...А потом наступает ночь, и я опять становлюсь твоей девочкой, хотя и не люблю этого слова, и ты меня никогда так не звал, а теперь и не назовёшь, зная, как чувствительна я к интимным словам… Но я всё равно буду чувствовать себя именно твоей девочкой, маленькой частью чего-то бездонного, что живёт в нас, что поглощает нас, пронизывает, связывает нас и не имеет названия.
И до самого утра, до самого света, я – никто, без судьбы и без имени, просто твоя девочка, почти безвольная, почти безумная, растворённая в твоей нежности, утонувшая в твоем потрясении.
И я никогда не знаю, что будет потом утром.
Но я всегда знаю, что будет что-то дивное, чего никогда не было раньше в моей жизни...
Например, утром он поднял меня из постели и одел. Прямо буквально одел, начиная с нижнего белья, быстро и ловко, крутя, как куклу, повернул спиной, застегнул бюстгальтер, целуя между лопаток, натянул носочки… Когда он просовывал мои руки в рукава джемпера, я отошла от остолбенения и спросила, откуда он так всё умеет.
- А что тут сложного? – невозмутимо сказал он. - У меня хорошая практика.
Он взял расчёску и начал меня причёсывать, отодвигаясь назад и прищуриваясь.
- Что значит «практика»? – спросила я с подозрительностью.
- Не то, что ты думаешь, - спокойно сказал он. – Ты забыла, я же старший брат. Мне было пятнадцать, когда родилась Веруська. Мне то и дело доставалось с ней нянчиться. Я и пеленать её мог, и искупать. И в детский сад сто раз одевал…
- А бюстгальтер? – ледяным тоном спросила я.
Он фыркнул.
- Я этот ваш бюстгальтер знаешь, в каком классе научился расстёгивать-застёгивать оперативно? Угадай.
- А этому надо учиться?
- Ещё как. Мальчишки наши на физкультуре учились в раздевалке.
- Ну, я не знаю, в каком… Я так поняла, у вас всё самое жизненно важное происходило в девятом классе.
- Правильно, всё самое важное было в девятом, в десятом уже было не до глупостей. Но ты ошиблась. Бюстгальтер был в шестом.
- Что?? Как это так?
- Очень просто, пани моя. Танцы. Когда едешь на выступления, ты часто только один со своей партнёршей и с руководителем. Руководитель вас затискивает в какой-то угол и уходит решать организационные вопросы. Часто раздевалки общие. Часто их вообще нет. Какие-то коридоры, кулисы пыльные. Или вообще туалет. Или один класс на всех – на девочек и мальчиков, взрослых и детей.
И в такой обстановке надо в темпе разоблачиться и облачиться. И ещё в идеале где-то в уголке повторить проблемные места, о чём-то договориться в последний момент.
С малышами едут мамы, они их одевают, провожают, подбадривают перед сценой. А в 12 лет ты уже взрослый. Ты уже всё сам. Вот представь: всё чужое, вы только вдвоём, вокруг – одни конкуренты. И все сами по себе, никому до вас нет дела. И у твоей девочки нет никаких помощников, кроме собственного партнёра. И никто твою девочку не подбодрит и не поддержит, кроме тебя. И тебя никто не поддержит, кроме неё. Вы сейчас с ней самые близкие люди на свете. Поэтому ты умеешь всё. И загородить её своей футболкой, чтобы на неё не глазели посторонние хмыри-старшеклассники, когда она колготки снимает, и расстегнуть-застегнуть всё, что можно, потому что она нервничает и торопится, и пальцы не слушаются. А ей ещё с утра ногти наманикюрили, и она боится лак содрать. А иногда просто сама молнию не дотянет до конца. Поэтому ты все эти замочки, и крючки, и молнии на её костюме знаешь, как свои пять пальцев. А она, естественно – на твоём. Так что... никакой трепетности, как видишь. Суровая жизненная необходимость… Что ты так смотришь?
- Ничего… просто думаю, какая у тебя бывала жизнь... удивляюсь... А что мальчишки? Ты сказал – на физкультуре учились...
- А, ну это был тренинг... Добрая красивая традиция, – он ухмыльнулся. – Кто-то из наших девчат одалживал нам лифчик. Его кидали через стенку. У нас перегородка в раздевалке была не до потолка, там с метр был проём наверху, девчата перекидывали нам, мы его надевали на кого-то и учились.
Я покатилась со смеху.
- Могу себя представить… И мальчики надевали, не стеснялись?
- Стеснялись? Да они все рвались его поносить. Коля Сарманов вообще однажды в нём вышел на урок и встал в строй. Причём, он умудрился не смеяться. Все-то сразу рухнули, кто куда – кто на пол, кто на маты... Никто не вынес, попадали все, как подкошенные. Он стоял вообще один – по стойке смирно.
- О, боже!.. - я расхохоталась. - И что было?
- Ну, что бывает в таких случаях? Взяли его за ухо, отвели к директору. В дневник единицу по поведению… Класс весь в восторге… Сарман неделю ходил героем.
- Он сам это придумал?
- Ну, как сам… Как обычно, коллективный разум… забили на спор, конечно…Но от этого было не менее смешно... Но самое интересное было не это! - князь загадочно поднял палец. - Самое интересное было потом угадать хозяйку. Мы же потом ходили и косились на девчонок, примеривали мысленно – подходит размер или нет.
- Они это видели?
- Они не только видели, они ржали. Потому что женщин вокруг пальца не обведёшь. Это мы считали, что выводим их на чистую воду, а на самом деле это они нас разыгрывали. Подсовывали нам чужие, чьей-то мамы, например.
- А вы откуда об этом узнали?
- А вечера встречи с выпускниками на что, как ты думаешь? Вот сейчас всё это самое интересное-то и выплывает...
Он поднимается из-за стола, от нашего нехитрого завтрака и целует меня.
- Пошёл на трудовую вахту навещать в больницу сотрудницу. Потом забегу ненадолго на работу, а потом приду и приглашу тебя на обед. Пойдём в ресторан. Нам уже пора сходить в ресторан. Нам уже пора начинать обедать в ресторанах, как ты думаешь?
- А когда же мы поедем в Севастополь?
- Теперь уже совсем скоро!
Князь накидывает на плечи куртку, берёт под козырёк и отправляется к двери, у дверей щёлкает пальцами над головой, возвращается и целует меня. И снова идёт к двери - и опять щёлкает пальцами и возвращается ко мне, чтобы поцеловать. И опять идёт к двери, чтобы вернуться...
Если у него есть время, он может вот так кружиться до тех пор, пока я с хохотом не выпихну его из дома своими руками, и сейчас я тоже хохочу и выпроваживаю его, наконец.
И ещё какое-то время смеюсь одна, стоя в прихожей и закрыв глаза.
Он нравится мне... Он нравится мне... Он неисчерпаемый, солнечный, и всегда такой разный, словно в нём куча народа... Он непредсказуем и обольстительно дурашлив, и он умеет обниматься и целоваться – к несчастью – к несчастью, потому что я уже не раз пыталась найти в нём хоть какие-то недостатки, и у меня ничего не получилось... Опасный знак... Опасный знак, когда ты не находишь в человеке недостатков... Это значит, всё может кончиться очень грустно... И, конечно, конечно же, я понимаю, что такой обалдуй должен нравиться далеко не мне одной...
И на этой оптимистической мысли я иду в зал, чтобы немножко прибраться.
Мягкое зимнее солнце царит в комнате, от ёлки пахнет детством... мандаринов и конфет осталось на ней совсем мало... Я снимаю с ветки «Раковую шейку» и кладу в рот. Оглядываюсь.
Хорошо, когда в доме мало мебели. Мало мебели – мало уборки. Диван, стол, старый книжный шкаф. В углу телевизор и кресло под торшером. Всё. И рассованная по разным углам музыкальная аппаратура. Хорошая, кстати. Брат меня научил в ней разбираться. Колонки, например, с-90 - очень мощные штуки. Бедные, бедные соседи...
Я притаскиваю из кухни тряпочку и тщательно стираю везде пыль. Пылесос искать не рискую, памятуя историю с туфлями, просто тщательно подметаю палас в середине комнаты, а потом - иголки из-под ёлки, такие длинные и изящные...
Я уже почти освоилась здесь за 5 дней. Уже 5 дней, уже шестой день... Боже, а в Севастополь так и не съездили... Да и вообще ничего не сделали и никуда не вылезали... Ужас... первые три дня мы из постели-то никуда не вылезали, ну, ужас и всё... Никогда у меня такого не было. Да и откуда? С Олегом всё было как-то взросло и как-то деловито, может быть потому, что мы никогда не жили вместе. Случайные, почти тайные встречи, но я думала тогда: как можно жить под одной крышей, это такая скука, а вот так, как у меня - это романтика...
Это я просто не знала тогда, что такое романтика.
А романтика-то, вот она: подушки на полу, одеяла на полу, носки вообще неизвестно где, трусы-майки-штаны ищутся утром по всему дому с проклятиями.
Может быть, это недостаток? Ну... хоть какой-то недостаток...
Ровненько натягиваю покрывало на диване. Что он там говорил про солдатиков? Под диван закатились какие-то солдатики. А вот мы сейчас возьмём и сделаем ему сюрприз! Надо отодвинуть эту махину и пошуровать под ней!
Я побегала по углам, нашла ленивку на длинной ручке. Аккуратно закатала ковёр к столу: сейчас явится куча векового мусора, раз диван пятнадцать лет не отодвигали... А я знаю, что такое шуровать под старой мебелью, однажды мы с Милкой в доме её бабушки искали под шкафом закатившийся жёлтый карандаш, и вот так шуровали-шуровали – и выгребли дохлого мыша, уже совсем скукоженного, мумифицированного – и орали обе, как ненормальные, бежали в страхе из комнаты во двор и ещё и во дворе орали, зажмурившись и тряся руками, как две дуры...
Ну, я надеюсь, что из-под этого дивана я дохлых мышей не выгребу, но всё равно нужен веник и совок.
Сначала я безрезультатно попыхтела над одним углом дивана, потом над другим. Надо же, тяжёлый какой мастодонт... А сдвинуть его придётся, иначе я не просуну швабру... Старый такой диванище, наверное, сталинских времён... А зато как удобно на нём спать вдвоём, даже лучше, чем на кровати, он такой неколебимый, прочный... Да, спать на нём удобно, а вот двигать – не очень... А если валик откатить - и тогда за него удобно будет ухватиться?
Манёвр мой имел успех, мастодонт подался немного, и дальше дело пошло: недовольно крякая, диван отъехал от стены, и уже можно даже заглянуть за него. Ух ты, что-то там блестит под ним, какие-то сокровища князя Радзивилла...
И теперь было совсем просто: я встала на четвереньки, просунула палку в образовавшуюся щель - и сокровища из-под дивана полетели на свет. Для страховки я повозила в щели ещё и веником, поднялась и пошла смотреть на добычу.
На приготовленном прямоугольнике голого паркета среди пыли и мусора валялось три оловянных солдатика, штук пятнадцать красивых бусин чешского стекла разного размера, фантики от шоколадных конфет, окаменевшая баранка с маком, две железные крышечки от лимонадных бутылок и кольцо из белого металла.
Я подняла кольцо из всех находок первым.
Это было явно мужское кольцо – оно было велико мне даже на большой палец. При ближайшем рассмотрении оказалось, что когда-то оно было жёлтым, просто позолота стёрлась от времени.
Я сполоснула его под краном, вытерла кухонным полотенцем и подошла к окну.
Нет не похоже было на серебро, какой-то дешёвый сплав... Очень простое кольцо, без всяких украшений, похожее на обручальное. На внутренней стороне видны были выгравированные полустёртые, когда-то чернёные буквы. Не русские буквы...
Я покрутила кольцо, чтобы найти начало надписи, у меня это не сразу получилось, а когда получилось, когда буквы, наконец, перестали быть бессмысленным набором, я, шевеля губами, прочла: Veronica
----------------------------------------------------
продолжение следует http://www.proza.ru/2019/05/18/1533