Десять летящих деревянных качелей, как десять строчек Маяковского, возносятся в московское небо на Триумфальной площади. Сам же поэт снисходительно смотрит с верхотуры пьедестала на своих легкомысленных потомков и, кажется, чуть-чуть притоптывает ногой в такт не на шутку разошедшемуся самодеятельному хору:
- … Теll all pharaoes to
Let my people go!
Мы тоже в ожидании свободных качелей отбиваем такт каблуками и подпеваем, а на сцену на помощь поющим эвридикам выходит мужская часть бэнда. Джазовая проповедь Луи Армстронга в новом прочтении звучит грандиозно. Но надежда испытать кайф триумфальной невесомости умирает вместе со слезами восьмилетней девочки, которую попросили уступить снаряд мальчугану в два раза её младше.
Малыш этот уже с нетерпеливым восторгом и предвкушением счастья на лице, опережая спешащих к нему родителей, забирается на деревяшку и отправляется в увлекательный полет. За этим следует трагический демарш девочки, выдворенной из качельного рая. Девочкин плач, уговоры мамы и возвращение изгнанницы на другие качели, милостиво покинутые в её пользу пожилой четой, а также вид сзади чресл 64-го размера, поступательно раскачивающихся в бесконечности Садового кольца без всякой надежды на ротацию – окончательно похоронили мечту увидеть воочию мелькающие на взлетающих тросах декорации «Маяковки». Нам и нужно-то было всего каких-нибудь пять минут для фотосессии.
Пришлось довольствоваться сухопутным позированием у легендарного памятника. Владимир же Владимирович как бы в качестве компенсации за несбывшуюся качельную мечту, стоя на фоне живописного серо-голубого скопления облаков, окруженный, как рамой, тремя высотками -пирамидами(справа - новый небоскреб в Оружейном, за спиной - гостиница «Пекин», и вдали по левому флангу – высотное здание на Кудринской площади) выдаёт в майский эфир свой лучший стихотворный шедевр – те самые десять гениальных строк:
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочёл я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Музыканты с помпой отработали шикарное шоу, следующий коллектив будет выступать только спустя двадцать минут. Конферансье откланялся после этого сообщения, и сцена опустела. Через новую пешеходную площадь в цветных аутентичных костюмах чапали певицы из Удмуртии – они и есть следующий гвоздь музыкальной программы. Непонятно: и артисты, и зрители – на месте, чего тянуть?
До начала спектакля в Театре Сатиры ещё целых полтора часа, и мы отправляемся на прогулку по Большой Садовой. Высаженные недавно вдоль тротуаров деревца робко пытаются своей юной, несмелой зеленью вернуть улице её первозданный смысл: «Через четыре года здесь будет город-сад»! А мы, если бы застряли на площадке у качелей, не увидели бы запросто выходящего из кофейни Максима Аверина – героя сегодняшнего чеховского вечера, исполнителя заглавной роли в трагикомедии «Платонов». Вон он, в чёрной трикотажной размахайке ниже колен, вразвалку уходит через служебные ворота в сад «Аквариум». Нужно же человеку перед работой подкрепиться…
Получасом раньше на Тверской через окна другого кафе был замечен нами за распитием кофе ещё один участник сегодняшнего представления.
- Первый муж Маши Швецовой – хором выдохнули мы. – Из сериала «Тайны следствия». Ну-ка, ну-ка, Интернет! Помоги идентифицировать артиста!
- Ага, Александр Чевычелов! Фильмография зашкаливает, играл в БДТ, в «Сатире» - уже девять лет, а мы всё: "Машин муж, Машин муж…" В предстоящем спектакле он блистательно исполнит роль предвестника Лопахина из «Вишнёвого сада» - денежного мешка с говорящей фамилией Бугров. Так что, запомним наконец фамилию Чевычелов, тем более, что она очень редкая ( чево-чего? чево чело?).
Ну, пора и нам глотнуть кофейку. Вот и вывеска «Шоколадницы», предусмотренная по плану. Подумать только, а с другой стороны двери - мемориальная доска: сам Михаил Булгаков квартировал здесь. В этом же доме (вход со двора) находится и музей писателя, до которого я пока так и не добралась.
Фирменные эклеры ровно в нужном количестве дождались нас в этот майский вечер, а божественный напиток с плавающим сверху мороженым приобщил нашу компанию к тутошней традиционной артистической кофейной церемонии. Мы сидим прямо у окна и можем наблюдать, как туда-сюда проносится мимо нас на самокатах вся Воландовская свита: и Кот Бегемот, и фиолетовый рыцарь Фагот, и Гелла в одном кружевном переднике, и свирепый Азазелло. А где им ещё кататься, как не рядом с «нехорошей квартирой» в доме 302-бис по Б. Садовой? И сам маэстро во главе процессии, в черном развевающемся плаще мага, виртуозно балансирует, стоя на двух ногах на платформе. Так вот кто наводнил Москву самокатами! Как мы сразу не догадались, чьи это дьявольские проделки!
Предвидя читательский вопрос, отвечаю: данную команду видели только люди, наделённые воображением, граждане же лишённые этого седьмого чувства могут лишь поверить первым на слово.
- Очень вкусные эклеры! Спасибо, Михаил Афанасьевич! Пока, пока, мы сегодня - к Антону Павловичу, уж извините. Ждите нас теперь 15 мая в среду на «Вечернюю экскурсию по квартире» в честь Вашего дня рождения.
Так и не заглянув в запланированную Аллею Шехтеля, где находится выстроенный архитектором для себя особняк с миниатюрным дорическим портиком-окном ( нельзя объять необъятное за полтора часа) мы возвращаемся на Триумфальную.
Пожалуй, на Маяковке теперь стало лучше, чем на Пушкинской площади. Меньше праздных гуляк, совсем нет курильщиков, а главное, нет велосипедного проката: более торжественно и более безопасно. Публика, собравшаяся у театра третьего мая, интеллигентна до мозга костей, нарядно одета и доброжелательна. В толпе хорошо читаются лица прибывшего на премьеру бомонда: коллеги по Склифу пришли поддержать переквалифицировавшегося в уездные учителя Аверина. Все обладатели заветных пропусков весело фотографируются под афишей у входа, и только один бедолага, похожий на вечного студента, челночит по ступенькам в поисках лишнего билетика.
В фойе, как эхо, разносится шёпот персонала: «Аншлаг, аншлаг, аншлаг!» Как я вовремя подсуетилась с билетами: пять дней назад все последние ряды галёрки ещё были в свободной продаже. Я выбрала тогда шестой ряд амфитеатра и места, начиная с первого ( поближе к сцене). В реальности оказалось, что вид на сцену - « сильно сбоку», но когда на авансцене появились первые персонажи, стало ясно, что данный ракурс не испортит впечатления от их игры, а дальше и вообще пришло ощущение, что спектакль поставлен исключительно для нас.
Все актёры превосходно исполняли свои роли, красиво двигались, хорошо артикулировали диалоги, шутили, и зритель не скучал на протяжении всего спектакля. Костюмы, хотя и стилизованы под 90-е годы ХIХ века, на самом деле являлись вполне вольным переводом моды той эпохи. Некоторые герои были одеты с намёком на современность. Так, распахнутая под пиджаком грудь и золотая цепь на купеческой шее отсылали нас в 90-е годы уже ХХ века. Завзятым театралам остаётся только перекинуть незримый мостик и соединить две эпохи: опять лопахины попёрли рубить вишнёвые сады. Не обошлось и без коротких мужских штанишек, нашествие которых надвигается уже на летнюю Москву…
Так называемая сценография решена предельно просто, я бы сказала, по-тагански. Господствующий цвет декораций – чёрный. В первом действии – огромный, длинный стол, поставленный в глубине сцены параллельно рампе, служит и подиумом, и местом сидячих верхом бесед «за жизнь». Светлые одежды всех собравшихся на премьере актёров выглядят эффектно и контрастно на окружающем их тёмном фоне. Один только Платонов, как луч мрака в светлом царстве, облачён в чёрную пиджачную пару.
Во втором действии этот же самый стол разделён на две части, которые сдвинуты в обе кулисы и представляют собой: то лестницу крыльца, то болотные хляби, то мостки над бездной пролетающей мимо жизни. Над столом с самого начала парила в воздухе подхваченная канатами, гигантская балка. В первом действии она висела ровно и практически никому не мешала. Но мы-то с вами знаем, что если ружьё висит на стене в первом акте, то в последнем оно обязательно выстрелит ( это прописная истина). Вот и наша балка во второй части спектакля накренилась до безобразия – знамо дело, это символизирует безвозвратное крушение всех надежд и иллюзий.
Главный же герой среди этого хаоса кричит о чём-то своём, о том, что он в жизни мог бы получить, но почему-то не получил. И это «почему-то» угнетает его неимоверно. И только к финалу трагикомедии зрители понимают, что у Мишеля Платонова за душой ничего нет, кроме его бесконечных переживаний по поводу взаимоотношений с противоположным полом.
Одним из олицетворений женского начала в этой постановке является вдовая генеральша Анна Петровна Войницева. Исполнительница данной роли – Ольга Ломоносова меня очень порадовала: всё, чего мне не хватало в ней в сериалах, она с лихвой выплеснула на театральной сцене: и выразительность, и страстность, и драматизм, и балетную грацию, и даже красоту. Но по замыслу режиссёра ( Ольгиного супруга по совместительству) все чеховские душевные искания сведены здесь к пресловутой, воспетой ещё Сашей Чёрным « проблеме пола». Помните: « Проклятые вопросы,/ Как дым от папиросы,/ Рассеялись во мгле./ Пришла проблема пола,/ Румяная Фефёла,/ И ржёт навеселе.»
Коротенько представим сюжет: в деревенской глуши живет некто Михаил Платонов, когда-то подававший большие надежды, а ныне – простой учитель, имеет жену и сына. Он по-прежнему – душа общества, балагур и симпатяга, а также объект притяжения всех особ женского пола. Героиня Ломоносовой влюблена в это чудо по уши. В течение всего представления на глазах у изумлённой публики она пытается его соблазнить.
Но на горе генеральши в их провинциальное сообщество возвращается её пасынок вместе с молодой женой Софьей. И эта самая Софи когда-то давно была связана с Платоновым сердечными отношениями. Последний в приступе ревности делает своей бывшей возлюбленной ряд признаний ( о чём потом слёзно кается) и та пишет ему призывное письмо и пускается во все тяжкие.
Платонов вяло идёт у неё на поводу, их роман продолжается несколько дней, пока она не заявляет, что порвала с мужем, рассказав ему об их связи. Ромео наш в пылу негодования отвергает её жертву, давая ясно понять, что никакого совместного будущего у них нет.
- Так я нужна была вам на семь дней?! - На грани сумасшествия восклицает горемыка и удаляется по тропинке стола в царство слёз.
Ничего не подозревающая генеральша продолжает штурм неприступной крепости под названием Платонов. В ход идут даже обнажённые ступни, прилетающие на колени главного героя. Но это ещё полбеды, вскоре разувается и сам Платонов, так что весь зал может хорошо разглядеть огромные вальгусы на больших пальцах его ног ( теперь понятно, почему он давеча так ковылял по дорожке «Аквариума»). И это герой-любовник? Где у режиссёра были глаза! Зачем он тайное сделал явным?
А тут ещё жена узнаёт от доброжелателя, что якобы у учителя амуры с генеральшей. Бедная женщина держится из последних сил, но когда всё ещё босой, с чёрными пятками, её блудный муж признаётся ей в измене с Софьей, тут предел возможностей очередной страдалицы иссякает. И, что вы думаете, она травится, о чём сообщает в финале всем собравшимся герой Андрея Барило..
Трагизм в глазах Аверина-Платонова при вести, что супругу таки откачали, сменяется на блеск при виде новой – уже четвертой героини, влюблённой в него ( она весь спектакль таскалась здесь, издалека угрожая засудить Платонова за оскорбление, а на самом деле за то, что он не довёл её падение до конца). Происходит пакт примирения, и следующая пассия Платонова уже грезит о безумной любви.
Не знаю, как вы, а мы сразу узнали сюжет, снятый Никитой Михалковым 42 года назад в фильме « Неоконченная пьеса для механического пианино». Однако режиссер Павел Сафонов умолчал об этом в интервью на телеканале «Культура», представив дело так, будто именно он первый раскопал эту бесконечную чеховскую пьесу, сочинённую писателем в возрасте восемнадцати лет и представляющую собой обширный черновик его будущих драматических шедевров.
Не надо думать, что остальные действующие лица этого представления сидели три часа сложа руки. Отнюдь!
Была тут и детективная линия: Платонова, мешавшего поближе подобраться к руке и сердцу генеральши, « заказал» один из её обожателей. Наёмный убийца тоже то и дело шастал по сцене в поисках своей жертвы. Кстати, это он застукал генеральшу за обольщением Платонова и не преминул сообщить об этом его жене, чуть-чуть не убив её этим.
Нельзя не отметить великолепную репризу, отыгранную Александром Чевычеловым и Андреем Барило с особым комическим блеском. Только представьте: по длинному столу быстро на карачках передвигается миллионщик Бугров, за ним ( также на карачках) шутливо гонится доктор, повторяя фразу: « Дай денег, дай денег, дай денег!» Первый, как может, отбивается, второй настаивает на своём. Оба пьяны в зюзю.
Доктор соглашается с доводами толстосума, что деньги ему никогда не вернёт, но продолжает канючить. Его алкогольное упорство вознаграждается. Бугров уходит неверной походкой в никуда. А оставшийся на сцене с пачкой выпрошенных денег Барило начинает раздавать их направо и налево, чтобы почувствовать себя богатым и щедрым.
- Что ещё запомнилось?
Ах да, всё-таки появившееся во втором действии пианино, с которым генеральша феерично производила различные танцевальные манипуляции. И ещё – огромные глаза Ломоносовой и её оставшийся без ответа вопрос, заданный надрывно с неповторимым произношением:
- Вот, если бы у меня были дети… Платонов, вы любите детей?!
Занавес!!!
Всё! И артисты, и зрители вздыхают с облегчением: отмучились!
У лицедеев была очень трудная, практически невыполнимая, задача переиграть Александра Калягина, Юрия Богатырева, Елену Соловей, Никиту Михалкова, Олега Табакова, а у публики – сопоставить их потуги с игрой корифеев ХХ века.
Но надо, надо идти дальше! Театр будет жить! Мы увидим наконец-то небо в алмазах!
ХХI век набирает обороты! А на Триумфальной в уже ночную высь качельным метрономом взмывает « Левый марш» Маяковского:
Кто там шагает правой?
Левой!
Левой!
Левой!
Придёт ли кто-нибудь на смену Маяковскому, Булгакову и Чехову или хотя бы встанет в один ряд с ними? Узнаем через сто лет!