И снова они медленно шли по улице ночного города, но на этот раз крепко взявшись за руки. Молчали. Но как не похоже было это молчание от того, другого! Он молчал потому, что не желал вновь разрушить хрупкого перемирия, доверия, которое то возникало между ними, то совершенно неожиданно рассыпалось на мелкие кусочки, ссыпаясь опавшей листвой под ноги, как в каком-нибудь октябре – шуршащее и ломкое, немедленно превращающееся в прах при любом неосторожном движении или слове. А она… Она изо всех сил пыталась собрать в кучу то, что от неё осталось, от всегдашних мыслей, сущности и понимания самой себя, надеясь на то, что всё-таки не всё хорошее так уж окончательно растоптано и уничтожено в её душе пагубной страстью к, как оказалось, недостойному человеку, а потом уже и страхом за свою судьбу, если не жизнь.
Когда она очнулась в комнате под гостевым домом, в котором жила столько лет вначале, год-полтора, обожая и преклоняясь перед своим Мужчиной, возведя его чуть ли не в ранг кумира, а потом также искренне ненавидя и боясь до дрожи в коленях, то сразу же поняла, несмотря на замутнённое сильным снотворным сознание, что «праздник» закончился. Впрочем, оно, это понимание, пришло к ней несколько раньше того вечера, когда Хозяин (как же он любил подобное обращение к себе!) привёл в дом (для чего?) молоденькую, наивную и сияющую от внимания к ней Такого человека! И хотя потом он, вроде бы, стал на какое-то время прежним, Лена ни на секунду не сомневалась в приближении развязки, что нужно ждать конца. Вот только - какого? Она, присутствуя на их сходках и всевозможного рода встречах, в общих чертах имела представление как заканчивался путь её предшественниц – служба в борделях – и, ох, как не хотела для себя подобной судьбы. Вот почему, когда оказалась в катакомбах, сразу же поняла – всё предрешено и спасения ждать неоткуда… Просыпалась она и ещё несколько раз на короткие промежутки времени, но потом снова проваливалась в глубокий сон… А потом вдруг купе поезда, встревоженное лицо проводника и пограничники в форме… Это мог сделать только Фархад!
- Лена! – услыхала он голос Игоря – Прежде, чем исчезнешь, скажи мне, что за птицу в сказочном оперении держал я в своих объятиях? Кто ты?
- Ворона в павлиньих перьях… - горько усмехнулась красавица и вдруг продолжила рифмованной строкой:
Кто я? Признаюсь вам – никто…
Тень от луны, бредущая по насту
В изорванном неправдою пальто,
Не обнаружив поворота к счастью…
Спустила всё, поставив на «зеро».
Нет ничего от мнимого богатства,
Влекомое в бессмысленность перо…
Не пробуйте понять иль догадаться,
Поскольку в этом смысла нет.
Дополнить нечем мне ответ…
Игорь понимал, что нужно было как-то отреагировать, но горькая философия строк настолько ошеломила его, что он вместо ответа лишь крепче сжал её ладошку, но потом всё же произнёс:
- Я не хочу вас отпускать… Но и не смею задерживать. Выбор за вами, только за вами. Я ещё раз предлагаю свою помощь, дружбу, в которой вы, несомненно, остро нуждаетесь. Останьтесь, просто передохните у дружеского порога, а потом, если желание бежать дальше не исчезнет, что ж… Я сейчас скажу вам банальность, справедливость которой ещё никому не удалось опровергнуть: от себя не убежишь! Это также верно, как то, что за непроглядной тьмой ночи наступает рассвет. Я искренне, от всей души предлагаю вам встретить его со мной…
- Спасибо, но это может быть очень и очень опасно… - вздохнула Елена – Как бы вам горько не пожалеть о своём опрометчивом радушии… Я надеюсь, что моё исчезновение оттуда не будет иметь трагических последствий, но зная Рашида даже так поверхностно, как знаю, смею утверждать, что он не простит и будет искать возможность отомстить мне, дерзнувшей пусть и не по своей воле пойти наперекор объявленному Хозяином приговору…
- Лена, где та Одесса и где мы? – развернул он её к себе лицом – Ну, подумаешь исчезла какая-то, пусть даже редкой красоты наложница? Найдутся другие…
- Ты не совсем понимаешь о чём говоришь… Вернее совсем не понимаешь. В тот мир ворота широки только на вход, а вот на выход и тесной калитки подчас не обнаружишь… Но в одном ты безусловно прав – мне действительно необходима и передышка, и поддержка хотя бы просто для того, чтобы осмотреться, вновь обрести себя в этом мире и решить, что делать дальше. Но, приняв твоё приглашение, мне бы очень не хотелось обременять своим присутствием Аллу Викуловну… Очень… А она вряд ли обрадуется и безропотно смирится – зачем бы ей это?
- Я не знаю ответа на твой вопрос и, хотя не согласен с высказанной точкой зрения, не буду спорить. У мамы весьма непростой характер, но она такова и её уже не переделать. Однако я могу поселить тебя совершенно отдельно от неё – у меня есть холостяцкая берлога на самой окраине города, почти на лесной опушке, о которой она ни сном, ни духом. Ничего особенного, обычная однушка, но там я не смогу обеспечить достаточно надёжной охраны, такой, как, например, здесь…
- Ну, да… А здесь она надёжна, ты считаешь? – намекнула та на отсутствие дежурного на своём посту.
Понимая справедливость замечания, Игорь промолчал, но потом всё же заметил:
- Это просто какое-то недоразумение, уверяю тебя! Случай из ряда вон. Обычно и муха не пролетит, не назвав сегодняшнего пароля…
- Хочется верить! – кивнула девушка.
Открыв ячейку камеры хранения, она извлекла оттуда довольно-таки вместительный чемодан на колёсиках и посмотрела ему прямо в глаза:
- Ну, что же? Пожалуй, пора поставить точку. Большое тебе спасибо за всё, прошу прощения за свои срывы и безобразное поведение, но дальше наши тропинки вновь разбегаются в разные стороны!
- Погоди! – не согласился он – Давай сначала посмотрим расписание поездов. Неужели ты думаешь, что они здесь следуют один за одним, как в столичном метро?
К явному огорчению Елены Игорь оказался прав: ближайшим был поезд «Москва-Владивосток», прибытие которого на данную станцию авансировалось лишь через четырнадцать часов.
- И, что, всё это время ты намерена просидеть на стульчике в зале ожидания, что ли? Лен, ну не глупи… Давай вернёмся и ты хотя бы выспишься как следует в нормальных условиях! Сама посмотри, здесь же провинция, ни одна билетная касса не работает, поскольку даже пригородные «кукушки» начнут сновать с восьми часов утра.
- Да уж… Угораздило же меня сойти с поезда именно здесь… А, главное, почему?! Под пистолетом не отвечу…
- Судьба… - глубокомысленно протянул Игорь и при этом так смешно скорчил рожицу, что она не выдержала и рассмеялась:
- Тебе бы клоуном в цирке работать, а не за компом сидеть!
- Клоуном? - нарочито серьёзно переспросил тот, увлекая её при этом к выходу из здания железнодорожного вокзала – Это интересное предложение, которое мы непременно рассмотрим со всех сторон! – и решительно перехватил ручку чемодана, лишив её окончательно возможности сопротивляться, и заставив вновь ощутить на себе невероятную харизму очень симпатичного и уверенного в себе и собственной неотразимости молодого сильного мужчины.
- Агрессор… Агрессор и соблазнитель. Перед тобой и праведник бы дрогнул, куда уж мне грешной… Ну, ладно, считай, что уговорил, но завтра…
- Завтра будет завтра, а сейчас я очень благодарен министерству путей сообщения за столь мудро составленный график движения его подвижного состава по данной ветке!
- Клоун… - вновь прошептала она – Самый настоящий клоун! И как я этого раньше не заметила?
- Но хоть талантливый? – наклонился Игорь почти до самой земли.
- О, это даже не подлежит сомнению!