переспроси меня шёпотом о себе,
переступи через страх, что в тебе робел,
или насмешливо брось: ты весь мир любила.
переспроси, отдавая себе отчёт,
в ней эта речь неподвластно судьбе течёт,
пересчитай, сколько этих любимых было.
пересчитай, дай мне руку свою, вот так,
видишь мизинец – немножко кривой? – пустяк,
больно сгибать? – потерпи, попечёт немножко…
знаешь, есть мальчик, боящийся темноты,
мама его укрывает дождём цветы,
мальчик рисует на пыльной тропинке кошку.
что в нём любить, острый угол его плеча?
сон рассыпается, мысли навзрыд кричат,
что-то считает и пишет слова небрежно…
на безымянном лице неземная боль,
хочется выблевать всё, что не есть тобой,
и притворяться пустым неприкрытым местом.
что в нём любить? пожалеть неудачный plot,
бросить в отчаяньи, он всё равно умрёт,
все мы умрём, как отцветшая в жизнь невеста.
третий нечаянно нежный, как стон травы,
тело послушное просит: меня сорви,
вся исцарапана, дышишь кустом малины,
смотришь в глаза, оцелована крапивой,
что в нём любить? – только запах безумно твой,
сочность молчания (на простынях пролили).
станет четвёртый кошмаром, сожми в кулак,
косточка белая… кажется, после драк
больше не машут, а тихо слова целуют.
я поцелую кулак и сожму плечо,
слышишь, война выставляет победный счёт,
страхом течёт – она хочет меня живую.
я ухожу, не могу рассказать о том,
как умираю, вбирая твой первый сон,
я ухожу в глубину и пишу нам море.
хищные тени ложатся в мои слова,
верю любому – иначе, зачем жива?
но не впускаю в проливы, тебя укроют.
люди навязчивы, дразнят, хотят ключей,
тела, звенящего крика и чтоб ничьей
(войны ничьи, так и ты отдавайся зову).
я пишу город, и мальчик бежит к отцу,
чайки слепым маякам тишину несут,
я пишу сказку, четвёртому и второму,
первому, вечному – как мне тебя считать?
сколько там дней? – если точно, так выйдет пять,
пятый уставший, больной и в меня не верит.
пусть оттолкнёт и закончится это всё,
руки отпустят молитву – пускай несёт,
падаю в тёмные воды и вижу берег,
на берегу дышит светом немой маяк,
сторож идёт, словно птица на костылях,
лодка дрожит, прижимаясь к застывшей тверди.
ты разжимаешь кулак и целуешь в лоб,
ты человек, ну а значит, немножко бог,
первый
единственный
мой
навсегда
последний