Несмотря на то, что эта история произошла не во времена учебы, а гораздо позже, я включу рассказ о ней к сборнику воспоминаний об институте. Главной участницей событий является Лена Р., моя подруга с институтских времен и бывшая «вторая девушка Босса», так что можно сказать, что все эти события являются продолжением нашей студенческой жизни.
Во время работы над рассказом о Боссе я собирала информацию о нём по своим друзьям и знакомым. Довольно большой вклад в мое произведение внесла Лена - какое-то время они с Боссом плотно общались, поэтому ей было, что рассказать. А потом Лена предложила мне: "Напиши рассказ про меня!" Я подумала, почему бы и нет? Я сейчас бережно собираю, восстанавливаю и описываю события, характеры и атмосферу времен института, и история про Лену займет достойное место в ряду рассказов о Наташе, моем друге А. К., Ване Л. и, конечно, же, нашем главном чудике - Боссе. У меня было довольно много материала про Лену(мои воспоминания, записи из сетевых и реальных дневников), и все это можно было собрать и дополнить. Следующий вопрос - о чем будет новый рассказ, каков будет стержень сюжета, на которой можно нанизать события и описания? Дело в том, что, несмотря на то, что мы с Леной довольно много общались в двухтысячные годы, я не могу выделить ни одного события, в котором она была бы главным действующим лицом. В самый расцвет нашей дружбы мы общались в компании: Лена, Аня, Наташа и я. Общих интересов, таких, какие можно обсуждать часами, у нас с Леной почти не было. С Аней мы дружим со школы, поэтому моя жизнь была тесно с ней связана уже давно, с Наташей мы познакомились в институте, но быстро почувствовали близость друг к другу и создали общее поле, а вот с Леной у меня ничего такого не случилось. И, если изо всех наших общих событий мысленно сдвинуть на задний план Наташу и Аню, то роль конкретно Лены окажется небольшой...
И все была в нашем общем прошлом история, в которой в которой Лена проявила себя во всей красе. Она и станет "гвоздем" моего рассказа.
В своих рассказах я стараюсь быть объективной, ничего не преуменьшая и не приукрашивая. Конечно, картина в моих воспоминаниях может исказиться из-за того, что я чего-то не знаю или не помню. Я не буду никого хвалить из-за хорошего отношения или ругать потому что человек мне неприятен. Если кто-то мне не нравится, то я так и напишу: не люблю я его, несмотря на все достоинства. Вот и про Лену я тоже напишу правду, а получается она на удивление довольно многогранной.
Мы начнем издалека: познакомимся с моей подругой, попробуем узнать, что за человек была Лена Р. При написании рассказа я заметила такую странную вещь: настолько плотной и осязаемой является личность Лены в реальности, настолько неуловимой она остается в воспоминаниях. Если оказаться в обществе Лены, то сразу же попадаешь в её стабильно-вязкую, конкретную и земную энергетику так, что её никак нельзя не заметить или проигнорировать. Лена заполняет собой пространство и притягивает внимание. А вот в моей памяти наблюдается совсем другая картина: большинство событий с участием Лены как-то стерлись, и сейчас я почти не помню ни то, о чем мы говорили, ни то, что делали. В воспоминаниях остались только как будто отдельные наполненные образами островки и какие-то неясные наброски, наметки, контуры... Вот мы втроем с Наташей и Леной разговариваем в столовой института, вот я у нее в гостях пью вкусный чай из красивой чашки, вот мы идем с ней и её братом в магазин, празднуем ее день рождения в семейно-дружеском кругу, смотрим премьеру фильма по сценарию её отца... Как ни странно, что-то похожее наблюдается и у моих подруг: я спрашиваю про Лену, а они отвечают, что почти ничего не помнят - пустота...
Как я написала в рассказе о Боссе, большинство моих друзей и знакомых – «боссовские персонажи», чудаковатые, со странностями. Не исключение и моя подруга Лена Р. Но, в отличие от других «боссов», чудиков, с которыми все ясно с первого взгляда, Лена поначалу производит впечатление очень правильного и по-взрослому консервативного человека. Вкусы она имеет классические: книги про балет, театр, фильм «Призрак оперы», музыка “Modern Talking”, внешний вид – правильный и добропорядочный. Убеждения Лены тоже отличаются целомудренностью под стать имиджу: "умри, но не давай поцелуя без любви". Моя подруга происходит из обеспеченной интеллигентной семьи, именно благодаря родителям она имеет тот высокий уровень жизни хорошего среднего класса, которым гордится и на котором она построила свои предпочтения. Лена очень близка с мамой и бабушкой, так что может показаться, что для нее семья – на первом месте. С какой-то стороны так и есть, все её разговоры, так или иначе, крутятся вокруг папы, мамы, бабушки, брата. Но даже в таком тихом и светлом омуте, или, я бы сказала, в водоеме на респектабельной даче, водятся свои чертики.
У читателя могут возникнуть вопросы: а где же обещанная "боссовщина" и вообще что у меня общего с этой правильной девушкой? Да все то же: чудаковатость, оторванность от жизни, непохожесть на других. А про "боссовщину" будет дальше...
Внешностью Лена обладает необычной. Она среднего роста, с крупными чертами лица, пухлыми губами, со склонностью к полноте и редкой в нынешнее время фигурой "груша": с широкими бедрами и покатыми плечами. В наше время, в эпоху спорта, унисекса и мужских черт характера, формы «груши» считаются немодными, тяжеловесными. А ведь каких-то двести лет назад именно такой тип фигуры казался женственным и утонченным: покатые плечи считались "нежными", а прямые и квадратные выглядели, наоборот, грубо и мужиковато.
Вот у Бунина в "Легком дыхании" красавица Оля Мещерская говорит подруге: "Я в одной папиной книге, — у него много старинных, смешных книг, — прочла, какая красота должна быть у женщины... Там, понимаешь, столько насказано, что всего не упомнишь: ну, конечно, черные, кипящие смолой глаза, — ей-богу, так и написано: кипящие смолой! — черные, как ночь, ресницы, нежно играющий румянец, тонкий стан, длиннее обыкновенного руки, — понимаешь, длиннее обыкновенного! — маленькая ножка, в меру большая грудь, правильно округленная икра, колена цвета раковины, покатые плечи..."
Так и вспоминаются старинные портреты красавиц: из полумрака как бы выступает изящная фигурка: тонкий стан, маленькая головка со сложной прической, жемчужно мерцает бледное овальное лицо с черными печальными глазами, декольте бархатного платья открывает те самые покатые плечи... Но моя подруга на этот образ совсем не похожа: представьте девушку-антипода - и получится Лена Р! В ней нет ничего легкого - все, наоборот, крупное, земное, основательное. Ну а к её достоинствам можно отнести пышные густые волосы и большие глаза, слегка навыкате, удивительного теплого "орехового" цвета - светло-карие, с зеленоватым блеском.
Во время начала и расцвета нашей дружбы, в конце девяностых - середине двухтысячных годов, в моде в том или ином качестве был гламур. Сначала, в 98-99 годах он в виде классических женственных платьев робко пробивался сквозь унылые спортивные хламиды и клетчатые рубашки. В двухтысячных гламур уже набирал обороты, и к 2005-2006 году он радостно и бурно расцвел блестками, стразами и агрессивной сексуальностью. В моду вошли цветастые блузки с воланами, цыганские юбки, платья в облипку, голые животы, брюки с низкой посадкой и туфли на платформе. Но все это было мимо нашей Лены. Она выглядела так, как будто ее вещи выбирала бабушка! Все институтские годы (на моей памяти) Лена проходила в джинсах, белой рубашке и джинсовой жилетке. "Меня, - говорила Лена, - все так и называют: Miss Jeans". Именно в своем "фирменном прикиде", в блузке и жилетке запечатлена Лена на фотографии, где она вместе с Наташей сидит за столиком в нашей столовой. Это единственный институтский портрет Лены в моей коллекции. Если в те времена в любимый наряд Лены одеть нас всех, то получатся совсем разные образы. Наташа в белой рубашке и джинсах могла бы быть похожа на Ирину Хакамаду, Аня - на какую-нибудь шведку, я - на школьницу... Ну а Лена в этой одежде выглядела как бодрая европейская пенсионерка, как женщина, которой проявлять кокетство не по возрасту и не по статусу. Такой эффект давала тяжеловесная добропорядочная энергетика этакой еврейской матери большого семейства.
Может быть, в гардеробе Лены были и другие предметы одежды, но они либо как-то не запомнились, либо это были разные варианты все тех же блузки, жилетки и джинсов. Причем эти вещи, скорее всего, были дорогими (я, правда, до сих пор не могу точно отличить дорогую вещь от дешевой). Зато мне хорошо запомнилось, что все предметы гардероба подруги были только пастельных оттенков. "Светлый человек должен одеваться в светлое" - изрекала Лена. Свои густые волнистые волосы она красила - конечно же, в блонд: "Я - эффектная блондинка". Лена очень любила косметику и покупала её в таких количествах, что, используя эти запасы, можно было бы открыть магазин. Оттенки косметики у Лены тоже всегда были светлые: "Лицо должно быть свежим!" А самым любимым косметическим продуктом моей подруги был розовый блеск для губ.
Я вот теперь не знаю, был ли внешний образ моей подруги проявлением ее собственного вкуса или предпочтений ее бабушки и мамы. Дело в том, что все, что касалось Лены, от одежды и косметики и заканчивая ее друзьями и знакомыми, должно было пройти строгую цензуру. Наташа, а потом и мы с Аней семейный фейс-контроль прошли, а Босс был забракован, не успев даже толком появиться в жизни Лены. Про Босса родители через общих знакомых навели справки, узнали всю подноготную, посоветовались с семейным врачом, который заочно, по описанию, поставил диагноз «шизофрения».
Лена любила украшения - конечно же, золото с бриллиантами: кольца, цепочки, браслеты. Но сережки она не носила, потому что это ей запретили мама и бабушка: "У тебя чувствительная кожа". Это было очень странно: несколько операций под общим наркозом, которые Лена перенесла, были, по ее словам, трудным, неприятным, но, в общем-то, житейским делом. А такой простой косметической процедуры, как прокалывание ушей, мама с бабушкой боялись как огня. Но эти женщины сами никогда не носили сережек, поэтому их опасения ещё как-то можно понять. Гораздо более странными были другие запреты: покупать бижутерию ("дешево и вульгарно"), пользоваться скрабом (все та же "чувствительная кожа"), носить золото с жемчугом ("к слезам"). Лена тогда делала мелирование, но мечтала покраситься в блондинку полностью. Окончательно превратиться в "светлого человека" ей не разрешала бабушка, потому что это, опять же, "вульгарно". Само собой, все семейство было против любых фривольных элементов во внешнем виде. Бабушка и мама от этого были бы в ужасе, да и самой Лене такие наряды не нравились. При виде сексуальных образов, например, на фотографиях, Лена стыдливо-высокомерно поджимала губы и повторяла слова своих авторитетных родственниц: "Слишком вульгарно".
Я, когда изучала тонкости разных стилей, много читала про отношение к внешности религиозных евреек. В отличие от мусульманок, чья святая обязанность – быть желанной для мужа и незаметной для всех остальных, иудейка должна всегда быть скромной сама по себе всегда: на людях, в кругу родных и даже одна. Внешний вид многих соблюдающих евреек говорит о том, что она выше всех этих вредных для души, легкомысленных финтифлюшек. Привлекательный вид противоречит законам религии, он может озадачить родственников, отвлечь мужа от молитвы и изучения Торы. Так что все всем – умеренность, добротность, приличность. Еврейский подход удивительным образом совпал с тем месседжем, который несла в себе Лена: своим видом она демонстрировала пренебрежение к кокетству и соблазну. Другая бы девушка на месте Лены, возможно, чувствовала себя обделенной, задвинутой на задний план авторитарными родственниками. Лена, наоборот, несла общие вкусы своего женщин своей семьи гордо, как фамильные драгоценности, и не сидела в стороне, а двигалась вперед, как танк или асфальтовый каток.
***
Самые первые в нашей общей истории воспоминания о Лене Р. оказались у Наташи. Она рассказала мне, как увидела Лену в институте, в начале учебы:
"Очень странная девушка с необычной внешностью. Она стояла какая-то вся потерянная на лестнице. Тогда в ней не было ничего от "тетечки", что мы всегда наблюдали в пору нашей дружбы. Ощущение стерильности. Блондинка с розовыми губами, с бледной кожей, такая вся потерянная стоит. А мимо толпой идут студенты".
В те времена мы все были "разрозненными" учащимися нашего института, разного происхождения, разных взглядов, вкусов и характеров. Мы, среди других людей ходили по темным коридорам и лестницам нашей "Переведеновки", сидели в аудиториях, спешили на занятия и домой, думая о делах, уроках, экзаменах. Ни Лена, ни Наташа, ни Босс, ни тем более я - никто из нас не знал друг друга.
"Это было в сентябре. Она тогда с Боссом не общалась. Познакомились мы позже, в другой реальности, а тогда ничто не предвещало нашего будущего общения".
Потом Наташа подружилась с Боссом и стала его "первой девушкой" - наступил "боссовский период" ее жизни, который, впрочем, довольно быстро закончился. Вскоре после их расставания по институту поползли слухи о "новой девушке Босса". И вот как-то раз Наташа увидела их вдвоем - Влада и ту самую странную студентку, потерянную среди куда-то спешащей толпы. Только теперь она выглядела по-другому: более приземленная и уверенная, почти такая, какой я ее узнала потом: «Она стала больше похожа на тетечку, чего раньше не было».
Наташа рассказывает, что она первая подошла к парочке. Лена напряглась, как будто испугалась чего-то. Но общение между этими странными людьми наладилось, и как-то раз они все втроем, Наташа, Лена и Босс, решили отметить праздник. Дело было поздней весной или летом, так что, это мог быть день рождения Лены, Босса или какой-нибудь экзамен. Наташа вспоминает: "Накупили еды, тортик, сок, пошли во дворы рядом с институтом, разложили на лавочке "стол". Говорили тосты, чокались пластиковыми стаканчиками с соком. Причем мы пошли не в тот двор, где качели стояли, а в другую сторону. Когда мы шли, за нами с любопытством наблюдали девчонки из моей группы и еще кто-то из институтского "бомонда".
"Двор с качелями" - это была так называемая "Сказка", детская площадка с качелями и табличкой "Сказка", которая, несмотря на то, что относилась к жилому дому, негласно считалась нашей территорией, так как плотную примыкала к зданию "Переведеновки". Это было место тусовок, пьянок, а также съемок фильма Леши С. про его музыкальную группу.
В отличие от меня, Наташе не очень повезло с группой, там она ни с кем не подружилась. Девушки в основном попались вредные, особенно заводила, ехидная Саша Таратадзе, которая иногда Наташу подкалывала. Возможно, она тоже была в той компании наблюдающих за "боссовским" праздником.
После этих встреч Лена стала проявлять инициативу в общении. Наташа не понимала, почему новую знакомую так тянет к ней, что она в ней находит, ведь на первый взгляд у этих двух девушек не было ничего общего. Первое время Наташа с Леной встречались в основном в столовой, что не осталось незамеченным институтской тусовкой. Саша Таратадзе как-то спросила:
— Наташа, а зачем ты с Леной дружишь, она же у тебя парня отбила!
— Не отбила, а подобрала то, что я забраковала.
Я увидела Лену первый раз в 1999 году, метро, вместе с Боссом они шли по переходу станции «Третьяковская» (мы все тогда еще учились на «Софийке»). Босс выглядел, как всегда, «по-боссовски», а Лена – уверенно и авторитетно, в своем образе «еврейской матери семейства». Меня поразила в Лене та же оторванность от жизни, которую заметила тогда Наташа, только в этот раз в ней не было той стерильности и потерянности. Вокруг – хищная, наглая толпа и вызывающая на бой московская среда девяностых–двухтысячных, а эти два чудика, Лена и Босс идут себе по переходу, о чем-то беседуют, существуя как бы в своем измерении, в хрустальном шаре. Я, если честно, немного даже позавидовала, что этим двум странным людям повезло найти друг друга что в нашем жестоком мире. И я тогда также не предполагала, что через полгода-год мы с Леной познакомимся, а через три года будем довольно близко дружить.
Я училась на индоевропейском отделении, Наташа, Лена и Босс – на переводческом, только Наташа на следующем курсе, а Лена с Боссом – на предыдущем (по сравнению со мной). Так, осенью 1999 году, когда мы с Наташей встретились, я перешла на третий курс, Наташа – на четвертый, Лена с Боссом – на второй.
Мое знакомство с Наташей произошло в нашей студенческой столовой на «Переведеновке» через скинхеда Ваню Н. Скинхед, напившись и уронив гитару, заснул на стуле, но мы с Наташей не сильно расстроились. У нас сразу нашлось, что обсудить – от любви к английскому, особенностей характера Вани Н. («он не такой заводной, каким кажется») до семейных праздников и цыганского гипноза. В одну из наших первых встреч Наташа рассказала мне про Босса и свое общение с Леной Р., но мне тогда это было не очень интересно. Я была так рада нашей с Наташей развивающейся дружбе, что почти все институтские обитатели и тусовщики для меня как-то отошли на второй план.
Однажды, не помню точно, когда, в столовой я увидела Наташу в компании «второй девушки Босса», пышной блондинки в белой рубашке и джинсовой жилетке. Лена была рада моему появлению и сразу взяла меня в оборот, стала о чем-то рассказывать, что-то спрашивать. Любимые темы для разговоров у Лены были семейные дела, мама, бабушка, брат – все, что происходило в её замкнутом домашнем мирке. Лена, скорее всего, понимала, что разговоры про бабушку не очень способствуют её популярности в институте. Да и самой ей было скучновато… И поэтому она стала сочинять сказки и выдавать их за правду; первый цикл небылиц был про то, как она вышла замуж. Я этих историй не застала и могу рассказать только один случай. Со слов Наташи, как-то раз Лена пришла в институт с обручальным кольцом на пальцем и фотографией, на которой она держалась за руку с каким-то парнем. Лена объявила институтскому обществу, что вышла замуж! Быстро выяснилось, что замужество было липовым, кольцо – маминым, а парень – родственником, приехавшим в гости.
В общей компании отношение к Лене Р. было неоднозначное. Мой знакомый по музыкально-тусовочным делам, Спартак, учился в её группе, и он рассказывал, что у него с ней вышла какая-то нехорошая история из-за книжки, и что ему звонил дедушка Лены, просил вернуть пропажу. Эти байки понизили и без того не очень высокую популярность Лены в институте, над ней стали посмеиваться. Даже Наташа, не выдержав вранья, приперла Лену к стенке и сказала, что не верит в ее сказки. Лена на какое-то время замолчала, закончив рассказы о «муже», чтобы потом продолжить сказками «о работе». Именно тогда я с ней и познакомилась.
Сначала мы с Леной друг другу не очень нравились: я ей показалась мрачно-готичной и пафосной, а меня раздражали ее разговоры. Правда, к началу нашего общения Лена перестала рассказывать про мужа, которого не было, и перешла к сказкам о работе, которой, впрочем, тоже не было. Несколько раз мы втроем вместе с Наташей и Леной шли до института или обратно, и тогда-то я и услышала те самые знаменитые байки. С очень уверенным и даже самодовольным видом Лена вещала о большой должности в посольстве ("работаю начальником"), поклоннике с огромными букетами, которого пришлось отвергнуть из-за неравного положения ("не могу встречаться с подчиненным"), геях на рабочем месте ("я их сразу уволила"). Я шла и думала о том, когда же наконец мы дойдем до метро, помню смесь удивления и скуки, которую у меня вызвала болтовня новой знакомой.
Я представляю, что во время рассказывания своих небылиц Лена перевоплощалась в того человека, которым хотела быть: популярной и недоступной женщиной, влиятельной начальницей, любимой женой. Таким образом она получала то, что любила больше всего – внимание. Сказки Лены при всей своей наивности были украшены вполне реалистичными деталями и это, вкупе с уверенностью самой рассказчицы, у кого-то могли создать впечатление правды. Наташа не поверила в «мужа», но поверила в «работу». Она даже просила Лену устроить ее «к себе на практику». Лена согласилась, попросила Наташу собрать нужные документы, а потом как-то это дело затянула.
Самое близкое и насыщенное общение у нас с Леной сложилось после института, а во время учебы (а это третий, четвертый и пятый курс) мы с ней виделись не очень часто, в основном в столовой. У меня есть фотографии, которые я сделала 1 сентября 2000 года. На них мы с Наташей сидим в "Сказке" на лавочке, потом Наташа и Лена в столовой вместе, улыбаются, вот Наташа красиво изогнулась, а рядом, не замечая, что его снимают, что-то спрашивает у буфетчицы случайно попавший в кадр наш замдекана по воспитательной работе А. Н. Клюкин, сам такой сухой и скрюченный, как клюка Бабы Яги.
Наташа мне, среди прочих новостей, иногда рассказывала, как она ездила в гости к Лене, как они пили чай, гуляли, обсуждали книги про балет, ходили в театр - вели такую приличную, благонравную жизнь, как девушки из романа Джейн Остин. В театр подруги ходили регулярно, на классические спектакли, которые в основном соответствовали добропорядочным вкусам Лены. Для Наташи эти походы в театр были как бы реваншем над судьбой. Дело в том, что в детстве у нее почему-то не получалось посещать спектакли – то она заболевала, то еще что-то случалось. И вот тогда, с Леной, у нее была возможность наверстать упущенное. Наташе нравились не только сами спектакли, но и само мероприятие, сборы, дорога, публика в театре. Наташа рассказывала, что ей было интересно рассматривать девушек и женщин, посетительниц театра, нравилось смотреть, как они были одеты, как двигаются и разговаривают. У Лены этот интерес вызвал смесь тревоги с удивлением: по ее прямолинейной логике, в театр ходят для того, чтобы смотреть спектакль, а женщин разглядывают только лесбиянки. « Это стул, на нем сидят, это стол, на нем едят». Но из всех спектаклей, которых они посетили с Леной, Наташе запомнилось только два. Действие первого происходило в каком-то украинском городе, и все герои говорили с разными акцентами. А со вторым спектаклем, о Льве Толстом, вышел некий конфуз.
***
В январе 2003 года, я тогда работала на первой работе я хотела позвать Лену на свой двадцать третий день рождения, но не нашла её телефон. Самое плотное общение у нас началось уже после окончания института. В мае 2003 мы с Наташей были у Лены на дне рождения, на семейном празднике с родителями и братом, а летом она сдала все экзамены. Мы с Наташей потом тоже ездили в гости к Лене. Мне нравилось иногда приехать в гости к подруге на другой конец Москвы, в ее уютную квартиру, обустроенную мамой, окунуться в размеренный, светлый, правильный мир Лены Р.
К тому времени мы все повзрослели, и, пусть общих интересов у нас с Леной так и не появилось, мы все равно подружились: возникли темы для разговоров и некое общее пространство, которое рождается, когда люди часто общаются. Мои увлечения, главным из которых являлась готика, Лена совсем не разделяла. Как любого добропорядочного обывателя, ее пугала чернота, кресты, черепа и кладбища, хотя из того, что было лично у меня, бояться было нечего. Мне всегда нравился интеллигентный образ романтической барышни, без крестов и черепов, а кладбища мы не любили, предпочитая усадьбы и сталинки. Как-то я дала Лене послушать альбом группы To/Die/For (не совсем готика, а скорее подражание восьмидесятым), и ей неожиданно понравилось - потому что немного похоже на Modern Talking. И только ее папа, услышав незнакомые звуки, спросил у дочки, что это за хеви-метал такой там играет. В основном мы с Леной обсуждали ее бабушку, даму со сложным характером, и личную жизнь.
А вот в личной жизни из нас четверых у Лены, пожалуй, дело обстояло хуже всех. У меня тогда был молодой человек, у Наташи тоже были отношения, а самой успешной в этом плане тогда была Аня. У Лены всю жизнь были серьезные проблемы со здоровьем, но она не унывала, считала себя вполне привлекательной "эффектной блондинкой". Светлая одежда скромных фасонов, желтый цвет волос выражал позитивность, практичность образа, что она всегда подчеркивала также и на словах. Но, не очень заметная внешне, болезнь повлияла и на характер. Медлительность, напряженность, вязкость мышления, авторитарность, скрупулезность, педантизм - качества, которыми часто обладают страдающие этим недугом. Не обошло это и Лену.
Из нашей компании шансы на замужество у Лены были самые низкие (на тот момент), но не из-за проблем со здоровьем, а из-за особенностей характера и трудностей с общением с мужчинами. Но именно Лена мечтала об этом больше всех. Ей очень хотелось семью, детей, а любимым занятием в случае брака было бы "ждать мужа". Наташа замуж не хотела совсем, я стремилась к отношениям на основе общих интересов, у Ани к вопросу брака, как и ко многому другому, был творческий и философский подход: встретит она подходящего человека, тогда и выйдет замуж, а если нет, то остаются в жизни другие цели и дела. И лишь Лена мечтала о том, чтобы быть замужем, не одной, а при ком-то, сидеть дома и "ждать мужа".
Какие-то отношения, если это можно так назвать, у Лены все же случились. Как-то Лена вместе с Наташей пошли в библиотеку иностранной литературы, и там с Леной познакомился ботаник-очкарик. Внешне ботан был вовсе не красавец (Лена говорила, что похож на Сынулю из сериала "33 квадратных метров", а Наташа - что на Эдварда Радзинского). Как-то они с Леной потом встречались, перезванивались, но ничего серьезного не происходило. Однажды поклонник узнал, что папа Лены - писатель, и тут же оживился и захотел с ним познакомиться. У него был готов сюжет книги, и он решил предложить лениному отцу написать его в соавторстве. Лена тогда разозлилась, ей показалось, что нужна не она сама, а ее отец. А однажды Наташа встретила "Сынулю-Радзинского" в той же библиотеке, они разговорились. Лена, когда об этом узнала, посчитала эту случайную встречу и светский разговор изменой и сильно обиделась и на подругу, и на поклонника. "Разве это нормально - встречаться с моим парнем?" - возмущалась Лена. С Наташей они потом помирились, хотя осадок и остался надолго, а с "Сынулей" Лена больше не виделась. А счастье было так возможно...
Вот такая гордая и самолюбивая девушка была Лена Р. Был у меня в институте друг, А. К., с Леной он был не знаком лично, видел её в институте в компании со мной и Наташей, а может, даже помнил ее в качестве "девушки Босса". Лена А. знала только по нашим рассказам. Был А. К. во многом полной противоположностью Лены: он любил оккультизм, русский рок, читал много книг, выпивал. Но в вопросах личных отношений у него был такой же жесткий, почти мусульманский подход (при гораздо большем успехе в этом деле). И изо всех моих подруг именно Лену он недолюбливал, она была совсем не в его вкусе ни внешне, ни по характеру. И именно с ним связан следующий эпизод в личной жизни Лены.
В июне Лена ехала на последний госэкзамен. Лето, солнце, ясное синее небо, и Лена с большим букетом белых роз, вся тоже, как цветок, свежая, светлая и праздничная. В троллейбусе, который шел от станции Бауманская до нашего Переведеновского переулка, с Леной познакомился молодой человек. Был он среднего роста, брюнет с карими красивыми глазами, представился А. Он так просто подошел и спросил у нее: "А ты Лена Р.?" Оказалось, что новый знакомый Лены тоже учится там же, и до института они пошли вместе. Он проводил ее до дверей, Лена зашла в аудиторию на экзамен, А. блеснул своими карими глазами и попрощался.
Экзамен Лена сдала и вернулась в радостном настроении, ведь с ней познакомился парень! О прекрасной встрече она рассказала Наташе и мне, похвасталась, что с ней познакомился не просто кто-то, а наш друг А.! Одна беда, телефон он не попросил и свой не дал. Мы срочно поехали к Лене на девичий совет. У меня был телефон А., и мне было нетрудно ему позвонить. Лучше бы я этого не делала... А. взял трубку, выслушал меня и очень удивился. В день встречи с Леной он выпивал, находился в другом месте и никаких знакомств, тем более с Леной Р., не помнит. Сначала он подумал, что мы его разыгрываем, но потом понял, что это не так. Тогда он испугался, что так напился, что на самом деле познакомился с Леной, а потом протрезвел и все забыл. А. в шоке хватается за голову, Лена сидит с видом брошенной у алтаря невесты. И тут А. пришла в голову спасительная мысль, что с Леной познакомился его знакомый и собутыльник, другой А., по фамилии П., он тоже брюнет с карими глазами. А. К. дал мне телефон А. П., до которого я дозвонилась только на следующий день. А. П. рассказал мне, что действительно познакомился с Леной Р., но чисто с дружескими намерениями, она кажется ему интересным человеком и красивой девушкой, но у него уже есть любимая, Маша. Так и закончилась эта история, не успев начаться.
Третий эпизод в личной жизни Лены Р. был уже более реалистичным. Чтобы помочь подруге реализовать мечту о муже, мы с Аней выбрали для нее несколько удачных фотографий и зарегистрировали её на сайте знакомств. Там ей написал некий Саша и вскоре они встретились. Про него я знаю только то, что он работал химиком, а на единственной фотографии кроме него, были еще и милиционеры на заднем плане. Внешне Саша был неказистый: у него косили глаза, правда, они были не в кучку, а смотрели в разные стороны. Лена пригласила нас с Аней на встречу, хотела познакомить с избранником. Аня поехала, а я не смогла, так что почти ничего про него написать не смогу. Какое-то время Саша и Лена встречались, он ей звонил, участвовал в её жизни - все вроде развивалось хорошо. До тех пор, пока он не побывал у Лены в гостях. Саша увидел, как она живет, понял, что не потянет такую дорогую девушку, и принял решение расстаться. "У меня нет денег, чтобы обеспечить тебе такой уровень, - сказал он. - Я не могу водить тебя в кино, рестораны и покупать тебе дорогие подарки".