Лебеди прилетают весной ч 2

ОГОРЧЕНИЯ
Приготовления к областной Олимпиаде в самом разгаре. Здания снаружи белились, рамы на административных строениях подкрашивались. В новое здание Управления сельского хозяйства переселились специалисты. Половина помещений  специально не заселялась, чтобы была возможность размещать в них гостей. Всего - то надо было завезти кровати, тумбочки, бельё. Организационные вопросы разрешались сами собой с помощью областных специалистов.  Новый открытый стадион с большим количеством трибун был готов. Стулья не предусматривались, а деревянные лавки крепко прибиты. Зима вступала в свои права. Снег валил и валил. Комсомольцы не подводят. Запланирован организованный выезд старшеклассников на автобусах для лепки снеговиков, дедов морозов, снегурочек. В дни потеплений предполагалось лепить их из снега, лица снежных поделок  раскрашивать весёлыми красками, в руки, кому положено, вкладывались метла.
Трассу для лыжников, дня за три-четыре до соревнований, чтобы не успело занести снегом,  поручили проложить инструктору райкома Максилову Александру. Метели не унимались.
Надежда Сотникова продолжала готовить в газету мажорные публикации. Не раз выезжали с первым в хозяйства и один раз в областной центр по служебным, якобы, вопросам. Поездки заканчивались близостью, можно сказать, в антисанитарных условиях: то в машине, то возле неё под звёздным небом. Более цивильных условий любовник для неё не создавал, а она не смела ему отказать, либо заикнуться о лучшей участи подруги первого лица района. После их первой «случки» прошло время. Надю преследовала  вялость, теряла аппетит, подташнивало, давно заметила, что цикл нарушен. Верить в плохое не хотела, пошла в поликлинику. Подтвердили, да, беременна! Что делать? Призналась матери, сообщила от кого. Мать разозлилась, сначала хотела накричать, разозлилась. Как бы там не было, сельская местность, и неважно, кто отец, по-христиански, — стыдно от людей. Свою семью он никогда не бросит и придётся её доченьке одной воспитывать ребёнка. Об аборте речь не шла. Убить дитя   Надежда не могла. Много читала об этом. Считала, что с момента зачатия ребёнок чувствует свою мать и боль.  Как сказать об этом мужчине?
Раньше совместные поездки им организовывали «по протоколу», а после случившейся близости инициатором был Анатолий Павлович. Он ей звонил и сообщал во сколько выезжают. Её мнения не спрашивалось, оно его и не интересовало. Она должна быть всегда готова. Так и было. Надя всегда была начеку, у телефона, на связи. Свежа и приветлива.
И сейчас Надежда ждала звонка. Встреча назначена. Женщина приготовилась более тщательно. Выезжали в ближнее хозяйство, за двадцать два километра от райцентра. Надя волновалась, не зная как сообщить новость, которая, ясное дело, не могла ЕГО обрадовать. Проехав километров пять, Надя стала смотреть на Анатолия Павловича не отрываясь. Почувствовав её взгляд, он приостановил транспорт:
- Что? Что?!
- Я беременна.
- Играться – смеяться, рожать, плакать? - выпалил он, резко прибавив скорость. О чём ты думала, и какой реакции ждёшь от меня?,- Знакомый сальный взгляд сменился на мутное болото.
Кровь отлила от головы. Опечаленное лицо женщины сначала сделалось белым, как полотно, а следом покрылось красными пятнами. Казалось, что она сейчас потеряет сознание. Слёзы спасли её, невольно, непроизвольно полившись из глаз неопытной любовницы.
           - Не ори. От ребёнка освободишься. Разводиться или что - то менять в своей жизни я не собираюсь. Достану тебе путёвку в Чехословакию, съездишь, развеешься. Поедешь примерно через месяц, тебе хватит времени управиться со своими болячками.
             - Это не только мои, как вы сказали, «болячки», но и ваши проблемы.
Больше любовники не встречались. Месяц пролетел быстро. Первый Надежду не пытал, освободилась ли она от плода. С одной стороны, ему было всё равно, а с другой, он размышлял, «зачем девке ребёнок, не дура же она…», практичная.
Двадцать один день в загранпоездке протекал вяло. Настроение Надежды не назовёшь  лучезарным. На нуле. Денег с собой - в обрез.  Купила черные блестящие бусы в две нитки, а в качестве сувениров привезла подружкам пустые пластиковые бутылки из под минеральной воды. Таких бутылок на родине ещё не было, а они удобные, в хозяйстве пригодятся. Чем ещё порадовать при существующей нищете?
Мать радостно встретила дочку, расспросила про романтическую, на её взгляд, первую, а быть может, и последнюю в жизни, загранпоездку; сама – то нигде не была. Дочь рассказывала, с надеждой вопрошающе заглядывая в глаза матери, «не спрашивал ли ОН, не искал ли?». Догадалась, -  нет, и грустно поглядывала на заметно округлившийся живот. Мать, неумело скрывая переживания за неблагополучное развитие судьбы дочери, отвела взгляд:
Отдыхай, дочка, утро вечера… В районе всё тихо, твои газетчики зашиваются. Дождаться  не могут. Хорошая ты у меня и умная, не пропадём,-понимающие глаза матери не выдали переживаний и терзаний в бессонные ночи.


Концы в воду

Григорий Исаевич в сотый раз перебирал в памяти события того злополучного вечера и ночи, когда у него отключилось сознание. Приходил к выводу, что заснул не случайно. Не мог понять, что строптивые элитные скакуны без  сопротивления могли быть погружены в машину с высокими, должно быть, бортами. Другие кони ладно, но Свирепый! Он мало кому давался, не мог он сдаться без боя, покориться без сопротивления. Красавец! Подхватистый, грива шёлком отливает, хвост до земли волной стелется, тонконогий, грудастый, мышцы как молоты, с переливами, уши навострены. Мечта! Огонь! Куда они делись? Почему их не находят, как сквозь землю… Шесть гвоздей Свирепому для подковы заготовил,-не пригодились... Григорий не находил ответов ни на какие вопросы.
Приходил следователь, допытывался, не вспомнил ли он чего. Не услышав нового,  сообщил, что двухмесячные сроки следствия истекают, будут закрывать дело. Григорий ни себе, ни следствию помочь не мог. Понуро вернулся в многолюдную камеру. Улёгся на своё место, на верхнем ярусе, повернулся лицом к стене, свернулся калачиком. С первого дня пребывания в камере засыпал лишь к утру и только в позе эмбриона. Сокамерники не   распрашивали крестьянина, уж очень он невесёлый, угрюмый, не разговорится. Им было непонятно, почему Григорий с ними в камере, за что держат впалощёкого, мозолисторукого  трудягу…
Отвернувшись к стене, арестант увидел перед собой выплывающего из облачка смешного карапуза, подсаженного односельчанином впервые в жизни в детское седло на коня. Нисколько не испугавшись, он стегнул кнутом гнедую кобылу. Она встрепенулась и малыш крупной рысью прогарцевал мимо видавших виды казаков, бил коня пятками и летел, летел… Конь разгорячился, малыш отпустил подпругу и на полном скаку со всего размаху - в реку…
 В том же положении, без движения Григорий находился и в побудку. Не поднимался и спуся время. Сосед снизу попытался его разбудить, толкнул в спину.
- Дед коньки отбросил!  -  кричали подследственные, стуча в металлическое окно.
На самом деле не такой уж он был и дед. Теперь точно  в прошедшем времени.


Вот это подготовка!

На областную олимпиаду съезжались спортсмены, судейская коллегия, многочисленные гости. Прибывающие размещались в гостинице, на квартирах, в новом здании управления сельского хозяйства. Обиженных не было, поскольку принимающая сторона старалась, можно сказать, из кожи лезла... Из совхозов везли мясо, спиртное за Райпотребсоюзом. Сыр и масло поставлялись маслозаводом. Бельём обеспечивал комбинат бытового обслуживания. Забот хватало всем.
До приезда гостей работники коммунального хозяйства повторно выкорчевали с корнями и без оставшиеся сосны в парке, воткнули их ровным рядком возле гостиницы и на площади, обильно присыпав выпавшим накануне снегом.
- Как тут и были,- отметил проезжающий мимо и принимающий работу первый, - в грязь лицом не ударим. Почти всё готово. Осталось трассу для лыжников проложить.
Утром, вызвав инструктора Максилова Александра, определил ему задание по прокладыванию и замеру трассы.
- Пойдём трёхкилометровую лыжню прокладывать, - просит инструктор своего соседа по лестничной площадке, Владимира, - праздник на носу, скоро соревнования начнутся. Одному скучно. Снеговиков налепили, по всей трассе вдоль дороги расставили, аж до самого Омска, на 120 километров флагами, мётлами машут, приветствуют, зазывают, подарки сулят. Парк от вековых елей, сосен освободили! Во подготовка! Деду морозу в страшном сне не приснится.
- Пойдём, только лыжи с ботинками прикупить надобно.
Сказано-сделано. Лыжи приобрели. И мази к соответствующему морозцу. Не опростоволоситься же! Ходить надо, как учили, соблюдая  инструкции.
Новые лыжи ночевали в квартире. Утром Владимир разложился в зале на паласе. Надел ботинки, приковал себя к лыжам и встал, растерянно глядя по сторонам и на жену:
- А как же я выходить буду?
- Да я тебя вынесу!
Раскрепостив арестованные ноги, вышел во двор. Инструктор райкома уже ждал товарища. Его жена, Галина, хохоча, поднималась к себе в квартиру на второй этаж:
- Сашку отнесла, сейчас палки отдам. Пудовые гири куда-то провалились наконец, не мешаются, заколебали! Как полы мыть, я их тягаю с места на место, а он про них и думать забыл. Теперь с лыжами кувыркаться буду.
Вторая женщина, которой тоже чуть не  пришлось выносить своего мужа вместе с причиндалами на улицу, дабы не мешался, ухмыльнувшись, тихонько закрыла  свою дверь.
Зима выдалась богатая, с пушистым белым чистым снегом: горы сугробов сами собой образовывались. Лепота! Всю зиму ходил бы на лыжах, да грехи наши тяжкие.
Первопроходцы доковыляли до бугра над рекой, с которого надо организовать спуск. Малышня, играючись, давно блестящие параллельные дорожки проложила. Катаются, веселятся ребятишки, всё им нипочём: щёчки красные, глаза блестят, одежда в снегу, на шапках-ушанках сосульки позванивают! Трамплины понаделали, кто лётом, кто кувырком приземляются. Что им  до забот организаторов областного спортивного олимпийского проекта!
Первопроходчики посоветовались:
- Путь надо проложить поодаль, мимо трамплина. Не дай Бог кто навернётся, лыжи поломает, сам разобьется. От начальства не отмахаешся.
Авангардным начал спускаться посланец первого (он за это деньги получает), не одни же бумажки с места на место перекладывать - штаны протирать да из кабинета в кабинет  носить!
Дорога с бугра была не долгой: не успел Шурик начать спуск, как моментально оказался на коварном гибком трамплине, перевернулся в воздухе и неудобно шмякнулся    оземь.
И Владимир не заставил себя долго ждать, осел рядом  вслед за посланцем первого.  Впопыхах промелькнула мысль попытаться уйти  в сторону от угрожавшего крутым горбом препятствия, но не тут-то было! Трамплин и его тушку гостеприимно принял под себя. Оба лежат без движения невдалеке друг от друга. Смеяться начали...
- Что это было? – поинтересовался посланец райкома.
Второй:
- Где мои лыжи? - оглядываясь по сторонам,- И палок нет.
Вокруг стали собираться активные, весёлые, радостные пацанята: кто палки несёт, кто поломанные лыжи, жалеют, рассуждают:
- При спуске обязательно на препятствие нарвёшься, если оно есть! Надо было метров за 50, - а посмотрев на пострадавших мужиков, - за 100 метров, не меньше, да, никак не меньше! Мы вам сейчас быстро пробьём лыжню, только укажите где.
Потрёпанный инструктор, почёсывая бока:
- Ребята, мы в другой раз. Мне надо не только лыжню проложить, но и измерить её надобно. Так что мы сами, позже.
Ребятишки ловко, ёлочками, по - спортивному проворно, стали подниматься на бугор, моментально забыв о происшествии. Бока у них не болели, хотя в чистом, мягком, манком снегу валялись от души. Помятые мужики с поломанным инвентарём поплелись восвояси. Инструктор угрюмо размышлял о том, что завтра придётся идти в школу за  другими  лыжами и снова отправится в трёхкилометровый путь, а то с работы снимут: поручение партии не выполнил, к тому же и ущерб государству причинил.
Второй прозаичнее: «летом займусь тихой охотой, завязывать пора с этими… лыжами, харе».

Какие гости!

Анна тоже пригласила гостей на олимпиаду, вписав в разработанной райкомом пригласительной записке имя председателя областного суда Амосова Юрия Ивановича и и его супруги, Людмилы Дмитриевны. Анна не особенно надеялась, что они приедут. А вдруг?  Юрий Иванович позвонил за день до открытия, уточнил повестку празднований и, видимо, желая немного отвлечься от работы, приехал с супругой Людмилой Дмитриевной и другом, который был за рулём автомобиля. Приехала и мать Анны, Мария Петровна. Она, конечно, не собиралась специально на олимпиаду, просто  совпадение. По сути дела, у Анны встретились земляки. В день открытия олимпиады в условленный час все пошли на вновь построенный стадион.  Событие было музыкальным, красочным. Съехались спортсмены со всех районов обширной по площади области. Начало февраля обычно либо метельное, либо свирепо холодное, но праздничный день выдался, как на заказ, не холодный и совсем безветренный. Ярко сверкал снег, лёгкие снежинки плавно ложились на одежду, пушистые воротники,  песцовые и норковые шапки принарядившихся женщин, в жизни которых не так уж много праздников. Кстати заметить, шапки завезли в универмаг накануне и их моментально смели с полок магазина, чтоб покрасоваться друг перед другом на предстоящем спортивном мероприятии. Иней на деревьях дополнял сказочную картину и поднимал настроение. По ровным, расчищенным дорожкам стадиона спортсмены шли легко, красочно одетыми, в разноцветных спортивных шапочках с флагами в руках. Молодые, задорные, весёлые! Гости устроились на трибунах. Взрослые поднимали на руки детишек, приветствовали проходивших мимо спортсменов.
Юрий Иванович поднял на руки дочку Анны. Розовые от лёгкого морозца щёчки улыбались, богатая шубка из плотной, кудрявой овчины уютно согревала девочку. Лене всё нравилось. Вокруг много народу, а тут ещё с самолёта сбросили парашютистов. Они красиво рассеялись разноцветными куполами по небосводу, летели по воздуху как новогодние подарки. Приземлялись в центр стадиона, а кто-то  на деревьях завис, - тоже  не беда. Смешно и весело! Анна подумала, что не зря её девочка на руках у председателя, продолжать их дело будет. Впоследствии так и случилось. Благословил Господь её тогда.
Праздник продолжался. После торжественного открытия, не теряя времени, начались запланированные состязания.
 Обедать гости пришли к Анне. Юрий Иванович разговорился. Рассказал, что в юности любил театральные спектакли, на балкон Мичуринского драматического театра проникали с ребятами без билетов. Денег не было. Мать работала учителем. Отец погиб на войне. С горечью поведал, как его мать в Панском лесу встретили хулиганы, отобрали сумочку, в которой были медали за многолетний труд. Мать шла пешком со школьного празднования Дня учителя. Через некоторое время медали подбросили в школу. Он бережно хранит их, вспоминая тяжёлую трудовую жизнь матери и проявленное уважение  к педагогу оступившимися подростками.
Рассказал  про себя. Неизвестно, как бы сложилась его судьба, если бы не случай с матерью.  Он в юношеском возрасте случайно найденным пистолетом военных времён нечаянно чуть было не застрелил девушку. Где бы он был сейчас, и что бы с ним было, если бы всё не закончилось  благополучно. Жизнь сложная. Мария Петровна поделилась своими соображениями и опасениями за судьбу России. Население спивается. Для всех женщин мужчин не хватает. Женщинам тяжело жить, часто в одиночку воспитывать детей, со стороны мужей подвергаются насилию:
- У меня пять дочек, все вышли замуж, детей родили, но много красивых, умных девушек, которые не могут найти себе пару. Мужчины либо алкоголики, либо в тюрьмах,  не мало погибших в войнах или от водки, рано настигших болезней. Многие унижены, поскольку нет достойной зарплаты,  не могут содержать семью.
Умный человек, отец троих взрослых сыновей, Юрий Иванович задумывался, оценивая сказанное и всё больше молчал. Соглашался с мнением многодетной, многоопытной матери. Что можно сделать?
После дружеского обеда хозяева и гости тепло попрощались. Анна проводила гостей до машины, выразив надежду на дальнейшие встречи.

***Бурно стартовавшая олимпиада подходила к концу. Подводились итоги. Новоомский район, как и положено гостеприимным хозяевам, по итогам командного зачёта занял почётное третье место. В местах проживания гостей оставались горы мусора, грязи, использованных презервативов (после снятия с места цыганского табора, вероятно, было чище). Любители случайных связей и острых ощущений получили что хотели. Через сроки могли родиться дети греха, но об этом никто не думал. Когда ещё такое могло повториться? Наслаждались моментом и местные жители и  многочисленные гости.
После отъезда спортсменов и приглашённых жизнь в районе на время затихла. Райкомовские наградили друг друга грамотами, ценными подарками, вяло почествовали  активных организаторов и к весне стали забывать о бурных событиях зимней олимпиады. Но весна напомнила о себе. Таял снег, по лицам снежных поделок вдоль трассы потекли цветные ручейки из обильно раскрашенных глаз, щёк, ртов. Забрызганные придорожной грязью, с солнечной стороны снеговики дружно подтаивали, образуя грязные впадины и  серые снежные бугры былой роскоши. Солнечные лучи дружно съедали остатки праздничной роскоши, готовя  придорожную территорию для пышной весенней растительности.


Показательный процесс

Когда стали прилетать первые птицы, а деревья и земля покрываться первыми зеленеющими побегами и лепестками во всей округе, оказалось, что парк возле дома культуры, откуда выкорчёвывали сосны для сиюминутного обустройства территории возле гостиницы, погиб. Травка не высовывала головки, на деревьях не показывались листочки. Птицы не задерживались, как было раньше. Не слышалось гвалта пернатых, трелей соловьёв, радостного купания в тёплых пыльных лужицах воробьёв. Не каркали даже вороны. Парк превратился в чёрный могильник. Из земли торчали голые стволы деревьев и ломкие сухие ветки, грустно покачивающиеся на ветру. Вместо травы - земля и прошлогодние пожухлые листья с умерших деревьев.
За экологический вред,  приведший к гибели парка, никто не ответил.

Суд над Шатуновой, убийцей малолетнего ребёнка, своего родного сына, ждал весь район. На выездной показательный процесс в кинотеатр люди стекались со всего посёлка.  Словно по  кладбищу шли через умерший молчанием  кричащий парк.  Каждый желал Шатунихе - убийце мести за смерть невинного сына,  не жалели её, хотя вслух никто ничего не говорил. Слов у людей не было. Все знали, что приговор будет справедливым, законным и обоснованным.  Люди заполняли  кинотеатр, ставший сегодня залом судебного заседания. С интересом и презрением, ненавистью и любопытством угрюмо оглядывали ёжившуюся, сморщенную, облезлую, родившуюся женщиной, Зойку. Ей тоже  никто ничего  не говорил. Все четыреста мест были заполнены. Люди стояли и вдоль стен. Сложности разбирательство дела не представляло. Вину убийца  признала. Потерпевшим на процессе был бывший муж Зойки как юридический отец ребёнка. Между прочим, на предварительном следствии он пояснял, что когда они поженились, Зойка уже была беременна. Он не уверен, что ребёнок его, но записал себя отцом. Хотел жить с ней, а когда она  начала пьянствовать и вести разгульный образ жизни, они неизбежно расстались. Ребёнок ни в чём не виноват и он сильно переживает о случившемся. Жаль малыша.
Все встали, приговор провозглашён ясно и чётко. Шатуновой назначено девять лет лишения свободы из десяти максимальных. Суд нашёл смягчающие вину обстоятельства: ранее не совершала преступлений, характеристика с работы была положительной.
Послушно стоявшие в зале люди слушали провозглашение приговора в мёртвой тишине. И после никто не проронил ни слова. Люди расходились молча, как на похоронах. А это и были похороны. Случилось закономерное. Шатающуюся, пребывающую весь процесс в наручниках, осуждённую  конвой вывел из зала и увёз на автозаке. Народ понуро разошёлся по своим делам. Приговор не обжаловался. О Зойке больше никто никогда ничего не слышал.

Сама так решила

Между тем жизнь продолжалась. Надежда, как и раньше, по графику выходила на работу. Ездила в командировки. Фигура её округлилась. До декрета оставались считанные недели. Попытки встретиться с любовником ни к чему не приводили. Надеялась столкнуться с ним во время олимпиады, но он виртуозно уклонялся, не останавливаясь даже взглядом на озабоченном лице обрюхаченной им женщины. Как правило, разъезжал на  служебной машине всё больше с водителем и “прихватить” его не было возможности. Наивные надежды на более менее достойное отношение к себе  давно испарились. Надежде в моменты близости казалось, что он любит её, хотя всегда улавливала лишь животную страсть, не более. Он и не говорил никогда, что любит. В первые дни близости блеял что-то, мямлил, что богат, озолотит, но ничего этого не случилось. Хотя она и не была меркантильной, но мог бы… Откуда она «про любофф» придумала?
Закончив работу, поздним вечером, по узкой дорожке вышла из редакционного парка на центральную улицу. Боковым зрением ощутила движение со стороны райкома, обомлела: из-за голубой ели в её направлении вышагивал ОН, один. Как обычно, одной рукой придерживал своё достоинство. Надежда побледнела, но дерзко, смело, пересекая дорогу,  пошла на неминуемое  сближение с ним. Соблазнителю деться было некуда, остановился.
Женщина поздоровалась. Он, вопросительно глядя на живот, спросил:
- Сколько? Когда?
- Скоро.
- Я тебе давал время. Сама так решила.
- Мне от Вас ничего не нужно, просто хочу спросить, запишите на себя ребёнка?
- Ты что, чёкнутая? Хер знает, чей ублюдок.
Надежда опешила, хотя и ожидала чего-то похожего, безжалостного. Есть люди, которые от оскорбления заплачут, а других, наоборот, наглость и несправедливость закаляет.  Это был второй случай. Глаза не выточили ни слезинки, наоборот, сделались колючими и застыли. Нервные слова любовника придали ей  сил и малость наглости:
- Я в судебном порядке буду устанавливать отцовство. Вы – подлец!
- Ещё раз, дура. Для этого, для начала, надо совместное проживание и ведение общего хозяйства доказать. Просто снашались. Я человек семейный, ты знала об этом. Чуешь разницу?

                - Проконсультировались, по всему видно, подготовились?
         Надежда и сама хорошо понимала, что сама виновата. Закон не на её стороне. Она и не собиралась принуждать его к алиментам или обязывать к записи в свидетельстве о рождении. Он бы всё равно не дал ей спокойно жить, существовать, тем более, работать в газете.
 - Вас, ****ей, тут до хрена, а мужики виноваты. Зойка тоже трепалась, что моего сына убила. Мало ли, где, с кем она была, и ты туда же.
Услышав про убийцу, Надежда резко встрепенулась, дрожь сотрясла тело, колики пронизали поясницу и низ живота. Кровь отступила от лица как и в прошлый раз, однако Надежда удержалась на ногах, стержень внутри неё распрямился, нашла силы смолчать, выпрямиться и удержаться от слов.
- Может, уедешь отсюда? Могу денег подкинуть, - нахально предложил обольститель.
Женщина повернулась на сто восемьдесят  градусов и спешно, как от страшного, звероподобного  чудовища, поспешила уйти.
Попыток встретиться с мерзостью больше не делала, а когда родился сын, в ЗАГСе с оформлением документов вышла заминка. Свидетельства о браке не было. Надежда осведомилась у заведующей, может ли она записать сына на фамилию первого секретаря, Алёхина. Селение маленькое. Сотрудница ЗАГСа и так была наслышана о её беде, «мало ли она насмотрелась на молоденьких одиноких матерей. Надежда не первая и не последняя. Хоть и маленькое, но от государства будет получать пособие. Всё лучше, чем ничего». Разъяснила, что “самое большее, что она может, это вписать в графу свидетельства о рождении  ребёнка любое отчество, в том числе и его, Анатольевич. Были времена, когда эта графа вообще пустовала”.
Так она и сделала. Сын принял её фамилию, а отчество она указала ЕГО. Крепыш Михаил Анатольевич Сотников, окружённый любовью и заботой матери и деда  с бабушкой, сосал мамкино молоко, не зная забот. И возрастал.


Изгибы судьбы

Неумолимо приближались очередные выборы народных судей. Анна с мужем  решили переехать на работу в другую местность. Вспомнила, что успешный однокурсник Леонид Ковригин приглашал в город на Волге:
- И почему ты так далеко забилась,  выбрала  Сибирь? Переводись к нам.
- Не хотела быть зависимой. Очень много родственников в центральной России, особенно в Чернозёмной зоне.
 Отпросившись в Отделе Юстиции, поехала  договориваться о предстоящих  выборах и работе на ближайшие пять лет ближе к родине. Муж с дочкой остались хозяйничать дома.
С понедельника по пятницу Генераловой на работе не было. В Волжском Отделе Юстиции её встретили с распростёртыми объятиями. Теоретически вопрос с переездом решила, всем понравилась, сказали, что им «такие специалисты нужны». Предстояли новые выборы, но этого она вовсе не боялась. Предполагала конечно, какие мытарства её ожидают в результате отказа от продолжения работы в Новой Омке, но решительно пошла на это, поскольку о себе и своей семье надо было тоже подумать.

Как только сошла с поезда в Омске, на душе заскребли кошки. Сотовой связи тогда и в помине не было. Приехав на грязный, автовокзал, в ожидании рейсового автобуса продрогла в холодном заплёванном зале ожидания. Наконец пришло время и заняла  своё место в   автобусе. Через два с половиной часа по ухабистой дороге доехала до ещё более задрипанного автовокзала в своём райцентре. Сердцу неспокойно. Долетела до дома. Зайдя в квартиру, увидела, как муж сосредоточенно отжимает бельё, выстирав его на машине-полуавтомате  «Дон»:
- Аннушка, ты что так долго, райком разыскивает, всех на уши поставил, с утра раз десять звонили, узнавали, дома ли ты. Я не знаю, что отвечать, говорю, «не знаю, где она», они злятся, думают, что ты дома, но прячешься от них, орут:
- Муж, а не знаешь!
Не успел он сообщить это, раздался очередной звонок, сказали, что первый ждёт Анну на аудиенцию, чтобы срочно шла, и не просто шла, а бежала, летела...
 Не умывшись с дальней дороги, Анна, как на расстрел, поплелась по снежным, разжиженным рытвинам разбитой с осени дороги, к райкому. Алёхин ждал, нервно ёрзая в своём кресле в рабочем кабинете. Встретил с перекошенным лицом:
- Ты где была, почему добиться тебя невозможно. Надо решать вопрос о предстоящих выборах, согласовывать кандидатуру, а тебя нет и нет.
- Я не даю согласие на выборы на следующий срок. Работать переезжаю в другую местность. Свой перевод согласовала с партийным руководством в другой области.
- Как согласовала? Со мной не посоветовалась. Что тебя не устраивает? Квартира маленькая, холодная? Я тебе особняк дам. Ты ничего не просила. Я считал, что тебя всё устраивает! Почему молчала? Машины в суде нет? Мы бы и это обсудили. Планируем и здание суда отремонтировать.
- …
- Что молчишь? Я отчитываюсь, что ты согласна. Область на телефоне,  ждёт ответа. Соглашайся, тебе ничего не будет за самовольный отъезд, иначе, иначе...
- Нет. Я дала согласие работать в другой области,  людей подвести не могу.
- Да ты, или Вы, не знаю, как обращаться к тебе, знаете, что я с вами сделаю? В порошок сотру. Простым юристом в дальний совхоз отправлю, биографию испорчу, из партии исключу, всю жизнь оглядываться будешь… Не знаю, что тебя не устраивает, к тебе в кабинет люди заходят, в коридоре обувь снимают. Зауважали… Чего тебе надо? Ну хватит, соглашайся, погорячились оба, довольно. Поторопилась, ошиблась, подумаешь, с кем не бывает?  Мужа  найдём за что привлечь, не святой! Два раза депутатом избиралась по 23 и 60 округам. Правда, наказы не выполнила. Давай миром разойдёмся. А то за невыполнение наказов привлечём.  Дорогу в Новомалиновку не провела, детский сад не отремонтировала…
- Нет. Не могу людей подвести. Что касается депутатства, вас никто не просил формально работать. Могли бы и сделать что-то для селян, а не просто галочки ставить для отчётов. Моё согласие волжане первые получили. Почему вы так за меня держитесь? Есть другие люди, можно подобрать достойную кандидатуру, если постараться. Следователь прокуратуры Виктор Холявко, например.
- Грамотная, да? Скажу откровенно, хотя не хотел говорить, открываться. Мне с тобой спокойно, ты проверена сто раз, я не беспокоился за этот участок. Ты опустила меня через колено! Ну что? Я ведь высплюсь  на тебе, так и знай, не ты - первая, не ты - последняя!  Такую характеристику тебе дам, с волчьим билетом до конца жизни ходить будешь, нигде ни на какую работу не примут.

- Нет! Я с дороги. Мне надо умыться и передохнуть, – а про себя, - Бог милостив!
Долго ещё первый не отпускал Анну. Увещевал, просил, грозил. Сам себя спрашивал о причине, почему та не желает оставаться в районе, или с прокурором связалась, или ещё с кем, ничего ему не понятно. Бесконечная, бесполезная  беседа продолжалась долгих полтора часа. Он выдохся. Поднимаясь из кресла, выдохнул:
- Давай я тебя поцелую на прощание!
Анна напряглась, вскочила со своего места, схватила за спинку стул на котором сидела, и зарычала, глядя в озверевшие глаза Алёхина:
- Убиваю, кто посягает на меня.
Алёхин, нельзя сказать, чтобы опешил, остолбенел; не ожидал, резко остановился:
         - Жди экзекуции.

Экзекуция

Теперь уже спокойно судья вышла из кабинета, не закрыв за собой дверь. Пригвождённый к своему креслу, первый секретарь райкома партии несколько минут молчал, потом поднял трубку и, набрав номер, сообщил в область, где давно ждали его звонка:
- Уезжает, согласия не дала.
Экзекуция, как обещано, не заставила себя ждать. В понедельник, после планёрки, в его кабинете собрались: он, председатель исполкома райсовета Шевченко, начальник милиции Пал Денисыч Будкин, вновь назначенный прокурор Владимир Васильевич Девбилов и секретарь партийной организации. Алёхин рассказал, по какому поводу собрались. Резюмировал:
- Раз она на нас положила, давайте исключим её из партии.
Председатель исполкома поинтересовался, «за что это, интересно».
- За что хотите, ищите за что! За прогулы, за невыполнение наказов избирателей, за отказ продолжать работать… Ищите. А правда, что к ней в кабинет люди в обуви не заходят, разуваются в коридоре?
Щевченко ухмыльнулся:
- А что тут такого: на улице грязь.
Лицо первого перекосило:
- У меня и то не разуваются!
Владимир Васильевич спокойно возразил:
- За прогулы не можете  привлечь, это трудовые отношения, а работать человек может там, где его больше устраивает. Есть такая практика, что места работы необходимо менять. Наказы исполком планировал и к депутатам привязывал, их не собирался никто выполнять. Она, что ли, на свою зарплату должна была строить? Эти наказы у вас уже пять созывов не выполняются. Испокон веков никто и не собирался, для красного словца всё делается. Председатель райсовета не сдержался, засмеялся.
Начальник милиции засомневался, что будет правильно преследовать человека. Прицепиться к ней не за что:

-  Думаю, не стоит тянуть муде к бороде.
Первый, позеленев лицом, обращаясь только к секретарю парторганизации, распорядился:
- Думай, к вечеру зайдёшь, порешаем. Позвоните в паспортный стол, чтобы её не выписывали, с партийного учёта тоже не снимем. Посмотрим ещё кто кого!
Гиблая партийная гильотина заработала, застучала, заскрежетала. Мстить она умеет. Всё по протоколу.  Заставили написать судью объяснение, почему не была на работе. Других оснований, за что прицепиться - не было. В объяснении, в корректной форме, изложила причину выезда. Указала, с кем в отделе Юстиции согласовала свою поездку.
 Дальше по протоколу: исключение из партии на собрании бюро райкома поддержало большинство: четверо – за; трое – против. Причём все силовики были против.
В Обкоме партии вопрос рассматривался в среду, в 10 часов утра. Прибыли секретарь парторганизации с Анной и сам Алёхин от райкома. Первый секретарь обкома партии  Манякин с чиновным, беловоротничковым, галстучным  бюро молча слушали докладчика. Анне дали слово. Она коротко  доложила в чём суть дела. Поставили на голосование. Исключение не прошло. Решили заменить его на выговор с занесением в личное дело. За какую провинность, изложено неубедительно, но  человеку надо было насолить, испортить репутацию, поддержать местный райком партии.
Анна осмелилась, тут же обратившись к первому секретарю Обкома Манякину:
- Анатолий Павлович  дал указание не снимать меня с учёта, прошу вашего вмешательства и не препятствовать моему отъезду.
        - Она ещё и с просьбами! - и тут же, глянув на секретаря парторганизации,- снимите её с учёта.
        Дорога из Обкома партии была не долгой. Чтобы  отвлечься от невесёлых мыслей и сократить путь, водитель включил радиолу. Звучали патриотические песни, особенно слух резали слова «широка страна моя родная». А она и правда, широка, да всем про всё,- Россия велика!
Издевательства закончились. И хотя Анна с мужем старались не принимать их близко к сердцу, без следа ничего не остаётся. Было противно и страшно, что в такой могучей стране руководит горстка амбициозных людей, создавших непробиваемую силу самодуров. Казалось, что конца засилью руководящей и направляющей никогда не будет. Но как показала история, всему приходит конец, однако было искалечено много судеб, унесено не мало жизней, пока из Конституции не исключили мерзкую шестую статью о всесилии руководящей и направляющей.
Перед самым отъездом Анна, не надеясь на быстрый исход дела, зашла к начальнику паспортного стола Горбуновой Валентине. Сказала, что хочет выписаться, попросила бланки для заполнения. Не скрыла, что Алёхин грозил запретить её выписывать.
Валентина Васильевна, не говоря ни слова, поставила штамп в паспорт, сделала отметку о выписке и подала его Анне со словами:
                - Пусть у себя распоряжается… Счастливого пути и хорошей Вам жизни на новом     месте.

Нервотрёпка закончилась, Анна позвонила начальнику отдела кадров по новому, предполагаемому месту работы, будущей единственной женщине-генералу героического города, Любови Владимировне Калининой, сообщила, какое решение принял обком и что она приедет с выговором с занесением в личное дело. Калинина со смехом ответила:
- Мы вас и с выговором возьмём! Никто и не надеялся, что вас легко отпустят! Знакомая картина. Добрых специалистов никто с миром не отпускает, они всем нужны.
Анна успокоилась, хотя были отчаянные  попытки прицепиться и к мужу, удержать её хотя бы через него. Из этой нелепой затеи тоже ничего не вышло.  Семья выехала в заранее обговорённую  местность, где успешно прошли выборы Анны народным судьёй. Заранее отправили завезённый контейнер с небогатым скарбом, нажитым за шесть лет, которым смогли воспользоваться лишь через полтора года, когда, наконец,  дали квартиру вдалеке от центра города.

Подстреленная птица

В регионе  открыта охота на птиц. На лебедей охота запрещена, поскольку все виды занесены в Красную книгу области и России. Не все охотники добросовестные и соблюдают правила. Подстрелил-таки злоумышленник молодого лебедя. Это последнее дело, которое поступило на рассмотрение Анны в этом районе. В качестве вещественного доказательства с делом пришла шкура  лебедя. Готовясь к процессу, Анна беспокоилась, сомневалась в виновности злодея, не понимала, сумеет ли на сто процентов утвердиться в виновности подсудимого. Ведь птиц можно было действительно перепутать. Он говорил, что ошибся,  ссылаясь на то, что спутал лебедя с уткой. Но когда развернули пакет и на стол лёгким огромным покрывалом высыпалась огромная, шикарная, белоснежная пушистая шкурка юного лебедя, все ахнули.  Сомнения в умышленных действиях стрелка улетучились. Нельзя спутать даже детёныша лебедя по размеру и красоте ни с какой другой птицей, в том числе с взрослой уткой или гусем!
Гибель молодого лебедёнка много горя принесла лебединому клину. Стая, противу правил, до срока снялась  с гнездовья и улетела из этих мест, чтобы никогда сюда не возвращаться.
Этот случай охоты на лебедей был не единичным.

В свои края

Желобку, кроме как к тётке, на, теперь своей «Волге», ехать некуда. Осиротел ещё в дошкольном возрасте. С раннего детства воспитывался  у тёти, Анастасии Петровны, в Бузулукске. С горем пополам доучился до выпускного класса. В армию не попал, сам не помнит почему: то ли как сирота, то ли из-за энуреза. Может, и по какой другой причине, но служить не пришлось. Помнит, мать рассказывала, что отца,  когда мальчику было пять лет, его же друзья-собутыльники убили доисторическим безменом ударом по голове. В семь лет потерял и мамку. Как говорили, умерла от головных болей.  Отец избивал её по пьянке, норовя попасть всё больше по голове, то ли ещё что приключилось. Вот, за грехи родителей, качала седой головой соседская бабка, и отвечал Женька. Отсталым по развитию он не был. А когда случай представлялся, смекалку к месту применял и мог выкрутиться из любой, жуткой ситуации. Все виноватыми оказывались, с него же как с гуся вода. К примеру, разобьёт стекло в окне соседей, и так всё представит, что ребятня в виновниках ходит, а он сухонький, как чижик над водой, хоть поджигай. Тётка его не обижала, жалела сироту, лучший и последний кусок берегла для него. Благодарности от племянника никогда не слышала, но и грубых слов тоже не говорил. А когда школу закончил, в областной центр уехал, выучился на водителя, права получил. На завод устроился, комнату на троих в общежитии дали. Ребята, кто в армию пошёл, кто жениться надумал, а он, познакомившись в гаражах с дальнобойщиками из Сибири, уехал с ними. Остановившись на ночлег в Новой Омке, узнал, что первому секретарю райкома КПСС требуется водитель. Недолго думая, сначала слесарем устроился, а показавшись хозяину,  и  шоферить начал. Расставания по-доброму, как известно, у него с начальством не получилось, и сейчас Женёк на ГАЗ-24 возвращался, мчась на малую родину. Передвигался, в основном, в тёмное время суток, словно тать. А кто же он если не вор, хотя вор у вора... Время от времени оборачивался, «не гонятся ли за ним», и, не заметив ничего подозрительного, гнал и гнал дальше. Пока ехал, совесть закончилась окончательно. Машина его и точка. Какие к нему могут быть вопросы и претензии? На границе своей области остановился, глубоко вздохнул, но выдохнуть до конца не смог, поскольку пепел в глубине сознания шевелился и забивал лёгкие.

Тётке не звонил и не писал несколько лет. Жива ли - не знал, а уехать куда-то надо. Мысли в голове стремительно путались. Как она встретит? С тётей тоже простился не по-доброму. Знал, где у неё деньги спрятаны, последние забрал, о чём сообщил ей только при отъезде, на автобусной остановке. Она горестно вздохнула:
- Купить уголь на зиму набирала, что ж ты раньше не сказал?
Племянник, насупившись, отвёл глаза, промолчал. Лучше бы  она обнаружила пропажу, когда он будет далеко. Как - никак стыдно смотреть в её горем помеченные, безрадостные глаза.
Автобуса долго не было. У Настасьи болели ноги и она, не дождавшись прихода транспорта, медленно, опустив голову, словно утка, заковыляла домой. Женька посмотрел ей вслед, увидит ли ещё? Так и уехал почти на десять лет, по - человечески не попрощавшись. Сам себя он критично считал сукиным сыном, а точнее сыном суки, но думать о неприятном, давно минувшем, сейчас не хотелось.
Тягостные воспоминания мешали наслаждаться до боли знакомой родной природой, начинающими быть узнаваемыми местами, холмами, где по весне гонялись с ребятами, запускали змея; задрав головы, наблюдали за точками-жаворонками в небе, в резиновых ботах хлюпали по заливным лугам, смеялись и брызгались.

«Волга», к до боли знакомому, теперь покосившемуся дому, устало подъехала ближе к вечеру. Во дворе никого не было. Дверь снаружи была подоткнута согнувшейся штакетиной от накренившегося забора. Огород был неухоженным, грядки сорные, кривые, едва уловимые, собаки возле будки не видно. Ошейник валялся возле. Женька откинул палку, вошёл на террасу, дверь в комнату приоткрыта. Заглянул в дом. На кровати, тяжело дыша, лежала больная тётя. В нос бил пряный запах лекарств и чего-то еще. Настасья услышала движение, приподнялась:
- Ктой-то?
Дыхание спёрло, молчал. Тяжёлый дух сковал скулы и горло, сдавленно выдавил:
- Я это, тёть Насть.
- Сынаня, где же ты так долго был? Я тебя всё в окно глядела, глядела… Сейчас я встану.
Настасья ответила, словно он всегда был рядом, вроде бы и не удивившись его неожиданному появлению. Попыталась приподняться, но её качнуло на тяжёлую перовую подушку в серой наволочке. Женщина виновато изобразила что-то наподобие улыбки:
- Соседка зайдёт, приготовит тебе еду. Картошка ещё осталась, лук на грядке, масло подсолнечное под кроватью… Прячу. Хулиганы и воры из сарая и погреба всё вынесли, даже лопаты и грабли, ничего не осталось… Да и спрятанные запасы иссякли, закрутки давно не делаю.
Женька глазам своим не верил. За десяток лет тётка сморщилась, глубокие складки пробороздили лицо. Уменьшилась в росте, похудела, руки в надутых синих жилах. А была когда-то высокой, стройной и красивой, с толстой косой вокруг головы. Соседские мужики подкатывали, а она ни на кого внимания не обращала:
- Мальца до ума довести надо…
Прибежала нестарая, радостная соседка со свежим  хлебом и бутылкой молока в руках:

    - А я смотрю, шикарная машина подкатила. Женьк, ты чё ли? А кому же ещё быть? Дождалась кормильца Настасья Петровна! Каждый день, каждую минуту вспоминала, боялась, что не дождётся, не доведётся больше увидеться. Где ты, как? Говорили, на северах деньжищи заколачивал? Машину  заработал? Молодец! Знай наших! Про тебя и слух затихать стал, жив ли, нет ли?
   - Сейчас там другие времена, порядки, оплата,- уклончиво ответил долгожданный       гость.
 Показавшаяся ему назойливой, соседка ушла. Балагурить ему не хотелось, да и устал с дороги.

Тётка с трудом поднялась с кровати, дошла до стола. Пообедали тем, что осталось с дороги у племянника, что принесла соседка. И, возвратившись к кровати, погнездившись, Анастасия вскоре задремала. Последнее время дорога у неё была короткой: от кровати к столу и обратно. Говорить им особенно не о чем. У каждого своё на уме,  не радостное, поэтому разговор не клеился.
К ночи, принесённой из сарая доской, Женька укрепил спинку допотопного дивана, ободранного со всех углов когтями обитавших ранее в хате кошек. Устроившись на ночлег,  постарался заснуть.
Утром открывать глаза, чтобы вновь обнаружить убогость жилища и своего положения ( в буквальном и переносном смысле), - не хотелось. Но и деваться было некуда. Анастасия Петровна тоже не спала, лежала с открытыми глазами. Почувствовала, что племянник проснулся:
- Сынаня, как ты дальше, совсем приехал? Что делать будешь?
- Осмотрюсь я, тётя. На кладбище сегодня схожу.
Анастасия пытать его не стала. Силы оставляли её, бороться не хотелось. Своих детей у неё не было. Как дальше поведёт себя племянник - неизвестно. Последнее время, перед отъездом, дерзкий был, как и его отец, а каким возвратился, где скитался, неизвестно. На машине приехал, где на неё деньги взял? С мужиком в одной комнате спать неудобно, а вдруг под себя начнёт? Надо ему сказать, не обидится ли?
В какой стороне искать родительские могилки, Евгений помнил хорошо. В детстве часто бегали на кладбище, играли там с ребятами в прятки, в войну, в страшилки. Отыскал быстро: ноги помнили, куда идти. Давнишние захоронения заросли травой и кустарниками, деревянные кресты подгнили, накренились, фотографии поблекли и свернулись в рулоны. Земляные холмики едва заметно возвышаются над землёй. Понятно, что за могилами никто не присматривает и редко кто их посещает. Сыну стало немного обидно, но он и не мог ждать иного, «что ж так убого-то всё», думал он в порыве возникшего волнения.
Евгений постоял с минуту, покопался в давней памяти детских лет и решил: «зуб даю на отсечение, что восстановлю могилу, огорожу оградой “под серебро» и посажу цветы». Много лет спустя, он выполнил клятву, а пока предстояли другие заботы. Подступали иные жизненные планы.
В этот же день подправил покосившийся забор по периметру дома. Повозившись в сарае, обнаружил петли, которые сам вытачивал на уроках труда в старших классах школы. Прикрепив завалившуюся у сарая дверь, порадовался результатам своего труда. Развеселился от нахлынувших приятных воспоминаний и своей пригодности в хозяйстве. Односельчане уважительно поглядывали в его сторону:
        - У Анастасии помощник появился, Бог в помощь!


Большое будущее «тибя» ждёт


Женька «оглядывался» с недельку. Унывал. Ходил вокруг дома, прибрался на участке, толковал со сторожилами - казаками но ничего подходящего для себя, в смысле работы, не обнаруживал, правда, пока не сильно огорчался по этому поводу. Вечером во двор зашла ярко разнаряженная, длинноюбочная, обильно позолочённая в ушах и на пальцах цыганка:
- Здравствуй, золотой! Мой хозяин хотел поговорить с тобой, можно ли ему зайти к тебе, а я тебе погадаю, красавиц, хорошее нагадаю, не «сумливайси». Парень ты деловой, большое будущее тибя ждёт!
- Хватит болтать, зови своего цыгана, а лишнее болтать будешь, иди отсюда.
- Не обижайси, я мигом, зря злой такой, красавиц!
Через минуту, как будто тот ждал знака за углом, привела чернявого красивого цыгана средних лет в широких шароварах из добротной материи, хромовых сапогах и подпоясанной атласной  рубахе. Цыганка вмиг исчезла. Цыган не спеша закурил самокрутку, предложил Женьке. Тот отказался:
- Какое ко мне дело?
- В южный район, за 600 километров съездить надо. Поездку оплачу и сверху будет.
- Зачем ехать?
- Зачем ехать, дело не твоё. Твоё дело рулить, молчать. Вернёмся, получишь оплату.
- Ну, если ты такой крутой, сколько заплатишь? На бензин, - аванс.
- Это само собой. С оплатой не обижу. Выезжаем завтра утром спозаранку.
Зура с Зарой, так звали вчерашних цыган, утром с ватагой цыганят, которых оказалось трое, двух, четырёх и пяти лет, толпой ввалились во двор Анастасии Петровны. Хозяйка забеспокоилась:
- Жень, цыгане во дворе, чё ли?
- Это ко мне.
- Нехорошие слухи про них ходят, какие у тебя дела с ними, куда собрались?
- Тёть Насть, не твоё это дело, ложись, отдыхай.
Семья погрузила мешки, узлы, пару кругов сыра с местного маслозавода, все попрыгали в салон автомобиля, и «Волга» резво помчалась в направлении, куда было велено. Зура всю дорогу ничего лишнего не говорил, указывал дорогу, вёл себя по-хозяйски. От маршрута немного отклонились, но как заметил цыган, «так надо».
Младший малыш на заднем сиденье время от времени смолил материнскую титьку, двое других не спали, просили то воды, то жамок, то остановиться — добежать до кустов. Женьку беспокоили навязавшиеся пассажиры, но обещанная оплата с лихвой должна была покрыть его недовольство. Глава семейства видел это и обещал увеличить оплату, если всё будет хорошо:
- Документы на машину у тебя в порядке?
- В полном, - продолжал рулить Желобок, - не глядя на досужего пассажира.
После семичасовой езды, в небольшом районном центре подъехали к немаленькому по тем временам, добротному, не крашенному дому с большим подвалом и металлическими ставнями в окнах. Хозяева дома, тоже цыгане, сразу попросили загнать машину в необъятно огромный двор.
Стол накрыт в полуподвальном просторном помещении с узкими, тоже  зарешеченными окнами. Ужинали все вместе, в том числе и дети хозяев. Водителя кормили  отдельно, в торце стола. Завтрак, обед и ужин, для водителя, было три в одном. Дорогой он не перекусывал, лишь изредка пил воду из своей бутылки. Блюда подносила молодая гибкая цыганка в обширной, не совсем чистой, бархатной юбке с обильной  бахромой.  Клеёнчатая скатерть завалена домашними жареными пахучими курами, дымящейся круглой варёной картошкой в старинных чугунках. Хлеб почему-то не резанный, а ломаный, разложен по периметру длинного стола. Нарезали привезённого сыра. Шумное застолье, сопровождаемое детским гвалтом, не мешало всем быстро насыщаться. Ребятишки с кусками хлеба   поскакали во двор. Цыганка под пристальным взглядом, как позже выяснилось, барона, потчевала водителя, напоила его чаем, и Зура проводил его в отдельную комнату отдохнуть. Желобок, чуть прислонившись к подушке на огромной перине на полу, тотчас заснул.
Утром следующего дня, не поняв отчего, резко проснулся. Позавтракав с хозяином дома, вышел во двор, машина была облеплена цыганскими детьми, тщательно вымыта. Ватага вчерашних пассажиров приготовилась в путь. Снова погрузили завязанные в платки вещи, снова почему-то поклажу с сыром, уселись в том же порядке. Обратный путь по времени был короче, но Зура вёл себя  беспокойнее, чем вчера. Водитель, наоборот, успокоился, предвкушая получить хорошее вознаграждение по возвращении  домой. Гаишники по дороге не встречались. На одном посту они возились с большегрузными фурами и на легковые машины внимания не обращали. На других постах никого не было.
Цыган рассчитался с Желобком щедрее, чем договорились. Тот несказанно обрадовался, хотя устал от шумной компании. Высадил их на углу улицы Заречной, недалеко от дома. По приезду, раскрыв задние дверцы машины, обомлел. На полу и сиденьях крошки хлеба, мусора, каких-то бумаг, кусочки сухого сыра. Женька было заругался, но вспомнив о   высокой оплате, прикусил язык. Поужинав, помыл машину внутри и снаружи, и, довольный заработком, даже весело поговорил с тётей и на следующий день принёс ей с базара мяса и фруктов:
- Навари щей. Сто лет домашнего варева не ел.
- Я не выстою долго у плиты, соседку Марусю попросить надо.
Соседка пришла часа через два. Анастасия передала просьбу племянника. Мария, недолго думая, сказала:
- А чего ж не приготовить, сварю. Только я дома стряпать буду. У вас то того нет, то другого и тесновато. А у меня всё под рукой. Я мигом.
К вечеру Мария принесла большую кастрюлю с наваристыми щами. Запах домашнего варева  распространился по всему дому, перебив запах лекарств.
Женька, наевшись, довольно отвалился, как пиявка, до отказа наполненная кровью, и заснул на освоенном с первого дня по приезде, диване.

Удача сама бежит навстречу

Ранним утром следующего дня, не успев умыться, Женька услышал во дворе шаги. Сергей Умычев, водитель первого секретаря райкома КПСС, стучал в окно.  Евгений стоял перед опешившим парнем, не понявшим сразу, откуда тот появился:
- Чего шманаешь по двору?
- По делу пришёл. У меня машина вышла из строя, а первому секретарю, Самову, в область срочно ехать, не выручишь?
Женька от неожиданности, а больше от упоминания о «первом» немного опешил, даже побледнел и, заикаясь, ответил:
- Да можно, по-почему не выручить?
- Тогда собирайся, времени на растяжку нет.
- А что, обеднели, иль других машин нет?
То на техосмотре, то по хуторам разъехались. Так получилось.
Бывает...
Поездка в город сложности не представляла. Евгений, не успевший как следует  отойти от нагрянувшего предложения и дум в связи с сибирскими похождениями, старался помалкивать, на вопросы Анатолия Геннадьевича Самова, первого секретаря райкома, подробными ответами не распространялся, время от времени кивал головой, делая вид, что внимательно следит за дорогой. Наконец тот отстал с распросами. На обратном пути Самов молчал, видать, ему в Обкоме «вставили», и разговаривать тоже не хотелось. Полученными  купюрами Женька был снова доволен, радовался, что наступила, кажется, белая полоса.
Домой вернулся в приподнятом настроении: «а жизнь-то налаживается…». На ужин он принёс докторской колбасы и батон с местного Хлебокомбината. Вскипятили чайник и сели вечерять. Тётя поинтересовалась насчёт девушки, которую племянник ходил провожать несколько дней назад.
Женька недовольно ответил, что у неё большая семья, семеро по лавкам, ему этого добра не надо и чувства временно необходимо пригасить, либо от них вовсе  отказаться. Заметив хмурость племянника, Анастасия Петровна больше не возвращалась к этой теме, посетовала только, что соседи перестали приходить, проведывать её. Женька промолчал. Подошёл к холодильнику:
- У нас почти всё есть, а у баб языки длинные, делать им тут нечего.
Тётя про соседей больше не вспоминала. Женька спросил, куда можно попробовать устроиться на работу. Анастасия оживилась:
- Наш маслозавод славится на весь Союз, здесь самое лучшее масло и сыр производят, попробуй, может, что и получится.
Авторитетных знакомых, кто бы его мог рекомендовать не было, но мысль  зацепилась и его, крепко озадаченного, до мудрого утра, принял протёртый, ставший его собственностью, диван.
Анастасия Петровна, вдохновлённая вечерним диалогом с племянником, поднялась с кровати ранним утром без посторонней помощи и захлопотала у стола. Евгений, словно вычищенный чайник, тоже подсел к столу и попросил тётю рассказать ему подробнее о маслозаводе. Она с радостью поведала одну из недавних прозаических районных былей:
- В нашем районе работают три руководителя, у всех фамилии начинаются на букву «К», но не буду их называть. Один связист, другой - военком, третий – в автоинспекции служит. Каждую пятницу, после обеда, они собираются на сходку, на «планёрку», выезжают за город и беседуют, беседуют, пока чуть ли не до смерти налакаются, наговорятся. В этот раз они прихватили с собой директора маслозавода Осипенко. Далеко забиваться не стали, выехали к реке, тупруш  за маслозаводом. Видно, невмоготу было. Чинно расположились на привал возле двухметрового высоченного заводского забора. Беседа льётся, течёт как вода в Бузулуке. Про райкомовские новости поговорили, про девчат успели, про то, да сё. Про тех, кто проворовался. Ребятам «захорошело» и по очереди начали хвалиться каждый своим подвигом. Военком ни с того, ни с сего, вдруг и говорит директору, что у него на маслозаводе вроде кто-то на воровстве попался. Неимоверно тащат всё, сладу нет. Осипенко прямо с лица спал: «у меня не воруют…». В этот момент из-под забора выкатывается огромная жёлтая головка «Российского» сыра, а над забором показывается морда здоровенного мужика. Он узрел кучно отдыхающих, в том числе и своего родного начальника и нырнул,  откуда вылупился, а головка сыра осталась лежать на земле. Ему, конечно, не было никакой длиннорукой человеческой возможности возвратить её, выудить,  закатить назад. Дыра под забором была невелика, размер её ювелирно подогнан под размер головки сыра. Дружная компания задорно переглянулась. Военком ехидно так, с издёвкой, и говорит директору маслозавода:
- А гутаришь, что  у тебя не воруют, а это что, не твой сыр?
 Директор не растерялся и резко в ответ:
- А это не мой!
 Военком ему в ответ:
- А, не твой?! Сань (своему шофёру), отнеси сыр в машину, раз не его.  Водитель степенно,  не торопясь поднялся, обнял головку «Российского» и отнёс в военкомовскую машину, уложил тушку на заднее сиденье. Вскоре три «К» всё допили и по рабочим местам, а, может, и не по рабочим, только в этом месте больше не собирались.
Желобку быль понравилась. Последнее время у него всё чаще было хорошее настроение, небольшие, но деньги имелись. Пребывал в каком-то непонятном, смутном ожидании… Не может же вечно в двух его чемоданах вся суть заключаться. К себе никого не подпускал, настроен был решительно и если бы подвернулось подходящее дело, не растерялся бы.
Дня два Женька был невостребованным, а на третий снова тот же цыган «нарисовался», попросил в то же место «сгонять, в накладе не будешь». Он с радостью согласился и на следующее утро таборный десант в  составе пяти человек был наготове, как будто табор здесь всю ночь стоял, и скоренько погрузился в машину. В этот раз грузили не две, а три головки сыра. Женька, вспомнив рассказ тётки,  засмеялся:
- Краденый?
- Какой краденый? Выписываем. Семья большая, поедаем.
По приезде к барону, Женька ночевал в той же комнате, только в ней прибавились беспорядочно наваленные ковры, подушки, перины, а в углу стояли два тяжёлых грациозных  трёх рожковых бронзовых подсвечника.
Водитель после пряного, пахучего чая снова моментально уснул. Утром в машину погрузили поклажи, перевязанные в платки, какие-то мешки и снова, к удивлению шофёра, тот же сыр, хотя с вечера его нарезали к столу. По дороге водитель предупредил ребятишек, чтоб не сорили. Отец прикрикнул на них, свирепо вращая глазами. Дети притихли, однако мусора по окончании поездки было не меньше, чем в прошлый раз. Доехали без происшествий. Разгрузились у дома цыгана. Рассчитался он щедрее, чем в первый раз:
- Сам уберёшь и помоешь машину, дети грязь оставили, что с них возьмёшь, глупые! - незлобно пнул одного из старших  детей хромовым сапогом.
Женька, забрав оплату, сплюнул в сердцах и стремглав уехал, «а то без тебя не знаю, что делать».
На завод Желобка не взяли, сказав, что сами боятся сокращения. Времена пасмурные наступают, непонятно, что дальше будет. В то же время записали его в резерв, «мало ли что».
Тогда ещё мало кто догадывался, что такое плохие времена. Так спокойно и относительно сытно, по народным, нищенским понятиям, ещё никогда не жили. По формуле «лишь бы не было войны», ничего не требовали и сравнивали жизнь со страшными временами войн, революций, раскулачивания, голода тридцатых годов, грозных  событий репрессированных времён.
Женька помыкался, помыкался и с устройством на работу решил немного повременить. Находились места то сторожа, то водителя, но зарплата предлагалась маленькая, а в случае работы в качестве шофёра, в город надо мотаться  почти через день. Предложили водителем на автобус, - временно. Ему это точно не подходило, значит, это было не его.
В конце октября Зура с Зарой пришли вместе и попросили снова ехать по старому маршруту. Деньги заканчивались. Жить на пенсию тёти ему было зазорно, хотя не привыкать к этому. Работа на цыган ему не льстила. Да и соседи косились. Женька согласился съездить последний раз, хотя такое соседство в машине и служба цыганам для него была не по нутру, а вспомнив где-то случайно услышанное, вероятно, тюремно-жаргонное,  «западло».
Обговорённым ранним утром десант погрузился каждый на своё прежнее место. Уложили мешки с поклажей, те же пресловутые три головки сыра. Детское шумное веселье и возня на протяжении всей  дороги, но к обеду дети приснули. Доехали в относительной тишине.
Обильный ужин в доме барона сморил Женьку, но чай пить он не стал, подозревая, что с этого напитка его сильно клонит ко сну. Цыганка, приставленная к водителю, часто напряжённо посматривала в сторону барона. Барон движением глаз велел ей успокоиться и увести гостя, проводить в спальню. Женька улёгся на пышных перинах. Перед тем как заснуть, назвал себя принцессой и, сначала бесшумно  ворочался, не обнаруживаясь, что не спит, а сам прислушивался к шороху и шепоту в соседних комнатах, на улице. Однако сморился и незаметно оказался в объятиях Морфея.
Наутро машина, как и в первый раз, оказалась вымытой, даже загруженной. Вся семья, в том числе трое ребятишек,  были в сборе и готовы к отъезду. Детский гвалт постепенно прекратился. Дети с утра не сильно шумели, приморились видно, ночью не доспали. Проехали больше чем полпути. Перед выездом на федеральную трассу сзади прицепилась серая «Волга», ехала за ними с полчаса, потом куда-то пропала. Километров через двадцать, снова откуда-то вынырнула и аккуратно двигалась за ними на одном и том же удалении. Женька намеревался пропустить её, но преследовавшая их машина притормаживала, как бы не понимая его намерений. Из-за  поворота вынырнула машина Госавтоинспекции. Женьку показали шлагбаум и он стал парковать машину. Цыган как ошалел. Зрачки выписывали круги, руками хватался за голову,  Зара начала вопить. Дети подняли визг. Содом. Женька не понимал в чём дело, велел им успокоиться:
- Гаишники делают свою работу!  Не орите!
Не успел Желобок достать документы, с двух сторон подскочили люди в штатском. В лицо сунули раскрытые удостоверения: Управление по борьбе с наркотиками. Женька вышел из машины. Недоумённо смотрел на потерявшего дар речи цыгана.
Пока гаишники останавливали идущие в попутном направлении автомобили, люди в штатском раскрыли багажник и выкладывали на землю его содержимое. Поклажу из головок сыра откладывали в сторону. Вокруг машины образовался ворох узлов, мешков и другой поклажи. Откуда-ниоткуда собралась масса народу: милиционеры, свидетели, понятые, службисты. Желобок всё понял. Не ожидал такой «подлянки» по отношению к себе, хотя знал, что сам подлюка, да ещё какой! Что теперь будет? Наглость позора не боится, но машину могут конфисковать. Под «микитки» и не убежишь, могут и кандалы нацепить. Всё в нем опустилось: «попал, ну, попал».
Тем временем спецы подступили к поклаже из кругов сыра. Откуда-то взялась собака. И собачёнка-то крошечная, неказистая, а бегает, побрёхивает, крутится и вертится вокруг   грёбаного сыра. Сотрудник достал маленький ножичек, чиркнул по краю головки. И ничего. Сыр был на месте. Прорезь дальше не поддалась. Служака схватил другой круг, чикнул ножичком, и тут…! О удача! Мягкая кожица распласталась и килограммовые мешочки с зельем стали выпадать из натуральной сырной оболочки! То же произошло и с другой головкой.
Дети  хныкать перестали. Работа проводилась в спокойной обстановке, в полной тишине. Зара, расставив ноги, сидела на обочине дороги, усадив на колени всех троих детей, время от времени подвывая и дёргая растрёпанные волосы. Самые бледные из всех – Зура с Желобком ни на кого не глядели, цыган сжимал  кулаки, у Женьки по скулам бегали желваки, «отберут машину, хотя это ещё ничего, как пришла, так и ушла, посадят»…
Пакеты с отравой сложили в принесённый из машины преследователей плотный чёрный целлофановый пакет. Понятые просчитали их количество. Сведения о личностях задержанных и объёме перевозок внесли в протокол задержания и изьятий. Данные о транспортном средстве тоже попали в протокол. Расписались, кому где положено, и стали усаживаться по машинам. Живописная публика разъезжалась каждый в своём направлении в смятении чувств от внезапно возникших, застигнутых в дороге, неожиданных переживаний.

Забрили

Майор антинаркотической службы предупредил Желобка о вызове для последующих допросов и о не выезде с постоянного места жительства. Зуру увезли в наручниках. Он сначала было схватился за монтировку, но после молниеносного короткого чёткого майорского удара в живот, мало кем замеченного,  сник и делал всё, что ему говорили.
Оставшийся отрезок дороги Зара с детьми на заднем сиденье молчали, лишь ребятишки, захотевшие есть, хныкали, но позже и они сморились, уснули.
Евгений высадил пассажиров, чуть въехав в город. Цыганка отдала часть оплаты, едва покрывавшую расходы на бензин. Остальные деньги «плакали». Водитель и не настаивал, не чаял скорее освободиться от назойливых пассажиров и придти в себя. Узлы и тряпки полетели на обочину дороги, сегодня уже не в первый раз. Десант моментально высадился, подбирая и связывая узлы. Все, от мала до велика, молча закинули поклажи за плечи и, понурив головы, поплелись через посадки к своему неказистому жилью, получая при этом подзатыльники от матери. Для всех участников случившихся событий не ожидалось близкого наступления рассвета.

Обвалилась лавочка лёгкой добычи средств для безбедной жизни. Для одних торговля отравой - добыча денег, а для потребителей зелья — страдания, нищета и гибель.

Жертв преступного обогащения:

Травят героином, морфием и кокаином,
Кодеином пичкают нашу молодёжь.
Разум одурманила марихуана пряная,
Побросать не в силах иголки и шприцы.
Мамы плачут, дети, плачут все на свете,
От опиантов этих.
Стонет больница, недовольна полиция:
Наркоманы одолели, восьмой на неделе!
         Курнул, укололся, взлетел, приземлился.
         Бороться - нет силы, ногами в могиле!
         Страна бессильно руки опустила,
         Рыдает неприлично:
Нету сладу. Невозможно установить преграду!
          Прёт отовсюду морфий с псиолубином.
          Справиться с ними нам не по силам!
          Непостижимо для медицины
          Что это за мина — амфетамин в «малине»?
          Задумались учёные, юристы и врачи,
          Попробуй все задачи корректно разреши.
          Вопросы без ответа. Конопля на всей планете
          У любого торгаша — суррогат и соли.
          До шиша и гашиша. Спайсы подоспели.

Скудно рыбы. Гречка дорожает.
Не дозволена народу чёрная икра.
Зато с пшённой кашей ничего не страшно!
Кушайте горчицу хотя бы иногда.
          Пользы больше, чем вреда,
Не заболеешь никогда!



Крутые повороты

Женька два дня лежал на диване без движения. Тётка беззвучно двигалась по комнате. Поняла, что он попал в гнилую историю,  она предупреждала…
К вечеру второго дня нарочный принёс повестку для явки в местную милицию в шестой кабинет.
За это время Желобок немного успокоился, понимал, что легко не отделается, но «зацепить» его не за что. Временами проскакивали смелые мысли, хотя, «кто его знает, ещё забреют». Противоречивые чувства и злость на самого себя за возникшую ситуацию не давали покоя. Он действительно не знал о наркотиках. Единственное, что мог догадываться, а с другой стороны, почему мог? Не обязан. Уверенность и страх чередовались в сознании Евгения, он не мог определиться, как себя вести и не знал что предположить о возможных последствиях.
Уверенный в себе старший лейтенант спокойно вёл допрос, между делом сообщил, что машина является орудием преступления и с ней придётся расстаться. Велел отдать технический паспорт. Женька немного опомнился от события на дороге, несмело возразил:
- К наркотикам не имею отношения, причём тут моя машина? Не интересовался и не проверял, что они возили. Мог предполагать, что сыр украден с маслозавода, а может, и не ворованый вовсе. За это тоже не мне  отвечать…  Цыган говорил, что сыр выписывает через знакомого экономиста маслозавода.
Следователь, на столе которого покоились наручники, как бы невзначай постучал по ним веером пальцев и стал задавать вопросы, связанные с приобретением им «Волги». Кровь отхлынула от лица допрашиваемого и застыла  где-то внизу  конечностей. Ног он не ощущал. Рассказал, что работал в Сибири почти десять лет, заработал своими мозолистыми руками. Тонкий психолог, офицер, вроде бы и не смотрел на свидетеля, но видел его трепещущее состояние. Выяснив основные вопросы о датах поездок с цыганами, о маршруте, о количестве перевозимых головок сыра, о бароне, отпустил его, предупредив:
- На днях, после выяснения некоторых дополнительных обстоятельств, произведем изъятие машины.
- Я сам подгоню её через час-полтора, поспешил заверить незадачливый собственник угнанного автомобиля.
Метнувшись домой, вытащил из багажника запаску, ключи, домкрат, разную мелочь и приёмник, отогнал машину и сдал по акту вместе с техническим паспортом. Его мечтой было забыть всё как кошмарный сон, хотя, как только отвлекался от тяжёлых мыслей, на ум приходило, «а что, да ничего такого я не сделал». И тут же сам себе интимно шептал:
 - Вот непруха. Как после пожара в доме, сгоревшего со всеми причиндалами и любимым зонтиком. Что теперь делать, чем заниматься?
Следствие закончилось через два месяца. О машине никто не вспоминал. Судебный процесс состоялся в областном центре. Посадили не только барона с Зурой, но и ещё троих оттуда, степных, баронских,  прихватили. Желобок ездил на суд дважды, поиздержался дальше некуда, сильно «себе дороже» вышло.  Приобретённую изуверским умом, машины  лишился.

Везёт с первыми лицами

Вскоре Желобку повезло. Приняли водителем в районный отдел народного образования. Работа была знакомая, не пыльная. Каждый день ездили по хуторским школам. Бывало, что и  выходные прихватывали. Зарплата была небольшой, но стабильной, командировки плохо - бедно оплачивались и Женька не горевал, хотя, переоценивая себя, честолюбиво мыслил, что такая работа его не должна устраивать. Наблюдал за районными руководителями, которые были на виду, поскольку гаражи находились в одном месте, во дворе райисполкома. На ум приходило, «и я так могу» и  решил,  во что бы то ни стало получить высшее образование. Стремление похвально, только своими силами вряд получится, но тут и случай не замедлил представиться.
Тот самый Сергей Умычев, водитель райкома, засобирался на другую работу. Получил диплом учёного агронома сельскохозяйственного института. Сам подошёл к Желобку:
- Я ухожу из водителей, не хочешь на моё место? Не пьёшь, семьи пока нет. Соглашайся, порекомендую.
- А почему ты уходишь, куда?
- Пока секрет. Диплом на руках, место посулили, думаю, не обманут.
- Мне бы тоже выучиться, сам знаешь, с дипломом совсем другой колинкор.
- Это другая песня, отдельный разговор. Встретимся в другой раз,  покумекаем.
- По рукам.
Назавтра Женька стоял в отделе кадров райкома. Одобрили. Из РОНО отпустили без двухнедельной отработки.

Умычев сдавал машину, он – принимал. Тут и состоялся диалог о «получении» высшего образования. Серёга рассказал, что можно получить диплом  сельскохозяйственного института без проблем. О других высших учебных заведениях он тоже слышал, но надо сойтись с людьми и самому выяснять детали и желаемые запросы. «Смелость города берёт» и Женька взял телефон «нужных людей». После чёрной полосы едва пережитых негативных событий сразу звонить не стал, бумажку с номером спрятал в обложку для автомобильных прав в ожидании белой полосы. Считал, что с получением диплома, вспоминая слова Зуры, «сердце успокоится».

Приступил к работе на технически знакомом автомобиле «Волга Газ-24». Несколько приободрился, а вскоре стал за руку здороваться сначала со всеми подряд водителями, потом и с инструкторами райкома, а позже к секретарям райкома и чиновникам райисполкома притираться начал. Понимал, что надо соответствовать, на работу приходил вычищенным и выбритым. К подъезду дома Самова или служебным зданиям подъезжал точно в назначенное время, из минуты в минуту. Если случалось, что в запасе было время, выстаивал за углом и в точно назначенное время подкатывал. Самов за это его зауважал, но виду не подавал. Считал, что так и должно быть, а так и должно было быть. Политическая жизнь в перекошенной экспериментами, нестабильным хозяйствованием, перестроечными событиями в стране, перегибами, озлобляла людей. Этому способствовал короткий андроповский срок правления, когда все должны были быть на службе в рабочее время, не опаздывать, по магазинам не ходить, как это делали раньше. При заступившем вскоре Черненко требования ослабли, но рабочий люд, по сути, был рад введению дисциплины. Горбачёвские времена завертели  людьми так, что Женька и про образование и про всё на свете забыл. Не до этого было. Не сократили бы, не прогнали с работы. Райкомовские выслуживались, водители не успевали выехать в одно место, как приходилось возвращаться и выполнять следующие маршруты.
Реформаторские наклонности часто меняющихся в последнее десятилетие  лидеров привели к глубокой перестройке. Чтобы вывести страну из застоя, провозглашались лозунги эффективного управления экономикой, однако улучшения Евгений не чувствовал также, как и окружающие. Ситуация всё больше ухудшалась. Сокращались рабочие места, прекращали свою деятельность предприятия. Люди из последних сил держались за рабочие места за мизерную зарплату,  и ту задерживали по нескольку месяцев. Женьке, как никому, сильно повезло, что он в такое смутное время нашёл работу, поэтому старался всячески угодить руководству, чтобы как-то зацепиться, задержаться, выжить. Дошло до того, как в том анекдоте, «сам будешь на проходной доплачивать, лишь бы не увольняли».
В этот переломный период Анастасия Петровна оставила безрадостный для неё мир. Женька, не без помощи А.Г. Самова, подремонтировал дом, наклеил аляпистые  обои (лучше нельзя было достать), поставил относительно приличный забор, выложил новую печь. Завёл постоянную подругу, которая заодно прибиралась в доме и готовила ему еду. Работала она в детском приюте воспитателем, там же и кормилась. Когда женщина заикнулась о замужестве и  ребёнке, Женька рыкнул. Она притихла, и время от времени стала посещать аптеки, поликлинику, больницу.

Необдуманный роман

Когда отцветала черёмуха, а сирень набила пышные бутоны, готовые вот-вот прорваться и выпустить пахучие цветы воспоминаний бурной молодости, Женька повёз жену Самова в областной центр прикупить к праздникам подарки, экзотические продукты, парфюм, да мало ли ещ

Евгения, так звали первую леди, была старше водителя, но возрастных препятствий для этого дела нет, тем более, что любви все возрасты покорны и после не такого уж лёгкого ужина с прихваченным ею из дома спиртным, шмотками сала и солёных огурцов женщина пустилась во все тяжкие, как в последний раз. С учётом почтенного возраста и как медицинский работник, опасений, что  залетит, не существовало. А если бы и случилось, а что такого? Мужняя жена. С этой стороны очень даже удобно. Если глубже копнуть, то явно: водитель, по сравнению с ней, в «ентом деле» был аборигеном. Где она нахваталась таких эксклюзивных познаний? Вероятно, новые современные книги о супружестве штудировала.

Утром, «на коровьем реву», последовал повторный акт и, довольные друг другом, а особливо плотски удовлетворённые, выехали восвояси. По дороге свернули в строительный магазин, и Евгения купила облицовочную плитку для туалета, где часто в размышлениях закрывался муж и «думу думал». А тут, хозяйственная, вездесущая, догадливая жена решила обустроить его быт. Умница какая, молодчина!
В поездках по району водитель не отходил от своего руководителя, помогал и папку донести и поклажу, если того крепко накачивали или немеряно накладывали гостинцев. За рвение и Самов угощал Женьку, а как-то, будучи сильно в хорошем расположении духа, обронил:

- Ты мне поможешь, я тебе.
- Конечно, конечно. Естественно!
Подруга Женьки чувствовала всё большее отчуждение с его стороны. Приходила готовить, убиралась, ноги задирала, руки обнажала, а он, наестся и притворяется  то уставшим, то, будучи  чем-то   недовольным,  незлобно её выпроваживал. Женщина, не долго думая, нашла себе другого, а Женька, сам того не ожидая, рассвирепел. Им, можно сказать, пренебрегли. Сам виноват, надо быть внимательнее к противоположному полу. Мстить не стал, но обиду затаил.


Диплом с вкладышем

При поездке в дальний колхоз зашёл разговор об учёбе. Самов, засмеявшись, не то в шутку, не то всерьёз сказал:
- За партой тебе поздно сидеть, а купить диплом, даже с вкладышем, не проблема. Сейчас многие так делают.
- Что такое вкладыш?
Руководитель помрачнел, а Женька вспомнил про давно спрятанную записку. Проверил её наличие с номером телефона, «лежит, как миленькая, своего часа дожидается».
Вечером, прямо с работы, позвонил организатору «обучения». Ответил, как представился на другом конце, его брат, попросил перезвонить, определив время. В назначенный час ответил «Серж». Он назвал адрес кафе, куда надо явиться в губернском городе. Велел прихватить с собой паспорт или его копию. Про аттестат ничего не сказал. Желобок форсировать события не хотел, но и откладывать поездку не мог, поскольку такой возможности могло не случиться. Кто его знает, как времена переменятся. Переписав на блокнотный листок данные паспорта, вложил его во внутренний карман и отправился «на встречу».  Подлинник паспорта показывать не хотел, «мало ли что». Райкомовские девчата пошли в Обком по делам, а Женька поехал на деловое свидание с Сержем в обговорённое место. Тот его моментально «снял», пригласил за свой столик. Сразу заговорили о деле. Серж выяснил, какой диплом нужен. Женёк спросил:
- А какой можете, - и сразу,- сколько это будет стоить?
- Договорымся, но поскольку тибя интересует, в первую очередь, цена, то можно сдэлать только заочный экономичэский или сельхоз, но не раньше, чем чэрэз полгода. Надо внести тебя в список, то да сё. Тибя найдёт Саид и скажет сколько это будет стоить. Аванс - десять минималок. Отдашь Саиду при следующей встрече. Мы в силах и медицинский, только боимся, что будешь отпиливать людям всё подряд, - засмеялся делец.
Желобок передал записку с данными паспорта. Серж попросил указать место прописки, что и сделал приезжий из провинции, остро нуждающийся в документе. Не попив чая, стороны устной сделки расстались, не пожав друг другу руки.
Желобок не знал, как делаются такие дела. В общем, диалогом был доволен. Темпераментногрудый Серж куда-то торопился, и Евгений не смел что-либо ещё спросить-узнать. Оставалось ждать дальнейшего продвижения событий и указаний.


Знакомство


На личном фронте ничего не происходило. Всё чаще вспомнилась одиноко  сидящая на скамейке в парке, напротив обкома, девушка. Она (как он позже узнал), томилась в ожидании с совещания отца, руководителя одного из городских райкомов. Пышногрудая симпатичная девушка на высоких каблуках ни на кого не обращала внимания. Маникюрной пилкой водила вокруг, и без того точёных ноготков на пальчиках, время от времени поглядывала на прохожих и на входные двери ответственного, во всех отношениях, здания. Женька не решился к ней подойти, но увидеть её хотелось. Он уже утратил надежду, но в конце сентября нечаянная встреча, оказавшаяся судьбоносной, состоялась.
Столкнулись они в дверях аптеки на углу улиц Советской и Ленина, куда своего водителя направил Самов, сам ушедший по ответственным партийным делам. Женька решил пешком сбегать за лекарством. Девушка выходила из аптеки. Он поздоровался с ней как с давней знакомой. Купив необходимое, выскочил вслед, догнал удаляющуюся не торопясь девушку:
- Меня Евгением зовут, а Вас?
- Элеонора, можно Эля.
Оба, искоса поглядывая друг на друга, улыбались. Колечки на ручках девушки имелись, но, как определил Желобок, не обручальные. Оба шли в сторону здания Обкома. Элеонора, ловко перепрыгнув высокий бордюр, направлялась к «своей» скамеечке. Новый знакомый, будто зная, куда она идёт, смело двигался за ней к той же скамейке, где когда-то впервые увидел её. Присев, разговорились. Желобок рассказал, из какого района приехал с первым, посетовал на плохой прогноз по урожайности на осень. Об этом ему было известно из  разговоров руководителя района с пассажирами машины, которых время от времени подвозили в областной центр. Женька не прочь был и подслушивать чужие разговоры, «авось пригодится». Поинтересовался, как дела у них в районе. Эля сказала, что не особенно вникает в отцовские дела. Приезжает с отцом  в центр, ходит в салон красоты, поскольку у неё здесь неподалёку свой парикмахер, посещает торговый центр, делает педикюр. В свободное время, в ожидании отца, ожидает в парке. На молчаливый вопрос Женька, засмеявшись, сказала, что не замужем и пребывает в режиме ожидания принца.
Водитель приободрился, а при словах о принце вжался в плечи, но в то же время выпалил:
- Не я ли тот принц? Диплом о высшем образовании скоро будет в кармане, а пока простой водитель и грызу науки, - сам испугался, что сказал, неуверенно глянул на девушку и безнадёжно (будь что будет!), добавил,- да ещё сирота.
          - Что сирота, это ничего. Может, оно даже и лучше. А наука — гранит, и грызть его надо.

Желобок не понял, серьёзно ли она ответила. Жирный червь сомнения затаился, но этот человек привык идти напролом, словно танк через лес. Поинтересовался, когда снова увидятся. Девушка ответила, что приедет с отцом, когда вызовут на следующее совещание. Из массивных дверей здания стали выходить люди. Элеонора, ещё не увидев отца, зардевшись, поднялась им на встречу. Не зная, как в таком случае поступить, что делать (как - то быстро всё случилось), Желобок неловко схватил девушку за холёную ручку и неожиданно для обоих, неловко приложился к ней ртом. Элеонора неловко вытянула руку и пошла по тротуару к проходу между клумбами. Желобок, увидев вышедшего из дверей здания Самова, бросился прямо по цветнику к машине, где и оказался за мгновение до руководителя.
Крылатая дорога домой будоражила ум, выстраивала грандиозные сказочные планы «новорождённого» принца, подгоняла необходимость срочного получения диплома. Когда доходил до мыслей о дипломе, приземлялся. На следующий же день решил форсировать события, заняться важнейшим для его судьбы, в данный момент, вопросом.
Самов привык к новому водителю. Удивлял его гонор и всё более смелые замашки по сравнению с другими бывшими водителями. Показывал, что он ближе всех к «великим мира сего». Почтительно-нагловатое поведение позволяло здороваться за руку со всеми в районе, он даже иногда “встревал” в разговоры,  вносил «ценные» предложения. В последнее время подружился с казаками и некоторыми милицейскими чинами. О непротокольных встречах и поездках первых лиц района  становилось известно в специальных конторах.
Следующее свидание с Элеонорой затягивалось.
Желобок, приезжая в область, высматривал свою знакомую, но скамейка  пустовала. Её отца он визуально знал, но видел его всего лишь раз после  последней встречи с Элеонорой, и то мельком. Дочери с ним не было. Спустя два месяца на расширенный пленум вызвали всех. Евгений собирался в предстоящую поездку более тщательно, надел новую рубашку, обильно побрызгался «Шипром», считая его ароматы верхом элегантности, даже новые носки в пёструю полоску выудил из чемодана под кроватью. Сборы увенчались успехом. На знакомой скамье сидела Элеонора. Она лукаво поглядывала на приближающегося знакомого, перепрыгнувшего через бордюр, как и она в прошлый раз. Улыбаясь, тепло поздоровались. Женька сгрёб её ручки своими руками:
- Сегодня уйма времени, сходим в кино или ещё куда-нибудь?
- Здесь недалеко краеведческий музей, пойдём, там побродим, в помещении  кинотеатра  сидеть не хочется.
Слово «сидеть» почему - то резануло слух мужчины. Он покорно шёл следом за девушкой. Экспонаты не вдохновляли обоих, но время убить надо и они переходили от одного  к другому, лениво прочитывая надписи. Вскоре это занятие надоело, несколько стесняло обоих, и они вышли на свежий воздух. Сначала  перекидывались редкими фразами, а когда оказались на улице, обоих как прорвало. Начали рассказывать друг другу о себе, своей скучноватой жизни. Между строк Элеонора спросила, не желает ли Евгений перебраться в город. Он деловито стал рассказывать, что хочет строиться на усадьбе тёти, завёз кирпич (действительно завёз четыре кладки по 666 кирпичей в каждой), выписал по дешёвке силикатные блоки. С учёбой пока не всё ясно, в чём неясность распространяться не стал. Разговор на эту тему замял. Покружив по парку ещё какое-то время, Элеонора ушла к назначенному времени на педикюр. Евгений немного проводил её, перекусил в столовой возле вокзала и дождавшись руководителя, уехал домой с навязчивой мыслью о срочной необходимости приобретения диплома. Оказалось, что не так быстро всё делается и от него мало что зависит. На следующий день Евгений позвонил одному из парней с кудрявой темпераментной грудью. Ему ответили, чтобы вскоре ждал звонка. Он дал номер недавно проведённого в дом телефона, по вечерам от которого не отходил.
Евгений стал всё чаще названивать Эллочке, как он, после первого же разговора по телефону, стал её называть. Оказалось, что разговор по телефону ко многому обязывает и  сближает людей. Она с удовольствием отвечала. Иногда разговоры продолжались по полчаса, причём, если звонила она, Евгений старался говорить дольше, а когда звонил сам, прощался, немного поговорив, ссылаясь на неотложные дела, поскольку надо было много платить за междугородние переговоры.
Наметилась поездка в областной центр с женой Самова, Евгений сообщил о возможном  скором приезде к девушке.

Несостоявшаяся ночь и случившаяся любовь

Прилавки районных магазинов были пустыми. Со складов вывезли и распродали все залежавшиеся товары. Жена Самова выпросила у него машину, чтобы загрузиться снедью и другим товаром в областном центре. Муж благосклонно позволил, лишь бы отстала.
К этому времени Евгений приобрёл другой парфюм, импортный, и, обильно надушенный «ля-флёром», а не каким-то там «Шипром», или прости меня судьба, тройным одеколоном, благоухал в салоне автомобиля. Первая леди, предвкушая романтичную ночь, заметила, какая сегодня хорошая погода, приятное гламурное настроение. Лопотала ещё что-то завораживающее, заискивающе разыскивая его глаза. Евгений думал о своём, не обращая внимания на её недвусмысленные прикосновения, лирическую болтовню, радостное расположение духа, лучезарные взгляды.
Устроились на втором этаже в гостинице «Октябрьская», в соседних номерах. Евгения приняла душ, соорудила незамысловатый ужин, разложив на столе привезённую с собой снедь. В ожидании любовника размотала головное полотенце, накинула лёгкий короткий халатик, больше подходящий тринадцатилетней девочке, разлохматила давно начавшие редеть при помощи химии завитые кудряшки. Его долго не было. Очень, очень долго. Телефон не отвечал. Мадам, или как её там, леди, несколько раз переодевалась, чистила зубы, очередной раз помылась, а его всё нет…  Ожидание  нагло затянулось, и она, наскоро одевшись, пошла к двери номера водителя. На вкрадчивый, а затем и настойчивый стук ответа не последовало. Прокрутив в мозгу загадочное состояние Евгения в дороге, и вообще поведение в последнее время, смирилась с необратимым для себя и, безутешная, возвратилась в свой номер. Их машина спокойно припаркована на стоянке. Где же он?
Измученная ожиданием, Евгения прилегла на кровать, но тут раздался столь долгожданный стук в дверь! Утомлённую ожиданием любовницу резко встряхнуло, с кровати как ветром сдуло. Через мгновение она, почти а-ля-неглиже стояла в раме раскрытой настежь двери. Только это был не обожаемый ею  виновник переживаний. Перед ней стояли двое вальяжных полупьяных мужчин из родного городка. Не стоит называть высокую должность по юридической профессии одного из них, необъятно толстого Валерия и второго, его сомнительного друга,  Вазгеновича. В районе их все знали, первая леди тоже была в курсе. Оба пьяные,  противно криворото улыбались. Валерий поздоровался, его товарищ  попросил её постучать в соседнюю дверь к знакомым девчатам и сказать, что у них перед дверью оставлен торт, что бы они его забрали. Незадачливая, измученная беспомощным ожиданием любовница, которой было уже всё равно, не стесняясь мужчин,  постучала в дверь к девчатам и сообщила, что под дверью стоит торт, принесённый их знакомыми, попросившими его забрать. Женщины, поблагодарив через дверь, весело смеясь, ответили, что заберут угощение. Незадачливая любовница, не теряя надежды, надеялась всё-таки дождаться и «своего».
В соседней комнате у девчат всё было в полном порядке, в разгаре. Девчата из бузулукского Райпотребсоюза в тот вечер пришли в ресторан без денег, без настроения, с водой в графине,  с салатом из капусты. Достать сахар не удалось. Как возвращаться в район с пустой "подводой" не представляли. По счастью, к ним подсели двое  городских атлетов-бугаёв. Познакомились, рассказали о своих сельских проблемах по поводу невозможности закупки сахара. Уточнили, что в командировку выезжали чтобы загрузить сахара, но его не было на складах и уже, потеряв надежду, безденежно безрадостно отдыхали. Крепкие парняги, о которых можно было только мечтать,  мгновенно разрулили ситуацию.
Вечеринка продолжилась в номере девчат. Торт девчата забрали, уже и чай попили. Вновь постучали осмелевшие земляки Валерий с Сергеем. Одна из девушек, Нина открыла дверь. Земляки увидели здоровенных городских качков, по сравнению с которыми были толстыми пауками-карапузами. Потоптались в прихожей, что-то промямлили и, несолоно поемши, беспомощно удалились. Могли бы, конечно, и к соседке наведаться, у неё для встречи всё было начеку, но прошли в свой номер и  позабавились друг с другом, что было не впервой.
Евгения догадалась, что девчата из соседнего номера тоже были свои, известные торговые работницы Нина с Зиной, местные участницы художественной самодеятельности, обе голосистые певуньи. Они и здесь пели и веселились, предвкушая бурную ночь. К ним-то и стучала незадачливая соседка, бесполезно прождавшая своего любовника до самого рассвета.
Несостоявшейся любовнице пришлось выслушивать хорошо прослушиваемые оргии из  номера темпераментных соседок, заглушить которые даже громким звуком телевизора было бесполезно. Ей не оставалось ничего более радостного, как слышать чужие восторги, подавлять  свои воздыхания, раз уж сама не востребована.
 К полуночи в соседнем номере шум стих. Раздался телефонный звонок. Нина подняла трубку. Валерий, один из оставивших под их дверью торт мужчин, спросил:
- Нина, ещё раз добрый вечер, мы с Сержем не спим, все же желаем и надеемся наведаться к вам в гости. Не ушли ли от вас те слоны?
        - Слоны в ванной, хобота моют! - услышал смешливый ответ, сопровождаемый громким хохотом хозяек и их гостей.
Со следующего дня в район повалили не машины, вагоны  с сахаром, сахарной пудрой и конфетами. Завалили. И людям и пчёлам хватило. Торговля знала, кого в командировки направлять.
Бессонная ночь облегчения Евгении не принесла. Утром поднялась со страшной головной болью и стала собираться в обратную дорогу, не заботясь уже о своём внешнем виде и тёмными кругами под глазами.
А Женька Желобок, прошедшим вечером, как только вошёл в свой номер, позвонил Элеоноре. Как ждала у телефона, сразу ответила. Предложила встретиться у торгового центра. Он прошмыгнул по заглушающему шум шагов ковровому покрытию коридора мимо номера любовницы и, важно усевшись в такси, поехал навстречу своему счастью. В «торгушке» народу было немного, Евгений издалека срисовал девушку, пошёл навстречу, извинился,  что не успел купить цветов. Она ответила, что это неважно и сразу предложила поехать к ней, поскольку родители на отдыхе в Сочи. Он от радости не знал, куда деть глаза.
Городская квартира родителей Элеоноры находилась в трёх минутах ходьбы от места свидания. Возле её дома была чистота и порядок. В подъезде кастелянша, на окнах цветочки,  пол вымыт. А когда зашли в квартиру, Женьке показалось, что попал в рай. Вычищенная до блеска огромная квартира, сразу не понял сколько, но много комнат, хрустальные люстры. Мужчина не знал, куда себя деть. Не понимал куда сесть, где встать. Всё идеально блистало и сверкало. Про себя отметил, «куда я попал, живут же люди»!
Элеонора вела себя по-хозяйски, но нервно, как-то неестественно. Лицо было напряжено, скована в движениях, заметно волновалась. На кухне выпили красного вина, как она пояснила, «сухого». Он не понимал, что это значило, но согласно кивал. Когда у обоих голова пошла кругом, он деловито за талию повёл её в спальню, как - будто знал куда идти. Увидев по-екатерински широченную, царскую кровать, также как и она — совсем потерял голову, чего с ним никогда раньше не происходило. Случилось то, как писали в послереволюционной прессе, «чего так долго ждали». Правда, в данном случае не так уж и долго. Довольные друг другом, утром выпили кофе и Евгений к восьми часам был в своём гостиничном номере.
Без пяти минут восемь он стучал в двери первой леди. Она тут же вышла, зло бросила:
- Жди в машине,-  захлопнула дверь.
Женька со вчерашнего вечера ни разу о ней не вспомнил, развеселился её гневу, не успев спросить, не помочь ли ей нести сумки с пакетами, не предложила и не надо, «кума  пеше».
Домой ехали молча, она задала ему лишь один вопрос, и то когда проехали тринадцатый километр с постом госавтоинспекции:
- Где блукал всю ночь?
- Устал вчера, сразу вырубился…
Больше она ни о чём не спрашивала. Какие она может иметь на него права?


Охота тем более ко  многому обязывает

В наступившем сезоне охоты разрешили отстрел дичи, некоторых видов животных. Евгений охотником не был, но по просьбе начальства вывозил гостей с местными руководителями силовых структур куда укажут. Начальник местного уголовного розыска старался ни с кем не связываться, но новые знакомства неизбежно происходили и навевали на него грусть, поскольку мешали спокойной жизни и нормальной работе. Охота,  как телефонный разговор, к чему – то обязывала, поэтому относился к ней настороженно.
Самов А.Г. вывез гостей в не самый ближний приозёрный лесок. Все отправились на стрельбища, а водитель остался возле машин и готовил костерок для шашлыков. Баранина в соусе была заготовлена заранее. Он дополнительно кольцами настругал репчатого лука, кружочками нарезал помидоры. К томному костру подошёл начальник угрозыска, подбросил  привезённых  с собой дров. Ружьё отложил в сторону:
        - Не идёт сегодня охота, присяду.
Женька давно хотел переговорить  с ним по поводу своей машины, поскольку в приговоре по рассмотренным делам в качестве конфискованной она не фигурировала.       Осмелился:
- Майор, а можно спросить, куда делась моя «Волга»? О её конфискации в приговоре ничего не сказано, а машину мне не вернули… Может, мне обратиться куда?
       - Ну, ты и спросил, где ты раньше был? Сам понимаешь, как пришла, так и ушла. И вообще, не наше ведомство вело расследование.
Женька понял, что зря завёл разговор, решил, что ментам всё известно и концов, конечно, искать не следует. Как будто не было неприятного диалога, стали нанизывать мясо на шампура, отодвигать раскалившиеся угли, ожидая на трапезу остальных, с позволения сказать, охотников. Эта поездка Женьке, охотнику по жизни, но не охотнику в буквальном смысле, ничего полезного   не дала, кроме обильных остатков шашлыка. Но и за это спасибо. Дня три сыт будет. Досадовал, что нет личного транспорта, нет образования, нет нормального дома, жены. Хотелось ускорить события, но как? Насчёт диплома, вроде и время подошло. Вечером он позвонил по записанному, обговорённому при встрече с дельцами, номеру телефона, чтобы напомнить о договоре. Опасаясь, что не хватит денег для оплаты за документ, сразу спросил цену. На том конце посмеялись:
- Скажи сначала, какой нужен, кэм стать хочэшь? Медиком, экономистом, учёным агрономом?
Женька решил, что для «учёного» агронома ему далековато, сообщил, что уточнит при встрече. Договорились о дне свидания.
Встреча намечалась на пятницу, через выходные, на том же месте. К нему подойдут. К поездке Евгений готовился тщательно. Всё-таки образование едет получать. В кафе устроился за столиком, уселся лицом к дверям. Ждал-ждал, никто не подходит. Подумал, что зря всё это, сорвалось задуманное мероприятие по «совершенствованию» образования. Посетителей было немного. Неожиданно из-за спины появился Саид. Под расстёгнутым воротом вздымалась темпераментная грудь. Поздоровался:
- Заждался?
Евгений немного опешил от неожиданности, в двери заведения никто не входил, откуда он появился?
- Да уж уходить собрался.
Саид присел, спросил, какой диплом нужен. Женька сказал, что агронома, всё ж в селе живёт, неизвестно, как дальше «масть пойдёт, карта ляжет», только учёным агрономом ему рановато. Саид засмеялся:
- Во всех дипломах пишут «учёный агроном», не от нас зависит менять название специальности. Принёс диплом экономиста, хочэшь, бери, если не хочэшь, расстаёмся! Я тебя нэ видел, ты меня нэ знаешь! Можно было доктора, да боюсь, все подряд людям отпиливать будэшь!-засмеялся Саид или как его  там...
Евгений даже опешил, что так легко. Отдал деньги, сколько сказали и стал Человеком. Схватил документы, дельца как ветром сдуло, а только что родившийся специалист тут же стал рассматривать диплом. Корочки есть!, чёткая печать и даже вкладыш с перечнем сданных зачётов и экзаменов с указанием оценок. Погладил вкладыш, «вот, оказывается, что это такое». Просмотрел, как оценены его познания в науках, одобрил. Не знал, что такое информатика, но и по ней зачёт, а так же по технике безопасности, даже какие-то основы с непонятным названием освоил! И научная организация труда оказалась ему по силам! Женька спрятал ценный и важный груз и вышел из кафе. Больше он здесь никогда не появится. Надо же, как всё ловко у него вышло! Правда, не запомнил название высшего учебного заведения, которое в одночасье закончил, но это исправимо! Счастье не покидало Евгения. Он позвонил Элеоноре, пожелав поделиться радостью, однако телефон упорно не отвечал. Давно не видел её. Или встречаться не желает, или уехала куда. Но праздник у Женька должен быть и он дождётся её. Понимал, что у девушки никого нет и рано или поздно, они встретятся, и результат будет превосходным. А результат уже есть и счёт в его пользу, - 2:0!
Женька не шифровался, но с родителями Элеоноры встречаться не торопился. Диплом о высшем образовании во внутреннем кармане, всегда с ним. Теперь он знает себе цену, может и должен идти ва-банк! Козыри в руках! Водитель себя зауважал и зауважал так сильно, что даже здороваться с людьми и смотреть на окружающий его мир стал по - особенному. Самов заметил перемены, случившиеся с водителем, поинтересовался, что изменило его характер и отношение к окружающим. Сначала тот ничего не сказал, чтобы не спугнуть фортуну, но однажды после совместной поездки на рыбалку с шашлыками, маслозаводской брынзой и колбаской «от Дивенка», раскрылся. Теперь было уже не страшно. Женька наладил систематические поездки в областной центр, регулярно встречался с Элеонорой, находили возможность вместе спать, у него была не только мечта, но и надежда на брак с ней и возможность в дальнейшем  перебраться в город. Понимал, что лучше партии у него никогда не случится. Боялся спугнуть фортуну. Хотелось жить в её хоромах, но ещё не прощупал, как к этому может отнестись её именитый папаша, хотя с её слов, папка «всё для неё сделает». Было похоже на то. Элеонора не намеревалась ехать в “зачуханный” Бузулукск, хотя познакомиться, хотя бы с местностью, где он обитает, собралась. Евгений прибрался в своей хижине, насколько это было возможно, но девушка моментально заскучала, когда завёл её в свои «апартаменты» и настроилась сразу же уехать. Отец сообщил, что поедут назад на следующий день, поскольку вечером состоится встреча с казаками, будут в соседнем районе до позднего вечера, поэтому придётся ночевать здесь. Отец давно догадался, что они спят вместе, и это его не смущало. Пора дочери замуж, надо создавать свою семью, они «с матерью не вечные, да и в девках чтоб не засиделась». К Евгению он относился неоднозначно, что-то в нём смущало и настораживало, но дочь привязалась к нему. Да и других кандидатов как-то не было на ближнем горизонте. Полагал, что тут не угадаешь, и если поставят его перед фактом, возражать не будет. Доверил дочери определиться самой.