Рассказ стал финалистом на премии "Писатель года 2023"
Санька с детских лет был редкий выпендрёжник.
И не потому, что был просто таким задавакой и мелким пакостником - обязывал возраст в детском коллективе, которым являлась вся наша улица. Санька был на целых полгода старше всех остальных пацанов и девчонок, росших в соседних домах нашего «частного», как тогда говорили, сектора. А быть старшим - это страшная ответственность, и руководство ватагой, которая бедокурила по всей «ивановской», накладывало свой отпечаток на поведение Саньки.
Он и в школу-то пошел шестилеткой, потому что эти полгода были и ни туда, и ни сюда…. На домашнем совете было решено: пусть идёт в школу раньше, будет беды от него меньше. Короче говоря – переложили ответственность дальнейшего воспитания отрока на родное государство – СССР. И были правы, наверное…. Бедствия в виде битых стёкол, взрывов патронов и карбида, привязывания банок консервных к хвостам собак и кошек, значительно сократились. Санька стал ещё более важным и выпендрёжным. Всем из ватаги «ещё год у юбки бабкиной сидеть, а я уже взрослую жизнь начал» – так он прокомментировал своё возвращение из школы первого сентября. Уважение в коллективе только выросло…. И как не вырасти? У Саньки была самая настоящая, тёмно-синяя школьная форма, белая, как снег, рубашка и чёрные туфли, начищенные до блеска, хоть на своё отражение смотри. А синий, блестящий, с никелированными заклёпками и пряжками, ранец для учебников, и пенал, с ручками и карандашами, просто завораживал детвору. Девчонки ходили за Санькой, как за ириской в фантике. Форма! Она и в детстве производила неизгладимое впечатление на девчачий контингент.
Так зачиналась «взрослая жизнь» Саньки…
Это сейчас выпендрёжниками называют всяких «мажоров», деток чиновников и бизнесменов крутых… В Санькины времена выпендривались другими делами и поступками, не теми, которыми нынче пестрит телеэкран и интернет.
В Санькино время можно было вступиться за друзей, которых обижали большие пацаны с соседней улицы, и получить за это по мордасям до кровавых соплей, но остаться с гордо поднятой головой. Можно было первым получить порку ремнем или крапивой по заднице от соседей, сказав «это я сделал», выгородив ребят, с которыми вместе набедокурил. Можно первым было спрыгнуть в стекловату с третьего этажа на стройке и потом чесаться, как шелудивому псу, но быть радостным всё равно от того, сколько уважения ты получил, что не струсил и прыгнул. Можно было залезть в страшный, чёрный от старости, колодец, из которого улица брала воду ещё в стародавние времена, до колонок раздачи воды. И тебя в ведре спускали бы ребята в глубину, к тёмной до бесконечности воде, чтобы достать истошно орущую кошку, угодившую в колодец, спасаясь от огромной собаки. А эта кошка потом тебя всего ещё и исцарапает от страха, пока ты, сам трясясь от ужаса, будешь, прижимая её к груди, подниматься в ведре к свету солнца. А мальчишки не удержат ворот, и ты полетишь в холодную воду вместе с ведром и кошкой…. Потом они позовут отца, он придёт, деловито вытащит тебя из колодца, осмотрит, цел ли. Убедившись, что цел, только исцарапан трясущейся от холода колодца кошкой, даст оплеуху по затылку, на всякий случай. Ну положено так..., а уж потом погрозит пальцем. И ты будешь героем сегодняшнего дня у всей детворы с улицы, а на соседних, уже обрастая «подробностями и сказками», ты будешь легендой…
Так Санька взрослел. Так взрослели все уличные мальчишки и девчонки. Мы были вторым поколением после Великой Отечественной войны, мы росли рядом с ветеранами этой войны.
А для нас, ребят тех времён, все люди нашей страны, пережившие эту войну, работавшие в тылу на заводах и колхозах, в госпиталях, с оружием на фронтах защищавшие Родину, - все они ветераны той страшной войны. И мы гордились своей Родиной и своими родными. Вот и старались быть смелыми и бесстрашными, как они, ветераны. Порой боялись до жути, до слёз, но шли наперекор страху. Нас так учили.
Санька рос спортивным парнем. Из-за того, что лазил по деревьям, как макака, и строя с ребятами на ветвях «штабики», бегая, а, не ходя вразвалочку, копая огород с родителями и бабушкой с дедом, и рубя дрова, как положено мужчине, уже лет с десяти, умея обращаться с острым, как бритва, топором. Дед очень остро умел затачивать топор. И даже один раз на спор с соседом побрился им. А уж на велике гонять… Хлебом не кормите! Санька мог сутками с ватагой кататься по городу, причём без рук заходя в повороты. Да все это умели делать, вся компания уличная, даже некоторые девчонки.
Вся жизнь Саньки и его друзей была в движении. Не было интернета, мобильных телефонов, планшетов и тому подобной дребедени. Были: свет, воздух, вода и куча друзей….
Саньку и его младшую сестру Маньку каждый год родители возили на море. Ну могли себе позволить учитель русского языка и литературы, мама, и папа, радиоэлектрик шестого разряда на заводе, в те времена поездку к морю на личной автомашине. Без выпендрежа, экономно, но могли. И в Сочи, и в Абхазию, каждый год, на месяц.
Санька ждал этих поездок целый год, обожая плавать и нырять в солёной до горечи воде. Он вообще любил под водой проплывать от одного берега реки, протекающей через Санькин родной город, до другого, а затем обратно, опять под водой. Все ребята, и мальчишки, и, главное, девчонки, восхищались его умением задерживать надолго воздух в лёгких, не испорченных дымом табака. И Санька этим своим умением выпендривался по полной программе… Возьмёт и поднырнёт под мостки на «динамке», а все бегают по ним и суетятся, что Саньки долго нет. А он возьмёт и зарычит волком у них под ногами, сидя в воде. А девчонки - визжать, а пацаны - в рассыпную. Потом все вместе угорали от смеха…
Когда Саньке было 11 лет, он с родителями и сестрой отдыхали у знакомых в Абхазии, в Новом Афоне. Народу на пляже в те времена было густо, яблоку упасть негде. Места с лежаками и большими зонтами от солнца занимали прямо с раннего утра. Многие приезжали на отдых семьями с детьми, бабушками и дедушками - всем скопом…. На пляже и ели, и пили, и детей выгуливали до самых сумерек.
Санька с первого дня поразил весь их пляж тем, что нырнул около берега, а выплыл на поверхность уже далеко за буем. Народ даже выдохнул… А Санька взял и нырнул опять, и выплыл уже у берега в набегающей волне, с гордо поднятой головой пошёл к родителям, которые лежали, загорая, и не наблюдали Санькин триумф. А за спиной слышались восхищённые вздохи девочек: «Ах, он прямо Ихтиандр». Есть такой фильм, про юношу, умеющего долго плавать под водой. Наш супергерой из СССР.
Санька устраивал такой трюк каждый день, приходя с семьей на пляж. Только выныривал всё дальше и дальше, восхищая соседей по отдыху. А родители не обращали внимания на Санькины шалости. Мама говорила приятелям по отдыху: «Ну, ныряет. Ну, хорошо плавает. Так он у нас Волгу переплывал, правда, отец на «казанке» с мотором рядом плыл, для безопасности, там же фарватер, корабли ходят».
Так продолжалось целую неделю. Санька уже сдружился с мальчишками и девчонками, приехавшими с родителями на отдых в солнечную Абхазию. Они стайкой собирались на пляже, или же проводили время в воде, барахтаясь в набегающих волнах, или ныряли с волнолома в воду за ракушками и чудными камешками. У многих были с собой, предел Санькиных мечтаний, маски для подводного плавания с дыхательными трубками и ласты. Ребята не жлобились и давали Саньке понырять с ними. А с ластами и маской с трубкой он был вообще король на пляже. Пропадая под водой более двух минут за каждое погружение, Санька приносил из моря чудные камни и рапанов - это такие раковины, красивые с завитком, в них ещё шум моря слушают дети….
Но к каждому успешному юноше когда-нибудь приходит конкурент. Так получилось и на пляже, когда приехала новая семья из Тюмени: жирный мужик, постоянно пьющий пиво, и моложавая женщина. А с ними пацан лет пяти. Мальчишка был шустрый, как электровеник, белобрысый, розово-толстощёкий, и постоянно голожопый – трусы на него принципиально не надевали. Мальчонка всё время носился по пляжу,внося сумятицу в тихий и размеренный отдых людей. Но когда он освоил прыжки с волнолома в набегающие волны, он сразу покорил весь пляжный контингент. А прыгал он туда, где вода Саньке-то доходила максимум до пояса. И прыгнув в воду, мокрый и довольный, сразу нёсся обратно на волнолом; смешно карабкаясь по бетону, опять сигал в набегающую волну, хохоча во всё горло. И это происходило с остановкой на обед, а так - целый день.
Народ был отвлечён этим зрелищем от Санькиных подводных побед. Это Саньку сначала забавляло, а потом стало злить. Карапуз раздражал своей непосредственностью. Он его уже терпеть не мог, его визга при прыжках в воду.
Но однажды, когда резко сменилась погода, и с моря подул сильный ветер, пригнав высоченные волны, сменив цвет воды с ласкового лазурного на почти чёрный, всё поменялось…
Поменялось отношение самого Саньки ко всему, что происходило и ещё будет происходить в его жизни. Заставив сильно повзрослеть за несколько минут…
Пляжный народ, отдыхающие, при сильных волнах просто удалились подальше от воды. Но некоторые остались на пляже, продолжая пить пиво и закусывать варёно-солёной кукурузой. И волны добегали до их ног, пенясь и шурша галькой размером с детский кулак. Волнорезы справлялись с наступающей стихией, но бешеная вода, ударяясь о бетон, перекатывалась через него и поднимала в небо мириады брызг.
Пара из Тюмени была из числа тех, кому были по барабану волны и надвигающийся шторм. Мальчишка их носился у воды и веселился как мог. Основная масса людей начала собираться с пляжа, и в сутолоке никто не заметил, как белобрысый голожоп залез на волнолом, через который перекатывались волны уже в метр высотой. А родители его были слишком заняты пивом и кукурузой.
Но Санька заметил. Он всё время боялся за этого молокососа, который прыгал на мелком месте в воду. «Как бы не сломал себе ноги или руки. Куда только родители смотрят?» - думал до этого Санька. А тут, увидев, что малой залез на волнолом и смешной походкой поковылял к своему любимому месту для прыжков, Санька закричал его родителям и другим окружающим, чтобы его остановили. Но налетевший порыв ветра и набежавшая огромная волна заглушили Санькин крик и смыли малого в одно мгновение в море. Что там уж думал Санька, и думал ли вообще, трудно сказать. Он просто бросился к волнолому и сиганул с него в волны.
Мелкого не было видно, а волны, отбегая от берега, явно утащили его на глубину. Санька нырнул глубже и стал с открытыми глазами в мутной воде шарить, искать пацана. Очередная набежавшая волна с силой швырнула его об волнолом боком, протащив прямо по острым, как ножи, мидиям, которыми зарос бетонный монстр за десятки лет существования. Стало нестерпимо больно, когда в раны от мидий залилась морская солёная вода, но только на мгновение – некогда было думать о боли. И тут Санька увидел в мутной воде голое, розовое от загара, тело мальчишки, и схватив его за волосы, потянул к себе. Так они вдвоём и вынырнули из шипящей бездны, в коричневом облаке, которое оставалось от Санькиной крови, текшей из порезов. Но надо было ещё как-то выбраться на берег, а волны этого не давали, утягивая в море.
Санька боролся, плывя и загребая одной рукой, из последних сил таща за собой мальчугана. Хвала всем святым, он был жив, и, фыркая, пытался ещё и залезть на спасителя верхом. Санька не давал ему этого сделать, понимая, что тогда утопнут оба.
И вот опять, девятая, сильная волна, бурля, подхватила их, швырнув об волнолом. Санька только и успел изловчиться и закрыть мелкого своим телом, приняв на себя удар и очередные порезы с царапинами. А затем волна выкинула их на берег.
Тут же подбежали родители мальчишки, мать выла белугой, папаша тряс жиром и ругался матом, дав голожопику затрещину, от которой тот взвыл сиреной. Завернули мальчишку в полотенце и понесли вон с пляжа. Мальчуган перестал реветь навзрыд, а только молча плакал, пока его уносил отец на плече. И всё смотрел и смотрел Саньке в глаза, пока они все втроем не скрылись за поворотом.
Прибежали мальчишки и девчонки, которых ещё не успели увести родители с пляжа. Начали наперебой расспрашивать, как он, и как это все случилось? А он молчал и плакал. То ли от боли, то ли от радости, что не утонул.
Подошёл Санькин отец. Взял его за руку и повел домой к знакомым, мазать йодом, царапины и порезы на теле. Строго, настрого запретив рассказывать матери, что произошло. Потому, что мама была уже дома, увела Маньку с сильного ветра и волн, чтобы не заболела, до всего, что случилось, а они с мужиками выпивали молодое абхазское вино и прошляпили момент, как мальчишки оказались в море в шторм. А порезы списали на то, что просто близко стоял к волнолому, и волной припечатало об него.
Больше маленького прыгуна в волны и его родителей Санька не видел, хотя они ещё неделю жили в Новом Афоне и ходили на один и тот же пляж. Мальчишки сказали, что жена устроила жирдяю страшный скандал, после того случая в шторм, и они сели в свою «Волгу» и уехали толи домой, толи в другое место отдыхать.
Санька перестал выпендриваться перед отдыхающими и просто плавал для удовольствия, ну, и раны чтобы быстрее затянулись в солёной с йодом морской воде. И вообще перестал выпендриваться навсегда, ощутив и поняв ценность самой жизни.
Просто, наверное, Санька стал взрослым…. Он решил для себя, что будет поступать в военное училище, и будет всегда защищать слабых и маленьких, и свою Родину. Через пару месяцев ему исполнилось двенадцать лет….