По зелёному заросшему парку, между могучих клёнов шла инокиня. Она низко опустила голову и поэтому была похожа на старушку, несмотря на её молодость. Матушка остановилась и осмотрелась. Вдалеке что-то виднелось.
- Троицкий храм, - прошептала она грустно.
Когда инокиня хотела войти в церковь, уборщик, заходивший с напольным подсвечником в руках, придержал ей дверь.
- Ну что вы, это я сейчас вам дверь подержу, - сказала она и перехватила у него дверную ручку.
Уборщик благодарно улыбнулся и вошёл.
В тёмном углу стояло Распятие. Инокиня бросилась к Господу на Кресте, и упала на колени.
- Боженька, услыши скорбь мою, помилуй, утешь отца моего духовного! Даруй ему благодать Твою как лучик солнца, согревающий, и разгоняющий печаль и тьму! Пожалуйста, не оставляй его в затворе одного, но будь с ним. А меня помилуй. Я теперь совсем одна! – прошептала она тихонько, и заплакала.
Инокиня встала, обернулась и увидела того уборщика, он старательно начищал подсвечник. «Какой благочестивый человек! Надо дать ему денег, и попросить помолиться за едущего в затвор отца, - подумала инокиня, но вдруг решила – нет, он примет меня за сумасшедшую». И она пошла к выходу.
В дверях уборщик нагнал её, и, волнуясь, сказал:
- Матушка, подождите, я вас хоть чайком напою!
- Не надо, лучше помолитесь за моего духовного отца – путешествующего монаха Феодорита.
- Имя то какое сложное, пойду запишу. Пойдёмте, матушка, вы мне продиктуете.
Они вошли в храм, там чувствовался сильный запах ладана и иконописной краски. Уборщик достал бланк и написал имя батюшки.
- А вас, матушка, как зовут?
- Инокиня Калисфения.
- Буду записки за вас и вашего духовного отца на каждую службу подавать.
- Спаси Господи. А вас как зовут?
- Раб Божий Арсений. Давайте, матушка, я вас яблочками угощу.
- Не надо, - сказала инокиня, хотя в желудке у неё давно уже было пусто.
- Я вам хотя бы 3 яблочка принесу, - выпалил Арсений и бегом побежал в трапезную.
Инокиня долго ждала. Но вот он принёс, и сунул 3 красных яблока ей в руки.
- Я их помыл, можете сейчас есть.
Но она их не съела, ведь батюшка не разрешает есть между трапезами. Хоть он сейчас так далеко… На глаза её навернулись слёзы.
Однажды, когда лето приближалось к концу и лил дождь, Калисфения укрылась в храме от его холодных потоков. Мокрый подрясник неприятно прилип к ногам, с апостольника капало на лицо. Дрожа от холода, она подошла к Распятию, опустилась на колени, и так ушла в молитву за своего духовного отца, что забыла о себе.
На этот раз от Арсения она получила 2 персика.
А при третьей встрече она рассказала ему про молитву Иисусову, которой её учил отец. А он подарил ей 3 персика и упаковочку чая.
Как-то осенью, гуляя с молитвой по парку, Калисфения подошла к храму. Её непреодолимо потянуло зайти в него, чтобы увидеть Арсения. Инокиня решила помолиться прежде, чем это сделать. Калисфения помолилась, и вдруг поняла… Поняла, что переступила через грань, что встала на путь, ведущий к земной любви. Она развернулась, и бегом побежала по аллее прочь от храма. Тут из оградки вышел Арсений, и закричал ей вслед:
- Калисфения!
Но она продолжала бежать, не оборачиваясь.
Дома она рыдала от покаяния перед фотографией батюшки.
- Батюшка, прости меня! Да как я могла?! Боженька, Господи Иисусе, прости! – с каждым словом её сердце наполнялось горечью и болью.
Она плакала всю дорогу до храма. До другого храма. В этот храм она решила больше не заходить, чтоб не соблазняться. Час стояла в очереди на исповедь, с трудом сдерживая рыдания. Открыла на исповеди душу Господу. И всё-таки плакала даже после исповеди. В последнее время слёзное покаяние часто посещало её.
После службы, перекрестившись на церковном крыльце, инокиня шагнула в ароматную сентябрьскую ночь. Город молчал, асфальт блестел, деревья издавали осенний аромат школы и детства. Инокиня шла, опустив голову, и тихо улыбалась. Она чувствовала себя прощённой. В душе звучала молитва Иисусова. Калисфения ощутила, будто батюшка положил свою благословляющую руку ей на сердце. Тут дрогнул в кармане телефон. Она быстро достала его, и прочла СМС: «Буду звонить. Не грусти. Отец».
05.10.2018