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день». /Юрьев день 26 ноября. В течение двух недель до него и после крестьяне имели покинуть помещика. Это право было отменено в 16 веке, положив начало крепостничеству. /Прим. автора/.
Он уже подошел к двери, чтобы покинуть отдел кадров, но кадровичка остановила, видимо, что-то вспомнив.
- Игорь Алексеевич, по поводу вас звонила секретарь губернатора и просила зайти. Простите, сразу не передала.
- Когда звонила?
- Около часа назад.
- А почему мне не позвонила?
- Сказала, вы не доступны.
Игорь кивнул и вышел. Он направился в приемную губернатора.
- Людмила Михайловна…, - он не успел закончить, как секретарь ответила.
- Игорь Алексеевич, Сергей Иванович хотел с вами поговорить, - последние слова были произнесены многозначительно. – Можете сегодня к пяти?
-Да, конечно.
Возвращаться в отдел не имело смысла, да и отдел уже почти не существовал. И не хотелось идти туда. Он не сомневался: речь пойдет о его дальнейшей судьбе. Интересно, что предложит? Перейти на работу, вернее службу, в ФСБ? Или сделает своим советником? Вряд ли, Мажлов в советах теперь не нуждался, а тем более, в советниках.
Подождать оставалось несколько часов. Не так уж много!
Ровно в пять Прошин был в приемной губернатора.
- Проходите, - пригласила Людмила Михайловна и добавила. – Игорь Алексеевич.
Это был хороший знак.
Мажлов сидел на одном из стульев, стоящих по обе стороны длинного стола, находившегося в середине кабинета.
- Садись, - просто сказал Сергей Иванович и показал рукой на стул напротив. – Ваш отдел переходит в подчинение областного департамента образования. Сокращают аппарат, оптимизация и все такое.
Последние слова были произнесены как-то вяло, мол, знаем, откуда ветер дует. Он прищурился.
- Сдается мне, что после очередного сокращения у нас может не хватить кабинетов на всех. Это так, к слову.
Игорь молча слушал.
- Теперь о тебе, - продолжал Сергей Иванович, - я говорил, что у тебя способности, четкое видение ситуации. Главное – умеешь сформулировать задачу. Это полезное свойство ума. Но это не совсем то, что здесь нужно, он описал небольшую дугу рукой. – Здесь все время идет подковерная борьба, интриги, доносы – словом, обычная работа учреждения. У тебя есть недоброжелатели, их немного, но они есть. А будет еще больше. Тебе будет трудно, если останешься здесь.
После паузы Мажлов продолжил.
- Я говорил о тебе с Быстровым. Ты знаешь Быстрова?
- Вы о нем говорили, но лично не знаком.
Мажлов кивнул, дескать, знаю, что не знаком.
- Андрей Иванович Быстров – начальник областного УФСБ, - важно сказал губернатор. – Ему нужен толковый человек. В управлении создается информационно-аналитический отдел или что-то в этом роде. Я рекомендовал тебя. В принципе, вопрос решен: он тебя берет. Где управление знаешь?
Игорь знал адрес областного управления ФСБ. Оно помещалось в бывшем купеческом особняке, недалеко от мэрии Любецка.
- Павел Афанасьевич хотел с тобой поговорить. Поезжай к нему.
- Завтра?
- Можешь сейчас. Он в управлении допоздна сидит.
Мажлов хмыкнул.
- И пока он на работе, все в управлении, никто с рабочего места не уходит. Вот как дело поставлено. Дисциплина!
С сегодняшнего дня у тебя отпуск. Отдыхай. На новую работу будешь зачислен в порядке служебного перевода.
Сергей Иванович встал и протянул Прошину руку.
-Желаю удачи.
- До свидания, Сергей Иванович, - ответил Игорь.
В разговоре Мажлов не разу не спросил, хочет ли Прошин работать в ФСБ? Очевидно, это не приходило губернатору в голову. Он не допускал мысли, что кто-то захочет отказаться от его предложения.
« ФСБ, так ФСБ, - подумал Прошин. – Где наша не пропадала!
- Спасибо, - видимо, не слишком уверенно поблагодарил Игорь. Мажлов заметил эту неуверенность и сказал серьезно:
- Хорошая работа. После благодарить будешь!
- Спасибо, - повторил Игорь.
- Будь здоров.
Глава 17
Здание областного управления ФСБ внешне ничем не выделялось. Разве, что фасад здания выглядел аккуратно. Никакой вывески, чем в этом доме занимаются, не было. Особнячок, как особнячок. Вокруг здания добротный кованый трехметровый забор. На въезде шлагбаум и будка с дежурным в военной форме и при оружии.
Игорь протянул дежурному паспорт и хотел сказать, что идет к Быстрову, но дежурный бегло заглянув в паспорт, потом на Игоря, коротко сказал:
- Проходите.
Прошин прошел по небольшой липовой аллее от КПП до здания. Здесь процедура повторилась. И не дожидаясь вопроса Игоря, куда идти, дежурный офицер быстро сказал:
- Второй этаж, кабинет двадцать три.
Игорь пошел по указанному адресу. Кабинет двадцать три был кабинетом начальника управления. Перед кабинетом была просторная приемная. Здесь сидел секретарь или адъютант. Это был лысый майор неопределенного возраста с немного выпученными как у рыбы глазами. Он посмотрел немигающим взглядом на Прошина, ожидая, что тот скажет.
- Прошин Игорь Алексеевич, - назвал себя Игорь и стал ждать вопросов майор: цель визита и так далее.
Вопросов не последовало. Майор быстро встал и исчез за дверью, около которой висела небольшая табличка: Быстров П.А. И все.
Меньше, чем через полминуты он вернулся, сел за стол и бросил Игорю:
- Пройдите.
Игорь вошел в кабинет Быстрова. Кабинет размером был меньше губернаторского, но структура была такой же. Широкий письменный стол с телефонами и компьютером. Несколько не в тон выглядели на столе письменный прибор пятидесятых годов, которым начальник никогда не пользовался и настольная лампа из того же времени. Возможно, эти вещи должны были показывать неразрывную связь времен. Возможно, остались от предыдущих руководителей. И рука не поднималась их выбросить, и они придавали некоторую солидность обстановке. Много было книжных шкафов, они занимали три стены кабинета. На полках стояли папки с бумагами и книги, причем, в одном шкафу были папки, в другом – только книги. На стене, свободной от мебели, висела карта области. Рядом с ней – небольшой портрет президента в тонкой рамочке.
Павел Афанасьевичу было около шестидесяти, среднего телосложения с приятными и неброскими чертами лица. Такого встретишь на улице, и сразу забудешь. В волосах пробивалась седина, которая, однако, не старила, но придавала сановный вид.
Быстров улыбнулся, как старому знакомому, и предложил сесть.
- Рад с вами познакомиться, Игорь Алексеевич. Надеюсь, совместная работа нас не разочарует. Вы хотите у нас работать?
Прошин смутился. Как можно ответить, если не представляешь, чем придется заниматься. Даже приблизительно.
- Скажите для начала, в чем будут заключаться мои обязанности? – дипломатично спросил Прошин.
Андрей Иванович изобразил понимание на лице. Кивнул и ответил:
- Мы сейчас создаем новое направление в нашей работе. Жизнь так быстро меняется, что иной раз бывает сложно понять, в каком направлении происходят перемены. Вы меня понимаете?
- Не совсем. Но попытаюсь, – честно ответил Игорь.
- Хорошо, что вы не склонны поддакивать, - одобрительно заметил Быстров. - Понять, что мы собираемся внедрить, действительно сложно. Мы создадим небольшой отдел: два-три человека. Вы будете руководить этим отделом или группой. Как это назвать, мы еще подумаем. Задача – анализировать изменения в обществе, в основном, негативные, и пытаться спрогнозировать последствия. Чтобы загодя их устранять. Выявлять на ранних стадиях побочные действия различных общественных движений, прогнозировать последствия принимаемых решений. Понимаете?
- Теперь начинаю понимать, - сказал Игорь и подумал, - « знать, где упасть, чтобы загодя соломку постелить. Разумно!»
- На основании такого анализа мы будем готовить аналитические записки и рекомендации для.., - он демонстративно посмотрел на потолок и продолжал.
- Политики – народ безответственный. Особенно в нашей стране. Живут одним днем. А потом, хоть трава не расти. Ради красного словца, как говориться. Знаете, отчего Советский Союз развалился? Из-за ерунды, сущего пустяка. Депутаты от большого ума, а может, кто подсказал – последнее вероятнее, - приняли два закона: о кооперативах и коммерческих банках. Благодаря первому закону стали обналичивать деньги, которых не было. В Союзе ведь большинство расчетов между предприятиями были на бумаге, и реальными деньгами не обеспечивались. Как следствие, разогнали инфляцию и обобрали население до нитки. Благодаря второму закону рубли стали конвертировать в волюту и переводить за кордон. И быстро обескровили экономику. Это, как если бы, человеку крупную артерию перерезать и помощь не оказать. Мысль понятна?
- Понятна. Работа интересная.
- Вот именно – интересная!
Быстров встал и прошелся по кабинету. Мы опробуем это сначала в масштабах нашей области, потом сообщим о результатах выше, – он еще раз выразительно посмотрел на потолок. – Мы не должны допустить повторить ошибки прошлого в будущем. И мы не позволим этого больше никому.
Он посмотрел на Прошина так, что тому стало не по себе.
- По каким критериям будет оцениваться эффективность этой работы? – спросил Игорь.
Павел Афанасьевич сразу изменился в лице и широко улыбнулся.
- Спокойствие народа, чего еще? Не нужны ему потрясения. Хватит уже.
- Какие будут ко мне вопросы?
- Когда приступать к работе?
- Через месяц выходите. И сразу – ко мне. Поговорим предметно. Сейчас идите в кадры, заполните необходимые анкеты. Проверка не займет много времени. У вас хорошие рекомендации. От Сергея Ивановича.
Немного помолчал и спросил:
- Почему не спрашиваете об условиях?
- Вы о них уже сказали.
- Не спросили о зарплате, например.
- Думаю, голодать не придется.
- Правильно думаете. Через пару месяцев после оформления аттестуем. Какое у вас воинское звание?
- Лейтенант запаса.
- Военно-учетная специальность?
- Переводчик.
- Начнете службу с капитана, я думаю. Денежное содержание вам пойдет не меньше, чем на прежней должности в администрации области. Также у нас полагаются премии. Жировать не получится, но и от сумы далеко. Сколько вам лет?
- Тридцать два.
- Женат?
- Нет.
- Что так?
Прошин неопределенно пожал плечами.
- Ладно, это дело наживное. У нас здесь и девушки есть. И неплохие.
Игорь промолчал.
«Сватает, что ли?» - Подумал.
-Это я к тому, - наставительно сказал Быстров, - что служебных романов здесь не должно быть. Если с кем из сотрудниц надумаете любовь крутить - придется жениться.
Прошин кивнул.
- Понял.
- Первое время будете моим заместителем по общим вопросам. Потом подберем вам сотрудников. Первое время – месяца три или даже полгода – присматривайтесь. Потом попрошу составить аналитическую записку. Информацию дадим.
Быстров замолчал, потом продолжил.
Потом внезапно изменил тему разговора.
- Стихи пишешь?
- Нет, - ответил Прошин, удивленный этим внезапным вопросом, - зачем?
- Может пригодиться, - туманно ответил Павел Афанасьевич.
И добавил:
- Про политические частушки слышал?
- Какие?
- Разные. Например: «товарищ Берия вышел из доверия, и товарищ Маленков надавал ему пинков». Популярная была частушка. Весь пятьдесят четвертый год ее пели. В деревнях, в основном. В городах опасались. Думаешь, народ ее придумал? Наши люди сочинили и умело понесли в массы. И анекдоты про Хрущева, прозвище ему «кукурузник», кто придумал? Опять, наши люди. Говорят, был даже специальный отдел в нашей главной конторе. Может и сейчас есть.
- А про Брежнева анекдоты, кто сочинял, КГБ?
Быстров задумался.
- Думаю, американцы. В сущности, в этом нет ничего оскорбительного для руководителя, если про него рассказывают анекдоты. Это смешно, значит, людям весело. А раз им весело, то им хорошо. И, потом это реклама. А она не бывает плохой. Думаю, некоторые наши лидеры не обиделись, если про них сочинили что-то подобное.
И он посмотрел на портрет президента.
- Мне и частушки сочинять придется? – Снова спросил Прошин.
- Пока не надо. Но, чем больше будете уметь, тем успешнее будет ваша карьера. Лет через десять или около того будете полковником.
- А генералом?
- Эва! Полковник - это потолок в нашем управлении. Разве что, личный состав получится увеличить. Тогда можно и генералом. Хотя, полковник – неплохое звание.
- Вот именно – звание.
- Что ты имеешь в виду? – Перейдя на «ты» недоуменно спросил Быстров.
- Полковник – это воинское звание, - повторил Прошин и после короткой паузы прибавил:
- А генерал – это счастье! Так, кажется говорят военные люди.
При последних словах Павел Афанасьевич от души рассмеялся.
- Ты, шутник, оказывается! Люблю таких. – Однако не забывайся.
Глава 18
У Прошина начался отпуск, и делать было нечего. Иногда, он целый день сидел дома, читал или смотрел телевизор. Был конец сентября, и погода стояла хорошая: по-летнему было тепло. И жары не было. Листья только начали желтеть, но на деревьях держались. На базаре продавали грибы в большом количестве - самый сезон. Был вечер пятницы. В субботу Игорь решил отправиться по грибы. Он лег спать пораньше, чтобы на следующий день пораньше проснуться. Сначала он заедет к бабушке, оставит машину у нее, потом в лес. Может и бабуля пойдет. Она до грибов была большая охотница.
Около одиннадцати зазвонил мобильник. Игорь недовольно взял трубку.
Звонила женщина. Голос у нее был приятный.
- Здравствуйте, сказала она. – Я вас не разбудила?
- Нет, - машинально ответил Игорь.
Образовалась пауза. Оба не знали, о чем говорить. Игорь не мог сообразить, кто бы это мог быть.
- Плохо слышно,- соврал он,- не разберу, кто это?
- Это Нина. Нина Лопатина.
На Игоря, словно, вылили ведро холодной воды.
- Нина?! Это вы?! Как хорошо, что вы позвонили!
Игорь звонил Нине. Звонил один раз через несколько дней после их разговора в кафе. Но не дозвонился: Нина не отвечала. Тогда он решил, что дочь местного олигарха, как он окрестил Лопатина, одумалась и не хочет с ним больше встречаться. Куда не поверни, а Прошин ей не пара.
- Как хорошо, что вы позвонили.- Повторил он.
- А сами, что не звонили?
- Я звонил. Вы не отвечали. Я подумал…
- Просто я уронила телефон, и он стал барахлить. Сейчас у меня другой, но номер прежний. Я видела, что вы звонили. Вот и решила.
- Правильно все решили.
Прошин стал лихорадочно соображать, куда Нину пригласить, но она опередила его.
- Чем занимаетесь? В отпуске! Сейчас в лесу полно грибов. Предлагаю сходить в лес собирать грибы.
Вы будете смеяться, но я собирался пойти завтра в лес. Пораньше.
- Тогда извините, - Нина подумала, что он идет в лес не один, и она там будет лишняя.
- Наоборот, пойдемте вместе. Где мы встретимся?
- Давайте, так: я завтра за вами заеду.
- Лучше я за вами.
- Нет. Сначала мы заедем на нашу дачу, там мама сейчас живет. Я ей привезу кое-что. А потом пойдем в лес, тем более, что этот лес я знаю. Мы с родителями часто в него ходим. Только надо пораньше, а то все грибы до нас соберут. Сейчас столько грибников.
Игорь назвал свой адрес.
Завтра, в семь. До встречи. – Сказала Нина.
Погода стояла по-осеннему тихая и солнечная. Трава поникла, кое-где пожелтела. Птицы уже не пели, в лесу было тихо. Грибов в этом году, вправду, было много. Они быстро набрали по нескольку десятку белых и подберезовиков. Другие не брали. Большие грибы Нина, прежде чем сорвать, фотографировала на мобильный телефон. К двенадцати часам корзина каждого была полна грибов. Нина не переставала радоваться:
- Сто лет в лесу не была! Нет, ходить надо чаще, это такое удовольствие - просто ходить по осеннему лесу и собирать грибы. – Она слегка покачала корзиной с грибами и поднесла ее к лицу, втянула воздух.
- Как пахнут! - Восторженно сказала она.- Белые! Мама их сушит, а зимой варит обалденный суп. У нее летом план – насушить наволочку белых грибов.
Они вышли к дороге. Вдали были видна деревня.
- Вон наш дом. Красная крыша.
Через минут двадцать они были у дома Лопатиных. Участок вокруг дома был большой и ухоженный. Перед крыльцом была клумба. Цветы были так подобраны, что когда одни отцветали, другие начинали цвести. Сейчас цвели флоксы и гладиолусы. Последние были самых разных расцветок. Были гладиолусы даже с зелеными цветками.
За домом были сад и огород. Тоже в полном порядке. Чувствовались забота и внимание. На крыльцо вышла просто одетая женщина, лет под шестьдесят, чуть полная. Но это ее не портило. Скорее наоборот, придавало домашний вид . Взгляд ее был открытый и приветливый.
- Ольга Павловна, моя мама, - представила ее Нина.
- Игорь, – ответил Прошин. Ольга Павловна глядела на обоих и пыталась понять, какие между ними отношения: просто дружеские или чего посерьезней. Ниночке уже двадцать девятый год, часто думала она, красивая, на хорошей работе, отец не последний человек в городе, а все одна. Она пыталась как-то поговорить с дочерью, но разговора не получилось. А так хотелось внуков.
Нина вошла в дом переодеться. Прошин и Ольга Павловна остались около дома. Неловкость, которая всегда бывает, когда два, только познакомившиеся друг с другом человека, остаются наедине и не знают о чем говорить, быстро прошла. Ольга Павловна, окинув взглядом участок, сказала:
- Мое хозяйство. С весны до осени я здесь. На пенсии. И она повела Прошина по участку, рассказывая, что где растет. Обычная экскурсия для гостя, впервые приехавшего на чью-либо дачу. После этого Ольга Павловна вернулась в дом и продолжила свои домашние дела. Игорь и Нина пошли гулять по саду. Нина рассказывала.
Каждое лето я проводила в деревне с бабушкой и дедушкой, мамиными родителями. Потом, когда их не стало, родители получили эту землю от завода и построили дом. Сейчас мама на пенсии, живет здесь по полгода. Раньше, когда еще колхоз был, народу в деревне было много. Почти в каждом доме дети. Или жили, или на лето, как я, приезжали. Была тусовка. Сейчас все разъехались, да и колхоза не стало. Летом живут, в основном, городские пенсионеры, вроде моей мамы. Местных почти не осталось. Зимой тут такая тишина. Мы часто зимой сюда приезжаем. Я люблю смотреть на ночное звездное небо в безлунную ночь. Более грандиозного зрелища я не знаю.
Они вошли в дом и поднялись на второй этаж.
- Это моя комната, сказала Нина. – Здесь еще три комнаты небольшие. Внизу одна большая комната, вроде зала, и кухня с верандой. Они подошли к окну, из которого открывался красивый вид: лес, поле, зараставшее березнячком. Чуть дальше дорога, по которой медленно двигались редкие автомобили. Они казались маленькими и со стороны походили на муравьев, ползущих друг за другом.
- Мама у меня городской житель и до пенсии сельским хозяйством не занималась. В прошлом учительница.
- Слет учителей на даче сегодня, - пошутил Игорь.
- Да, - согласилась Нина.
- По какому предмету мама учитель?
- Математик. Пожила в деревне и стала страстной огородницей.
- А, вы? – Спросил Игорь. – Любите сельский труд?
- Не знаю. Видимо, время еще не пришло.
- Я люблю деревню. У моей бабушки дом. Часто езжу. Только этим летом часто не получалось. Занят был. Там у меня друг Нельсон.
- Адмирал? – не поняла Нина.
- Пес. Кличка такая. Он с одним глазом.
- Скажите, - Нина смутилась, не зная, как продолжить, - зачем вы приезжали тогда к отцу?
- Когда?
-Когда мы с вами первый раз встретились?
- И я повредил ваш автомобиль? – Игорь хитро прищурился.
- А я с вас деньги взяла. Потом неловко было. Правда! У меня тогда неприятности были.
- Я это заметил. Давайте больше не будем это вспоминать. А к Олегу Евгеньевичу я приезжал с некоторыми предложениями от Мажлова. Больше ничего сказать не могу.
Нина помолчала. Потом с некоторым волнением, как показалось Прошину, сказала:
- Давайте перейдем на «ты», если не возражаете.
- Давай. Давно хотел попросить об этом.
Они побыли еще немного наверху, поговорили о разных пустяках, пока не услышали снизу голос Ольги Павловны.
- Спускайтесь и идите к столу. Будем есть.
На столе стояла большая сковородка жареной картошки с грибами. От нее шел вкусный грибной аромат. Ольга Павловна разложила ее по тарелкам, Игорю – больше всех. Он попытался остановить ее, когда она ему столько накладывала, но Ольга Павловна спокойно заметила, как на уроке.
- Вы – мужчина. Открывайте, - она показала на бутылку вина на столе. – Как говорит Олег Евгеньевич, Ниночкин отец, картошка с грибами, это не еда. Это – закуска. Они чокнулись рюмками и выпили. Выпила и Нина. Стало быть, она остается с матерью.
За едой и разговорами время быстро пролетело. Солнце садилось, стало заметно прохладнее. Прошин стал прощаться и благодарить Ольгу Павловну.
- Как же вы поедете? - Спросила Ольга Павловна.
- Автобусом. Скажите, где остановка? До города будет не очень далеко.
- Минут за двадцать доедете, только они редко ходят.- Заметила Ольга Павловна. Она понимала, что Нине не совсем удобно уговаривать Игоря остаться ночевать. Поэтому решила предложить сама.
- Ничего, время не позднее, доеду. - Прошину было неловко оставаться.
- Оставайся, - сказала Нина, - места хватит. Завтра вместе поедем.
- Оставайтесь, Игорь, - поддержала дочь Ольга Павловна, - я вам постелю наверху. Там свободная комната.
Около полуночи решили идти спать.
Пожелав спокойной ночи, Ольга Павловна ушла к себе. Она спала на первом этаже, в большой комнате. Игорь и Нина еще немного посидели вдвоем и поднялись на второй этаж.
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Прошин лег в кровать, но сон не шел. Рядом была комната Нины. Он представил, как она раздевается и ложится в постель. Сердце забилось чаще. А что, если войти к ней? Прогонит? Может, нет. Все равно, в их отношениях, если подумать, будущего нет. Лопатин - человек не бедный, и дела его идут в гору. Нина наверняка в ближайшее время возглавит областное министерство образования. А какое будущее у него? Между ними пропасть уже сейчас, и дальше она будет только шире.
Может все-таки постучать, как бы между делом? Мол, не спиться и все такое. Нет, не стоит. Пусть все остается так, как есть. Не нужно делать того, о чем потом оба будут жалеть, и не нужно переходить черту, за которой они будут тяготиться друг другом. Эта мысль его успокоила, и скоро он уже спал.
Он проснулся среди ночи. Было чувство, что он не один в комнате. Было темно, и он не сразу увидел стоящую около кровати Нину. Спросонья Игорь не знал, что сказать. Заметив, что он проснулся, Нина села на край кровати. Игорь продолжал смотреть на нее, нужные слова не находились.
- Осуждаешь? – тихо спросила Нина.
- Я о тебе думал, - сказал Прошин, - даже хотел войти.
- Я знала, что ты не войдешь, даже если захочешь.
- Я хотел.
- Поэтому я пришла.
Халат скользнул с ее плеч. Под ним ничего не было.
- Замерзла? – Игорь коснулся ее тела. Кожа была в пупырышках от холода. – Ты молодец, - тихо на ухо Нине сказал Игорь.
- Я подумала: кто-то должен сделать первый шаг, - просто ответила Нина.
Ольга Павловна просыпалась всегда рано. И на этот раз она поднялась около шести часов и стала хлопотать по хозяйству. Она ловила себя на мысли, что ищет повод подняться на второй этаж. Повода не нашлось, но она все равно поднялась. Около комнаты дочери она остановилась в нерешительности и, волнуясь, тихонько приоткрыла дверь. Кровать была пустая, но разобрана. Ее догадка оказалась верной. Ольга Павловна постояла в нерешительности. Волнение прошло, на душе стало спокойно.
«Все нормально, и идет своим чередом», - подумала она. Главное, что сейчас от нее требуется, это не мешать. – «И дай Бог».
Ольга Павловна спустилась вниз и занялась завтраком.
Эпилог
Прошло десять лет. Мажлов был избран сенатором в Совете Федерации от Любецкой области. До этого, он еще раз избирался губернатором области. За те пятнадцать лет, что он был губернатором, область добилась значительных успехов. Губернатора ставили в пример. О нем заговорили, как о руководителе, сумевшем вывести регион в число наиболее динамично развивающихся. Во многом это стало возможным стекольному заводу. Его владелец и директор Олег Евгеньевич Лопатин купил торговую марку у потомков братьев Попковых, и теперь завод именовался акционерным обществом «Завод братьев Попковых». Выпускалась самая разнообразная стеклянная посуда, в том числе, парфюмерные флаконы. В последние три года производство флаконов стало основной продукцией завода. Продолжали выпускать фирменные бутылки для розлива местной «живой воды», имевшей постоянный спрос. Парфюмерную посуду поставляли как на внутренний рынок, так и за границу. Оживилась при этом и отечественная парфюмерная промышленность. Было запущено в производство несколько новых брендов, для которых на заводе Лопатина делали особые флаконы. Быстро стал популярным новый одеколон «Кавказ». Флакон для него был сделан в виде скалы. Пробка прикрывалась стеклянным колпачком. Другим, не менее популярным, был флакон в виде избушки. Он был сделан в виде русской избы, припорошенной снегом. Это достигалось специальным молочным стеклом и цветными эмалями. Выпускался двух размеров – большой и малый. Для одеколона и духов. Было много заказов от церковных приходов и монастырей на флаконы для елея и небольшие бутылочки для святой воды с рельефным изображением святых.
Лопатин серьезно задумывался о самостоятельном парфюмерном производстве. На заводе был открыт специальный цех, приглашены специалисты. Дело пошло, хотя и трудно: создавать ароматы – большое искусство. Олег Евгеньевич стал страстным собирателем парфюмерных флаконов. В его коллекции несколько сотен флаконов, среди них были настоящие раритеты. Часть флаконов стоит на видном месте в его рабочем кабинете. Там же в кабинете стоит флакон от одеколона «Северный», подаренный Лопатину старым мастером Бочаровым.
В области, одной из первых, была успешно проведена реформа здравоохранения. Все предписания столичного министерства были выполнены точно и в срок. Сокращены, а кое-где и закрыты несколько районных больниц и амбулаторий. Вместо них в Любецке построен один многопрофильный центр с суперсовременным оборудованием, закупленным по астрономическим ценам.
И результаты не замедлили сказаться. Заболеваемость населения резко снизилась. Обращаться за медицинской помощью за десятки километров от дома люди не спешили, особенно пожилые, предпочитая лечиться самостоятельно. Правда, при этом, показатель смертности населения несколько увеличился. Но умные медицинские чиновники быстро нашли объяснение. По отчетам выходило: больше стали умирать, потому, что лучше и дольше стали жить. Объяснение спорное, если не сказать больше. Но их это устраивало.
В области только, что прошли выборы губернатора. И новый губернатор - женщина. В духе времени. На выборах убедительно победила руководитель областного департамента образования Нина Олеговна Прошина, женщина умная и волевая. Выиграла гонку легко. В первом туре. На выборы пошла с ясно и понятной программой. Задачи формулировала коротко и ясно. С каждой аудиторией быстро находила общий язык. Это и определило успех.
После инаугурации на Нину Олеговну со всех сторон посыпались поздравления. Зачитывали телеграммы с пожеланием успехов. С короткой напутственно речью выступил специально приехавший по такому случаю сенатор Сергей Иванович Мажлов. Был представитель от епархии.
Прошина выступила с ответной благодарной речью.
Столы, накрытые тут же, ломились от деликатесов.
Почти никто в этой праздничной суматохе не обращал внимания на мужчину лет сорока, стоявшим несколько в отдалении. Но те, кто знал его, почтительно подходили к нему и благодарно пожимали его протянутую им руку. Это был муж Нины Олеговны, начальник областного управления ФСБ генерал-майор Прошин.