* Черновой вариант клипа
Сознание испуганно выдиралось из окружающего зыбкого тумана. Затылок заходился пульсирующей болью, легко перебивая тягучую ломоту в висках. Даже сильно зажмуренные слипшиеся глаза никак не избавляли от ярких всполохов и пятен, лениво сползающих сверху вниз и нагло терзающих мои измученные глазные яблоки. Попытка посильнее сжать веки приводила к только появлению новых злобных вспышек и усиливало давление на виски.
Я что-то невнятно пробурчал, с трудом различив издаваемый звук. Попробовал мотнуть головой. Стало только хуже. Ко всем несчастьям добавилась тошнота, толчком подтолкнув кислотный ком к горлу.
«Сейчас наблюю и чью-то ценную вещь испохаблю», — пробилась первая связанная мысль, но тут же внутренний голос желчно потребовал логичного объяснения происходящего, — «Второй раз в жизни выпил вне дома. И куда занесло? На улицу Строителей»?
Не раскрывая глаз определил, что вроде лежу на спине. Не делая резких движений, я поочерёдно, кончиками пальцев постарался прощупать окружающую обстановку. Левая рука сразу застряла в сухих и ломких стебельках с похрустывающими листочками.
«Сено!» — в голове радостно возопил голос-оптимист от удачи узнавания, но его тут же мрачно прервал внутренний инквизитор, — «На сеновал занесло. Что, деревня, невинность утратил?»
Чтобы не вступать в бессмысленные прения, правая рука начала неуверенное движение в поиске других, более подходящих улик. Едва шевелящиеся пальцы, после некоторой пустоты, почти сразу уткнулись в плотную бархатистую ткань. Начав совершать поступательное движение, они зацепились за подозрительную шнуровку и, как лазутчик, осторожно поползли вверх.
«Каждый паучок ищет свой шесток. Что там прячется у нас?», — с нарастающим нетерпением зашелестел внутренний голос-оптимист и подбадривающе подстегнул, — «Даже если застукают, то лунатизм наше всё!»
Пальцы обогнули приличную горку и нырнули в выемку. Рука тут же приятно наполнилась, а в ложбинку между средним и безымянным пальцами уперся трепещущийся бугорок. Рука непроизвольно сжалась и накатило невероятно приятное возбуждение от упругости вздымающейся груди, последовавшей за бурным вздохом.
— Сэр ГаллахЕр , вы уже очнулись? — нервный шёпот заставил меня испуганно пискнуть, резко отдёрнуть руку и тут же нервно ойкнуть от особо зверского прострела в голове.
Женский голос внезапно окреп и дальше, с чрезмерным страстным надрывом, выдал длиннющую тираду, достойную иной театральной сцены:
— Глаз не открыв, не отойдя от боли, галантным кавалером себя решили внове проявить? Благодарю и всей душой я оценить любезный ваш порыв желаю. Если досуг и крепость ваши возвернулись, то да, я вечером окно оставлю отворённым и свечку с воском свежим запалю. Но ноне силы, право, сохраняйте. А то, простите грешную меня, к благому делу приступить сейчас решитесь, то ведаю - явится Араун и вашу душу неокрепшую такую, утянет от семо и овамо в калные омуты Аннуна.
— Ась? Паки, паки... иже херувимы. Вельми понеже ! — непроизвольно вырвалось у меня, — Ой, вы, пожалуйста, прервитесь! Прошу. — тут уже откровенно взмолился, пытаясь разобраться в мешанине непонятных слов, вываленных на мои неподготовленные уши.
Это кого же я подцепил в пьяном безобразии и на сеновал заволок? Хотя тут надо ещё разобраться кто кого. А голосок ничего такой, хоть и громкий, но с заводной хрипотцой. Пожалуй, даже слишком громкий. Может осторожно уточнить, а то в происходящее плохо верится:
— А можно с самого начала. Так я где? — тут же ответ, мгновенно возникший на языке, пришлось срочно прикусить, дабы в конец не опозориться.
— Всю денницу живот я ваш блюсти клялась под образами. В темнице Гвейра от потяти мы зело скрытно охабились . Блюсти мне боле негде было вас!
— За что?
Из всего этого набора слов я вынес только две более-менее ценные информации. Во-первых, буквально сразу я перестал понимать собеседницу, а во-вторых, что более важно, меня зачем-то затащили в темницу. А вот только зачем? Чтобы, набравшись сил и вылечив живот, я мог к ней грязно приставать, в смысле опохабить? Бред какой-то. Хотя кто их поймёт, эти натуры творческие. Они таки возвышенные, внезапные и противоречивые. Такие неизвестно куда могут завести. А может она мазохистка какая? Кандалы там, плётки? Вот тогда меня точно в этом подвале бросят.
Видно моё долгое молчание вызвало некое понимание и даже сочувствие:
— Так вы, Сэр ГаллахЕр, не ведаете дел, свершённых в брячинах до самых брезг? А уж гишпанский писарь таки зело сим возжигаши, достословно детель истолмачил и ажно занести успел в анналы . Всеобщим доблестным потомкам надзиданье. Умаялся, ночь долгую в раздумьях проведя. Там так оно звучит:
«… Мордред ,
бастард победного загула дней,
благочестивую Гавейну своим
скабрёзным непотребством
так вовсе извести замыслил…»
— Стоп! — неожиданно даже для себя, пискнул я.
У меня от её мощного меццо-сопрано аж зубы завибрировали и накатил очередной приступ тошноты. А я, не уяснив ничего полезного, сразу зациклился на брызгах, которые наделал на брючины. Почему ими брезгуют? Догадываюсь, конечно, но признаваться не очень хочется. Проще сделать вид, что не расслышал.
— Потише, пожалуйста, помедленнее и, если можно, по порядку! Что за морда?
— Мордред - племянник сводный Сэра АртУра, почти единокровный. ГреховоднИк и клятвопреступнИк, но всех страшит язык его поганый, а более - происхожденье, нещадный гнев семьи. Он кажный званый пир, залив глаза, под юбки девам юным, своим челом вторгаясь, вздрязгнутить сИкели безгрешные дерзал…
— Э-э, а можно поближе к делу?
Сил и так нет, а этот словесный фонтан по оголённым нервам прямо кувалдой бьёт. Может меня нетрезвого затащили на костюмированный бал? Ролевые игры? Косплей ? А потом смеха ради подпоили и в подвал кинули? Типа прикольно очень. Не переборщили? Или эти наёмные лицедеи уже в свои роли намертво вжились, совсем по Станиславскому? Я повысил голос:
— Так в чём проблема? Что там натворил, ну этот, с рыжей мордой? Птичка «перепил» в печень клюнула? Шутки ниже пояса? И кто там весь говённый? Обхезался, сердешный?
— Да, с головой у вас совсем неладно будет! Леди Гавейна с весны уж сводная сестра Сэра АртУра, а тут… — её голос опять стал тревожно набирать силу, — Гишпанец лучше это про Мордреда расписал:
«… он громогласно, беспричинно,
стал перси её смеху предавать,
ужотко лоно уполовней
он осквернить в миру грозился
и ажно …»
— Но, а я-то каким боком?
Моя робкая попытка перевести разговор в более предметное русло была пресечена в зародыше вновь набирающим мощь голосом:
— О! Там о вас отдельно:
«Сей рыцарь славный, благородство
всему застолью выявить изволил!
Своим кинжалом, так небрежно,
он, распорол шнуровку платья.
Завистникам предстали перси,
среди чудес таких не виданной красы!
И грозно он изрёк, мечом своим играя:
«Кто пальцами двух рук сомкнёт
кольцо вокруг сего прелестного плодА,
с тем выпью чарку добрую до дна!»
Она перевела дух и уже обычным голосом добавила:
— Наш бард от зависти так в яме выгребной грозился утопиться. Так проняло его. А дальше…
Она набрала побольше воздуху в грудь и её опять понесло в высокий слог:
«И все тут стали подходить к Гавейне -
замерить истинный размер её персей.
Веселье шумное всё больше нарастало.
Немногие счастливцы лишь смогли
с Сэр ГаллахЕром вознести победны чарки.
А неудачники вновь в длинный ряд вставали,
и всё пытались досвести в перстах кольцо
вокруг персей столь несравненных…»
— Да понял, понял. Я тост выдал, а мужики, типа алаверды, тут же рванули свеженького мясца у лапочки на халяву пощупать. Ха-ха, это шутка такая. Лапочка - когда девушку просто лапают, а щупочка - когда только щупают. Э-э, неудачно сострил? Извините. Так что, вы уже и балладу сочинили по горячим следам? Или это такая домашняя заготовка? Декламация отличная. Громкая. А вот перевод совсем кривой. И ударения у вас какие-то странные. Зато вроде ясно от чего зверски мутит. А затылок вообще раскалывается.
— Так это всё тот подлый Сэр Гахерис , которого подговорил Сэр Агравейн !
— Их что, к её телу не подпустили?
— А им зачем? Гахерис – младший брат Гавейны, а Агравейн – еейный старший брат. В персях сестры они трудили шуйцы с детства.
— Послушай, я теперь вообще ничего не понимаю. Шуйцы, говорите? Поверьте, я не тупой, даже про десницу помню. Просто голова сейчас плохо работает и память слегка отшибло. Да, кстати, а вы кто?
— А я Эйгир , родная дочь Анода.
«Мамаша залетела от Катода?» — чуть не ляпнул я, но опять успел прикусить язык. С юмором и так напряг, а уж в присутствии девушек вообще. Вслух очень осторожно произнёс:
— Простите, я по голосу вас сразу не признал.
— Вестимо это, благородный рыцарь. Глаза раскрой, герой, и облик мой узри. Не лишь упругостью персей готова ублажать тебя по зову.
А вот это уже совсем интересно. Что-то я ночью точно замутил. Может стишок прочитал?
С трудом слегка приподнялся, вызвав новый шторм боли и целую череду похоронных звонов в голове. Разлепил слезящиеся глаза. Проморгался, расклеивая ресницы и разгоняя пятнистый туман в зрении.
И меня сразу чуть не вывернуло наизнанку. Во рту и так безумно похабно, а стало уж совсем невыносимо, да ещё с каким-то тухлым выхлопом. Кадык несколько раз судорожно дёрнулся, но всё же удалось сдержаться. Шумно вдохнув и предупредительно выдохнув в сторону, я присмотрелся к сидящей напротив особе.
«Да уж, немало водки в тебя влезло», — с издёвкой произнёс внутренний голос-пессимист, — «Видать как Тузик рвал рекорды. Не знал, что одиночество так штырит. Но, снимаю шляпу».
Мысленно застонав, я стыдливо отвёл глаза и начал осматривать себя. Моё грязное расхлюстанное тело безвольно валялось на грубо сколоченной широкой деревянной скамье, посреди разворошённой кипы свежей соломы.
«А может сена, знаток сена-соломы? Как мерин сивый развалился. Вау! А костюмчик ты себе знатный сумел и оторвать, и сразу ухайдокать», — не унимался внутренний голос-пессимист, даже блеснул творческой жилкой: — «Да ладно, трава-мурава, распутник ты этакий, ведь рядом, прямо с вожделеньем, весь истомился очарованный тобой цветок душистых прерий»!
Меня изогнуло в конвульсиях и, как я не пытался заткнуть рот обеими руками, рвотные массы моментально пробили дорогу сквозь пальцы.
Эйгир легко вскочила, метнулась в угол и сунула мне в лицо деревянную бадью. Вот тут меня стало выворачивать по-настоящему. Бадья явно использовалась не для питья, и подлые людишки совсем недавно гадили в неё много, долго и с явным удовольствием. Отражённые от днища брызги попадали на лицо, вызывая всё новые затяжные спазмы. Зато Эйгир весело хихикала, что-то нежно ворковала и изредка осторожно оглаживала меня по плечу.
Иссяк я не скоро. Бездумно вытер лицо о приподнятый Эйгир подол платья, а потом уже начисто чем-то вроде серой ночнушки. В голове неожиданно всплыло давно забытое «срачица», как называли исподние рубашки. Там ещё несколько слоев проглядывало, но в таком состоянии у меня даже любопытства не осталось.
Порадовало, что сейчас я вообще слабо различаю запахи. Верный признак - завтра сопли потекут рекой. А судя по разнообразным пятнам на одежде, цветник должен благоухать будь здоров. Видно, мы очень славно гуляли. Судорожно вздохнув, я снова вытянулся на скамье.
— Извини, любезная Эйгир или Эйгира?
Я слегка напрягся, пытаясь улыбнуться, заглядывая ей в лицо. В принципе, может и ничего себе такая дама «бальзаковского возраста», вон сиськи какие здоровенные наела. Только вот к остальному даже у меня есть серьёзные претензии. Дантист нужен срочно, пару передних зубов надо бы точно заменить, а остальные подвергнуть тотальной санации. Да и косметолог не помешает. И как вообще я сумел её подцепить? Пришлось, внутренне поёживаясь, осторожно спросить:
— Что-то с памятью моей неважно. Расскажите о себе.
— Я польщена, мой рыцарь, что твоё сердце интерес ко мне волнует. И даже боевая рана препятствием не стала зову продолженья рода…
— Подождите, какого зова? Какая рана? — несколько нервно прервал я этот горячечный бред, а потом, следуя за её красноречивым взглядом, судорожно полез ощупывать затылок. И тут же взвыл, наткнувшись на здоровенную шишку, явно в моей же запёкшейся крови.
— Какая сука… — я захлопнул рот, со свистом втянул воздух и медленно выдохнул через плотно сжатые зубы:
— Кто это сделал?
— Сэр Гахерис, с подначек гнусных, учинённых Сэром Агравейном!
— А меня за что?
— Тут надо вспять историю пустить:
«Мордред, однесь , на кураже зелейном,
воззвал к публичному осмотру лона!
Леди Гавейна хладной статуей застыла,
ждала с надеждою своей защиты чести.
Стыдливостью готова поступиться,
Речённого дружка любую сполнить прихоть,
способную Мордреда опозорить
и повод дать насмешкам отмстить
все подлые дела его былые…»
— А тут при чём?
Если не обращать внимание на громкую подачу материала, сильно раздражающий белый стих, и несколько неожиданную смену ударений в разных словах, то история становилась всё более и более интересной. Им бы нашего местного Орка-толмача пригласить с правильным переводом.
От взыгравшего любопытства даже тошнить вроде как перестало. Надеюсь, что это костюмированное представление полностью кем-то проплачено и надо только слегка соответствовать, чтобы на штраф какой не нарваться. Нравы тут чрезвычайно свободные, да и я герой, вроде как по такому сценарию числюсь не последним из пантеона.
— О! Сэр Галлахер, тогда… — тут Эйгир снова ударилась в патетику:
«Величием своим и благородством духа
он смог принизить вновь злословного Мордреда.
От детородных членов состязанья
трусливо уклонился тот, и даже со стыдом сорвал
с себя клинок наследный.
Ерпыльный , не прославленный в боях»
— Это я так? Круто! — несколько неуверенно похвалил вроде как сам себя, всё более внимательно вслушиваясь в панегирик .
Но похвалил негромко, хотя душа яростно требовала шумно отпраздновать. И девицу какую-то раздел, впервые не получив по морде, и даже письками грозил померяться. Вот бы в обычной жизни так. Интересно, а за это меня по башке отоварили? Пришлось слегка приподнять руку, чтобы остановить увлёкшуюся Эйгир:
— Я правильно понял, девичья честь Гавейны была спасена? А за что меня стукнули? Тот похерис, да? Но за что? И это, почему вы все время обращаетесь ко мне на «вы»?
— О! Сэр Галлахер, вы великий рыцарь, а я лишь женщина, хоть мать Сэра АртУра!
— Что?
Я чуть не свалился со скамьи. Значит я вчера сначала публично раздел сестру здешнего короля, а уже сегодня пристаю к его почтенной маме? Двойным инцестом вроде пахнет. Но проникнуться всей глубиной своего падения она мне не оставила даже секунды:
— Да все вам рады послужить в почётном деле продолженья рода. Большая честь, открыв ларец, наполнить лоно семенем героя! Заветы предков исполнять достойно, нисколько не взирая на года. Деяния сего воспеты будут с восхваленьем!
— Минуточку! — снова встрял я, прерывая её чрезвычайно патриотическую декламацию, хотя так и тянуло игриво ляпнуть: «Миньеточку, сударыня!»
Мысли никак не хотели собраться вместе и воссоздать ясную картину происходящего. Понятно, что сексуальная жизнь тут была чрезвычайно разнообразна. Била, так сказать ключом, а одному кому-то совершенно точно по голове. Жаль, что я ничего не помню. Как они потом, не дай бог, с наследниками разбираться будут? Меня, случаем, не приплетут? Надо докопаться до сути этой туманной истории:
— Эйгир, послушайте, а за что меня ударили и в подвал уволокли?
— Тут снова нужно отсупленье…
«Сэр Агравейн, весь в чёрной зависти,
недоброе задумал прегрешенье.
Позора прошлых дней стерпеть не мог,
когда Сэр Галлахер двенадцать дев
подряд возвысил, а он - лишь только трёх!»
— Интересные какие турниры...
Я с уважением покосился на свои замызганные кожаные штаны. Не ожидал от себя такого, если честно. Прямо абрек какой-то во мне скрывался. Переплюнул самые разухабистые школьные мечталки. Гордость берёт. Или это не взаправду, а только текст по сценарию?
Тут некстати влез внутренний голос-пессимист: «Это тебе не в унитазе монстров плодить, тут публике реальный класс показывают!»
Пришлось легонько тряхнуть головой, чтобы вернуться в тему:
— Любезная Эйгир, ну с агрономом вроде ясно, но давайте уточним, за что похерис на меня наехал?
«Сэр Гахерис - всем добрый малый,
рубака славный и достойный муж!
Он младшую - любимую жену вам
с поручением отправил, а вы,
веселием охоты увлеченный, всё
своё семя вместо лона направили
в её раскрытые от изумления уста!»
— Хорошо, что не в глаз, — нервно хихикнул я, — Обидел парня, да?
«Сэр Гахерис, он выше пересудов,
но Агравейн затем наплёл ему, что вы
коварно, ещё трижды, всуе,
всё семя извели поместо лона -
в срамной темнице девы молодой!
Тем отказавшись от скрещенья рода,
попутно умалив все ратные его дела»
— Ай да похерис, ай да сукин сын! Сам товарищу помочь не смог, но за другими глаз положил. Да он просто Берия какой-то.
Я даже не знаю, печалиться тут надо по местному сценарию или восславить своё знание, почерпнутое из Камасутры, так неожиданно перешедшее из теории в реальную практику.
Интересно, сколько времени длится этот праздник? Чёрт, ну почему я ничего не помню? Ладно, пожалею себя потом, а сейчас надо продолжать опрос единственного доступного свидетеля:
— Итак, я нужен всем, но по навету коварного завистника, гм, хотя вроде и по делу, получил коварный удар по голове. Но зачем тогда меня в темницу притащили?
— О! Сэр Галлахер, изволите ли мне свершить повествованье, которое надысь в пергамент внесено?
— А можно сразу перейти к финальной части? Чем закончилось? У меня голова, как тот котёл -колоколом гудит, но не варит.
— Как вам угодно, рыцарь благородный! Итак, — тут её голос опять опасно возвысился:
«Сэр Галлахер
решил тогда вовек попрать Мордреда
и объявил, доселе рыцарям незнанный,
кунштюк заморский: «Гавейна, свет
в ночи моих мечтаний, сними остатне
и явись нам вся»! Толпа затихла,
прекратился гомон и тесный круг
собрался в тот же раз.
Сэр Галлахер,
вниманьем упоённый, на обозренье
вздыбил между ног могучего коня.
Все девы ахнули и ближе подобрались.
Великий миг настал! Сестра названная
для короля Артура и грёз девичьих
образ недоступный, как смерч слились
в объятьях страстных, но затем…
Тут Эйгир натурально зарыдала и, сквозь всхлипывания, продолжила уже в трагических тонах:
… случилось страшное. Не удержавшись
в лоне, конь Галлахера вымахнул на волю
и начал демоном гонять между холмов
прелестных! Все девы в голос причитали,
наперебой перстами указуя коню на верный
путь тотчас вернуться.
Но Сэр Галлахер, так не вняв увещеваньям,
бесценным семем весь затрапезный пол
густою пеленой покрыл...
Все потеряли гласа дар и замерли в оцепененье.
Вот тут и Сэр Гахерис,
наветов ядом напитавшись,
весь добрый пир, сочившийся из уст коварных Агравейна,
схватил скамью и в гневе опустил её на голову уставшего героя!
Потом хотел казнить за мерзость расточенья,
но мудрый Мерлин прекратил расправу,
пообещав назавтра верный поединок чести.
Мать короля
(блаженна будь в веках, о вдовая Эйгира!),
созвала слуг и тело бездыхАнного героя
инде в покоях потаённых скрыть сумела,
завистников коварства избежав!»
— Так, теперь вот мне всё ясно. Злые вы. Человек для вас старался, какую-никакую новинку хотел показать, а его чуть скамейкой насмерть не зашибли. Прогресс на корню давите, нехорошо это...
Хотелось высказать что-нибудь ещё особо обидное, но тут я вдруг спохватился:
— А что за поединок? А то у меня о Мерлине не очень хорошие воспоминания.
— Великий Мерлин – повелитель леса, волшебник знатный и советник короля! Сражаться, Сэр Галлахер, вы будете за честь свою мужскую, да и коварство вам примерно надо наказать!
— Это я уже понял. А можно поконкретнее о самом поединке?
— Волшебным будет бой и победит достойный, хоть Сэр Гахерис очень знатен в этом деле!
— Послушайте, благородная мамаша, этот ваш похерис, что, тоже волшебник? — мне стало не до местного политесу, — Только давайте без этих громких завываний. Чётко, с толком, с расстановкой.
— Сэр Гахерис - у Мерлина любимый ученик.
— Понятно. Подсуропил, значит, старый пердун. А как у меня с этим, с волшебным делом?
— Сие неведомо, ученье сразу прекратилось, поелику Гвендид была вам не мила.
— Это ещё кто такая?
— Дочь Мерлина, что безутешна в горе, не получив заветного от вас.
— Отыгрался, значит, вредный старикашка за непорочность дочки.
— Мужей достойных стало мало, у нас герои все наперечёт.
— Вот и вы, мамаша, туда же. Не королевство, а племенной питомник какой-то развели. Лучше подскажите, что мне с этим поединком делать?
— Зело копитися могучей силой духа и ярый смерч сразит смертельного врага!
— И как вы себе это представляете? У меня могучим только... э-э... нежданчик получается, и то редко. Я понимаю, миль пардон, мадам, что и хером эту скалу можно продолбить, но зубилом всяко надежнее! Вы сами показать такое сможете?
Эйгир с хрустом размяла пальцы, потом как заправский грузчик поплевала на ладони, глубоко вдохнула, сжала быстро багровеющие кулачки, дико завизжала и шарахнула молнией в стену! Я сжался в комок, с ужасом таращась на самую настоящую, вполне себе реальную пробоину в камне метровой толщины. Из образовавшейся ровной дыры выпорхнуло облачко пыли и плавно осело на пол.
— Интересно девки пляшут! — ошарашенно протянул я, уже совершенно точно представляя свои шансы в поединке.
Это же не женщина, а цельный бронебойный снаряд. Только без осколков. А тот похерис явно покруче будет. И что-то на весёлое представление всё происходящее как-то мало тянет. Я с такой дырой в организме точно не справлюсь.
Кряхтя и стеная, я привёл свое тело в сидячее положение и стал внимательно рассматривать свои руки. Попытался напрячь пресс, но это позорно закончилось судорожным втягивание живота, благо пустой желудок позволил. Непроизвольно рыгнул. Но никакого свечения или там мелких молний нигде не наблюдается. Руки грязные, это да, но никаким волшебством от них точно не пахнет – только смердит.
Может Мерлин, гадёныш подлый, на меня успел какое вредное заклятие наложить, пока я был в отключке? Или я по жизни слабак?
— Сэр Галлахер, вы пребываете в печали? — тихо спросила Эйгир, — Не наблюдаю я следов волшебных эманаций. Мудити вы свой зельный дух иль присно сгинул он? — она выдержала паузу и, не дождавшись моего ответа, просто проорала мне в ухо, заставив нервно дёрнуться:
— Ужель беда нас ждёт на поединке?
— … нас ждёт! — раздражённо вырвалось у меня и, переждав вновь прокатившуюся в голове боль, обречённо добавил — Тут без броника и подствольника мне не разобраться.
Эйгир заозиралась, вскочила и вся как-то потянулась вверх. Медленно прикрыла глаза и закаменела. Я машинально отметил, что бюст у неё точно зашкаливает за третий размер, талия достаточно узкая, бёдра широкие, а вот ноги коротковаты. Ей бы сейчас туфли на высоком каблуке и подол до середины бёдер обрезать. В целом на троечку, если косметикой злоупотребит, а рот будет раскрывать редко и только по делу.
— Там вороги иль друзи? Сомнения всё больше гложут сердце мне, —она опять завела свой речитатив, но вдруг рявкнула, что твой ефрейтор, — Сэр Галлахер, готовьтесь к бою, верный наш товарищ!
— Тамбовский волк… — я сморщился от неприятных предчувствий, — Ну, и где тут спрятано моё волшебное ружжо? Тьфу ты! Эйгир, мой меч вручите мне скорее! — но тут же поперхнулся своими выспренними словами, чтобы уже нормально спросить, — Мамаша, а по-тихому никак смыться нельзя? А то у меня ни меча, ни щита, ни даже вилки. А эту дырку в стене пошире сделать?
Но уже явственно слышался быстро нарастающий топот множества ног, спускающихся сверху по каменной винтовой лестнице, и сквозь кованную решетку, заменяющую дверь, по стену забегали отблески приближающихся факелов.
— Уж слишком поздно, благородный Сэр Галлахер. Могучий лев, израненный, но грозный, последний бой готовится принять, но защитить дружины доброзрачну деву!
— Типун вам на язык, мамаша. Надо срочно валить, или эту решётку как-то закрыть. Блин, да тут замок снаружи и ключа нет. Полный капец!
Всё немалое пространство вокруг нас стали осторожно и медленно обступать всё пребывающие и пребывающие люди. Теснясь, они плотно вставали в полукруг, выставляя в нашу сторону чадящие факелы. Но близко не приближались. Потом строй заволновался и вперёд протиснулся колоритный кудлатый коротышка с огромным пузом и здоровенным мечом без всяких ножен. Рукоять меча покоилась у него где-то подмышкой, а острый конец с противным скрипом царапал щербатый пол.
«Сейчас и этот свою шарманку заведёт», — отстранённо подумал я и не ошибся.
— Злочинный Сэр Галлахер, ты отринул волю предков, — утробно заголосил коротышка, — Могучий дуб, потомства не дающий, только собой в гордыне упоённый, ты подло обманул надежды тех мятущих дев, и этим смерть себе накликал! Скажи богам последнее прости и уходи в Аннун, как подобает мужу!
— Слышь, дядя, достали вы меня. Изыди, смерд, — выдавил я из себя напоследок что-то подходящее по такому случаю.
Отвернувшись, стал лихорадочно оглядывать достаточно обширную камеру. Но кроме полностью заблёванной бадьи, скамейки, на которой сидела Эйгир, и моего лежбища тут ничего толкового на глаза не попадалось. Мечом уж точно не пахло.
«Предложи ему последний бой, этак борзо пребуйно!», — прорезался извращенец голос-пессимист, — «Пред смертью будешь зело веселяще ведать, твой знаменитый уд он колет или даже рубит?»
Но тут вперёд выступила Эйгир, явно намереваясь оставить за собой последнее слово:
— Сэр Агравейн, бесполое отродье, посмели челяди и черни спор решать, людей достойный самых благородных? Истаяти все в омуты Аннуна, не как герои, непотребный корм свиней…
Тут в спину знатно полыхнуло, накатил нестерпимый жар, поглотив так и не законченное проклятье Эйгир.
И наступила тьма...
— Слышь, алхимик, а что это за чмо тут нагло развалилось? — как сквозь вату до меня донёсся брюзгливый голос, — Ты чё, в натуре, здесь ночлежку замутил? Рамсы попутал? Масть вздумал сменить?
— Не кипишуйте, Моня, душевно умоляю. Тут такое на поржать, что излагать надо долго и обстоятельно. Сижу, значит, я себе тихо, готовлю порцайку на второй замес. Ба, смотрю, а весь наш эфир вроде был, да весь вышел. Пробочка подкачала. Дефект такой. А мне после восстановухи феницилки осадочек надо подсушить. А, забей, тебе не догнать. Ну, типа перерывчик у меня образовался. Тайм такой аут. Я, значит, метнулся в прикормленную точку, затоварился. Выхожу, а там наши, ещё с химфака, тесной компашкой к кормушке ползут. Сам знаешь, пивасик делу не помеха. Я им на хвост упал, и мы так душевно засели, умные слова гоняем, всё как надо. Так вот, ты помнишь Людку? Она нам бензальдегид и нитроэтан всегда без мазы выкатывает. Она всей химией города заправляет.
— Это та обезьянка крашенная? Плоская как рояль, но с широкой кормой? Контрабас, не девка.
— Она-она. Зато нормальная пацанка, хоть и самый старший мерчандайзер, просто господи. И тут, представляешь, мы пивасик особо культурно себе цедим, халдей только раков краснопусеньких притаранил, а из дальнего угла тенью Гамлета вдруг выплывает этот задрот. Бухой в хлам – видно отбился от стада абстинентов, и упорно так старается держать курс прямо на Людку! Бух на колени и начинает ей что-то слезливо лепетать о том, какую хрень он вырезал на школьной парте и о самой первой любви аж с третьего класса. Людка в отпаде – мужичок явно ничейный, не окольцован, да вроде как запал на неё с детства, а потом с концами слился. Мы угораем, а она кулаками размахалась, а мне пообещала без ингредиентов лапу сосать. Ну я такой, типа раз тебе пруха так попёрла, давай красавица, волочи своего школьного обожэ к неземному счастью, пока он не очухался. Людка по сторонам грозно позыркала, конкуренток вроде нет, и давай меня прессовать по старым должкам. Ну я что, бабки на хате есть, а Людка - она чел правильный и нужный. Дык, ей прямо сейчас надо убойно затовариться, раз фарт пошёл. Такой карасик сам в её загребущие лапки заплыл. Коньячок-шампусик, наисвежайших креветок-устриц надо закупить для потенции. Ну, ясен пень – у девки праздник! Надо с размахом, чтоб до климакса икалось. Быстро бабки подбили, взяли тачку, закинули туда её слюнявого и метнулись сюда.
— Мог бы им бабки на улицу вынести, не светить хату.
— Да брось ты! Людка глаз с него не спускает, как бы не потерялся, а мне в лом вверх-вниз бегать.
— А чего он здесь остался?
— В том и прикол. Притопали мы на кухню, я стал Людке нехилую такую горку из хабаровских шинковать, как вдруг этот задрот вскакивает, ну прям Железный Феликс, и так сурово мне изрекает: «Нужен аспирин» и раз, прямиком в комнату! Я, как бабки досчитал, рванул за ним. А там картина Репина: стоит он над плошкой под второй замес и качается. Только я его хотел выпихнуть, как он этак серьёзно: «Зачем таблетку размочили?», бух на четыре кости и раз, языком, как собака, слизнул чуток. Попытался выпрямиться, да как подкошенный, на спину брык! Аж гул пошёл, чуть стёкла не треснули. Людка влетает и так его и сяк, а он в полной отключке. Глаза закатил, но вроде дышит. А потом начался цирк, и я Людку шуганул. С телефона задрота ей позвонил, типа номерок закинул и пообещал сдать на руки, когда оклемается.
— А чего с ней не отправил?
— А оно нам надо? Его Кондратий хватит, а в крови дурь сыщут? И пойдёт писать губерния. А нам такой реальный срок, мама не горюй.
— Врубил, трави дальше.
— Во-во, задрот тут типа стихами заговорил как поэтическая натура, я аж застолбенел. Не, сначала он харч метнул, я еле тазик успел ему подставить. А потом он, этак благородно, мизинчик оттопырил и вытерся нашей половой тряпкой. И понеслось! Типа он разных баб штырит по всяко-разному, а звучит ва-аще прикольно. Шекспир до такой порнухи бы точно не допёр. И самое главное - у него крутой стояк уже третий час! А до этого не член был - сущее недоразумение от депрессии. А теперь сам смотри, какой у него бугай бешенный. Мысль уловил?
— Помельче разжуй, мудрый ты наш.
— Легко. Мы можем продукт покруче «Виагры» слепить! Хватит уже с левой дурью корячиться. И бабла будет больше и респект с уважухой точный. Весь Питер подомнём к белым ночам. Лишь бы задрот коней не двинул.
— Может сам эту дурь попробуешь, Склифосовский?
— Лысым стану – подсяду, а пока надеемся, наш задрот к утру не станет жмуром. Смотри, вроде шевелится...
Я слегка приоткрыл один глаз и сконцентрировался на своей оттопыренной ширинке. Вот это да! Голова ещё здорово побаливает, но настроение почти бодрое, даже боевое. Эти два фрика, косящие под блатных, вроде действительно что-то интересное нахимичили. Значит, будем делиться, раз все козыри у меня. Не знаю как правильно, на руках или в трусах.
Старая жизнь точно кончилась. Пора вставать и проверять - реальны ли те рыцарские подвиги Сэра Галлахера или это только мне так жизненно почудилось? Но я точно знаю как проверку начать, благо телефон у меня уже есть и там меня с нетерпением ждут.
Только вот теперь я начну ценить в моей Людмиле даже аморальные качества!
Наступившую тишину прервало неясное бормотание радиоточки. Я непроизвольно вслушался, уловив вроде знакомое. Точно, «Левый град» запустили. Уже слышны едкие подколки Фитиля, заводящего свою голосистую солистку. И песня нормальная, только уж слишком выхолощенная для эфира. Нецензурная она ближе к жизни. Жаль, не станет шлягером.
Ага, вот и пошло хулиганское вступление, намекающее на знаменитый проигрыш из песни Тины Тёрнер «I Need A Hero»:
Измочалена в джунглях карьеры,
Лишь вершина оплатит быт серый.
Никому никакой нет веры,
Сплошь в ожогах-рубцах нервы.
Вечерами рву душу в куски
Под приманку голодным самцам.
Первым встречным себя отдам,
Чтобы рюмку не сгрызть от тоски.
Ну, и где же ты мой герой,
Предначертанный тварью-судьбой,
Тот, что мой, исключительно мой,
Словно в сказке: нежный, родной?
Но с рассветом исчезнет герой,
Словно стёртый тварью-судьбой.
А мне снова стать собой -
Злою стервой деловой.
Стать собой, стать собой, стать собой,
Сильной стервой деловой.
Дни - по выставке лицемерий,
Лишний шаг считают в потери.
Где под масками кукол - звери,
В наших джунглях суеверий.
И опять снова вечер тоски,
За компанию всё отдам.
Но не хочется им по душам.
На ходу - не по-людски.
Ну, и кто среди них тот герой,
Предназначенный тварью-судьбой?
Тот, что весь из себя роковой,
Мой герой, киношный герой.
А рассвет встречать снова одной,
Разделив его с тварью-судьбой.
И опять мне готовится в бой,
Быть собой - деловой.
Стать собой, быть собой, той собой,
Стильной стервой деловой.
Ничего так слова, Фитиль явно под свой очередной развод мутил. И это прилипчивое: «Стильной стервой деловой» цепляют, даже без тех утраченных междометий, оставшихся от ветхозаветной «блудницы». Но зато фоном теперь слышалась явная пародия на The Beatles: Sha la la Va - Baby, it's you!
Вот эта Ша-ла-ла-Ва очень даже неплохо.
Финал дослушивать не стал. Действительно пора. Надо только с парнями разрулить по-быстрому и срочно срываться в путь.
Плоть Галлахера сейчас так стучит в моём сердце, аж всего потряхивает от нетерпения.
Примечания:
Аллюзия на сэра Галахада (Галаад; англ. Galahad; фр. Galaad) - рыцаря Круглого стола Короля Артура и одного из трёх искателей Святого Грааля. Внебрачный сын сэра Ланселота и леди Элейн. Отмечается, что сэр Галахад славился своим целомудрием и нравственной чистотой. Аллюзия (лат. allusio «намёк, шутка») - стилистическая фигура, содержащая указание, аналогию или намёк на некий литературный, исторический, мифологический или политический факт.
Араун (валл. Arawn) - в валлийской мифологии король потустороннего мира Аннуна.
Семо и овамо - сюда и туда. Калный - грязный.
Цитаты из к/ф «Иван Васильевич меняет профессию», «Мосфильм» (1973).
Денница - утренняя заря; живот - жизнь; блюсти - охранять; потяти - ударить, убить; охабиться - спрятаться; брячина - пир; брезг - рассвет.
Детель - дело.
Анналы (лат. annales от annus - год) - погодовые записи событий, связанных с жизнью города.
Мордред (англ. Mordred, Medraut, лат. Medrawd) - рыцарь Круглого стола, один из главных отрицательных персонажей мифов о Короле Артуре. Племянник или сын Артура, предавший короля и попытавшийся захватить власть.
Скабрёзный - неприличный, непристойный.
Чело - лоб, часть головы, от темени до бровей.
Производное от дрязги - мелкие ссоры, неприятности, сопровождающие общение.
Сикель - клитор.
Косплей (costume play - «костюмированная игра») - переодевание в костюмы известных персонажей и изготовление таких костюмов.
Перси - женская грудь.
Ужотко - позже, потом.
Лоно - утроба, «место, где лежит плод»; уполовня - ковш.
Ажно - даже.
Перст - палец руки.
Гахерис - младший брат Гавейны и его оруженосец.
Агравейн - брат Гавейны, Гахериса и Гарета. В сговоре с Мордредом разоблачил связь Ланселота и Гвиневры.
Шуйца - левая рука; десница - правая рука.
Эйгир, дочь Анлода - легендарная Игрейн, мать Артура, по «Килух и Ольвен» имела сестру Голейдидд, мать Килуха. В ряде мест её отцом фигурирует Гвен или Кунеда, король Гвинеда.
Однесь, днесь - днём.
Ерпыль - мелкий, малорослый.
Панегирик - восхваление в литературном произведении.
Надысь - недавно, на днях.
Капитися - собираться вместе.
Мудити (мудно) - медлить, медленно; зельный - сильный; присно - всегда.
Дружина - товарищи, спутники; войско; жена; доброзрачный - красивый.
Уд - член.
Истаяти - погубить.
Пять тысяч рублей (5000 рублей) - денежная купюра, самого крупного номинала на текущий момент. Лицевая сторона - памятник Н. Н. Муравьеву-Амурскому работы А. М. Опекушина, оборотная сторона - мост через реку Амур в Хабаровске.