123. «Много в Евангелии притчей, но где же молитва, гимн, псалом? И почему-то Христос ни разу не взял в руки арфу, свирель, цитру, и не разу ни «воззвал»? Почему Он не научил людей молиться, разрушивши в то же время культ и Храм?.. Почему-то таинственно и неисповедимо людям никогда не пришло на ум, что Евангелия есть религиозно-холодная книга, чтобы не сказать – религиозно-равнодушная… Где, главное, он, псалом – существо всего дела? Этот Царь, неудержимо поющий Богу…» Так писал В.В. Розанов в 1917 году в «Апокалипсисе нашего времени».
А вот что 80 лет спустя пишет А.Кураев: «По сравнению с Псалмами «Отче наш» - сухая проза, вежливое перечисление нужд». И ещё он же: «Религия, лишённая молитвенного вдохновения и творчества – не религия». Какие золотые слова! Я имею в виду последние кураевские и розановские, что Евангелие это равнодушно-религиозная книга. В Евангелии нет религии. Учение Христа – это не религия, это Благая Весть Самого Бога. Евангелия – это не поэзия и не проза – это Благовествование, исходящее из уст Бога Самого. А религии – это измыслы людей. И Будда не пел, и Христос не играл на арфе, и Бхагаван Шри Рамана Махарши не песнопениями доносили Слово Своё, ибо они провозглашали Истину, а Слово Истины всегда говорится просто, спокойно, без экзальтации, без эмоции. И подавляющее большинство святых всех времён и народов не пели и не плясали, как Давид, ибо чувтсвенно-эмоциональное выражение Истины второстепенно, если не сказать театрально, искусственно и навязчиво. Вот почему современные танцы кришнаитов вызывают какое-то отталкивающее чувство, а у иных даже раздражение. Здесь интимное, сокровенное выставляется напоказ. Вот почему Христос и говорил, что молитву нужно творить в уединении. Чтобы она не превратилась в показуху. Насколько же выше псалмов молитва Иисусова исихастов! Истина внешне всегда очень проста. Кто такой царь Давид, сочинитель псалмов? Это человек, пусть и замечательный поэт. А кто такой Христос? Это Бог. Здесь, как говорится, без комментариев. Для Розанова псалом «главное», «существо всего дела». Может для религии это и главное, может быть действительно в этом-то всё её существо, но для Истины это второстепенное. Давид сочинил псалмы – прекрасно! Он таким образом выразил своё отношение к Богу. Но некий безымянный святой-молчальник не произнёс ни единого слова – и он тоже выразил своё отношение к Богу. И в более совершенной форме. Но Бог примет и то и другое. Религия – это только подпорка для идущих по Пути к Богу. Но иные ведь могут обходиться и без подпорок.
124. Буддизм махаяны считает феноменальный мир другой стороной одной единой реальности. Феноменальное и трансцендентальное это две стороны одной реальности. Отсюда, конечно же, тождество сансары и нирваны. Но из этого следует, что у реальности есть иллюзорная сторона или у иллюзии есть реальная сторона. И то и другое абсурдно. У реальности не может быть никаких сторон. Она единая и цельная в самой себе. У иллюзии могут быть разные стороны, но все они иллюзорны, ибо, если бы в иллюзии была хоть одна реальная сторона, то иллюзия была бы не иллюзией, а реальностью. Но иллюзия остаётся иллюзией, то есть тем, чего нет, а что только кажется, что оно есть. В буддизме махаяны же получается, что кажется не иллюзия, а кажется различие между иллюзией и реальностью, то есть между феноменальным и спиритуальным.
Таким образом, в махаяне получается, что с одной стороны иллюзия и реальность иллюзорны, а с другой – они реальны, т.е. между ними нет различия. Такая позиция очень размыта и приводит к множеству позиций от абсолютного нигилизма и абсолютного материализма до абсолютного спиритуализма, в зависимости от склонности адепта. Коренится эта размытость в отрицании Абсолютного Я. Именно Оно есть та твердь, образно выражаясь, которая противостоит текучей иллюзии. У махаянистов же получается, что всё есть текучая иллюзия и пустота и вместе с тем эта же иллюзия и пустота оказываются реальностью и полнотой. С одной стороны такая позиция удобна – она как бы общепримиряющая, но с другой стороны такая позиция индифирентна, беспринципна и нигилистична.
Получается что Истина – это отсутствие Истины. Конечно же я утверждаю всё это с точки зрения метафизики, а не этики. С точки зрения этики устранение я оправдано, так как лишается опоры эгоизм, который есть причина всякого зла. Но с точки зрения метафизики устранение я устраняет вообще что-либо и, таким образом, противоречит самому себе, ибо сам процесс устранения уже есть деятельность кого-либо, т.е. я. Даже если очень захотеть, невозможно устранить я, это устранение есть только иллюзия. Если бы не было я, тогда вообще ничего бы не было – ни иллюзии, ни реальности, ни их отсутствия, как такового. Раз есть факт (пусть даже и иллюзорный), что мы о чём-то говорим и спорим, значит я существует (пусть даже и иллюзорно, как отражение Абсолютного Я).
Буддизм тотально отрицает Я, как феноменальное, так и Абсолютное, о чём уже говорилось в п.122. Но если Я отрицается абсолютно, то что же тогда остаётся? К кому Будда обращался со своей проповедью? К потоку дхарма-частиц? Или к шунье? Будда обращался именно к Абсолютному Я, не втянутому в процесс сансары, но присутствующему при этом процессе и, следовательно, страдающему. Как уже говорилось выше (п.122), Будда отрицал это Я, но, думается, он отрицал его в чисто этических целях, а не метафизически. А чтобы не отрицать его метафизически, он просто отбросил метафизику как таковую. Но на самом-то деле Будда обращался с проповедью именно к этому Абсолютному Я, которое есть в каждом феноменальном относительном человеке и которое есть его ядро, intimum, душа, дух, его глубина и истинность. Минуя все иллюзорные оболочки, его проповедь устремлялась именно к этой глубинной сущности человека для того, чтобы он сбросил именно эти иллюзорные оболочки, освободился от них раз и навсегда и постиг Истину. Будда как раз и хотел, чтобы человек избавился от любого я, кроме Абсолютного, хотя и отрицал это Абсолютное Я. Но избавиться от Абсолютного Я невозможно, ибо это означало бы приход к небытию. А небытия нет. Есть истинное бытие – Абсолютное Я и ложное, иллюзорное бытие – мир феноменов.
Таким образом. Будда отбросил метафизику не потому, что она бесполезна в деле спасения, а потому, что при отрицании Абсолютного Я, рушится любая метафизика, если она, конечно, последовательная и строгая. Но если быть последовательным до конца, то и этика без Я рушится. Кому сострадать и кого любить? Буздушные дхарма-частицы? Абстрактную пустоту? Таким образом, Я можно отрицать отлько на психологическом и ментальном уровнях, на онтологическом уровне отрицание Я невозможно. И это категорический императив. Так что Будда выйдя из лона санкхьи,* порвал с ней чисто внешне, внутренне же он остался санкхьяиком, хотя, конечно, и не ортодоксальным.
Нирвана – это ничто иное как Абсолютное Я, Пуруша санкхьи, не нарушаемая ничем, не связанная ни с чем, бездеятельная, самодостаточная, самодовлеющая, самосознающая монада.
«Нирвана – это не падение в пустоту, - как пишет Радхакришнан в «Индийской философии» в разделе о раннем буддизме, - но только отрицание потока явлений и положительное возвращение я в самого себя».
Конечно, сам Будда так не говорил, он вообще воздерживался как от позитивного, так и от негативного взгляда на природу я. Его молчание по этому вопросу расценивают по-разному, но мы делаем именно вышеприведённый вывод, как наиболее соответствующий глубинной сути его Учения.
Учение же махаяны, в основе которой лежит философия Нагарджуны, уже не воздерживается, а прямо отрицает я, что позволяет ряду исследователей (в частности Щербатскому) (и не только по этой причине) видеть в махаяне учение не только отличное, но и противоположное Учению Будды, имеющее иной источник, чем Учение Сиддхартхи Гаутамы. Однако сам Нагарджуна говорит о чём-то самосущем, отличающемся от шуньи (пустоты) или же являющемся её другой стороной. Согласно Нагарджуне, шунья есть всё, и кроме неё ничего нет. Но это самосущее у него безлично, просто и недеффиренцировано, татха (таковость), некое всеобъединяющее и всерастворяющее гомогенное неопределённое состояние, похожее на Единое Плотина. По сути, шунья ничем не отличается от пуруши санкхьи и от ниргуна-Брахмана Шанкары. О нём ничего нельзя сказать, оно постигается в молчании, в нём даже сознания. Сознания, в смысле интеллектуальной деятельности. Но в нём должно быть сверхсознание, или точнее сверх(сверх)сознание, иначе оно теряет самого себя.
Как уже было показано ранее, самосущее не может быть безликим, иначе его попросту нет. Всё безликое иллюзорно. Единственная реальность это Абсолютное Я, осознающее Самое Себя. Всё, что не осознаёт, не существует, а только кажется существующим. Таковость, не осознающая своей таковости, невозможна, ибо она не может самоопределиться, т.е. зафиксировать своё существование и свою самодостаточность. Но самоопределиться может только некто осознающий себя. Таким образом, реально существующее не может быть безликим, поэтому Абсолют это есть Абсолютное Я. Итак, отрицающие я, рубят сук, на котором сидят, впадают в неустранимое противоречие и занимаются самообманом. Нам представляется, что ни одно учение в своей глубине не отрицает Абсолютное Я, ибо само отрицание говорит о реальности отрицающего.
*Один из учителей Будды Алара Калама был если не ортодоксальным санкхьяиком, то во всяком случае сочувствующим системе санкхья-йога. В.К.Шохин (Школы индийской философии. М., 2004. С. 180) утверждает, что первый учитель Будды Калама был одним из первых основателей санкхьи.