Смолёвый костёр горел среди маленького стойбища из нескольких аилов и одной большой юрты. Снег скрипел под кожаными подошвами сапогов, но рядом с костром снег становился мягким, как воск и сминался беззвучно. Снег почти не таял вокруг костровища, только маленькая полоска земли окружала его. Мороз был так крепок, что сковывал, казалось, даже огонь. Несколько человек печально сидели поодаль на корточках, а вокруг костра пританцовывал странный человек в лахмотьях. Звук хомуза звенел в темноте ночи и вызывал жуткое ощущение потустороннего мира, который вдруг обрушился на маленькое стойбище пастухов. Обрушился совсем недавно, принёс болезнь сразу нескольким обитателям аилов. Даже дневной свет не мог отогнать это ощущение, солнце не могло разорвать мороз, днём сердце от безысходности сжималось еще сильнее. А ночью потусторонний мир вступал в свои права полностью. Шаман пытался разогнать тьму в душе людей, но у него это плохо получалось. Он был стар, люди пригласили его из долин снизу, из большого селения. Но он сразу сказал, что болезнь эта – наказание за то, что люди забыли духов земли, не приносят им подношения. Это вина не только этой местности, это вина всего народа. Избавиться от таких болезней можно только искуплением, а оно может быть тяжёлым.
Глухой стук некованных копыт услышали не сразу. Двое всадников на маленьких лошадках подъехали к крайнему аилу, спешились и подошли к людям у костра.
- Эзенер, чаазы, мы ждали тебя.
- Эзенер, эркелар.
Старый шаман прервал камлание и тоже подошёл. Не смотря на то, что он был старше, он первым поклонился приехавшим и подал для пожатия обе руки.
- Я ждал тебя, может твоя мудрость сможет остановить гнев духов. Люди умирают.
- Я сделаю то, что смогу сделать. Духи тут не при чём – карма. Духи не злопамятны, они наказывают только раз. Карма – отложенное наказание, оно может быть и после нескольких лет безоблачного существования, пока ни накопится читта-нияма. Устранить причину сложнее, но попытаться вылечить следствие я могу.
Лама забрав из сумин лошади какие-то вещи вошёл в соседний аил. Внутри горело два жировика, очаг еле тлел углями. В дальнем углу под одеялами лежал человек. Молодая девушка металась в жару, дни её уже были сочтены. Так считали многие. Уже несколько человек селения за два-три дня сгорали во внутреннем огне, и ничто не могло остановить болезнь.
- Ачазы, сынок, ты помнишь меня? – старик вышедший из темноты аила показался знакомым.
- Нет.
- Я видел тебя в Лхасе шесть лет назад у стен монастыря. Я привозил туда свою внучку. Вот и сейчас она опять больна и умирает.
- Да, я вспомнил вас, элдам. Вы мне оставили мешочек с талканом, - улыбнулся далёким воспоминанием Аржан, - сейчас мы посмотрим её.
- Не знаю за что духи наказывают наш род. Отец и мать её на далёком кочевье в Укоке попали под селевой поток. Потом она долго болела до того, как ей помогли знахари в Тибете. А теперь вот…, - старик обречённо замолчал.
Аржан бросил на Тлеющие угли очага пучок аргиша. Ароматный дым поднялся клубом и заполнил аил. Он сел рядом с ложем больной и взял её руку, что бы нащупать пульс. Пульс проверенный во всех четырёх местах запястья был неровный, и если в подъёме ци бурлила и была слишком горячей, то спускаясь она была очень слаба, но так же горяча. Пульс бился урывками, то разгоняясь, то затухая, то вспыхивая вновь.
- Какая-то зараза гложет тела нашего народа. Откуда принесли её? Кто? Купцы? Что вы покупали у них? Это оросы или китаи?
- Караван верблюдов приходил от монголов. Три китайских купца продавали чаши для чая, фарфоровые бусы, поташ. Без поташа наш серый чай не так вкусен, ты же знаешь. А соли не было, и пришлось спускаться далеко в долину вместе с караваном. Когда наши люди вернулись, тогда и началась эта болезнь. Осенью, во время холодных дождей.
Лама вышел из аила и пошёл к юрте. Там собрались все взрослые мужчины селения. Богатые и бедные, сейчас беда объединила всех. Тут же сидел и пил чай старый шаман, когда лама вошёл все приподнялись в кратком поклоне, шаман пододвинулся чуть, уступая место.
- У вас есть аргиш? Вы готовили эти кустики на гольцах для общения с духами?
- Есть у меня немного с собой, - кивнул старик.
- Надо окурить каждый аил и каждую юрту. Тех кто заболел я осмотрю и дам настои из трав. Кто избежал до сих пор болезни, не должны разговаривать с больными. Я пробуду тут, пока все ни выздоровеют или…
- Я могу помогать вам, ачазы, - старый шаман признавал верховенство ламы в этом вопросе.
- Здесь мне не нужна помощь. Надо окурить юрты и чодро всех ближних селений, с кем пастухи общались это время. Кому отдали часть покупок из долины. Если не хватит кустиков аргиша, можно молодыми кедровыми ветвями, но это гораздо хуже. Эта болезнь не страшна, если начать лечить её вовремя, и она смертельна, если упустить время.
- Молоко больным нельзя. Табак больным нельзя. На голову надо прикладывать снег, чтоб не помутились рассудком. Чай – дорогой товар, но именно чаем надо всё время поить больного, чтоб поддерживать его жизненную силу. Травами буду поить сам.
Аржан ушёл в маленький аил к больной девушке. В этом аиле жил только старик с внучкой и лама никому не мг помешать. Он разбирал свои мешки с травами, что привёз, отложил колючий аргиш, бережно стал раскладывать полынь и корни купены. Пахучие травы горных лугов с жёлтым цветком, те что казались ядовитыми, но в этом случае смогут вернуть людей к жизни, убить заразу в их теле. Трав было достаточно на заболевших, если только смерть не начнёт выбирать новые жертвы.
Позже, когда лекарь вернулся в свою маленькую избушку, его стали одолевать противоречивые чувства и сомнения. с каждым днём все чаще. Вот он как буддистский монах не должен прикасаться к женщине, а в порыве желания помочь, он брал за руку больную девушку. Нельзя было упускать время, а о канонах как-то не подумалось. Отблески очага на лице ламы рисовали причудливую картину, а он полуприкрыв глаза тихонечко пел горлом сыгыт. Такой способ погружения в себя он нашёл недавно. Это не было той медитацией погружения в изменённые состояния сознания, ухода от материального, которой его учили в Тибете. Это была медитация по решению сиюминутных проблем и задач. Сейчас Аржан пытался выстроить для себя план помощи жителям от огненной лихорадки. Странно, что горло не поражено у больных, они почти не кашляют, могут глотать. Но температура высокая быстро сжигает все жизненные силы. Дыхание прерывистое затруднённое, лицо покраснело. Лекарь опять оглянулся на девушку в углу аила. Отвар купены немного облегчил состояние и она заснула. Лекарь поднялся от костерка, взял котелок с отваром трав и отправился в другие аилы с больными.
- Надо всех больных собрать в одном аиле. Всех четырёх. Девушка останется с дедом у себя. Аргишем окури жилища, родственников не пускать больше. Лечить буду только я. Ты камлай, что б духи помогли нам. И следи за здоровьем остальных обитателей стоянки. На тебе, ачазы, ответственность не меньшая. Я молодой, если заболею, организм быстрее справится.
- Хорошо, я сделаю всё, как ты говоришь. Боги послали тебя нам, - поклонился старый кам.
- Хорошо, что полыни у меня много. Корешков моих может не хватить, - задумчиво пробормотал лама.
Полынь была почти в каждом аиле и юрте. С её помощью пастухи отгоняли летом комаров и мошку, боролись с блохами и двухвостками в сырых местах, венички подвешивали у входа от злых духов. Это кочевье пришло сюда в начале зимы, обустроить не успели, у двери только цветные выцветшие ленты. Камлания остановки на зиму еще не было. Но полынь в сундуках Аржан всё-таки нашёл. Свои сборы из корешков и трав в котомке он не показывал никому. Учителя настаивали на том, что миряне не должны знать и видеть секреты врачевания. Они не смогут правильно распорядиться отрывками знаний, а вред себе и близким нанести могут. Молодой лекарь опять ушёл в аил старого пастуха, принялся варить новое зелье для утреннего лечения. С улицы доносился звук хомуза, а затем удары в бубен. Глухой рокот бубна успокаивал людей, они верили в помощь духов, раз у них в селении два шамана.
Аржан опять посмотрел на девушку, и что-то в душе его шевельнулось, что-то тёплое. Наверное, жалость к молодому существу, которое он знал еще совсем маленькой. Надо спасти её. Из своих котомок он вытащил большую редкость в этих местах, флягу с огненной водой. Этот стеклянный сосуд ему обшил кожей один пастух, а спирт привезли из долин. Аржану пришлось отправить с людьми пару ценных самоцветов, которые он хранил еще от старого учителя. Когда они прощались в Рамоче, старый знахарь отдал ему кожаный мешочек с россыпью самоцветов, сказал, что это залог духов целителям. Пастухи спускались осенью к большим торговым праздникам, чтоб запастись необходимым на зиму, вот и ему привезли две больших бутыли огненной воды-спирта. Хорошо, что эти люди не знают пристрастия к такому питью. В Тибете рассказывали, что оно отнимает разум. Старый лекарь не любил спирт, он и у трав отбирает силу. Лучше настаивать на чистой снеговой воде. Но Некоторые настои, чтоб хранились долго, можно делать на спирту. Ну и спиртовые настои действую очень быстро. Иногда это необходимо.
- Как в этот раз, - подумалось Аржану, - у нас нет времени на долгое лечение, люди умирают.
Он взял маленький кувшинчик, тщательно отмерил количество трав и кореньев, а затем залил горячительной жидкостью. Измельчённое снадобье к утру успеет настояться. А пока. Лама с незнакомым трепетом приблизился к больной девушке. Да что это с ним, удивился. Осторожно разбудил её. Когда девушка открыла глаза, он приподнял её голову ладонью под затылок и поднёс чашу с отваром к губам. Девушка глотнула несколько раз и сморщилась от горечи. Вымученно улыбнулась.
- Пей, пей, это поможет тебе встать на ноги, - внутри у ламы потеплело.
Затем он ушёл в дальний угол, свернулся калачиком на кошме и уснул, удовлетворённый сделанным. Снилось ему солнце, голубые горы, яркая зелень кедрового островка в логу и глаза девушки, спасённой его снадобьем.