Начало сентября 1978 года… Очередная командировка в Донбасс. На базе Донецкого металлургического завода украинское предприятие «ВНИПИЧерметэнергоочистка» проводит очередной всесоюзный семинар. Здесь благостное место и такое же время года… Донецк всегда отличался, как город добра, цветов, каштанов и красивых девушек. Утром на самолете до Москвы, а уже после обеда в Донецком аэропорту.
На этот раз все было обставлено чинно и благородно: в гостинице «Донбасс» прибывших ожидали забронированные места…
Три дня это не хухры-мухры. Знаменитый водоснабженец с КМК Иван Михайлович Ушаков знакомит меня со своими старыми друзьями. Что ни фамилия – настоящее светило, то знаменитый изобретатель, то автор учебника или популярной книги. В пер-вый же вечер тороплюсь на проспект Пушкина, 25. Угловой пятиэтажный дом, построенный после войны около территории бывшего кирпичного завода. Вот и хозяева квартиры. Представляюсь. Передаю сибирский презент от моей коллеги по Сибгипромезу. Людмила Тимофеевна Люленкова, тогда старший инженер строительного отдела, выпускница Ростовского инженерно-строительного института, послала своим родителям кедровые орешки из нового урожая и какую-то вкуснятину, закатанную в стеклянную баночку. Стоять у входной двери долго не пришлось, хозяева меня не отпускают. Просят пройти в просторный зал, и вскоре на столе появляется обильное для сибиряка угощенье.
Тимофей Иванович, высокий и плотный мужчина со смуглым лицом и с узковатыми азиатскими глазами, сидит напротив меня. У него внимательный испытывающий взгляд, говорит слаженно, деловито. Больше спрашивает о Новокузнецке.
— Знавал, знавал те места… Многое с ними связано… — и умолкает. Но тут же вроде как отряхивается и с вопросом ко мне, — как там Томь? Не зашуговывает заводской водозабор?
Я, как специалист в этом деле, понимаю его, говорю, что больше половины завода переведено с прямотока на оборотное водоснабжение. Так что даже при временном перебое на водозаборе завод не остановится…
— Оно так и должно быть… В наши времена могло быть намного хуже… — И опять хмуро умолкает.
У доброжелательной хозяйки квартиры Елены Петровны светятся радостью глаза. Спрашивает, зная наперед мой ответ.
— Как там у Людочки горло?
— Ну, что ты, мать! Взрослая она давно… У самой вон какая красавица вымахала! — и показал взором на фотографию, что была приткнута к углу зеркала – видимо, внучка…
Елена Петровна выставляет из холодильника домашние запасы. На столе гора фруктов. Муж достает из серванта три бокала и хрустальный графин. Незаметно в разговорах пролетело часа полтора. За это время переходили с одного на другое, но больше слов было о черной металлургии. Хозяин с радостью делился успехами своего Донецкого металлургического завода, где значился начальником производственного отдела и одновременно заместителем главного инженера предприятия. Но сколько ни сиди...
В руках ответный подарок для дочери и внучки Оли. И на прощанье приветы Сибири, Кузнецку и крепкое рукопожатье хозяина. Только через долгое время я узнал, что был тогда в гостях у одного из первых директоров Кузметкомбината – точнее, у третьего после Франкфурта и Бутенко, у самого товарища Шкляра.
Нынешняя историческая публицистика почему-то полушепотом и мало говорит о времени его директорства. Вот дословная выдержка из одного современного исследования: «Расстрелян директор КМК профессиональный металлург К.И. Бутенко. Несмотря на весь социально-бытовой ад, вал доносов и маразматическую борьбу со «шпионами, террористами и подрывным элементом» завод продолжал работать и развиваться. В 1939 г. местные инженеры изобрели и запустили в производство машину непрерывного литья заготовки – одну из первых в мире. Во время Великой Отечественной войны директором комбината был Роман Васильевич Белан». Весьма кратко и даже кое в чем непонятно… А ведь между Бутенко и Беланом был еще один директор! В одном из последних номеров журнала «Огни Кузбасса» в статье «Твердый сплав (зарисовки о Новокузнецке и его неординарных людях)» Григорий Шалакин пишет: «Остаются малоизученными отдельные страницы истории Новокузнецка, связанные с необоснованными политическими репрессиями, хотя реабилитация невинно осужденных идет с 1953 года. Неизвестно, по какой причине ушла в тень жизнь Тимофея Ивановича Шкляра, который в 1938-1939 годах был директором КМК, а потом арестован и осужден на 10 лет. Мне довелось держать в руках, листать и читать его дело с резолюцией Лаврентия Павловича Берии. Это было в 1991 году, когда архивы вдруг распахнули двери. Я сосредотачивался на ответах директора на задаваемые вопросы. Отчетливо помню, никакой политической подоплеки в своих действиях он не видел и настойчиво доказывал это. Что касается производства, то при нем на КМК действительно не все ладилось. Были технологические срывы, аварии, нестыковки во взаимодействии сталеплавильного и прокатного переделов. Но при Шкляре заводчане сказали новое слово в мировой металлургии, создав прообраз машины непрерывного литья заготовок, которая была внедрена только в 1990-х годах во время директорства Героя Социалистического Труда Алексея Федоровича Кузнецова».
Все верно. Известно и большее. В городе одновременно с технологическими объектами завода развивалась социальная сфера. Был введен в эксплуатацию пятиэтажный жилой дом на улице Кирова,18, построены или достраивались универмаг, родильный дом. В целом вроде и немного, но и период сравнительно небольшой – меньше одного года… Предыдущий директор КМК того времени Константин Иванович Бутенко, обласканный лично Сталиным, дорос до должности заместителя наркома. Он
был переведен в столицу, но вскоре объявлен "озверелой троцкистской гадиной". Его арестовали в мае 1938 г., а через два месяца расстреляли. С отъездом бывшего директора по приказу Лазаря Кагановича Шкляр, работавший у Бутенко главным инженером, в январе 1938 г. становится директором Кузнецкого металлургического завода. Он оказался самым молодым руководителем (за плечами всего 31 год) самого крупного и самого современного предприятия Советского Союза в те годы…
Тимофей Иванович родился в 1906 г. на Днепропетровщине в семье рабочего и домохозяйки. Учился в земской школе, закончил семилетку. С 24-го работал рабочим на заводе им. Дзержинского и параллельно учился в Каменском вечернем индустриальном институте. После окончания ВУЗа в 1928 г., был направлен в Сталино (будущий Донецк) на металлургический завод, где начал работу с начальника смены, потом стал заместителем начальника и, наконец, начальником мартеновского цеха. В 1933 г. с целью повышения квалификации его направили в трехмесячную командировку на заводы Круппа в Германии (это, кстати, ему тоже потом припомнили). В 1921 г. Шкляр, как и большинство молодых продвинутых людей того времени, стал комсомольцем, а в 1927 г. вступил в ВКП(б). В 1933 г. его награждают грамотой Центрального Исполнительного Комитета СССР за организацию технического обучения молодежи. В том же году в день 15-летия ВЛКСМ одним из первых в Донбассе Шкляр получает высшую в то время награду – ордена Ленина. В 1934 г. по распоряжению Наркома черной металлургии Серго Орджоникидзе Шкляра направляют в Кузнецк, где он сначала работал начальником цеха, а в июне 1937 г. был назначен главным инженером завода.
Итак после того, как Бутенко уехал на более высокую службу в Москву, директором КМК стал Тимофей Иванович Шкляр. Он первым в городе узнал об аресте Бутенко. Вот как он пересказывал на ближайшем партийном собрании этот памятный и весьма, как оказалось, для него судьбоносный момент: «Я позвонил в Москву, мне сообщили, что Каганович просил предупредить о том, что Бутенко «изъят». В этот же день я сообщил новость Аксенову, Носову и другим работникам завода... Мне по телефону из Москвы пояснили, что наш бывший директор завода является врагом народа, это же самое я сообщил нашим людям... Мы с Бутенко были знакомы еще по Донбассу, он работал там начальником доменного, а я был начальником мартеновского цеха. Когда я стал работать начальником мартеновского цеха на КМК, а затем главным инженером, мне часто приходилось контактировать с Бутенко, иногда бывать у него на квартире…».
Бутенко любил частые командировки в столицу. Уезжал на полмесяца, а иногда и больше. Когда он был избран в Верховный Совет, то по существу отошел от директорства. Во время пребывания Бутенко в Москве Шкляр руководил работой предприятия и по телефону докладывал о делах практически ежедневно. Старался не своевольничать, поэтому обращался к шефу очень часто и порой срочно... Это стало уличающим фактом против Шкляра. Мол, у директора и его выдвиженца была между собой тесная и естественно тайная связь.
Да, времена конца тридцатых были весьма жестокие. С одной стороны, люди проявляли, так сказать, коммунистическую и революционную принципиальность, с другой стороны, шли на всяческие ухищрения, чтобы избежать репрессий со стороны власти. Шкляр уважал Бутенко, но все-таки не всегда следовал его указаниям. Например, он открыто заступился за бузотерствующего инженера Дульнева, которому Бутенко выражал политическое недоверие и всячески выживал с завода.
Мне еще удалось застать на комбинате главного энергетика Федора Семеновича Дульнева, бывать у него на совещаниях. По внешности и характеру это была неординарная личность, действовавшая в революционно-чапаевском духе… Неуживчивый и часто сомневавшийся даже в мелочах человек. Но зато какой был знаток своего дела!..
Менее чем через год директорства Шкляра последовал его арест. Он был взят 5 января 1939 г. Основанием послужила анонимное заявление, в котором утверждалось что Шкляр возглавляет контрреволюционную работу, подготавливает вооруженное восстание, дает секретные задания на аварии… Нового, как видите, ничего нет. Интересно только то, что написано было заявление не где-то в Урюпинске, а в родном городе, человеком, который, наверняка, при встрече со Шкляром крепко пожимал ему руку…
В Москву его не возили, не пытали, а вот в Новосибирске на всякий случай четыре месяца продержали в одиночке. Лишь после этого в Сталинске начались допросы и издевательства. Шкляру вменялись в вину вещи, причастность к которым он как директор имел, но даже в мыслях не допускал каких-то нечестных поступков. Суд не разрешил дать подсудимому объяснений, а строго придерживался официальностей и формализма, затратив на рассмотрение дела всего каких-то полчаса.
Исход был предрешен заранее… Кто-то из бывших сослуживцев хорошо постарался доказать, что Шкляр – матерый враг советского народа.
Начались изнурительные скитания по лагпунктам Сиблага. Больше всего пришлось Шкляру познать трудности зимнего лесоповала. Это оказалось в сто крат тяжелее нескольких беспрерывных вахт у мартеновской печи…
А дома осталась жена с десятилетним сыном Анатолием и двухлетней Люсей… Семья оказалась выброшенной из квартиры без средств для существования. Елена Петровна кое-как сумела распродать домашние вещи и с детьми уехала на Украину, ближе к своим родственникам. С началом войны семья оказалась в оккупации. В Донбассе творился фашистский беспредел. Стоит только сказать, что в упомянутой выше гостинице «Донбасс» немцы разместили штаб гестапо южной группировки войск, а некоторые улицы и парки превратили в кладбища для своих солдат…
Итак 2 декабря 1939 г. военным трибуналом Сибирского военного округа Тимофей Шкляр был приговорен к 20-ти годам нахождения в ИТЛ, его лишили ордена Ленина. Правда, 16 июня 1940 г. Военная коллегия Верховного суда СССР, рассмотрев кассационную жалобу Шкляра, меру наказания снизила до 12 лет. Зато вменила обязательное отбытие на спецпоселении в течение пяти лет.
У Тимофея Ивановича шли настоящие хождения по мукам. Он валил и грузил лес в Красноярской тайге. Непрерывная работа по 10, а то и по 12-16 часов в сутки! Не раз приходилось быть на грани жизни. Но почти всегда помогали счастливые случаи, стойкость и терпение Шкляра.
Два года назад в одной из донецких газет был опубликован материал, в котором рассказывалось, как однажды обессиленного зэка Шкляра подхватил и донес до барака молодой парень. Этого парня, оказывается, на свой страх и риск в Сталинске принял на работу лично главный инженер метзавода. Тогда парень только что вышел из заключения и ему в городе всюду отказывали в работе… А вот в местах, не столь отдаленных, два человека снова случайно встретились…
Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 6 июля 1955 г. Тимофей Шкляр был реабилитирован за отсутствием состава преступления. Как показала проверка, сущность предъявленного обвинения была сфабрикована путем грубой подтасовки действительно имевших место на комбинате событий и аварий, несчастных случаев, брака при выплавке спецсталей и т.п. Все это было наворочено в одну кучу и вменялось в вину Шкляру, как результат его вредительской деятельности. Но ни в предъявленном обвинении, ни на следствии, ни в суде Шкляр себя виновным не признал. Было установлено, что Шкляр ни в какой контрреволюционной организации не состоял (таковой в Сталинске просто никогда не существовало) и, следовательно, он не мог заниматься вредительской деятельностью. После отбытия назначенного срока в лагерях Шкляра переводят на спецпоселение в том же Красноярском крае. И только после освобождения в 55-м он вернулся к семье в Донбасс, где его восстановили во всех гражданских правах. Это позволило Тимофею Ивановичу по-человечески работать до самого выхода на пенсию в 1978 г.
Приехал Шкляр, как и все остальные граждане из мест заключения, налегке. В руке лишь тощий фанерный чемоданчик. Но зато какой ценный для себя груз привез он с собой: полтора десятка писем. Жене Елене Петровне было позволено отсылать мужу не более одного письма в год! Все эти письма Шкляр хранил до конца своих дней…
Новая, недобранная в свое время жизнь понесла Шкляра вперед. Приходилось даже привыкать к своим близким и родным – ведь практически без него выросли, повзрослели и выучились дети. Восстанавливался после разрухи город, работал во всю силу металлургический завод. Шкляр с головой ушел в любимую работу. О нем не раз писали не только в местной печати, но и в союзных журналах «Металлургия» и «Сталь».
В один из дней в Донецк из Сибири приехал сын старого товарища по Сталинску. Володя Люленков. Его отец Иван Самсонович когда-то в числе первостроителей металлургического комбината тоже прибыл из Украины и, пройдя уйму различных должностей, стал главным механиком. Иван Люленков был к этому времени Героем Социалистического Труда, Лауреатом Сталинской премии.
А когда-то Шкляры и Люленковы жили почти соседями на Верхней колонии: Шкляр, Бардин, Франкфурт, Бутенко на Орлиной улице, а Люленковы – ниже на Тельбесской. Володя и Анатолий были ровесниками и даже учились вместе в школе № 17 (с глобусами). Володя часто нянчился с маленькой Люсей Шкляр, таскал ее на руках… А тут вдруг увидел взрослую и редкостную красавицу. И случилось почти чудо: вскоре Людмила сменила свою фамилию на Люленкову…
Жизнь, к сожалению, не бывает вечной. В 1983 г. Тимофей Иванович скончался. Его похоронили на Мушкетовском кладбище Донецка. Прожив нелегкую жизнь, человек не потерял веру в людей и до конца оставался преданным своему делу. За трудовые достижения кроме ордена Ленина был награжден орденами Трудового Красного Знамени, Знаком Почета, медалями. В 1978 г. Шкляру было присвоено звание «Заслуженный металлург Украинской ССР».
По воспоминаниям знавших его людей в Донбассе это был человек большой сердечной щедрости. Он обладал огромным житейским опытом и даром технической интуиции, жил не только для себя, но и для людей, заботу о которых всегда ставил превыше всего.
Любопытная деталь. В 2000 г. после фактического уничтожения Сибгипромеза остатки трудового коллектива проектировщиков в количестве примерно ста человек были переведены на КМК в организованный потом «Инжиниринг-Центр». Я проработал там 6 лет. И мне ни разу не встретился какой-либо официальный документ с подписями Франкфурта, Бутенко или Шкляра, я ни разу не видел упоминаний и ссылок на этих людей. Встречались разные казенные бумаги и чертежи с подписями Белана, Ермолаева, Жеребина и последующих руководителей комбината, даже встречал подпись самого Бардина. А вот старательностью компетентных органов фамилии «государственных преступников и врагов народа» были в свое время тщательно уничтожены или переведены в разряд секретных. Это чтобы не засорять народную память, память будущих поколений…
На всякий случай для историков края и наших краеведов скажу, что до сих пор в Донецке проживает сын Шкляра Анатолий Тимофеевич (ему скоро будет 90!), а в Новокузнецке живут его близкие родные: внучка по дочери Ольга Владимировна Матехина и зять Владимир Иванович Люленков. К сожалению, дочери Людмилы не стало в феврале 2018 г.
Еще есть время и возможность собрать для истории разбросанные факты из личной жизни одного из директоров Кузнецкого металлургического комбината.