Яков Ермолаевич
Пахнуло вдруг прохладой из окна, и летний ветер тихо гаснул. 25 июня 1941 года управляющий делами Совета Министров СССР Яков Ермолаевич Чадаев был срочно вызван в приёмную Иосифа Виссарионовича Сталина.
- Надо сделать протокольную запись, - сказал секретарь Поскрёбышев.
Чадаев вошёл в кабинет. Кроме Сталина, Тимошенко и Ватутина, никого не было. Ватутин заканчивал доклад:
- Положение на фронтах крайне тяжёлое. Не исключено, на какое-то время оно станет ещё более тяжёлым...
- Как такое возможно? - спросил Иосиф Виссарионович. - Где наша доблестная Красная Армия?
С фронтов поступала неверная информация. В донесениях, как правило, занижались собственные потери и преувеличивались потери врага. Это вселяло в него убеждение:
- Неся потери, враг не может их долго выдержать и потерпит поражение.
Ватутин молчал. Тимошенко осторожно спросил вождя:
- Отправлять ли на передовую Вашего сына Якова, очень туда просится?
- Некоторые, - Сталин едва сдержал гнев, - мягко говоря, чересчур ретивые работники стремятся угодить начальству. Я не причисляю Вас к таковым, но советую впредь не ставить передо мной подобных вопросов!
Немцы стремительно шли вперёд. Говорили о скором падении Минска.
- Это значит, падёт и Смоленск и тогда откроется путь на Москву… - понимал Яков Ермолаевич.
После военных он вызвал руководителей наркоматов, пытался заниматься всем. Тщательно делал выбор конструкций снайперской винтовки, какого типа пригнать к ней штык.
- Трёхгранный или ножевой... - размышлял Иосиф Виссарионович.
Он ставил перед подчинёнными большие задачи и требовал их выполнения в короткие сроки, не считаясь с реальностью. Когда Чадаев приходил к Сталину, у него, как правило, были Молотов, Берия, Маленков.
- Вопросов никогда не задают, - отмечал он. - Сидят, слушают.
Утром 27 июня члены Политбюро собрались у Иосифа Виссарионовича. После окончания заседания Чадаев вышел из кабинета и увидел в окно, как они садились в машину. Поскрёбышев сказал:
- Видно, уже немцы взяли Минск.
Вскоре позвонил правительственный телефон, и он пояснил Якову Ермолаевичу, что звонил Власик, начальник охраны Сталина и сообщил:
- Мы находимся в наркомате обороны. Срочно пришлите Чадаева.
Когда он примчался туда на машине, Сталин и Берия шли по коридору в кабинет наркома обороны. Работники наркомата, увидев вождя, останавливались в настороженном оцепенении. Войдя в кабинет Тимошенко, Иосиф Виссарионович сообщил:
- Мы прибыли для ознакомления на месте с поступающими сообщениями с фронтов и выработки, дополнительных мер!
По знаку Тимошенко из военных в кабинете остались Жуков и Ватутин.
- Что под Минском? - спросил он. - Положение не стабилизировалось?
- Я ещё не готов докладывать… - ответил Георгий Константинович.
Сталин стоял у оперативной карты, и едва сдерживал гнев и бешенство:
- Вы обязаны постоянно видеть всё как на ладони и держать нас в курсе событий, сейчас вы просто боитесь сообщать нам правду.
Жуков, будучи во взвинченном состоянии, вспылил:
- Товарищ Сталин, разрешите нам продолжать работу.
- Может, мы вам мешаем? - вклинился Берия.
- Вы знаете, - раздражённо произнёс Георгий Константинович, - обстановка на фронтах критическая, командующие ждут от наркомата указаний, и потому лучше, если мы сделаем это сами - наркомат и Генштаб.
- Указания можем дать и мы! - заявил Берия запальчиво.
- Если сумеете, дайте… - парировал Жуков.
- Если партия поручит - дадим, - ответил Берия.
- Это если поручит, а пока дело поручено нам!
Наступила пауза. Жуков подошёл к нему и сказал:
- Извините меня за резкость, товарищ Сталин, мы, безусловно, разберёмся, приедем в Кремль и доложим обстановку. Мы обязаны в первую очередь думать, как помочь фронтам, а потом вас информировать.
- Вы делаете грубую ошибку, отделяя себя от нас... О помощи фронтам надо думать вместе, - заметил Сталин. - Поедемте, товарищи.
Он первым вышел из кабинета и приказал ехать на Ближнюю дачу. Выходя из наркомата обороны, он в сердцах бросил:
- Ленин создал наше государство, а мы все его просрали.
Когда они приехали на дачу, он ещё раз упрекнул хмурых соратников:
- Просрали!
Во второй половине дня Чадаев зашёл к Поскрёбышеву. Позвонил правительственный телефон, секретарь ответил:
- Товарища Сталина нет, и не знаю, когда он будет.
- Позвонить на дачу? - спросил замнаркома обороны Лев Мехлис.
- Позвоните, - сказал Поскрёбышев.
Мехлис привычно набрал по вертушке номер Ближней дачи и ждал полминуты. Никто не ответил.
- Непонятно, - сказал Поскрёбышев. - Может быть, выехал сюда, но тогда мне позвонили бы из охраны.
Подождали несколько минут. Поняв, что ждать не стоит, пошли к Молотову. Зазвонил телефон, и он кому-то ответил:
- Я не знаю, будет ли товарищ Сталин в Кремле...
На следующий день Чадаев пришёл в приёмную, но вождь не приехал. Обычно он приезжал в Кремль с дачи к двум часам дня. Работа продолжалась до поздней ночи. Этого распорядка придерживались все члены Политбюро, военачальники и наркомы. Поскрёбышев сказал:
- Товарища Сталина нет, и едва ли будет.
- Может быть, он выехал на фронт?
- Ну что ж ты меня терзаешь!
Вечером он вновь зашёл с бумагами к Поскрёбышеву. У него скопилось много бумаг, и поскольку первым заместителем был Вознесенский, он попросил его подписать. Тот поднял трубку вертушки, ждал минуту и сказал:
- Никто на даче не отвечает. Непонятно, видно, что-то случилось с ним.
Вознесенский позвонил, долго слушал и, положив трубку, сказал:
- Молотов просит обождать один день и просит членов Политбюро собраться у него через два часа. Так что пусть эти документы побудут у вас...
Вскоре у Молотова собрались члены Политбюро и стали решать:
- Как быть?
По сообщению обслуживающего персонала дачи, Иосиф Виссарионович был жив и здоров. Но отключился от всех, никого не принимает, не подходит к телефонным аппаратам. Члены Политбюро единодушно решили:
- Ехать нужно всем!
Всех поразил вид Сталина. Он выглядел исхудавшим, осунувшимся. Землистое лицо, покрытое оспинками. Он был хмур и сказал:
- Да, нет великого Ленина... Посмотрел бы он на нас, кому судьбу страны доверил. От советских людей идёт поток писем, в которых справедливо упрекают нас: неужели нельзя остановить врага, дать отпор. Наверное, среди вас есть такие, которые не прочь переложить вину на меня.
- Спасибо за откровенность, - заявил Молотов, - но если бы кто-то попытался направить меня против тебя, я послал бы дурака к чёртовой матери. Мы просим тебя вернуться к делам и будем активно помогать.
- Но всё-таки подумайте, - сомневался Иосиф Виссарионович, - могу ли я дальше оправдывать надежды, довести страну до победного конца. Может, есть более достойные кандидатуры?
- Думаю, единодушно выражу мнение! - встрепенулся Ворошилов. - Достойнее никого нет.
Сталин отсутствовал в Кремле два дня и вернулся 1 июля. На даче было время подумать, он провозгласил Отечественную войну. Священную войну народа с захватчиками, как когда-то русский император Александр I против вторгшегося императора французов.
- Будто подсказывая эту идею, Гитлер начал поход как когда-то Наполеон! - прозрел Яков Ермолаевич. - Тот напал на Россию 24 июня... В 1812 году отступали, отдали Москву врагу, но победили.
Вернувшись к работе, Иосиф Виссарионович сосредоточил власть в своих руках. Он снова стал энергичным и решительным. Сталин создал Государственный Комитет обороны, которому передавалась вся полнота власти в государстве. Через десять дней назначил себя главой Ставки.
- Он Верховный Главнокомандующий, председатель Комитета обороны, нарком обороны, председатель Совета народных комиссаров! - Чадаев привыкал к новым должностям шефа.
Иосиф Виссарионович выступил по радио с обращением к народу:
- Товарищи, граждане! Братья и сёстры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои...
Сергей Юльевич
В октябре 1894 года Сергей Юльевич Витте выехал на поезде в Крым. Ему сообщили, что российский император Александра III тяжело заболел. Он сидел в роскошном купе пульмановского вагона и вспоминал царя. Два года назад он был назначен на пост министра финансов и стал его ближайшим помощником.
- Благодарю за доверие! - поблагодарил Витте. - Приложу все силы для величия России!
Он часто присутствовал во время торжественных приёмов в Зимнем дворце.
- Я удивляюсь терпению и мудрости Государя! - думал Сергей Юльевич, глядя на правителя России.
Однажды император принимал австрийского посла. На обеде в Зимнем дворце, сидя за столом, посол начал обсуждать балканский вопрос.
- Каша невероятно хороша! - царь сделал вид, что не замечает его раздражённого тона.
Посол разгорячился и намекнул на возможность, что Австрия немедленно мобилизует три корпуса. Не изменяя полунасмешливого выражения лица, силач Александра III взял серебряную вилку, согнул её петлёй и бросил к столовым приборам австрийского дипломата.
- Вот, что я сделаю с вашими тремя корпусами, - спокойно сказал русский царь.
Витте видел монарха и в быту. Александра III очень любил рыбачить. В момент блаженного покоя к императору прибежал один из приближённых и сообщил, что посол европейской державы просит аудиенции, на что ответил:
- Клюёт! Клюёт у меня! Пусть Европа подождёт! Завтра приму немецкого посла!
Однажды он проходил по Гатчинскому дворцу вместе с Витте и, взглянув в окно, в которое видна была станция Балтийской железной дороги, сказал:
- Сколько лет живу в Гатчине, но в первый раз вижу, что станция находится между дворцом и полем для парадов, отчасти закрывая его…
Через некоторое время государь проходил по тем же залам с Сергеем Юльевичем, разговаривая о финансовом положении империи. Взглянув в окно, царь протёр глаза и спросил спутника:
- Послушайте, господин Витте, со мной творится что-то странное. Я не вижу станции.
Бывший министр путей сообщений ответил, что станцию на днях перенесли в сторону, чтобы она не закрывала вид из дворца. Император удивился:
- Да зачем же это сделали?!
- Ваше Величество, я слышал, что вы изволили повелеть перенести станцию, она закрывала вид на военное поле.
Государь с неудовольствием сказал:
- Что ни скажешь, из всего сделают высочайшее повеление!
Предвестником грядущих бед стало празднование Пасхи. В светлое воскресение в Зимнем дворце шла торжественная заутреня. На неё пригласили все высшие чины, в том числе военные империи, а также двор.
- Выход торжественный, - одобрил увиденное Витте.
Когда начался выход и император с императрицей вышли из покоев, вдруг всюду потухло электричество. Дворец был в темноте, пришлось осветить его керосиновыми лампами и свечами.
- Плохой знак… - подумал он.
Когда весной Александр III приехал в Ялту, то он был совсем больной. К нему был вызван доктор Лейден, известный профессор в Берлине. Он пожаловался Сергею Юльевичу:
- Император, как человек, производит самое отрадное впечатление, но он, очевидно, в медицину не верит и, поэтому один из самых непослушных пациентов, с которыми мне приходилось иметь дело.
Накануне цесаревич Николай поехал за невестой, так как царь, предчувствуя смерть, желал, чтобы наследник женился скорее. Цесаревич Николай привёз невесту из Дармштадта прямо в Ялту.
- Хотя император прежде, когда Дармштадтская принцесса Алиса в первый раз была в России, отнесся к ней не с особенной симпатией, - шептались при дворе, - вследствие чего и не состоялась свадьба.
Он с болезненным нетерпением ждал сына с невестой, считал дни. Соответственно характеру, Государь не жил в большом доме Ливадийского дворца, а занимал маленький домик рядом, в котором он жил наследником.
- Император не любит жить в больших помещениях, - улыбнулся Витте, - а любит очень маленькие и скромные помещения.
Роковая болезнь обнаружилась и обострилась у императора за год до смерти. После инспекторской поездки в Смоленск в середине зимы у него неожиданно поднялась температура, усилился кашель. Лейб-медик Густав Гирш диагностировал грипп и, возможно, начало воспаления легких.
- Болезнь стала неожиданностью для императорской семьи, - вспоминал Витте, - ведь ничем серьёзным не болел, даже простуды обходили его стороной.
Врачи предписали ему изменить режим, но это было не в характере Александра III. Он по-прежнему очень много работал и считал, что запас прочности у него внушительный и никакая хворь нипочем.
- Единственное, что его заботило, это излишний вес, с которым он безуспешно боролся! - знал помощник. - Рубил и пилил дрова, старался много ходить пешком и больше времени проводить на воздухе.
Доктор Лейден предписал ему ехать на остров Корфу в Ионическом архипелаге.
- Но мысль расстаться с Россией тяжела для него… - понимал Сергей.
Он не виделся с царём до осени. 21 сентября царская семья прибыла в Ливадию.
- Император сильно похудел, его лицо осунулось, кожа обвисла... - подумал Витте, когда увидел государя.
Силы утекали из могучего прежде организма, словно вода сквозь решето. К середине октября стали видны все признаки уремического отравления, почки не могли очистить кровь. 19 октября царь поднялся с постели, оделся при помощи камердинера и вышел в кабинет поработать с бумагами.
- Он успел подписать два указа по обеспечению армии, как вдруг неожиданно упал в обморок! - сообщили Витте.
На следующее утро монарха по его просьбе перенесли в кресло, где он и провел последние часы, сильно страдая от одышки, усилившейся из-за воспалительных процессов в легких. В Ливадии собралась императорская семья. Все находились в кабинете государя. Со вновь прибывшими Александр здоровался слабым голосом.
- Самообладание его столь велико, - удивился министр, - что он даже поздравил великую княгиню Елизавету Федоровну с днем рождения.
Государь уделил время каждому из родных, прощаясь с ними наедине. В полдень 20 октября он помолился в одиночестве, а вызванный во дворец Иоанн Кронштадтский прочитал молитву об исцелении болящего и помазал его елеем из лампады от чтимой чудотворной иконы. Приняв с искренней верой благочестивое усердие, царь выразил желание:
- Возложи руки на мою голову…
Иоанн долго держал их и спросил:
- Не тяжело ли, что держу долго руки на голове Вашей?
- Напротив, мне очень легко, когда Вы их держите, - сказал он. - Вас любит русский народ.
- Да, - ответил священник. - Ваш народ любит меня.
Императрица ни днём, ни ночью не покидала супруга, была верна долгу и чувству. Мария Федоровна стояла на коленях подле кресла, в котором на глазах угасал любимый муж. Держала его холодеющие ладони. Склонив голову набок и прислонившись к супруге, он прошептал:
- Не в силах даже поцеловать тебя…
Это были последние слова Александра III. Последующие минуты он тихо стонал, полулежа в кресле,
- В течение двадцати восьми лет она служила образцом и примером супруги русским женщинам! - глядя на неё, заплакал Сергей Юльевич.
Вся царская семья стоящая вокруг ложа безмолвно, с покорностью воле Всевышнего, преклонила колена. В 14:05 священник Янышев начал читать отходную. В 14:15 государь всероссийский Александр III издал последний вздох, и сердце его остановилось.
- Александр III умер так же, как жил! - подумал Витте. - Как истинный христианин, как верный сын православной церкви и как простой, твёрдый и честный человек!
Покойному императору было сорок девять лет. Новый правитель Российской империи Николай II вступил на престол.
продолжение http://www.proza.ru/2019/05/21/416