1. Революция, о которой позабыли
Я давно уже маюсь мыслью, что услышав «Пушкин», обычно вспоминают стихи поэта (вы не знали, что «Пушкин» и «стихи» — синонимы?). Причём, читатели обычно не делят поэтическое творчество поэта на этапы, считая всё созданное А.С.Пушкиным чем-то безусловно прекрасным и замечательным от начала времён (Арины Родионовны и лицея) до их конца (Чёрной речки). Поэты России считают себя ревностными продолжателями дела Пушкина, поместив его портрет на видное место в своём блестящем стихотворческом иконостасе.
Что остаётся на долю «презренной прозы»? Ой, о прозе Пушкина иногда тоже вспоминают... Мимоходом «перекрестят пузо» и глянут на паперть: мол, ах, да, ещё был этот... «Дубровский»... И ещё «Капитанская дочка»... Это, кажется, в чёрно-белом кино показывали...
И выпестованная Пушкиным литературная речь, на которой базируется современный русский литературный язык, почему-то видится только в новациях стихосложения. А вот о революции, которую совершил Пушкин в прозе, мало кто подозревает. И что? Будем довольствоваться этим?
2. Фон: в начале XIX века не было русского языка для русского романа
К 1831 году русская проза обладала не слишком большим опытом; ещё в 1825 году Пушкин жаловался на «необработанность» языка прозы, на необходимость «создавать обороты для изъяснения понятий самых обыкновенных», то есть по факту он сетовал на отсутствие литературного русского языка для адекватного описания явлений окружающей жизни.
Всё даже ещё хуже. Из «Рославлева», 1831:
«...мы и рады бы читать по-русски; но словесность наша, кажется, не старее Ломоносова и чрезвычайно ещё ограниченна. Она, конечно, представляет нам несколько отличных поэтов, но нельзя же ото всех читателей требовать исключительной охоты к стихам. В прозе имеем мы только «Историю» Карамзина; первые два или три романа появились два или три года назад, между тем как во Франции, Англии и Германии книги одна другой замечательнее следуют одна за другой. Мы не видим даже и переводов; а если и видим, то, воля ваша, я все-таки предпочитаю оригиналы. Журналы наши занимательны для наших литераторов. Мы принуждены всё, известия и понятия, черпать из книг иностранных; таким образом и мыслим мы на языке иностранном (по крайней мере все те, которые мыслят и следуют за мыслями человеческого рода)».
3. Фон: где национальные оригинальные сюжеты?
В 1829-30 гг. были изданы сразу два русских исторических романа: «Юрий Милославский» М.Н.Загоскина и «Димитрий Самозванец» Ф.В.Булгарина, описывающие эпоху Смутного времени. Авторы, наконец, «вспомнили» об истории России. Общество стало требовать от художественной литературы создания образа внешнего врага, покушающегося на благополучие государства. «Основная идея, которая проходит через весь роман и составляет его пафос, заключается в борьбе русского народа против поляков и польской партии», — считал много позже П.Н.Сакулин, резюмируя значение романа Загоскина.
С другой стороны, национальность для персонажей Загоскина (например, в том же «Юрии Милославском») являлась той доминантой, которая определяла действия героя во внешнем мире, но ещё более характеризовала его внутренний мир. Писатель был скован представлениями о национальном своеобразии, и по этому признаку он чётко разграничил черты литературных персонажей на русские и нерусские, белое и чёрное. Схема эта во многом статична и имеет свои недостатки (А.Ю.Сорочан).
Несомненно, это понимал и Пушкин.
4. Появление «Юрия Милославского» и Пушкин
А.С.Пушкин сразу заметил роман и высказалcя по этому поводу.
Достоинства: «Г-н Загоскин точно переносит нас в 1612 год. Добрый наш народ, бояре, козаки, монахи, буйные шиши — все это угадано, все это действует, чувствует как должно было действовать, чувствовать в смутные времена Минина и Авраамия Палицына. Как живы, как занимательны сцены старинной русской жизни! сколько истины и добродушной весёлости в изображении характеров Кирши, Алексея Бурнаша, Федьки Хомяка, пана Копычинского, батьки Еремея! Романическое происшествие без насилия входит в раму обширнейшую происшествия исторического. Автор не спешит своим рассказом, останавливается на подробностях, заглядывает и в сторону, но никогда не утомляет внимания читателя. Разговор (живой, драматический везде, где он простонароден) обличает мастера своего дела...»
Недостатки: «...неоспоримое дарование г. Загоскина заметно изменяет ему, когда он приближается к лицам историческим. Речь Минина на нижегородской площади слаба: в ней нет порывов народного красноречия. Боярская дума изображена холодно. Можно заметить два-три легких анахронизма и некоторые погрешности противу языка и костюма...»
Пушкин, вдохновлённый Н.М.Карамзиным, изучал историю Смутного времени ещё в 1824-25 гг. для создания «Бориса Годунова», поэтому мог считаться авторитетным историческим экспертом (указанная поэтическая драма была разрешена к опубликованию только в 1830 году, что дало повод публике даже считать это произведение Пушкина компиляцией романа Булгарина, хотя на самом деле плагиатором являлся именно Булгарин). Поэтому поэт-историк отметил исторические недостатки романа Загоскина. Но не это главное.
Пушкин обратил внимание в «Юрии Милославском» на обычную в то время несуразность: от героев Загоскина ничего не зависит, герои Загоскина ни на что не влияют. Но только идеального и безвольного героя, которого ведёт по сюжету чуть ли не Сам Бог, для романа катастрофически мало: такой персонаж кажется искусственным.
У Пушкина к 1830 году не было законченных прозаических произведений («Арап Петра Великого» и «Роман в письмах»). Да и в них писатель был скован модой на тексты, востребованной читателем. В них поэт ещё не ставил далеко идущих целей, они строились по стандартным схемам, принятым в литературе того времени. В той — «начальной» — прозе поэта заметны западные «лекала», присущие и «Юрию Милославскому»
5. «Повести Белкина»
Новые романы Загоскина и Булгарина встряхнули Пушкина. Он с вдохновением берётся писать прозу («Повести Белкина...»), применяя наработанный им язык, используя, казалось бы, банальные сюжеты из жизни русского общества. И при этом показывая, каким должен быть рассказ: читателя сразу затягивало в произведение, повествование держало внимание до финала, который всегда неожиданный. Обращает внимание тщательное структуирование повестей, относительно небольшие пояснения автора (для читателя они были бы мало информативными, а развитию сюжета мешали бы); повествование не статично, главное в нём — действие. А ведь эти признаки — отличительные особенности плотности текста, соблюдение которой является головной болью прозаиков и поэтов до сих пор.
Повести Белкина писались необыкновенно быстро, Пушкин был отлично подготовлен:
9 сентября 1830 года закончен «Гробовщик»,
14 сентября — «Станционный смотритель» и предисловие «От Издателя»,
20 сентября — «Барышня-крестьянка»,
14 октября — «Выстрел»,
20 октября — «Метель».
Поэт придерживался существующих к тому времени направлений русской литературы: «Выстрел» — реализм; «Метель», «Станционный смотритель» и «Барышня-крестьянка» — сентиментализм; «Гробовщик» содержит элементы готической повести. Пушкин старался не угодить публике, а в какой-то степени замаскировать то новое, что было бы принято холодно из-за необычности. Что сразу бросается в глаза: в произведениях обыгрывается тема «маленького человека», проявляющаяся, например, в повести «Станционный смотритель». И одновременно герои не подчинены року: они ищут и находят свои пути решения проблем («Выстрел»).
На начальном этапе Пушкин собирался включить в «Повести Белкина» шестой иронический рассказ — «Историю села Горюхина». Но эта вещь осталась незаконченной и не вошла в окончательную редакцию цикла (зато идею «подхватил» М.Е.Салтыков-Щедрин в сатирическом романе «История одного города», 1869—1870).
6. Реакция читателей
Пока молодой Пушкин писал свои «неприличные» стихи в духе Баркова и романтические («байронические») поэмы, ему был обеспечен всеобщий успех и признание: эти темы и стилистика соответствовали вкусам того времени. Знакомая история: поэт добивается успеха и продолжает идти по нащупанному им руслу, пожиная плоды известности и сохраняя своего читателя. Но ведь по сути в подобных случаях автор останавливается в своём литературном развитии.
Перед Пушкиным тоже маячила эта перспектива, но он был не просто отличным поэтом, он был гением. Вспомните, что «народный» Пушкин виден даже в его ранних произведениях («Сказка о золотой рыбке», «Сказка о царе Салтане»). Нам сегодня кажется очевидным: Пушкину всего-то (!) осталось выстроить на этом фундаменте что-то новое...
И вот в литературном пространстве появился иной, зрелый Пушкин — автор «Капитанской дочки» и «Повестей Белкина», хрестоматийный Пушкин — автор «Евгения Онегина». Появился с произведениями, написанными иным языком, иными средствами и гораздо больше выражающими дух современного ему российского общества, чем «байронические» поэты. Зрелый Пушкин совершил невероятное: пренебрёг мнением своих читателей! Общеизвестный факт: именно тогда, когда Пушкин раскрылся во всю свою творческую мощь, знать во всех салонах, все российские журналы и газеты возмутились тем, что их поэт потерял талант, исписался и начал молоть чепуху, которая не стоит выеденного яйца!
Но вспомним иное: в основном именно зрелый Пушкин стал любимым автором... всех будущих поколений! А куда подевались его «потерянные» при этом почитатели и симпатики?
А ещё — именно со «скромных» «Повестей Белкина» и началась настоящая мировая русская литература Лермонтова, Тургенева, Чехова, Шолохова...
Уважаемые стихотворцы! Не присваивайте Пушкина, отдайте его всем писателям!
7. А что же «поэзия»?
Дело в том, что слово «поэзия» в русском языке это не только «стихи», но в большей степени — текст с особым эмфатическим настроем. В этом смысле стихи (со всеми рифмами, метром, метафорами, сравнениями, тропами и т. д.) — это не какой-то особый вид литературного творчества, а именно средство для передачи автором «лиризма, повышенной чувствительности и эмоциональности» (термин). Главное, в конце концов, — чтоб читателю было интересно! Эмоциональность же можно выразить не только, зарифмовав «осень» с «просинью», но и структурой произведения, лексикой, сюжетом и даже простой ясностью изложения (добавлю: иногда и чрезвычайной сложностью изложения, как у того же Ф.М.Достоевского).
Эмоциональность в поздней прозе Пушкина (прямо скажу: «поэзия») вызывается у читателя чрезвычайной плотностью текста, тем, что читателю автор не даёт вздохнуть от начала рассказа до его конца; а как ярки портреты персонажей! И вместе с тем поэты удивятся, когда возьмутся искать в тех же «Повестях Белкина» то, чем «хвастаются» они в стихах: метафоры, тропы, гиперболы, цветопись и... Найдут и почти всё остальное, что делает стихи поэзией!
Апрель-май 2019