Стажёр

Консультанты:
Полтавская С. Ю,
 Кусков А.Л.


В два часа пополудни начальник следственного отдела районной прокуратуры, больше похожий на боксёра-тяжеловеса, чем на прокурора, будто хищник в клетке, нервно расхаживал взад-вперёд по кабинету и с раздражением выговаривал своему заму, Качанову, которого сотрудники за глаза называли «Качаном»: 
  – Найди ты ему, наконец, какое-нибудь занятие, а то пристал ко мне, как банный лист к одному месту!
Качанов, несколько моложе начальника, лет сорока, сухопарый, в отличие от грузного шефа, и пониже его ростом, с вытянутым лицом и крупными, как у лошади, зубами, в ответ только пожал плечами.
– Сам не знаю, чем его загрузить, – неуверенно ответил он. – Желает, видите ли, вести самостоятельное расследование, хотя бы по краже: считает себя состоявшимся следователем. Только с виду он какой-то несерьёзный. Я ему хорошую характеристику пообещал, но его это не устраивает: хочет настоящую, как он говорит, работу.
– Слушай, прикрепи-ка его к Соломину; тот заканчивает дело, оставшееся после уволившегося сукина сына Булкина, подставившего весь отдел. Авось стажёр поймёт, что мы здесь не в казаки-разбойники играем.
– Ладно! Так и сделаем. 
Сергей Тушин, двадцати двухлетний выпускник Высшей школы милиции (это о нём шла речь выше) прибыл на стажировку летом 2010 года. За три недели, проведенных в прокуратуре, ему порядком поднадоело изучение архивных дел. Вот и сейчас он сидел на стуле в первом ряду в комнате, где обычно проходили разводы сотрудников, перед столом, крытом потёртым красным сукном, помнившим ещё времена советской власти, и со скукой перелистывал содержимое очередной пыльной папки.
Среднего роста, с лицом, покрытым веснушками, он выглядел моложе своих лет, а смешно оттопыренные уши, делали его ещё больше похожим на глуповатого мальчишку. Однако, внимательный, изучающий собеседника взгляд карих глаз наводил на мысль, что внешность может быть обманчивой.
– Привет, студент!
В комнату вошёл старший следователь Соломин, уже упоминавшийся в нашем рассказе. По решительному взгляду и манере держаться чувствовалось, что этот шутить не любит. 
– Пойдём! Дождался самостоятельной работы. Со мной только что сам Качан говорил: велено тебя подключить к расследованию дела по самому что ни на есть настоящему убийству. По глазам вижу, что доволен!
– Наконец-то! А то надоело, Степан Федорович, старые дела ворошить.
Они прошли в другую комнату, Соломин достал из сейфа красную папку и целлофановый пакет, содержимое которого он выложил на стол. Тушин увидел кухонный нож c круглым отверстием в начале ручки и бурыми пятнами на лезвии, небольшую кассету от телефонного автоответчика, два билета на симфонический концерт, состоявшийся в день убийства в 18.00, а также набор инструментов, перевязанных бечёвкой.
– "Отмычки", - подумал Сергей, видевший такие на занятиях.
– Степан Фёдорович, я посмотрю? – спросил сразу загоревшийся Тушин.
– Давай, только аккуратно.
Сергей достал из кармана чистый носовой платок и правой рукой осторожно взял им нож. Потом ногтем большого пальца левой руки попробовал остроту лезвия.
– Ого! Бриться можно.
– А ты думал! Им человека зарезали. Ну, вникай, изучай дело: там всё написано, если что надо, спрашивай у меня, никуда не выходи, а я скоро вернусь: с коллегой переговорить надо, – сказал Соломин и удалился, насвистывая мотив некогда очень популярной песни «Зачем вы, девушки красивых любите?».
Из протокола осмотра места происшествия, составленного уволившимся Булкиным, Сергей узнал, что, вернувшись с работы домой, Пыжиков Родион Николаевич обнаружил жену - Элеонору Михайловну убитой. Смерть наступила практически мгновенно в интервале времени с 14.30 до 15.00. Вероятное орудие убийства - кухонный нож, на котором не обнаружено отпечатков пальцев. По словам вдовца из квартиры пропали женские золотые украшения, в том числе кольцо с бриллиантом чистой воды весом 3 карата, а также крупная сумма денег. Автоответчик телефона зафиксировал сообщение Р. Н. Пыжикова: «Эля! К сожалению, у меня сегодня много работы, так что концерт отменяется», а справка из телефонного узла подтверждала, что звонок произведен в 14.50 с номера телефона, установленного в кабинете мужа убитой, заместителя директора завода по хозчасти. К протоколу прилагались фотографии c места преступления.
«Грамотно составлено, – подумал Сергей, изучивший уже немало архивных дел. – Непонятно только, откуда нож взялся». Затем шла запись допроса обвиняемого, соседа Пыжиковых по лестничной площадке, Юрия Волкова, ранее отбывавшего наказание за кражу со взломом. Булкин сразу же заподозрил его, потому что в день убийства Волков находился дома, по словам жены занимался ремонтом квартиры, надёжного алиби не имел и вполне мог проникнуть к соседям с помощью отмычек, которые нашли при обыске в его ящике с инструментами. К тому же от жены ему было известно о крупном бриллианте погибшей Пыжиковой. Но как ни бился Булкин, стараясь подловить Волкова на нестыковках в показаниях, тот упорно настаивал на своей невиновности.
«Странно, что Волков сохранил отмычки», – размышлял Сергей, изучая протокол допроса.
Из показаний второго соседа убитой по лестничной площадке, Невинного Игоря Борисовича, Тушин узнал, что тот работает фотографом, в день убийства с его слов находился дома, дружит с вдовцом, о бриллианте Пыжиковой знал, увлекается охотой на крупного зверя.
В эту минуту за дверью раздался смех, в комнату вошли Соломин и другой мужчина примерно такого же возраста с насмешливым взглядом зеленоватых глаз, про каких нынешняя молодёжь говорит: «Прикольный мужик».
– Вот, Боря, знакомься: звезда отечественного сыска, о котором я тебе только что рассказывал, можно сказать Пинкертон. А это, Серёжа, Борис Савельевич Конкин, мой коллега, тоже старший следователь.
– Степан Федорович! С делом ознакомился, надо с обвиняемым пообщаться: возникли кое-какие мысли.
– Пообщаться — это хорошо, только рабочий день закончился, подъедем завтра с утра.
– Ещё мне бы какое-нибудь удостоверение для работы, возможно придётся иметь дело с разными людьми.
– Ладно, договорились.
Утром в СИЗО Соломин вызвал в допросную комнату Волкова.
– Ты общайся, а у меня здесь ещё дело. Закончишь, вызови конвоира: вот кнопка, – и Соломин вышел.
Через пять минут на стуле перед стажёром с понурым видом сидел давно небритый молодой мужчина с густой тёмной шевелюрой и исподлобья рассматривал Сергея.
– А что, у меня опять следак сменился? – спросил Юрий Волков. 
– Можете и так считать. Теперь с Вами работать буду я.
–
– Знаю я Вас и вашу работу. Раз сидел — значит виноват: Вам бы дело спихнуть! Мы с Катькой только жить начали, ребёнка ждём. На работу устроился; на такую, что деньги сами в руки плывут, а у меня руки растут из того места, из которого нужно. Так что мне обворовывать квартиру, а тем более убивать соседку было незачем. Сколько раз говорил: как ни старайтесь, вину мою не докажите. В другом месте ищите!
– А зачем отмычки дома хранили?
Волков немного смутился:
– Ну, не выбросил, когда освободился: инструмент всё-таки, вдруг у кого-нибудь из соседей дверь захлопнется, я и открою, опять же лишняя копейка не помешает. Вот, если бы убил и обворовал, тогда бы точно от них избавился.
– Хорошо. Мне в вашем деле не всё ясно, хочу с Вашей женой поговорить. Когда она приходит с работы?
Сергей записал время и код подъезда, вызвал конвоира, и Волкова увели.
В шесть часов он уже звонил в дверь квартиры обвиняемого. Ему открыла жена Юрия, миловидная брюнетка среднего роста в домашнем халате и фартуке.
«А женщина-то действительно в положении», – отметил про себя Сергей и сказал:
– Здравствуйте, Катя! Я по делу Вашего мужа.
– Вы новый следователь?
– Да.
– Из вашей конторы уже не раз приходили. Что ещё надо?! Квартиру всю перетряхнули, мужа посадили, всё ходите и ходите! Ничего к тому, что я уже сказала, добавить не могу.
– Хочу задать Вам несколько вопросов, так как дело, по которому арестован Юрий не расследовано до конца.
– Ладно, проходите, только тапочки обуйте.
– Спасибо.
В комнате, куда из коридора вошёл Сергей, стоял раскладной диван с выцветшей обивкой и потёртыми подлокотниками, новые бельевой шкаф и небольшой сервант для посуды, обеденный стол и четыре стула. Недавно поклеенные обои, свежевыкрашенный потолок и новый линолеум на полу — вот и весь интерьер. Не хватало только плинтусов, они лежали горкой отдельно под подоконником.
– А это кухня?
– Да. Можете посмотреть. Там Ваши тоже шуровали, всё какое-то золото и деньги искали.
Сергей увидел новый кухонный гарнитур, приподнял клеёнку и заглянул под стол, как будто что-то искал.
Когда незваный гость вернулся в комнату, Катя села на стул, а ему указала на диван:
– Присаживайтесь!
– Спасибо, Екатерина Семёновна.
Оба молчали, разглядывая друг друга. Вдруг женщина как будто взорвалась:
– Что вы на меня смотрите! Не убивал он! Мы целый день квартиру ремонтировали! Вот видите: это мы всё сами! Плинтуса только не успел прибить, забрали его. Зачем вы пришли?! Говорите!
Чтобы разрядить обстановку, Тушин решил перевести разговор на другую тему и спросил, заранее зная ответ:
– Белый Мерседес во дворе не ваш случайно?
Катя усмехнулась:
– Если бы мы на таких машинах катались, вы бы на таком диване не сидели.
– Чья же это тачка?
– Известно чья: соседа нашего по лестничной площадке, Пыжикова.
– Давно здесь живёте?
– Года три.
– Что можете сказать о своих соседях?
– Я за ними не подсматриваю. Покойная Элеонора Михайловна работала в ателье художником-модельером; красивая, одевается, то есть, одевалась, всегда со вкусом, приятно посмотреть, муж на неё не скупился, один его подарок (она мне показывала) - кольцо с большущим бриллиантом - чего стоит! Несколько раз видела, как её на иномарке подвозили. Двое ребят у них: мальчик и девочка. Вот и всё. А Юра мой обворовать и убить не мог. Нам денег, что он зарабатывал, во, как хватало. – Она чиркнула ребром ладони по горлу. – Даже на машину откладывали.
– А о другом соседе?
– Это Вы про Невинного? Козёл старый! На форде ездит. Ни жены, ни детей: один живёт. Самому под пятьдесят, а всё туда же: ни одной юбки не пропустит. Пока Юрки не было, ко мне пытался приставать. Пару раз его с ружьём видела: наверное, охотник.
– Спасибо Вам, Екатерина Семёновна! Извините за беспокойство! Я пойду.
Через минуту он уже позвонил в квартиру Невинного.
Дверь открыл полный лысоватый мужчина небольшого роста в коричневом костюме и белой рубашке с галстуком.
Тушин представился и изложил цель визита.
– Да-да, конечно, конечно, – с лакейской угодливостью затараторил хозяин. –  Понял, надо помочь органам. Вам повезло, молодой человек, уже уходить собрался: у меня, знаете ли, рандеву.
– Я Вас надолго не задержу: не больше десяти минут. Давайте в квартиру пройдём: что на пороге разговаривать.
На стене в комнате Тушин увидел множество женских портретов, и среди них убиенную в элегантном костюме, подчёркивающем её отличную фигуру. На другой стене висели фотографии хозяина квартиры с охотничьими трофеями. На многих снимках рядом с ним стоял мужчина, тоже лысый, похожий по комплекции, в камуфляжном костюме.
– Кто это? - спросил Сергей.
– Безутешный вдовец, сосед - Пыжиков.
– Тоже охотник?
– Какое там! Грибник-ягодник: с двадцати шагов в бутылку мажет. А ружьишко-то немецкое, не то, что моя тулка.
– И давно Вы знакомы?
– Да, лет двадцать. Когда-то работали вместе.
– Спасибо, Игорь Борисович. Не смею больше задерживать. До свидания.
Выйдя на улицу, Сергей подумал: «Неприятный тип. Глазки так и бегают».
Утром следующего дня Тушин подошёл к Соломину.
– Степан Фёдорович! Мне нужно побывать на месте преступления.
– Это сложнее.
Он достал записную книжку и набрал номер:
– Родион Николаевич, Соломин беспокоит. Извините, что от работы отрываю. К нам тут прислали стажёра, который ознакомился с делом об убийстве вашей супруги и хотел бы побывать на месте преступления. Не откажите в любезности, уделите ему минут десять на квартире. Когда можно подойти? В восемнадцать?  Хорошо. Большое спасибо.
Соломин положил трубку и повернулся к Тушину.
– Слышал разговор? Пыжиков тебя ждёт. И не выпендривайся там: заместитель директора завода всё-таки. Код подъезда знаешь?
Сергей утвердительно кивнул.
Ровно в 18.00 мужчина лет пятидесяти, небольшого роста, с кругленьким животиком и с приличной лысиной в домашнем костюме и тапочках открыл Сергею металлическую дверь.
– А, студент! Заходи, осматривайся, задавай вопросы. У тебя 10 минут.
Стажёр снял ботинки, и в носках прошёл в комнату.
– Здесь было совершено преступление? – обратился он к хозяину.
– На том месте, где ты сейчас стоишь.
– А где у Вас кухня?
– Прямо по коридору. Проходи, а мне позвонить надо.
Сергей прошёл мимо дверей в две другие комнаты и внимательно осмотрелся. Его заинтересовала настенная доска с кухонными принадлежностями, в том числе с пятью ножами. Один крючок пустовал.
– "Очевидно, здесь висел тот самый нож, который теперь у нас," - догадался стажёр и внимательно осмотрел остальные.
В комнате он заметил на стене две фотографии рядом. На одной - полная, с расплывшимся телом ещё нестарая женщина, а на другой - молодая, изящная, удивительно похожая на первую.
– Мама и дочка? – спросил Тушин у Пыжикова.
– А, ты тоже попался на этот крючок. На снимках одна и та же женщина, моя покойная жена. У нас двое детей. Старшему - пятнадцать, а младшенькой - всего пять, она сейчас у бабушки: нечего ребенку во всем этом участвовать. Так вот. На левом снимке Элеонора Михайловна до вторых родов, а на правом - она же через год.
– "Интересно. Вот даже, как бывает! Повезло мужику! Прямо, как в сказке: женился на жабе, а она, возьми, да превратись в царевну," – подумал Сергей.
– Родион Николаевич! – обратился он к вдовцу, – Вы показали, что среди похищенных ценностей было кольцо с бриллиантом весом три карата в платиновой оправе. Если не секрет, сколько такое стоит?
– У нас не знаю, а в Израиле шесть миллионов на наши деньги. Мой подарок Эле после рождения дочки. Да, бог с ним, с кольцом! Элю уже не вернуть.
– Ещё один вопрос, последний. Кому была известна стоимость кольца?
– Трудно сказать. Видели-то многие на концертах и в театре, куда она его надевала, но о том, что за это украшение можно двухкомнатную квартиру купить, думаю, мало кто догадывался; специалистом надо быть: камень ведь на стекляшку похож. Кто точно знал, так это наш сосед, Невинный: я ему сам рассказывал.
– Извините, Родион Николаевич, за беспокойство. Мне пора. До свидания.
– Надеюсь на скорейшее завершение расследования. Убийца жены должен быть наказан.
Сергей вышел на улицу и впервые за день почувствовал, что проголодался. Чтобы, как говорится, заморить червячка, он зашёл в ближайшее маленькое кафе самообслуживания и уселся с подносом за свободный столик рядом с компанией студентов - своих ровесников, что-то весело обсуждавших.
«Вот ведь люди, веселятся и не подозревают даже, что рядом молодой талантливый следователь раскручивает сложнейшее уголовное преступление», – с гордостью подумал он о себе почему-то в третьем лице и улыбнулся. Не спеша поглощая принесенную еду, он продолжил размышления. «Конечно, Волков мог совершить преступление, но найденные у него отмычки говорят скорее в его пользу. Невинный, бывший сослуживец и приятель потерпевшего тоже теоретически мог. Что же его толкнуло? Жадность? Маловато. Непонятно, чем он живет, фотографиями и любовными интрижками? Хотелось бы разузнать побольше. А если убийца - муж? Но у него железное алиби, хотя мотив может и быть, например, ревность. И ещё ножи на кухне говорят не в его пользу. Наконец, это мог быть случайный грабитель, но маловероятно. Пока у меня сведений маловато. Надо дальше работать, Серёга! А сейчас неплохо бы тебе отоспаться». И он отправился домой.
На другой день в двухэтажном стеклянном здании ателье мод, где работала покойная Элеонора Михайловна, он встретился с Вероникой Петровной, её подругой ещё со школы, холёной брюнеткой бальзаковского возраста, таким же художником-модельером. Лёгкая полнота ничуть не портила её фигуру, а даже придавала особый шарм. Чёрные как вороново крыло, волосы были аккуратно уложены, а из-под чёлки на посетителя смотрели большие зелёные глаза.
Они разговаривали в течение часа, и с разрешения Вероники Петровны Тушин записал беседу на диктофон.
– Мы с Элькой вместе учились в Московском текстильном, – рассказывала она. – Вместе на танцы ходили. Элька умная, училась на отлично, а вот с кавалерами ей не везло. Я всегда своим говорила:  «Сначала вон с той девушкой потанцуй, потом со мной». После окончания института устроились в это ателье. Я быстро вышла замуж, а Элька никак не могла составить себе партию. Наконец, появился у неё Пыжиков этот самый. Он тогда замначальника цеха работал. Элька сначала не хотела за него идти, но родители настояли. Отец её, профессор, говорил: "Для женщины в жизни самое главное - хорошо замуж выйти". А мать: «Эля! Включай мозги! Лучшего жениха тебе не найти». Наконец, уговорили.  Ну, и парочка, скажу вам, была. Он - толстый, лысый, его уже тогда все «Пончиком» звали. Она - ещё полнее, под стать ему; в общем, парочка: гусь да гагарочка. Без любви Элька замуж выходила, да и муженьку её, как я понимаю, больше профессорская квартира приглянулась, чем невеста. А потом после вторых родов она очень сильно изменилась, превратившись в красивую элегантную женщину. Работу свою Эля знала и любила; к ней можно было попасть только по записи, и хотя она была универсалом, в основном стали записываться мужчины.
– Извините, правильно ли я понял, что среди клиентов убитой было немало ухажёров?
- Да, и для такого бриллианта быстро нашлась оправа. Зачастил к ней один владелец строительной фирмы: симпатичный, спортивный, всегда отлично одетый, и, судя по его машине, состоятельный. Они начали встречаться. Как-то раз Эля мне говорит: «Знаешь, как увижу его, будто костёр внутри разгорается, а сердце так начинает бухать, что вот-вот, кажется, выскочит». Это любовь к тебе пришла, настоящая, такая не у каждой женщины бывает. Разводись-ка со своим Пончиком и устраивай себе жизнь! Она слушала, кивала, но разводиться из-за детей не спешила. А «Пончик», видно, прознал про их встречи и стал сюда названивать по несколько раз в день. Мы её иногда прикрывали, как могли, то говорили, что на склад поехала, материалы подбирать, то ещё что-нибудь придумывали. Так он к концу работы стал за ней на машине приезжать. Не каждый день, конечно. И смотрел на неё по-другому: влюбленными глазами; видно было, что ревнует, прямо, как Отелло. Наконец, у них начались скандалы, всё шло к разводу, если бы её не убили.
– Спасибо, Вероника Петровна! А где обедала покойная и когда у вас обеденный перерыв.
– С 14.30 до 15.30; обедала Эля дома: до них ходу всего десять минут.  Сидела на особой диете: боялась снова растолстеть. Да, вот ещё что... Не знаю, говорить ли?
– Конечно, рассказывайте!  Для нас всё важно.
– Я насчёт нашего фотографа, Игоря Борисовича Невинного, соседа Пыжиковых по лестничной площадке. Иду позавчера по коридору в туалет (он у нас сейчас один, мужской на ремонт закрыт), а Игорь мне навстречу, смурной какой-то. Увидев меня, ускорил шаг и перед самым носом шмыг в дверь - нахал! Делать нечего: стою, жду; наконец он появляется весёлый такой, глаза блестят. Я ему посоветовала больше чернослива есть, а он засмеялся и шлёп меня по заднице. Хам! А потом в мусорном ведре для использованной бумаги я увидела сверху одноразовый шприц. «Вот, – думаю, – чем ты здесь занимался!» Я подобрала и в стол спрятала. Вам нужно?
– Конечно, давайте его сюда! Спасибо! Вы даже не представляете, какую нам услугу оказали!
–«Вот подарок судьбы! – подумал Тушин. - На украденный бриллиант сколько доз можно купить! Но и Пыжикова не помешает проверить. А сейчас, отнесу находку на экспертизу, жене двоюродного брата, которая в лаборатории работает: она завтра же сделает, что ей стоит. Конечно, так улики не изымают, зато быстро».
Утром он в третий раз подошёл к Соломину.
– Степан Фёдорович, мне нужно в отделе кадров завода, где работает потерпевший, посмотреть его личное дело.
Соломин хмыкнул, почесал в затылке, едва слышно пробормотав: «Ну, началось! Интересно, кто следующий?», достал со стеллажа телефонный справочник и набрал номер:
– Здравствуйте! Беспокоит старший следователь прокуратуры Соломин. Соедините, пожалуйста, с отделом кадров. Отдел кадров? Старший следователь прокуратуры Соломин. К вам подойдёт наш сотрудник Сергей Тушин посмотреть личное дело Пыжикова Родиона Николаевича. Закажите, пожалуйста, ему пропуск.
Через час стажёр вышел из проходной завода, бодро напевая: «Люди встречаются, люди влюбляются, женятся. Мне не везёт в этой жизни …» Почему не везёт? Очень даже везёт.
А ещё через полтора часа он имел беседу с заведующим лабораторией одного НИИ приборостроения, после чего отправился за результатами экспертизы.
Вернувшись в прокуратуру в конце рабочего дня, Тушин застал в кабинете Соломина и Конкина, что-то горячо обсуждавших.
– Степан Федорович!
– Ну, что ещё?!
– Нужна Ваша помощь.
– Что такое?! Рабочий день заканчивается, а завтра суббота.
– Вот это-то и хорошо. Будем с Вами проводить задержание преступника. Я квартиру подготовил со смежными комнатами: устроим засаду. Вы нам тоже понадобитесь, преступник не знает Вас в лицо, – обратился Сергей к Конкину, который в ответ только ухмыльнулся.
– Какой, к чёрту, преступник, какая засада?! Ты, что, Пинкертон, офонарел?! – вспылил Соломин.
– Подожди, Стёпа, не горячись. Я, кажется, всё понял: великий сыщик нашёл настоящего злодея. Вообще-то мы, следователи, задержанием преступников не занимаемся, но почему не помочь будущему коллеге? Сами когда-то такими горячими были. А бандит - то знает, что ему нужно прийти? - и Конкин подмигнул Соломину.
– Да, я сообщил ему, что мне всё известно: он должен принести за мое молчание десять тысяч долларов. Вы, Борис Савельевич, его встретите. Если он скажет, что Вас не знает, ответьте: «Зато я знаю Вас и Ваши делишки». Примите от него деньги, а мы со Степаном Фёдоровичем в это время будем наготове в соседней комнате и появимся в нужный момент.
– А может мне спросить: «Не хотите ли на халяву отужинать с хорошим винцом в
 нашей компании? Я приглашаю!»
Сергей промолчал.
– Ну, Пинкертон не обижайся! Я ведь так, пошутил. Значит, он вот так спросит, а я вот так отвечу. Всё понял.
Конкин говорил таким тоном и с таким выражением лица, что Степан, глядя на своего приятеля, чуть не прыснул со смеху.
– Во сколько задержание? - спросил Борис.
– В 18.00.
– Только вот какое дело: на завтра такое мероприятие у нас не запланировано, придётся перед начальством выкручиваться. Давай так: если до 18. 30 никого не возьмём, ты, Пинкертон, накрываешь нам стол в шашлычной «У Хоттабыча». Стёпа, что мы, пьём?
– Только коньяк, - быстро ответил Соломин тоном, отметающим любое сомнение, что они пьют только коньяк. Он понял, какую комедию решил разыграть его приятель.
– Правильно! – поддержал Конкин, – Пятизвёздочный армянский. А закусываем чем?
– Фирменным шашлыком и икрой.
– Согласен на наши условия, ушастый? –  Конкин насмешливо взглянул на Тушина.
– Хорошо. А если задержим преступника?
– Тогда тебе благодарность и ценный подарок. Идёт?
– Ладно. ПМ дадите? Преступник может быть вооружён.
– Тогда лучше автомат Калашникова, чтоб одной очередью всех положить. Сколько в банде-то человек? – Борис второй раз подмигнул коллеге.
Тушин снова промолчал.
– Ну, опять обиделся, студент. Зря! Я ведь так, шутейно. Стёпа, возьми свой табельный пистолет с полной обоймой, – примирительно произнёс Конкин.
– Тогда, завтра без двадцати шесть жду вас по адресу.
Сергей положил на стол листок бумаги.
– Хорошо! На сегодня свободен! Иди домой, Пинкертон! Наверное, мама заждалась.
Тушин вышел.
– И чего ты, Боря, этот пистолет мне навязал? Где я его возьму?
– Не узнаю тебя, Стёпа. Не догоняешь. Я у твоего пацанёнка видел игрушку: настоящий пистолет Макарова (ПМ): с пяти шагов не отличишь. Вот его и возьми; ещё смешнее потом будет: стрелять-то всё равно не придётся.
На следующий день, без двадцати шесть все трое собрались в квартире.
– Надо бы отрепетировать задержание, – предложил Сергей.
– Что тут репетировать! Первый раз что ли?! – возразил Борис Савельевич. – Минут десять подождём и разойдёмся по комнатам. Я сяду за этот стол, солнце бьёт из-за спины прямо во входную дверь, её запирать не будем: увижу его раньше, чем он меня. Учись, студент, пока я жив, как позицию при задержании выбирают. Ну, всё, поехали!
Соломин и Тушин удалились в соседнюю комнату. Для Сергея потянулись томительные минуты, а Борис и Степан, твёрдо уверенные в том, что преступник - плод воображения стажёра, уже предвкушали, как через полчаса за бесплатным ужином будут развлекаться, подкалывая Тушина. Неожиданно, вопреки их ожиданиям раздался звонок.
– Входите! Не заперто! – крикнул Борис.
Дверь открылась, и, заслоняясь рукой от яркого солнечного света, порог переступил лысый полный мужчина небольшого роста, в коричневом костюме и белой рубашке с галстуком. 
– Извините! Я, кажется, не туда попал?
– Если ты принёс денежки, то туда.
– Простите, но я Вас совсем не знаю.
– Зато я тебя знаю, тебя и твои делишки! Деньги давай!
– Мы здесь одни? - спросил вошедший.
– А тебе, что свидетели нужны?!
– Нет, нет, ни в коем случае. Надеюсь, никто не знает о нашей встрече?
– Правильно надеешься. Я делиться ни с кем не собираюсь.
Толстяк выложил на стол пухлую пачку сто долларовых купюр:
– Вы пересчитывайте, а я пока к окошку подойду: посмотрю на свою машину, а то, знаете ли, мальчишки могут поцарапать.
Он сделал несколько шагов.
В это мгновенье дверь в соседнюю комнату распахнулась.
– Ба! Родион Николаевич! Какая встреча! Ножичек-то свой положите на пол, а не то я Вам ножку прострелю. Вот так. А теперь ножкой толкните его ко мне. Смотри-ка, Боря, - настоящий, охотничий. Ещё секунда, и он всадил бы его тебе в спину или в шею, – сказал Соломин, аккуратно, чтобы не смазать отпечатки пальцев, поднимая нож с паркетного пола. – Серёжа, ты, наверное, наручники захватил? Надень на этого мокрушника и запри его в соседнюю комнату. С четвёртого этажа в браслетах не выпрыгнет.
– Да-а-а, дело-то вон как обернулось, – протянул Конкин, лицо которого в миг стало серьёзным, – не знаю, как теперь перед начальством отчитываться, а мы со Степаном Федоровичем хотели посмеяться, да тебя на денежку развести. Сейчас сдадим этого гада конвою, и поедем к Хоттабычу! Помимо обещанной благодарности и ценного подарка с нас причитается.
После того, как Пыжикова увели, Сергей спросил:
–  Степан Фёдорович, а когда Волкова освободят?
– Да, хоть сейчас. Вы поезжайте в шашлычную, а я в СИЗО заскочу, и к вам присоединюсь.
Шашлычная оказалась обычной стекляшкой с пластиковыми столами и металлическими стульями, зато шашлычник был точь-в-точь, как старик Хоттабыч, сошедший со страниц одноименной повести. Казалось, сейчас он выдернет волосок из седой бороды и совершит чудо. Но старый армянин Ленар Гарриевич волосков не выдергивал, а за двадцать минут сделал три таких шашлыка, что у наших проголодавшихся героев слюнки потекли.
В это время подъехал Степан Фёдорович. Все уселись за небольшой столик, и скоро на нём помимо шашлыков появилась запотевшая бутылка водки "Русский стандарт", три бутылки Нарзана и лаваши.
Борис встал и разлил по стаканам водку. Лицо его было серьезно. Соломин и Тушин тоже встали.
– Предлагаю выпить за состоявшегося следователя… Серёжа, как тебя по отечеству?
– Александрович.
– За Сергея Александровича Тушина! Ура!
Все залпом выпили.
– Закусывай, Серёжа!
Сидящие за столиками невольно обернулись.
– Менты погоны обмывают. Мы в армии тоже так, когда звёздочки получали, – произнёс кто-то, очевидно поясняя своему приятелю этот тост.
Наши герои не страдали отсутствием аппетита. Когда с шашлыком, минеральной водой и хлебом было покончено, Борис и Степан поудобнее устроились на стульях:
– Ну, давай, рассказывай, как ты такое дело раскрутил? Интересно.
После небольшой паузы, выдержанной для пущей солидности, Сергей начал:
– Среди вещдоков, которые я получил вместе с делом, находился нож с отверстием в начале ручки, острый, как бритва.  Вы ещё сказали, Степан Федорович: «А ты думал! Человека зарезали.» Внимательно изучив содержимое папки, допросил Волкова. Улики, на первый взгляд, были весомые: отмычки, найденные у обвиняемого, то, что он уже сидел за кражу, отсутствие надёжного алиби и то, что о существовании похищенного бриллианта ему было известно. Одно непонятно: почему не спрятал отмычки. Может быть, не знал о преступлении, пока за ним не пришли?  И я поехал к его жене, которая оказалась в положении. Симпатичная, говорила искренне и убедительно, так мне показалось. Живут просто, но чувствуется, что в достатке. Заглянул на кухню, под стол, пустых пивных и винно-водочных бутылок нет: значит, серьёзно собрались дожидаться малыша. Переговорив со свидетелем Невинным, я выяснил, что они с потерпевшим друзья и оба охотники, следовательно, умеют обращаться с холодным оружием. На следующий день Вы помогли мне посетить место преступления - квартиру Пыжикова. Прежде всего, я хотел посмотреть, откуда взяли орудие убийства. Оказалось, нож висел на крючке кухонной доски, и рядом - ещё пять, но что интересно, все плохо заточены. Как Вы помните, убили очень острым. Стало быть, преступник, кто бы он ни был, схватил первый попавшийся нож, оказавшийся острым, как бритва. Вероятность, как вы понимаете - одна шестая, небольшая. Вот, если убийца - муж, тогда другое дело. А в комнате, где произошло преступление, моё внимание привлекли висящие рядом фотографии двух очень похожих женщин. Одна очень полная, расплывшаяся, другая - красивая и изящная. Я подумал, что на снимках мать и дочь, но ошибся: это были портреты одной и той же женщины - убитой Пыжиковой. Первый - до родов, а второй - спустя год после появления дочери. Превращение - как в сказке Андерсена, про гадкого утёнка.  А ещё Пыжиков сообщил, что свидетелю, Невинному, было известно о существовании и цене бриллианта. Я решил продолжить расследование. Утром поехал в ателье, где работала убитая, поговорил с её лучшей подружкой.
Я сообщил, что расследую убийство Элеоноры Михайловны, и записал нашу очень важную беседу.
– Да, ты прямо, Шерлок Холмс какой-то, – сказал внимательно слушавший Борис, – ну-ну, давай дальше, извини, что прервал.
Сергей достал из кармана диктофон и включил его.
Содержание этого разговора уже известно читателю.
– Вот и очень серьёзные мотивы появились: у Невинного и у Пыжикова, – сказал Сергей, когда диктофон замолчал. – Шприц я в тот же день отдал на экспертизу жене двоюродного брата в лабораторию, понимая, что нарушаю правила изъятия вещественных доказательств, но уж очень хотелось раскрутить это дело самостоятельно. Результат был готов на следующий день после обеда.
– И что же экспертиза? – спросили одновременно Борис и Степан.
– Не торопитесь. Узнаете, – ответил Тушин.
– Скажу откровенно, я бы на Невинного подумал: ведёт себя, как типичный наркоман. Зашёл у соседки денег занять на наркоту, а когда та отказала, зарезал и ограбил: классика жанра, – заметил Степан. – А вдовца бы, наверное, не заподозрил: у него железное алиби.
– Вот именно, – продолжил Тушин, – проклятый телефонный звонок, сделанный Пыжиковым с работы в предполагаемое время убийства и зафиксированный автоответчиком! Об эту запись, как волна об утёс вдребезги разбивались все мои подозрения. Но и мотив у Пыжикова тоже железный. Сначала я предположил, что ему помогли: включили магнитофонную запись в нужное время.  "Нет", – думаю, – "вряд ли такой осторожный человек стал бы рисковать и кого-нибудь просить, ведь в этом случае помощник, узнав о преступлении, мог легко превратиться в шантажиста". И тут мне пришла хорошая мысль: я решил посмотреть его личное дело, снова обратился к Степану Фёдоровичу, и он опять помог. Оказалось, что наш безутешный вдовец окончил Московский энергетический институт по специальности Автоматика и телемеханика. Начал свою карьеру в одном приборостроительном НИИ, который покинул в должности ведущего инженера, став заместителем начальника цеха, а затем директора приборостроительного завода по хозяйственной части.
Чтобы не терять время, ещё не зная результатов экспертизы, я отправился в НИИ, куда он распределился. Мне опять повезло: старый заведующий лабораторией, бывший начальник Пыжикова, отлично его помнил. 
– А-а-а, Родя? Конечно, был такой инженер, – сказал он мне, – всё в руководители метил; у нас ведь, как: чем дальше от паяльника, тем выше зарплата.
– Скажите, мог ли Пыжиков сделать устройство, которое в определенный час, включило бы магнитофонную запись и передало её по телефонной линии связи? – спросил я.
– Запросто! Здесь нет ничего трудного. 
И он стал объяснять, как это можно осуществить. Насилу остановил этого кандидата технических наук, сказав, что ничего не понимаю.
– Неужели Родя натворил что-нибудь? – поинтересовался он.
– Да, нет, – ответил я, – просто один каверзный случай произошёл, однако, о моём посещении прошу никому не рассказывать.
По дороге в прокуратуру я забрал результат экспертизы. Теперь всё встало на свои места. Я послал Пыжикову SMS-сообщение: «Мне известно, что ты убил свою жену в припадке ревности. Твоё алиби - не более, чем манипуляция с магнитофоном; это легко докажет специальная экспертиза. Если хочешь, чтобы я молчал, завтра, в восемнадцать ноль ноль принеси десять тысяч долларов по адресу… Доброжелатель». Моя сестра с мужем перед отъездом на юг оставили мне ключи от двухкомнатной квартиры и попросили поливать цветы. А дальше вам всё известно.
– А что же всё-таки экспертиза показала? – спросил Борис.
– Совсем не то, что я ожидал: в шприце находился инсулин, оказывается Невинный страдал сахарным диабетом.
Тушин закончил рассказ. В наступившей тишине было слышно, как шашлычник наливает пиво в кружку посетителя.
– Да-а-а, – протянул Степан Фёдорович, – жалко, что ты пока у нас не работаешь. Такая история на досрочное присвоение звания потянула бы.
– Не волнуйся, Серёжа! Мы такой отчёт напишем, что прокурор пошлёт на тебя запрос, будь спок. Ты у нас работать хочешь? —спросил Борис.
– Хочу.
Через несколько дней на общем собрании сотрудников начальник отдела объявил Сергею Тушину благодарность и вручил часы с памятной гравировкой.
На этом стажировка Сергея закончилась. А в начале осени в одной из районных прокуратур города Москвы появился новый сотрудник.