Мы сидим у костра летней звездной ночью. У него распущенные седые волосы почти до плеч, лицо человека, привыкшего к ветру, стуже и зною. Высокий, худощавый и жилистый. Во время разговора он большими ручищами ловко освобождает толстый кабель от изоляции. Проволоку собьет молотком в плотный комок и сдаст в пункт приема металлолома. Рядом стоит его машина РАФик, приспособленная под домик на колесах. Он не бедный, но привык в жизни не проходить мимо заработка. Они с женой путешествуют, и где то по дороге подвернулся им этот кабель. Иногда к костру подходит жена, бесшумная и молчаливая, как тень. Посидит, помолчит и уходит в машину, в которой и будут сегодня ночевать. Они словно одно целое, но в двух ипостасях: видят друг друга не глядя друг на друга, без слов говорят, и друг друга понимают, словно мысли друг у друга читают. У них не только дом на колесах, есть и хороший дом на фундаменте. У них есть все, что им надо, но им не надо лишнего.
Ночные разговоры у летнего костра во второй половине августа, когда уже нет комаров, а с небосклона чуть ли не дождем падают звезды, располагают к откровенным разговорам. Да это и не разговор, а его неспешный рассказ.
- Я сам-то детдомовский. Жизнь в детдоме была такою, что если там выживешь, то уже нигде не пропадешь. После школы окончил художественное училище и работал художником – оформителем. Женился, трое сыновей у меня.
В перестройку зарплату не давали, и я уволился. Стал сам искать себе работу по договору и ездить на заработки. И хорошо зарабатывал, очень хорошо. Новый дом стал строить.
Как-то захожу на свою стройку и вижу в углу, среди набросанного тряпья мальчонка спит. Проснувшись, он хотел было убежать, но я его за шиворот и в дом притащил. Разбудил своих сыновей и спрашиваю: «Знаете его?» Оказалось, этот малец из детдома сбежал потому, что там голод. Мои пацаны его прикормили. Говорю своим: « Я могу его здесь оставить, но тогда он будет с вами вместе жить, за одним столом есть, в одной комнате спать, вы согласны?» Они согласились. «Ладно – говорю мальчонке -живи у нас. Но знай, когда тебе исполнится 18 лет, я выведу тебя на перекресток и отпущу на все четыре стороны. А до 18 лет я тебя буду кормить, учить тому, что сам умею, а потом все, живи сам».
Я и родным сыновьям так же сказал и со всеми так и сделал.
Стал этот мальчонка у нас жить и вскоре за собой еще троих привел, и все они у меня жили, всех кормил.
- Вы могли оформить опекунство, государство Вам помогало бы.
- Никто мне не помогал, и я никуда не обращался. Я их не держал. Хотите – живите со мной, не хотите – идите куда хотите. Зачем мне все эти бумажные заморочки и мытарства. Мне работать надо, чтобы такую ораву прокормить. Дом построил, места и еды всем хватало. Никак не выделял своих от чужих.
- А в детдоме их не потеряли? Их никто не искал?
- Нет, их никто не искал. Убежали и убежали.
- Трудно было зарабатывать на столько людей?
- Работой зарабатывать всегда трудно, но я хорошо зарабатывал. А деньги обесценивались. И я стал их вкладывать в золото. Не в какие-нибудь там серьги или кольца, а в настоящее, из банка, в пробирках, где на каждой пробирке и точный вес и проба указаны. Но об этом узнали, сам проболтался. Цыгане подошли ко мне с золотом, а я им и сказал, что мне ихнее не нужно, у меня свое есть, настоящее.
И тут мне устроили подставу. Время же опасное было, на дорогах особенно. А я все в разъездах и всегда один. Домой всегда возвращаюсь то с деньгами, то с золотом. Подошел ко мне на улице человек и предложил автомат.
- Что, так запросто?
- Да у многих тогда оружие было, особенно у тех, кто далеко ездит. Купить его можно было без всяких документов и оформлений, были бы деньги. Конечно, не всякому предлагали, отслеживали кому надо. И я купил. Днем купил, а ночью ко мне милиция с обыском. Изъяли и автомат, и золото и меня увезли. В отделении милиции предложили мне, что они меня отпустят, если я соглашусь удалить из описи изъятого и автомат и золото. Так я остался и без золота и без автомата.
- Да, уж. Ну, хорошо, что хоть в покое оставили.
- Что? Я не знал в то время спокойной жизни. Раз я везде много ездил в разные города, заприметили меня наркодельцы. Захотели меня к этому делу привязать, чтобы я развозил по городам. Пришли ко мне домой во главе с начальником отделения по борьбе с наркоманией. Я не соглашался, и они выволокли меня во двор и избивали во дворе моего дома на глазах жены и всей этой моей детворы. Я показывал начальнику на перепуганных ребятишек и говорил: «Ты их видишь? Ради них я этого делать не буду». Увезли они меня в отделение. И каждый день сам начальник избивал меня до потери сознания. Я ему говорил: «Ну, убей меня, если тебе от этого легче будет! Но знай, что тебя убьет твой сын!»
- Как Вы все это выдержали?
- Детдомовская закалка помогла, там ведь тоже избивали. С измальства я привык выдерживать и не поддаваться.
Выбросили меня чуть живого, думали, что сам сдохну, а я вот оклемался, живу. Мальчишек вырастил, в жизнь выпустил, теперь свободен от забот. Нам с женой на жизнь хватает. А начальника отдела по борьбе с наркоманией застрелил его собственный сын из табельного пистолета отца. Это был его единственный сын, занаркоманил, и, будучи под наркотой, пристрелил отца из его же служебного оружия.
С неба упала очередная звезда, прочертив быстро гаснущий след, короткий, как человеческая жизнь.