Я с трудом подняла веки. В ушах стоял звон, в носу свербило, а мой всё еще замутненный взгляд ни за что не мог зацепиться. Я попыталась сесть, но вновь рухнула обратно, где-то между ребрами вдруг отдало острой болью. Послышались чьи-то гулкие торопливые шаги, перед моими глазами забегали два мутных силуэта, они что-то неразборчиво говорили друг другу, а один, насколько я могла понять, пытался привлечь к себе моё внимание, но я даже зрачками шевелила с большим трудом.
- Миледи!... Миледи.. - сквозь звон в ушах я смогла разобрать тихий зов и подняла голову.
- Миледи, Вы очнулись!.. - кто-то взял меня за плечи, сознание медленно начало ко мне возвращаться. - Пока не поднимайтесь, не стоит, вам лучше отдохнуть.
Я разомкнула сухие слипшиеся губы, будто бы покрывшиеся горькой пленкой из-за снадобий Леопольда и спросила:
- Сколько дней?
- Шестнадцать часов, миледи.
Шестнадцать часов прошло с нашего возвращения в замок, шестнадцать часов я бесцельно пролежала в постели, нюхая и попивая отвары. Несмотря на пронзающую всё тело боль, я резко села в кровати под испуганное аханье лекаря. Вместе с Леопольдом в моих покоях находился Найтуинг, и они оба не рискнули бы меня сейчас остановить. Голова закружилась, но я усидела, лишь слегка покачнувшись. У меня осталось совсем немного времени, я должна идти. Сейчас.
Я опустила глаза и взглянула на свои руки, повернув ладони то одной, то другой стороной. Обоженная кожа походила на драконью чешую с темным контуром въевшейся крови и грязи. Я сжала и разжала кулаки, суставы заныли, кожу стянуло.
Я быстро встала и вышла за двери в том, в чем была: в кожаных штанах и желтоватой льняной рубашке. Лишь наспех всё же обула первые попавшиеся сапоги у порога. Стражники у дверей приосанились. Я быстро прошла по коридору и вышла на лестницу, ведущую к чёрному входу. Голова вновь закружилась, и хорошо, что под рукой оказались мраморные перилла. Я не могла сфокусировать взгляд ни на одном предмете вокруг себя, всё размывалось и разбегалось перед глазами, но сквозь гул в голове смогла разобрать тихий звук шагов за моей спиной. Это Леопольд пошел следом за мной, видимо, чтобы помочь, в случае чего. Он держался в отдалении.
Хоть ноги и почти не держали меня, я неспеша проходила один коридор за другим, пока не вышла к неприметной двустворчатой двери, сквозь щели обвитую плющом, пробирающимся из дворцового сада. В эту часть замка давно никто не заходил. Сюда через узкие окошки, выложенные под самым потолком почти не проникал воздух. Здесь было жарко, сыро и ужасно душно, а волосы постоянно цеплялись за ползущие по стенам и потолку вьюны. Со стен почти осыпалась каменная кладка, в темных углах рос мох, а по мокрому полу взад-вперед бегала разномастная живность: от мышей до ящериц.
Я толчком открыла ссохшуюся деревянную дверь, разорвав опутавшие её цветы и зеленые стебли. В лицо ударил теплый солнечный свет, я зажмурилась. Еще пару минут я брела по заросшему саду почти на ощупь, с трудом привыкая к свету после темных покоев и подвалов замка. Ноги путались в высокой траве, рубашка цеплялась и рвалась, когда я то и дело натыкалась на розовые кусты или простой репейник, затесавшийся между клумбами. Видно, и правда давно никто сюда не заглядывал.
Я вдохнула полную грудь свежего воздуха, наполненного ароматом цветов и летнего вечера. Заходящее солнце окрасило всё вокруг не то в золотой, не то в оранжевый цвет. У меня оставалось совсем немного времени до последних лучей заката. Немного подышав, я полностью пришла в себя, выветрилось даже легкое опьянение от целебных настоек лекаря, осталась лишь физическая боль от многочисленных зашитых и перевязанных ран и ожогов.
Из задумчивости меня вывело тихое лошадиное гугуканье, я оглянулась. Посреди кустов и травы стоял Рудый, нетерпеливо загребая копытом, будто специально ждал меня здесь.
- Ты что, друг, за мной пришел? - я сделала пару шагов навстречу жеребцу и протянула руку.
На нем не было седла и даже узды, а пушистые бока были густо засыпаны чистым сеном после вечерней кормежки. Сам сбежал из конюшни. Он радостно всхрапнул и толкнул меня в плечо мягким теплым носом.
- Но больше так не делай, я не стану тебя защищать! - я шутливо пригрозила ему пальцем и, схватившись за пучок гривы на холке, забралась на спину.
Рудый не стал ждать моих распоряжений и, позволив мне взяться за его гриву, с места полетел галопом, раздвигая головой нависшие над тропинкой ветви и листья. Он знал, куда мне нужно. Пейзаж дворцового сада сменился старыми и частично заброшенными улочками города, где жили и вили свои гнезда, казалось, вот уже много лет одни лишь птицы. Здесь уже начали опадать листья, застилая разбитую каменную мостовую. Легкий порыв ветра из-под копыт коня поднимал пару сухих листьев и уносил за ограды брошенных садов. Тень заката, казалось, догоняла меня, но я уже вырвалась за крепостную стену через задние ворота и мчалась по траве вдоль дороги. Метрах в пятидесяти за моей спиной бежал по кустам в тени деревьев старый белый волк.
Здесь, в полях, на мое удивление, стоял полнейший штиль, спёртым теплым воздухом было трудно дышать, а над головой быстро сбежались темные грозовые тучи, закрыв собой солнце. Нужно торопиться. Я подстегнула жеребца, он взрыхлил грунт стальными подковами. Так и есть, будет ливень. В лицо ударила пара крупных дождевых капель, и уже через пару секунд вокруг зашуршали травы и листья. Я откинула со лба мокрую прядь волос, а Рудый пару раз чихнул, смахивая с носа дождевую воду. Его копыта начали скользить по мокрой земле.
В небо взлетел, оглушительно каркнув, старый ворон, я осадила жеребца. Перед нами возвышалась стена поникших елей толщиной в три-четыре дерева, а за ней сквозь ветвей маячил просвет. Мы прибыли. Я спешилась, держась за гриву Рудого. Конь аккуратно прошел за мной пару шагов, но тут же, передумав, развернулся и рысью помчался ближе к дороге, скрывшись за деревьями. Я направилась вперед, запинаясь, протискиваясь меж вековыми деревьями и толстыми твердыми ветвями, царапая лицо и руки о сучья и зеленые иглы. Спустя пару минут я отодвинула от лица последнюю еловую ветвь, и перед моим взором раскинулось поле. То самое поле. Без единого куста и деревца с низкой, утоптанной, еле живой травой, затопленной кое-где пости черными, бордовыми лужами. Мои ноги сразу же увязли по щиколотку, и сквозь швы начала проступать влага. Я опустила глаза: вверх по сапогам и штанинам ползло грязно-красное пятно. Я высвободила ноги и, все так же увязая и оглядываясь, двинулась к самому центру бывшего поля боя.
Всех раненых уже унесли, а мёртвых готовили к похоронам, на поле остался лишь запах смерти да грязные кровавые обрывки одежд и знамён. Своих или вражеских - всё одно, все мертвы. Я медленно шла, перешагивая и обходя торчащие из земли снаряды и обломки требушетов. Я будто вновь слышала звуки взрывов, крики и вой сотен волков. Не всем повезло умереть на поле боя с оружием в руках: некоторых из нас ловили на границе с вечнобелым лесом, нападая толпой на одного, вскрывали доспех, как морскую раковину, жгли и истязали лишенных глаз, языков и конечностей людей, а после еще живых подвешивали на крюки, продеваемые меж ребер, на ветви заснеженных деревьев. Увозя убитых и раненых мы потратили много усилий на то, чтобы найти и похоронить на месте тех, кто вопреки собственной воле ушел, страдая за всю нашу армию. Казалось, здесь не осталось и больше не будет ничего живого, всё пропиталось кровью и смертью. Пустое поле далеко разносило гул холодного ливня. Волосы прилипли к моему лицу, вода текла за ворот, в сапогах хлюпало, я уже вымокла до нитки.
Я дошла до самой середины поля, до центра зверств и боли. Со всех сторон я слышала тихие, похожие на завывания ветра, голоса. Они звали меня, как напуганные дети зовут своих матерей. Я вздохнула и опустилась на землю, встав коленями на мокрую от дождя, грязи и крови траву. С честью на колени я могу встать лишь перед своими детьми, своими воинами. Я закрыла глаза, прислушавшись к ним, к тем беспокойным голосам.
Первая ночь на этом поле - моя.
Ветер стучал по моим волосам, ручьи бежали по одежде и лицу, затекая в нос, между губ и сбегая по груди, его шум слился с голосами и моими собственными мыслями. Казалось, что я уже не на земле...
Прохладное дуновение утреннего ветра защекотало мои щеки, я открыла глаза. Дождь прошел, ушли и тучи, открыв дорогу яркому утреннему солнцу. Легкие белые облака плыли по почти чистому небу. Я положила ладони на свое лицо и будто смахнула все ночное наваждение. Утро... Я все так же сижу в траве на затекших за ночь ногах. Дождь первой прощальной ночи смыл кровь и грязь с места недавнего побоища, еле живая трава выпрямилась и приняла привычный всем изумрудный цвет. Я окинула взглядом поле. Всё вокруг было усыпано распустившимися крупными алыми маками, и больше всего их было рядом со мной, под моими руками. Я бережно взяла, не срывая, один из цветов. Наполненное жизнью, сильное растение, будто бы только-только распустившееся. Под моими пальцами сломался, хрустнув, как хрустальный, маленький лепесток. Я отдернула руку. По моим пальцам и стеблю цветка стекали чистые, алые, как кровь, капли...