"Мужья, не переставайте любить своих жен и не будьте с ними резки" (Эфесянам 5:25)
Я ехал по городу, задыхающемуся нервным скрежетом машин, и проклинал ещё не закончившийся день трёхэтажными оскорблениями. Почему вокруг непролазная чащоба: падение акций компании, уход лучшего специалиста к главному конкуренту, угрозы основного поставщика разорвать контракт? Хочется выть от безысходности, а тут ещё дома родная жена ударилась в какую-то мутную религию и детей за собой тянет. Хоть вешайся от такой жизни!
Пробиваясь сквозь очередную, нервы дробящую, пробку услышал истеричный визг клаксона справа. Жирный мужик с красным от злости лицом, вцепившись левой рукой в руль, крутил указательным пальцем у виска, сверля меня ненавидящим взглядом.
- Да пошёл ты! – рявкнул в его сторону и нажал педаль газа.
Через долгих полтора часа, обещавших никогда не закончиться, добрался до своего дома. Вид двухэтажного особнячка, построенного по личному проекту, немного сгладил ужасное настроение, но смеющиеся дети, машущие рукой с порога, вернули в пучину налетевшего урагана. Злость за бессилие перед стеной, вставшей на пути, распирала грудь и сердце. Радостные девочки, бегущие через лужайку к гаражу, расцарапывали рану ангельским видом. Их смех выворачивал наизнанку.
Я загнал машину в гараж и медленно стал из неё выкарабкиваться. Дверь резко распахнулась, с весёлым шумом вбежали мои дочери: Лиза и Соня. Они словно маленькие попугайчики подлетели ко мне и повисли на шее. Я холодно поцеловал их:
- Прекратите орать! Голова болит от вашего крика.
Девочки быстро поникли, сжались в комочки, как напуганные котята.
- Мать дома?
- Да. Она ужин разогревает, - тихо ответила Лиза.
Мы молча пошли в дом. У порога стояла Наталья. Она вытирала руки полотенцем и улыбалась. Эта улыбка когда-то очаровала меня. Сейчас красота осталась прежней, но вызывала совершенно другие чувства. Она бесила меня. Чего им так весело, когда вокруг всё так плохо? Жена протянула руки, чтобы обнять меня, но я оттолкнул их:
- Не видишь - костюм! Хочешь жирных пятен наставить? Лучше в доме прибери. Грязищу развела, как в свинарнике.
Я знал, что в доме чисто. Наталья была отличной домохозяйкой. Но пожар, бушующий внутри, стремился наружу. Мне хотелось, чтобы она почувствовала то-же, что чувствую сейчас я. Жена опустила руки, потом голову, медленно пошла на кухню. Я поднялся в свой кабинет, бросил портфель на стол, снял пиджак и галстук. Прошёл в гардероб и переоделся. Через полчаса спустился в столовую.
Дочки сидели за столом, а Наталья стояла возле кухонной плиты и что-то мешала в сковороде.
- Дай поесть! – крикнул в пустоту, усаживаясь за стол.
Тут же широкое блюдо с поджаренной телятиной, красиво обрамлённой гарниром и душистой зеленью, опустилось передо мной. Я поковырял мясо вилкой, надрезал ножом. Наталья стояла возле, затаив дыхание, словно боялась чего-то. Мне стало её жалко, но огромный удав проблем пожирающей ненавистью обвил горло. Пытаясь избавиться от смертоносного захвата, я взял тарелку и бросил её в сторону мусорного ведра:
- Я что похож на бомжа, что ты меня кормишь помоями?!
Звон разлетевшихся осколков сотряс дочек и жену. Резко поднявшись, отшвырнул прочь стул и быстро пошёл обратно в кабинет. Ненависть к семье, к себе, к этому дню, ко всему, что было рядом кипела внутри. Я, как забытый на плите чайник, разрывался от стремящейся наружу злобы. Хотелось избавиться от неё, но потушить конфорку было некому, кипение только усиливалось. Может пришло время покончить со всем этим? Достать пистолет из сейфа и поставить точку мучениям? А что, если это не конец? Что если там ещё хуже?
Мечась по комнате, как раненый волк в клетке, подошёл к тумбочке возле дивана, достал пачку сильнодействующего снотворного и выпил несколько таблеток. Потом рухнул на диван и стал считать. Так уже много лет боролся с неприятными мыслями, когда желание покончить с жизнью начинало завладевать сознанием. На этот раз сквозь счёт прорывались перепуганные лица дочерей, улыбка жены, заявление об уходе менеджера по продажам, сводки с биржи. Я долго не мог пройти первую сотню, начиная всё снова и снова с единицы.
Проснулся, когда солнце лениво облизывало крыши соседних домов тлеющим костерком. Быстро умывшись и почистив зубы, одел костюм, потом тихо спустился вниз. На кухне никого не было. Я заглянул в холодильник. Там стоял контейнер с запечённой куриной ножкой. Быстро позавтракав, вышел на крыльцо, вдохнул свежего воздуха и юркнул в гараж. Совесть обгладывала косточки за вчерашнее поведение. Хотелось побыстрее сбежать из дома, пока все спали.
Выехав на трассу, ведущую в город, я немного успокоился, стал обдумывать план на сегодняшний день. Надо было срочно что-то делать, чтобы поправить съехавшие с катушек дела. Только с чего начать? Этот вопрос сверлил мозг со всех сторон, не давая зацепиться за что-то конкретное. Захотелось курить. Потянулся к бардачку, открыл крышку, стал ощупывать внутренности рукой. Сигарет нигде не было. Вместо них лежала толстая книга в мягком переплёте. Мельком взглянув на неё, прочитал название на серебристой обложке и выругался:
- Черт побери! Она мне вместо сигарет опять Библию подсунула. За что мне всё это? Мало того, что на работе все с ума посходили, так ещё дома мракобесие завелось.
Резко выскочивший из-за поворота микроавтобус заставил втиснуть педаль тормоза ниже полика. Руль упёрся в нос. Холодный пот прошиб до самых пяток. Ещё немного и прощай жизнь со всеми заморочками. С одной стороны это решило бы все проблемы, а с другой – умирать так рано ужасно не хочется, да и кто его знает, что по ту сторону.
Опять завёл заглохший двигатель и медленно съехал на обочину. Выключил зажигание, откинулся в кресле. Мысли метались в голове, как туча комаров возле ночного фонаря. Потянулся к бардачку, но нащупав книгу, вспомнил, что сигарет там нет. Нехотя взял пухлую книженцию и стал её бессмысленно листать. Слова мелькали перед глазами, а мозг машинально цеплялся за их смысл.
«Но и каждый из вас пусть так любит свою жену, как самого себя, а жене следует глубоко уважать мужа» - врезалось занозой и заставило вернуться к прочитанному.
- Что это? Совет или приказ? Как это любить, как самого себя? Да я ненавижу себя. Особенно сейчас, - я ударил двумя руками по кожаной оплётке руля, - А Наталья? Она меня разве уважает? Если бы уважала, то спросила разрешение, прежде чем связываться с какими-то сектантами. Нет, бред это всё! Пустая трата времени.
Я бросил книгу обратно и завёл двигатель. Вечный вопрос - «Что делать?» опять принялся долбить дупло в мозгу. Только где-то в глубине заунывная боль: «Вчера так унизил её при детях, а она ни слова не сказала да ещё завтрак оставила, словно знала, что уеду очень рано».
- Будь ты проклята со своей Библией! – крикнул я, опять ударил по привыкшему к таким затрещинам рулю. – Она меня с ума сведёт. Надо собраться и думать о важном, а не сопли жевать по каким-то мелочам!
Нажал педаль газа и помчался навстречу девятому валу. Шторм только начинался. Мысль об этом пугала, но заставляла собраться во чтобы то ни стало. Нельзя быть тряпкой, иначе тебя затопчут и выбросят на помойку. Не хочу быть мусором. Хочу жить достойно. Чтобы мои дети ни в чём не нуждались. Библия мне не указ! Без неё знаю что к чему.
Вырвавшись из когтистых лапищ городских пробок, подъезжал к дому в хорошем настроении. Наконец-то разрулилась ситуация с поставщиком, акции поползли вверх, на собеседовании один парень приглянулся на освободившуюся должность. Мыслит толково, опыта, правда, маловато, но это дело наживное. Зам. ему поможет. Так что здесь даже с наваром всё разрешилось. Платить ему можно намного меньше, чем старому начальнику отдела сбыта.
Однако вид смеющихся дочек опять всё перемешал и замазал чёрной краской в начинающей оттаивать душе. Мысль о новой религии жены вонзила шип в повеселевшее сердце. Вышедшая из дома Наталья очаровательно улыбалась. Её улыбка окончательно закатала хорошее настроение под толстый слой, закипающей внутри, ненависти. Я готов был извергнуть лаву, как проснувшийся вулкан. Она клокотала, обжигая внутренности безудержной злобой, разрывая в мелкие клочки все листы, исписанные добрыми воспоминаниями и чувствами.
Когда Соня с Лизой кинулись ко мне обниматься, я сурово отстранил их рукой:
- Уроки выучили? Чего скачите без дела? Лучше во дворе порядок наведите, всё листьями завалило.
Оставив детей за спиной, я вышел из гаража, молча прошёл мимо Натальи, идущей навстречу с протянутыми руками. Захлопнув входную дверь, поднялся в кабинет, злобно запер его изнутри и, не раздеваясь, свалился в кресло. В голове опять крутили смерчи, выворачивая всё хорошее с корнем, оставляя после себя одну сплошную рану. Боль от этого вызывала безголосый крик. Опять стена, опять холод непробиваемого бетона заставляет содрогаться от ужаса и бессилия. Я проклинал весь белый свет и никак не мог взять себя в руки.
Тихий стук в дверь заставил насторожиться.
- Папа, иди ужинать. Всё готово, - послышалось с другой стороны.
- Я не хочу есть. Перестаньте меня доставать! Не до вас сейчас, - грубо рявкнул я и стал переодеваться. Потом выпил снотворное и принялся считать.
Раним утром, когда выехал на трассу, опять машинально потянулся к бардачку за сигаретами, но нащупав книгу, вспомнил вчерашнее утро: «…пусть так любит свою жену, как самого себя», «а жене … глубоко уважать мужа». Я стал гнать эти воспоминания, но вкус сытного завтрака, обличал меня. Совесть принялась вгрызаться в сердце.
Я съехал на обочину и заглушил мотор. Вышел из машины, несколько раз обошёл вокруг, нелепо пиная ногой резиновые покрышки. «Почему она себя так ведёт? Она должна ненавидеть меня, также как и я ненавижу её, - думал, чеканя по переднему колесу. – Что ею движет? Неужели простая книга так влияет, что она готова унижаться? Ведь раньше она не была такой, никогда не молчала, если бывал не прав. А сейчас? Молчит, как ни в чём не бывало, улыбается при встрече. Что изменилось? Что такого в этой Библии, что её так боготворят?»
Вернувшись в салон, взял серебристую книгу и принялся её листать. Мой взгляд опять зацепился за наставление жёнам и мужьям: «Жены, подчиняйтесь мужьям, как подобает в Господе. Мужья, не переставайте любить своих жен и не будьте с ними резки. Дети, будьте послушны родителям во всем»
- Да, если бы так было на самом деле, то в семье был бы полный порядок, - проговорил я сам себе и осёкся на следующей мысли. – А кто тебе не даёт так жить? Ведь Наталья с детьми свою часть выполняют, а я как монстр пытаюсь уничтожить их старания. Откуда такая злоба? Что не устраивает? То что я не могу, как они, улыбаться, когда унижают? А они могут. Значит они сильнее или я такой слабак, что раскис при первой же неудаче. Может это их вера так на них влияет? Тогда это очень серьёзно. А что собственно меня не устраивает? То что дети более послушными стали? Или то, что Наталья перечить перестала и по утрам завтраки теперь готовит? Правда, чего это я?!
Неожиданное просветление, как луч весеннего солнца из-за тучи, согрело замёрзшее сердце. Мне стало так легко и хорошо, что хотелось запеть от радости. Я вспомнил улыбки дочек и сам заулыбался. Нет, я определённый псих. У меня всё замечательно, а я сам пытаюсь разворотить собственное счастье. «Мужья, не переставайте любить своих жен и не будьте с ними резки» - опять прочитал на открытой странице.
- Бедная Наталья! Сколько она натерпелась из-за моей глупости! – проговорил я, ругая себя. – Нет, так не пойдёт!
Повернув ключ зажигания, я вырулил на трассу и поехал прочь от города, обратно к своей семье. Мне предстоит многое исправить. Я не хочу перестать любить.