Лишь несколько слов прожжет в сердце рану.
Для Бируте
Перед самой Лазаревой субботой, я узнал, что Ауксе должны, наконец, выписать из больницы. Мы с Маринкой, в очередной раз, приехали навестить больную, и там нам сказали, что на днях, её можно будет забрать домой.
-С недели выписывают,- тихо, как-то обречённо проговорила Ауксе, когда я и Маринка зашли в палату.
-Ты не рада?- спросил я, глядя на унылое лицо девушки.
Та тяжело вздохнула, повернула, как обычно, от меня повреждённую часть лица, проговорив:
-Чему радоваться? Идти то некуда.
Я присел на стул, рядом с кроватью больной, ответив:
-Поживёшь, пока, у меня. Место найдём.
-Ну да,- пырхнула губами Ауксе.- Бабы вас съедят со всеми потрохами. Особенно Алиса. Плохая это идея.
-Ты знаешь идею получше?
Девушка молчала. Совсем не давно, я разговаривал с Алисой, предполагая, что Ауксе вскорости должны будут выписать из больницы. Ей действительно не было куда деться. Самый правильный вариант, поселить её в приюте, только теперь у нас такая возможность отсутствовала напрочь, по известным причинам. Алиса даже не захотела разговаривать на эту тему.
-Я, вон, Альку приютила. Достаточно. Тем более, после того, как эта мерзавка так поступила, у меня нет желания с ней и рядом находиться, не то, чтоб жить под одной крышей!
-Куда ж ей теперь, на улицу, что ли? Она ж инвалид, за ней уход требуется.
-Батюшка, ну не терзайте душу, умоляю вас. Я всё понимаю, только не могу! Вот не могу её видеть и всё! Столько всего передумала, Бога молила, чтоб унял из сердца неприязнь. Ничего, пока, не выходит. Время нужно. Простите… Прекрасно понимаю, не по-христиански поступаю, а поделать с собой ничего не в силах.
-Тогда просьба есть к вам большая,- говорю я.
-Какая?- настороженно спрашивает Алиса.
-Помогите, перевезти Ауксе ко мне в дом.
-К вам?! Да что вы такое говорите? Даже не вздумайте, слышите! Я вам не позволю.
-Понимаю, получается я у вас, как-бы на квартире. Домишко то вам подарен. Поверьте, мне жутко неудобно. Если так, то придётся другое жильё искать. Там Вера Степановна говорила, кто-то может при-ютить.
-Батюшка, дорогой! Ну, не хватало, чтоб мы ещё поссорились из-за ерунды. Вы хоть и священник, ну ведёте себя, как дитё малое. Я ни в коем случае не хочу ущемлять ваших прав в проживании. Даже мыслей таких нет. Напротив, готова всячески содействовать и помогать. Только вы делаете необдуманные и опрометчивые поступки. У вас маленький ребёнок, ещё и Маринка на иждивении. Куда брать эту похабную, с позволения, девку на свою шею? Вы хоть на минуточку, представляете, кто такой инвалид, который не может себя обойти?! Тем более девушка. Её нужно мыть, протирать, ухаживать, переодевать и прочее, прочее. Была бы она ваша жена, дело другое. А тут человек посторонний, искушение сплошное. Я за вас переживаю, а вы так обо мне думаете, что хибарку пожалела.
-Вы правы, Алиса,- тяжело вздохнув, сказал я.- Только не могу её бросить. Обещал. Да и не по человечески как-то. Ей действительно некуда податься. Не в притон же к Митьке Слащавому обратно.
-Охо-хо-хох,- покачала головой Алиса.- Упёртый вы человек. Вот как втельняшите что-нибудь себе в голову.
В тот день мы с Алисой так ни о чём и не договорились, хотя перевезти Ауксе ко мне в хижину, она всётаки, согласилась.
Пасхальное богослужение в тот год, прошло довольно скромно, я бы сказал немного необычно. Собрались всего то чуть больше десятка человек: Алиса с Настенькой, Аля, Лидушка, Шота с Николаем, семья Славика, Плейшнерр, Алеся, и как не странно даже Липа. С местных вообще никто не пришёл. Заутреннюю пели мы вдвоём с Алесей, стоя возле аналоя, на котором лежала старенькая, бумажная иконочка Воскресения Господня. Перед литургией подошла ко мне Липа. Она не смело протянула сложенные под благословение руки, сказав:
-Батюшка, я тут очень долго думала, взвешивала всё, анализировала. Пришла к мысли, что была не права. Обида заела на Бога. Жалела себя, свою загубленную жизнь. Потом будто прозрела. Стыдно стало. Посмотрела, как с вами обошлись, а вы не опустили руки, не сдались, продолжаете служить. Это произвело на меня огромное впечатление. Гляжу, приход совсем никудышный, даже петь некому. А я умею, батюшке своему помогала. Если сможете простить, то прошу разрешение к Алесе, на клирос.
Я посмотрел на неё долгим взглядом, слегка поклонился, сказав:
-Все мы немощны, и я тоже. Только с виду кажется, что такой стой-кий, на самом деле, всякое бывает. И ропот, и малодушие случается. Милость Божья, одна только и держит. Спаси вас Господи, Алипия. Ваша помощь, участие, станут неоценимыми.
К моей радости, литургию девчата пропели очень слаженно и умилительно. Все подходили к ним, осыпали комплементами, благодарили. А после всего мы вышли на улицу, где ещё царствовала ночная тьма. С громкими, хотя и такими малочисленными возгласами, прославляющими воскресшего Господа, освящали пасхи. Помню, в конце службы, ко мне подбежала Маринка. Она держала в руках две крашанки. Одну протянула мне, как-то по-взрослому проговорив возбуждённым, торжественным голосом:
-Христос Воскресе, папочка! С праздником пасхи!
-Воистину воскресе, дорогая!- стараясь скрыть нахлынувшие эмоции, ответил я.
-А второе яичко, подарю Асеньке,- сказала девочка.- Она дома совсем одна. Ей, наверное, сейчас очень грустно.
-Ты очень хорошо сделаешь, Маринка. И Асенька, уверен, будет невероятно рада.
Когда пришли домой, уже светало. Ауксе посреди прихожей, неподвижно сидела в своём инвалидном кресле, которое мы купили благодаря финансовой помощи и участии Николая. На столе догорала толстая, пасхальная свеча, сделанная в виде большого яйца. На полу лежал дорожный молитвослов, с которым Ауксе, в последнее время, почти не расставалась. Видимо, девушка его выронила и теперь не могла достать. Её измученное, уставшее лицо отражало таинственную радость. Об этом говорили озорные искорки в зеницах глаз и живительный румянец на исхудалых щеках. Руки её безмятежно покоились на коленях, слегка вздрагивая, или теребя шерстяной плед.
-Христос Воскресе, Асенька!!- звонким голосом воскликнула Маринка и юркой ланью подскочила к инвалидной коляске.
Ауксе содрогнулась, взглянув удивлённым и в тот же миг, каким-то любящим взглядом на девочку. Затем она перевела его на меня, застывшего в дверях с Марком на руках.
-Воистину Воскресе!- еле слышно проговорила Ауксе и в её глазах блеснула слеза.
-Это тебе,- сказала Маринка, протягивая крашанку.- Точно такое, я подарила папе. С праздником пасхи!
-Папе?- Ауксе изумлённо спросила меня взглядом, что это могло значить..
Я смущённо сдвинул плечами, ответив:
-Ну, вот так у нас теперь…
Продолжение будет...