Еще один год подаренной жизни - 17
- Ну, как прошло обследование? - первым делом спросил меня утром, во вторник, пан Зоран на утреннем кофе.
- Как будто и не было, - похвасталась я, - в десять утра глаза закрыла, в десять тридцать три открыла, а как будто прошла секунда, как будто раздался щелчок, и ничего не было! И ничего не болело! И тест уже готов - все чисто, все в порядке!!!
- Поздравляю, - с чувством сказал мой любимый старик.
- Да знала я, что все чисто! - рассмеялась я, а я тоже, кстати, очень переживала три дня, если не все пять, особенно последний день перед тестом ( три пакета перорального порошка, сто девятнадцать грамм, развести в литре воды каждый, и пить в течение часа один, можно один за другим, в течение трех часов, но лучше два с утра и один ранним вечером), и есть ничего нельзя, - Я им говорила, с самого начала, что чувствую себя лучше, чем когда-либо! Зачем меня было лишний раз мучить?!
- Да разве можно нам, пациентам, верить? - усмехнулся человек, который-то всего на четырнадцать лет старше меня, - главное, все в порядке.
Еще в каком порядке! Два часа отлежав на каталке (следующую за мной пациентку привезли через полчаса, и третью еще через полчаса, просто конвейер колоноскопии, причем, первая спросила меня "сколько нам здесь лежать?", а вторая "где я?"), я была "сопровождена" Давидом на автомобиле до самого дома, до самой двери. В благодарность он взял только яблоко из вазы.
Наташка с Дадой пришли около четырех. Это значит, я около трех часов продремала. Нет, я, конечно, сначала умяла кусочек курочки. Малюсенький. А потом из свежих помидоров, зеленого лука и молодого укропа, с банкой сметаны, забабашила себе миску салата и смолотила. Ну, значит, продремала около двух часов. Я даже не знаю, дремала я или грезила.
- А то, что сегодня год со дня Игоревой смерти, ты забыла? - вернула меня к действительности дочь, - давай, поднимайся, и пойдем все накупим для поминального обеда!
- Во-первых, год с "приблизительного" дня смерти, во-вторых, тринадцатого, - еще не совсем очнулась я, - в-третьих, у моих товарок по палате, у каждой, болел живот, а у меня ничего не болело!!!
- Так у тебя же нечему болеть, мам! - расхохоталась дочь, - жопы нет, а колонскопия есть! Просто, правда, почти три года после операции прошло, они должны были удостовериться, что все чисто! Да и ты должна была бы быть очень рада!
- Да я и рада, - сказала я, поднимаясь, - просто очень спать хочется.
- Опять водка, - сказала я, когда около пяти вечера мы соорудили поминальный обед, - ты же знаешь, я водку не люблю.
- Похоже, ты и Игоря не любишь, - сказала дочь и намахнула рюмку без всякого тоста.
- Не, Натанчик, сейчас догоню: о мертвых или хорошо, или ничего. Я очень Игоря люблю. Я даже прощаю ему его азартные игры. Где еще он мог тренировать свой гибкий, веселый ум, как не в состязании с предопределением?!
- А что такое предопределение?
- По, народному, судьба.
- А разве у человека есть еще что-то, кроме судьбы?
- У человека есть предназначение.
- А что такое предназначение?
- По, народному, воля. Не было у Игоря воли. Безвольный он был. Можно сказать, раб.
- Мы, пожалуй, пойдем, - сказала дочь через долгую паузу, - а водочку я с собой прихвачу, для Давида, пусть он тоже помянет Игоря, ведь он мне как отец был. А ты поспи, мам, ей богу, поспи. О мертвых хорошо или ничего.
За ними не успела дверь закрыться, я, не погасив нигде свет, не выключив ни компьютер, ни телевизор, уже спала. И проснулась в девять вечера, только для того, чтобы погасить везде свет и выключить компьютер.
А телевизор и сам выключается, автоматически, через каждые четыре часа.