Солнце набирает силу. Появляются первые проталины. Первобытный инстинкт гонит женщин из постели, заставляя менять шторы и мыть окна.
Вот и Таня вскочила спозаранку.
Она не стала включать пылесос – судя по молчанию сверху, соседи ещё спали, – но орудовать веником оказалось довольно приятно. Никаких тебе проводов, вечно перекрученного шланга и запаха горячей пыли, противнее которого нет ничего.
Незаметно для себя Таня вошла во вкус: надраила полы, тщательно протёрла подоконник и оконную раму, вымыла стёкла, прошлась по книжным полкам, смахнула пыль с антресоли, полила цветы, – одним словом, перебрала и прибрала всю квартиру.
В полдень всё было кончено. Таня сдула с лица упавшую прядь и осмотрелась. Вид у неё был озадаченный – как у человека, проснувшегося не там, где уснул.
Кажется, везде порядок.
Таня усмехнулась: «Вот теперь можно и чаю попить».
Но до чая дело не дошло, потому что в дверь позвонили. Таня вытерла руки о штанины и пошла открывать.
На пороге стоял Павел в чёрном пальто с серыми кляксами (с крыш накапало). В руках – обыкновенный пижонский набор: «Bosca», букет и коробка конфет. Увидев Таню в закатанных до колен трёшках и прилипшей к телу футболке, Павел искренне улыбнулся.
– Я смотрю, ты время зря не теряешь.
– Не спалось что-то, – ответила Таня, принимая букет и поцелуй.
Они прошли в квартиру. Девушка поставила цветы в вазу и спросила мимоходом:
– Ты мне хочешь сделать предложение?
– Почему это? – совершенно по-дурацки бухнул Павел.
– Тут розы и альстромерии. Такие букеты обычно невестам дарят.
Павел страшно покраснел. Он не знал, что сказать на это.
– Я смотрю, цветочница тебя подколола, – ухмыльнулась Таня. – Да ладно, я же тебя не подгоняю. Всему своё время.
Вот это вот «всему своё время» прозвучало так, что стало ясно: предложение лучше сделать сейчас.
– Тань, я хочу, чтобы ты вышла за меня, – пробормотал Павел.
– Потом, – ответила Таня, звякнув бокалами о стол.
– Что «потом»? – ошарашился Павел.
– Потом выйду.
– Ну, потом так потом.
Повисла долгая пауза. С каждой секундой молчание становилось всё тяжелее. Оба чувствовали: происходит нечто необратимое.
А началось-то всё с чего? Как же глупо, ёлки-палки.
«Вот и поговорили», - мучился Павел.
– Не кисни, голубок. Давай лучше шампанского выпьем.
– Давай, – согласился голубок и ловко вскрыл бутылку. Пошла пена. Таня засмеялась и стало как будто легче.
– С праздником, Танюш. Всего тебе самого-самого. Ну, ты понимаешь.
– Ага, давай.
Они хлопнули искристого и Павел сразу же решил воспользоваться ремиссией.
– Давай сходим в ресторан, а? – предложил он.
– Давай. Но сначала скажи, пожалуйста, что написано на открытке?
Павел вопросительно улыбнулся. Он не понимал, куда она клонит.
– Не помнишь? – спросила Таня. – А ведь там ты восхищаешься моим нарядом.
И она зачитала:
«Любимая, о как прекрасен твой наряд,
Теплом наполнен нежный взгляд!
Ты самая лучшая женщина на планете,
Тебя люблю я больше всех на свете!»
– Это, наверное, что-то из Пушкина, неизданное? – спросила она с язвинкой.
– Не знаю, – ответил Павел, смутно чувствуя издёвку.
– Паш, вот скажи, какой смысл дарить что-то от балды? – прямо спросила Таня. – Ты рассчитывал, что я прочитаю эту ерунду, которая написана не тобой и не для меня, и растаю, потеку, как мартовский снег?
Таню понесло. Она распалилась так, что на ней высохла футболка.
– Или ты рассчитывал, что я даже читать не буду? Но тогда зачем было дарить мне её? Понимаешь, на этой открытке никакое не поздравление, а… Как бы сказать… Дитя мозгового штурма, косноязычная холодная рифма, придуманная за полтинник. 50 рублей – примерно столько платят в каком-нибудь агентстве за несколько строк коммерческой рифмы. Всё это фальшивка. Кстати! Отличное сравнение: «Фальшивый, как поздравление на купленной открытке». Как? Звучит ведь?
Павел молча налил себе шампанского, выпил и уселся на диван. Он начал подозревать, что праздничного обеда в ресторане уже не будет.