(Рассказ прихожанки)
«Уже и секира при корне дерев лежит:
всякое дерево, не приносящее доброго плода,
срубают и бросают в огонь».
Евангелие от Матфея (3:10)
Беременела я очень часто. Только рожу ребенка, пройдет три-четыре месяца – я опять беременна. Раньше, в старые времена, женщины, кормящие деток грудью, не беременели. Этот период они называли почему-то «замена». Вот и старались кормить детей грудью до трех-четырех лет, а иногда и до пяти. Лично была знакома с женщиной, которая кормила сына до пяти лет. Он, уже взросленький парнишка, прибежит с улицы, где с ребятишками играет, и мамке за пазуху лезет. И стыдили его, и смеялись над ним, а он, знай, молочко мамино потягивает.
Но мы в этом смысле уже какое-то искаженное поколение. Никаких «замен» ни у меня, ни у моих подруг не было. Вот и шли, грешницы, на аборты. Страшно было каждые год-полтора родильный зал посещать. И я ходила на аборты. Не знала, что это такой страшный грех. Все, даже самые близкие люди, говорили: «Куда тебе рожать? Ты хилая. Этот ребенок (эти дети) еще маленькие. Вон, смотри: та и та сходили, «освободились», и хоть бы хны!»
Некрещеная была, неверующая. Потом, хоть и крестилась, а не понимала, какой это грех – живую душу губить. А теперь плачу всю жизнь об этом. И уже такую епитимию от Бога при жизни понесла – никому таких страданий не пожелаю. Если бы спросили меня: «Вот начнешь жить заново. Что бы ты изменила?» А я бы ответила: «Пусть все будет, как есть. Только деток бы своих рожала столько, сколько Бог пошлет. Даже, если пришлось бы самой умереть». Дитя во чреве – оно с первых мгновений зачатия – человек с живой душой, пока еще внутри матери, появившийся по Божьему произволению. И дочкам своим, и невесткам – всем наказываю: «Обещайте, что никогда по доброй воле не пойдете на аборт, Христа ради!»
***
В храм мы с мужем пришли, когда у нас уже было трое детей. Книжки разные православные читать начали, со священниками разговаривать. Тогда я стала осознавать, каким страшным грехом грешила. Как начала тогда слезы лить, так вот уже который десяток лет не перестаю плакать. На аборты уже не ходила, но от «предохранений» никак отказаться не могла. Возраст у нас с мужем к сорока двигался. И одна мысль о том, что вот сейчас, так поздно по возрасту, я могу опять забеременеть, повергала меня в такой страх! – до дрожи, до тошноты и предобморочного состояния!
Между тем семья наша все больше воцерковлялась, мы регулярно ходили к исповеди и Причастию. О своем грехе – предохранении, говорила на исповеди буднично, быстро, особо не раскаиваясь. И неизвестно, сколько бы все это продолжалось, если бы в наш храм не пришел служить второй священник – отец Илия. Молодого и ревностного батюшку многие прихожане побаивались, поэтому очередь на исповедь к нему была в два раза короче, нежели к настоятелю храма.
Подходя к исповеди, я тоже старалась встать в очередь к настоятелю. И спокойнее, и привычнее. Но однажды очень торопилась, времени было «в обрез». Крутясь и ерзая на своем месте в длинной очереди к настоятелю, я поминутно глядела на часы. Очередь двигалась медленно. Некоторые люди стали переходить к аналою, за которым исповедовал отец Илия. Совсем уже опаздывая, я махнула рукой и тоже перешла в короткую очередь.
Отец Илия слушал мою исповедь внимательно, без комментариев. А когда я дошла до своего пункта про предохранение от беременности, он просто «взорвался». Но «взорвался» по-тихому, так, что слышала его только я:
– Да вы что! Вы понимаете, что вы творите? Какое предохранение? Вы же считаете себя православной христианкой? Как вы можете так не доверять Богу?
Я стояла, как обухом по голове ударенная. Никогда со мной на исповеди ТАК не разговаривали. Не знала, сразу обижаться на батюшку, или подождать немного? В носу свербело, слезы кипели «на подходе». А батюшка продолжал более мягко, но также сурово:
– Ведь вы же читаете Евангелие? Читаете? Ну вот! Вы же не можете не помнить слова, что дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь! Уже и секира припасена!!!
При этих словах отец Илия так возвысил голос, что, обладая образным мышлением, я тотчас представила себя тем деревом, которое больше не приносит доброго плода, ту секиру, которая уже нависла надо мной, готовая вот-вот меня срубить и посечь для адского огня. Это место из Евангелия я, конечно, помнила, но никогда не относила этих слов Пророка Иоанна Крестителя к себе лично.
Что со мной произошло в эти минуты – невозможно рассказать. В одно мгновение раз и навсегда для себя я решила, что больше НИКОГДА не буду предохраняться от беременности и гневить Бога. От исповедального аналоя я отходила, можно сказать, совсем другим человеком.
Эта история имеет счастливое продолжение. Забеременела я только через четыре года после той незабываемой исповеди, к несказанной радости мужа, которому в то время шел сорок пятый год. Мне было сорок три. Родила благополучно, хоть и непросто, нашего четвертого ребенка – дочку. Всю беременность со слезами на глазах молилась Богу: «Господи! Если нужно мне для спасения души выносить и родить этого ребеночка, то пусть он родится здоровым, умным, во Славу Твою, настоящим воином Христовым!» Себе ничего не просила. Помнила о своих грехах и на родильный стол ложилась с крестом и молитвой, но без всякой уверенности, что поднимусь после родов. Роды были сложными, но каждое мгновение сопровождалось маленьким чудом Божьим. Только это уже другая история.
Когда дочке исполнилось два-три года, я подошла к отцу Илие и поблагодарила его за ту исповедь:
– Спаси Господи, батюшка! Если бы вы не сказали мне тогда тех страшных слов про секиру, то и не родилась бы у нас в утешение к старости наш последыш, наш маленький ангелочек – наша доченька…
Батюшка улыбнулся, но в следующую долю секунды принял суровый вид:
– Ну что вы! Я-то тут при чем? Это Господь! Господа благодарите!
(Фото из интернета)