35. Самыми абсолютными дуалистами были древние греки. С одной стороны материалисты, ориентирующиеся на сиюминутное, настоящее; рационалисты и реалисты. С другой стороны идеалисты, остро чувствующие пленение души материей, стремящиеся к выходу за пределы материи в мир вечных идеальных форм; иррационалисты, пренебрегающие историей, в современном понимании этого слова, и влюблённые в мифологию.
Вся греческая философия пронизана дуализмом. От досократиков до позднего неоплатонизма – везде, явно или скрыто, противопоставляется ум и чувство, добро и зло, дух и материя. Даже эпикурейцы со своим знаменитым вопросом, откуда же берётся зло, если боги абсолютно благи и всемогущи и желают и могут его уничтожить? – подходят к дуализму. Исключение могли здесь составлять только, пожалуй, скептики, киники и киренаики. И хотя эллинский дуализм был внешне не так ярко выражен, и даже вообще слабо по сравнению с персидским, всё же внутренне он намного более глубок, чем иранский. Иранский дуализм более примитивный и наивный, он весь космос разделяет на две половины, на белое и чёрное, на создание Ормузда и на создание Аримана, но и это деление вторично, так как сам первоначальный космос, универсум был создан Единым Богом, Зрваном. Греческий же дуализм оставляет космос единым, зато отделяет от самого космоса ум. Ум и есть нематериальное и абсолютное, которое вольно или невольно противопоставляется материальному, текучему и нестабильному миру. В разные времена, в разных философских школах это нематериальное начало обозначалось разными именами, но под ним всегда понимали то, что не подвержено становлению и изменению.
Противопоставляется материальному миру, как почти у всех народов нашей планеты, и душа. Фрэзер пишет: «На вопрос, воскресает ли душа после смерти, представители почти всех народов отвечали утвердительно. Найти среди них скептиков или агностиков практически совершенно невозможно». И хотя первоначально у греков были представления о загробном существовании души как бессознательной, беспамятной, бесчувственной, бесплотной тени (см. «Одиссея» XI), тем не менее это существование души всё же было вечным и неизменным, а, следовательно, противопоставлялось изменчивой и краткой земной жизни.
«Когда душа во сне становится сама собою, тогда, восприявши свою собственную природу, она пророчествует и прорицает будущее. Таковою же она становится и при отделении от тела по смерти» (Аристотель).
«Из всех состояний человека нет ничего ближе смерти, чем сон; между тем человеческая душа именно тогда оказывается более всего сродни богу … поскольку в тот момент она, по-видимому, более всего освобождается от телесных уз» (Ксенофонт).
«… В блаженной доле // Все минуют конец, избавляющий от трудов; // И тело их следует за всемогущей смертью, // Но жив остаётся облик бытия ( ;;;;;; ;;;;;;;), // Ибо только он – от богов. // Он спит, когда члены наши – при деле их, // А когда на них накатывает дрёма, // Он в несчётных снах являет нам близящийся суд // Меж теми, кому радость и кому беда» (Пиндар).
«Гераклит же говорит, что и жизнь, и смерть существуют и тогда, когда мы умерли, ибо, когда мы живём, мертвы наши души, схоронены в нас; когда же мы умираем, оживают и живут души» (Секст Эмпирик. Пирроновы положения. 3. 230). По Пифагору душа есть существо, имеющее божественную природу. Она лишь заключена в тело и находится в нём как бы «под стражей» (;; ;;;;;;) в темнице. В «Федоне» Платон изложил доктрину о псюхе, которая страдает из-за контакта со смертным телом: когда после смерти или путём очищения при жизни душа очищается от «глупости тела», она может восстановить свою истинную природу, божественную и безгрешную ( например, «как можно больше ограничим свою связь с телом» [Федон, 67а], ср. [душа] «чистая от всех телесных зол и желаний» [Кратил, 414а]).
Фестюжьер заметил, что в «Федоне» «тело есть зло, оно есть главное зло». Здесь учение Платона становится основанием, на котором в дальнейшем будут построены гностицизм, христианство (особенно Восточное) и манихейство. Но когда Платон от сокровенного «я» повернулся к эмпирическому человеку, то был «вынужден принять иррациональный фактор в пределах самого сознания» ( Доддс Э.Р. Греки и иррациональное). В пределах материального сознания – вот что надо здесь подчеркнуть и выделить. Платон стал рассматривать эмпирического материального человека, а сознание оставил одно и тоже. Душу же разделил на три части ( Федр, 246ав, 253d). (См. также Гос., 571d). Здесь кроется его главная ошибка. Душа (сокровенное «я» человека) неделима, имматериальна и трансцендентна. Хотя в «Федоне» (80в) Платон именно так и говорит о душе. Не душу надо делить на три части, а помимо души выявить в человеке другие субстанции. Таковой субстанцией является псюхе. Душа и дух в русском языке – однокоренные слова, поэтому для меня дух и душа – одно и то же. От души надо отличать псюхе (в других своих трактатах я использовал термин «психика») – это так называемая «животная душа», как говорил Парацельс. Она присуща человеку и высшим животным. Это именно то, чем оперирует в своих исследованиях психология. Именно псюхе участвует в реинкарнации (индусский аналог «джива»). Только она может переселяться в животных и растения. Душа же может переходить только в другое человеческое тело, либо в ангела, либо в бога. «Душа, переселившаяся в божественное тело, достойна восхищения» (Плотин).
Есть ещё и анима – энергетическая субстанция, благодаря которой живут и движутся все остальные предметы во Вселенной, кроме человека и высших животных. Вся материальная Вселенная живая* именно благодаря тонкоматериальным самодвижущимся энергетическим субстанциям – псюхе и анима. Именно псюхе и анима участвуют в таких ещё малоизученных парапсихологических и оккультных явлениях, как полтергейст, магия, телекинез и т.п. Душа же имматериальна. Она вне материи и вне тонкоматериальных энергий, что уже не раз подчёркивалось.
Чтобы не путаться можно, конечно, обозначить псюхе (так как это слово в переводе с древнегреч. означает «душа») другим термином, но более громоздким – «тонкоматериальная биоэнергия» или назвать гомеровским термином тюмос (труднопереводимое слово на современные языки; обозначает некий психический аффект). Гомперц говорит, что это то, что испарялось при жертвоприношениях из крови жертвенных животных, поэтому древние и считали, что «душа» находится в крови; однако, по моему мнению этот термин ближе к анима; или придумать иное название (суть от этого не меняется). Но лучше для краткости называть её псюхе или психика, тем более, что уже древние греческие философы ещё до Платона разграничивали псюхе и духовную душу. К тому же термин психика прямиком указывает на то чем занимается современная (да и всякая) психология – не душой как таковой (которая вообще не может изучаться наукой), а именно животной душой.
О том, что человек имеет две души, одну божественную, другую земного происхождения, уже учил Ферекид Сиросский. Эмпедокл избегает употреблять термин псюхе в отношении к вечному «я». « <…> учение Эмпедокла о душе является как бы богословием души. Всякая душа есть «демон», низвергнутый из своей небесной родины в «долину скорбей», в «безрадостные пределы» <…> нет ни малейшего сомнения в том, что «псюхе» у Гомера играет такую же праздную роль в человеческом земном существовании, как и демон души у Эмпедокла. Кажется, будто она существует лишь затем, чтоб в смертный час отделиться от тела и длить своё существование в преисподней. Нигде нельзя найти, чтобы она рассматривалась как живая сила, мыслящая, желающая и чувствующая в нас. Все эти функции приписываются совершенно иному, преходящему существу <…> В силу этого с полным правом можно было бы говорить о теории двух душ у Гомера. Эта вторая смертная душа называется «тюмо;с» (thymo;s). Это слово тождественно латинскому fumus (дым), санскритскому dhuma;s <…>» ( Гомперц Т. Греческие мыслители).
Большинство сибирских народов верит в несколько душ. «Сокровенное «я», которое продолжает существовать сквозь череду перевоплощений, он [Эмпедокл] называл не псюхе, но «даймоном». Этот даймон, видимо, ничего не имеет общего с восприятием или мышлением, которые согласно Эмпедоклу, механически детерминированы; функция даймона – быть носителем потенциальной божественности человека и актуальной его вины. Это ближе в некотором отношении к вечному духу, который шаман наследует от других шаманов, чем к рациональной «душе», в которую верил Сократ» ( Доддс Э.Р. Греки и иррациональное).
У Ксенофонта в «Киропедии» есть рассказ об одном персе, который говорит, что у него несомненно две «души», ибо одна и та же душа не может одновременно побуждать к хорошим и дурным поступкам.
Таким образом, псюхе и душа совершенно разные субстанции, одна тонкоматериальная, другая – имматериальная. Вот эту-то псюхе и можно разделить на три части, как то и делает Платон. И всё это ( т.е. эти три части) нужно рассматривать в контексте материального сознания, т.к. рассматривается материальный человек, а не имматериальный. Платон не понял (как и вообще многие платоники, да и как вообще большинство людей) сущность дуализма. А она такова, что дух и материя не пересекаются. Их отношения – это отношения двух врагов, отношения победителя (временно, в данном случае материя) и побеждённого ( временно, в данном случае дух). Дух временно пленён материей и насильно вовлечён в неё. Никакого пересечения нет. Есть насильственный захват. Дух, оставаясь в материи, остаётся ей абсолютно чужд. У материи свои законы, у духа – своя свобода. Материя пытается подчинить дух своим законам, но ей это не удаётся, ибо дух непобедим. Зато ей успешно удаётся терзать и мучить. И вот тут-то и появляется то, что принято называть иррациональным. Иррациональное – это бунт духа против оков материи, против её пыток и насилия. Почему бунтует человек? Потому что его душе тесно в материи. Пытаясь вырваться на свободу, она порождает «тектонические» колебания, настоящие «землетрясения и цунами» в материи. Материальные законы дают трещины, деформируются, наползают одни на другой, но пока сохраняют относительный порядок. Их так просто не разрушить. Но тем не менее попытки не прекращаются. Почему в сытом, довольном, респектабельном западном мире происходят бунты молодёжи. Что им надо? Свободы? Но им дана уже наиболее полная свобода, которая только возможна в материальном мире. И всё же чего-то не хватает. Человек никогда не удовлетворится в материальном мире, ибо душа никогда не смирится со своим пленением. Никакая материальная свобода никогда не сравниться в духовной свободой.
Дух всегда будет томиться в материи и рваться к своей Абсолютной Свободе. Откуда весь этот эпатаж, анархизм, нигилизм, либертинаж, весь этот рок, панк, трэш, хоррор; все эти байкеры, готики, рокеры, хиппи, скины и пр. и пр., откуда все эти извращения, изуверства, преступления, кощунства, доходящие до умопомрачительного цинизма и полной шизофрении? Всё это от попыток души вырваться из плена материи. Душа «гремит» своими кандалами, «хватаясь» за решётку своей темницы, «сотрясает» стены своей тюрьмы, и от этого идут колебания и «сейсмические волны» по всей материи, начиная от тонкоматериальной псюхе и заканчивая грубыми внешними органами человеческого материального тела. И то, что творят эти «сейсмические волны» - это и есть иррациональный хаос. Не каждая душа может понять, что эти порывы обречены на неудачу, ведь у всех душ разный уровень сознания, в зависимости от которого они подразделяются на разные группы. Но даже и понимая бесплодность резких движений и выпадов, самая высшая душа не может не совершать их, ибо тому способствует её враг и поработитель – материя.
«Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Если же делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр, а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Ибо знаю, что не живёт во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброе, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Итак я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих. Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? Благодарю Бога моего Иисусом Христом, Господом нашим. Итак тот же самый я умом моим служу закону Божию, а плотию закону греха» (Рим. 7: 15-25). Здесь ещё раз подтверждается с необычной эмоциональной силой, проходящий красною нитью через всю эллинскую мысль дуализм между духом и плотью, имматериальным и материальным.
*Об этом говорили все древние философы Китая, Индии и Греции, которые подчёркивали, что всё движется и живёт благодаря находящейся в каждом материальном объекте нематериальной или тонкоматериальной субстанции или энергии.