***
Мамино приданое – аристократическая речь и назойливая аккуратность вскоре дали завидные проценты. Ранней весной, в бурное таяние черного от выхлопных газов снега, под веселые спевки птиц Анна шла выполнять важное задание. Директор Иван Семенович послал ее с книгами о русском храмовом зодчестве домой к директору НИИ. Тот в тисках радикулита пытался познакомиться с церковной архитектурой, ибо городская дума задумалась, не пора ли построить православный храм. Аня пробиралась через двор по лужам. Супруга директора, статная Эмма Васильевна, еще в прихожей сразу заметила, что посланница промочила ноги.
– У нас во дворе такие лужи! Ах, беда!
– Ничего страшного,– с оптимистичной улыбкой произнесла Аня, – пусть это вас не беспокоит.
Однако Ане тут же подали теплые тапки, усадили на диван перед большим телевизором. В эти самые минуты герои сериала переживали кульминацию своего романа. Уже скрипки пели все выше, уже протянулась мужская рука, чтобы выключить мраморный светильник… Хозяйка бросила на экран зоркий взгляд, но устояла в гостеприимстве:
– Напою вас чаем.
Когда любительница сериала вернулась с чашкой на серебряном подносе, экран уже демонстрировал новый кетчуп. Гостья вытирала в прихожей мокрые следы, она же ответила на немой вопрос хозяйки:
– Девушка отказалась делить с ним ложе.
Столь высокопарное объяснение пикантной ситуации, да еще и любовь к чистоте, очень впечатлили хозяйку.
Домой Анну Аркадьевну вез на белой тойоте племянник директора по прозванию Герман. Эмма Васильевна заботилась о том, чтобы родственник не засиделся в холостяках и подыскивала невест с увлечением.
***
Вера Потаповна после помолвки (просто застолья по поводу предстоящего брака) всю ночь проворочалась на постели, вспоминала о непутевом Аркадии, а утром отправилась в церковь ставить свечку за счастье Анечки. Озабоченная, но терпеливая женщина в киоске их маленькой церквушки посоветовала Вере не ограничиваться свечкой, а заказать сорокоуст о здравии и помощи Божией. И лучше всего – в Лавре.
– Как в Лавре? Это ведь далеко!
– Да разве далеко? – церковница потеплела глазами. С Курского до Ярославского – одна остановка. А там час двадцать. Не в Иерусалим же я вас посылаю! А русские люди туда пешком ходили.
Вера как-то легко, чего не ожидала от себя, решила ехать. О прославленной Лавре теперь часто говорили по телевизору, показывали монахов, рассказывали о Сергии Радонежском. Она и раньше подумывала о такой поездке, но как о чем-то несрочном. А сейчас наступило самое время. В сердце таяла льдинка, будто отец ждет. Неужели правда – ехать предстоит к Отцу?! Сердце ахнуло: так может быть, это верно? Есть Бог? Надо вынуть бабушкину икону из кладовки. В богословские мысли Вера не углублялась, слышала только сердце. Оно толкало: поезжай.
В электричке на Сергиев Посад по соседству с Верой устроилась стайка щебечущих детей из художественной школы, у многих были этюдники в руках. Они ехали не первый раз и теперь спорили, какого цвета купола на соборе Успения:
– Берлинская лазурь!
–Королевская синева!
– Блокитный, кубовый, милори! – сыпал эрудицией быстроглазый мальчик в кепке с большим козырьком.
– Индиго, гаити, парижская синь! – сипло парировала (мороженого переела?) лохматая девочка-каланча в желтой кофточке.
– Васильковый – тихо предположила самая маленькая и самая задумчивая художница с аккуратными светлыми косичками.
Когда вышли на перрон, Вера удивилась, что пассажиры растеклись во всех направлениях. Она думала, что все пойдут в Лавру. Но ведь это город, здесь живут! – напомнила себе. Купола Успенского собора – синие, (или лазурные, или васильковые), звезды на куполах, сам воздух, нечто особенное, тонкое, разлитое вокруг – все это растопило в душе сиротскую льдинку, а когда запели колокола, Вере захотелось уткнуться в чье-нибудь плечо и поплакать.
В церковном магазине скромно подождала своей очереди. В сторонке русская девушка-экскурсовод уговаривала иностранку накинуть на голову платочек, повторяя: «Ю а бьютифул».Вера поймала взгляд женщины со светлым лицом в киоске треб и тихонько воскликнула: Мила!!!
Да, это была та самая Людмила, которая много лет назад звалась Милой и сыграла добрую роль в судьбе Веры и Ани.Через час старые знакомые плескали радостью в монастырском кафе. Рядом на стуле болтала ножками пятилетняя голубоглазая Катя – внучка Тигра и Милы.
Вера терялась в догадках. Откуда внучка? Ведь тогда, 15 лет назад, у Милы еще не было деток. Спрашивать, то есть проявлять неделикатность не стала. К тому же Людмила сама рассказывала о себе охотно. Муж демобилизовался с правом получения квартиры в Московской области. Выбрали Сергиев Посад. Почему? Она мягко улыбалась.
- Знаете, мы ведь дальние родственники Михаила Михайловича Пришвина. А здесь его дом и, возможно, будет музей. Сейчас Игорь помогает печатать фотографии Михаила Михайловича. Писатель фотографировал, как сбрасывали колокола в Лавре. Эти негативы сохранились. Тогда нельзя было их показывать – за такие снимки грозил, по меньшей мере, лагерь, а то и расстрел. А сейчас готовится выставка. Будет называться «Бой колоколов». Выразительно, да?
Людмила испытующе поглядела на Веру. Поняла ли? Многозначное выражение. Бой колоколов – звон колоколов. Но в те времена их били – разбивали, сбрасывали!!!
Обе женщины промокнули глаза.
– А я думала, он только про природу писал.
глава 5 http://www.proza.ru/2019/05/14/534