Любила бывать на промышленных предприятиях в конце 1980-х. И вот почему. Только здесь можно было увидеть ту или иную продукцию в изобилии, будь то колбаса, конфеты, обувь, хрусталь или … туалетная бумага. Да-да, представьте, отхватить в очереди связку рулонов туалетной бумаги было тогда удачей. Старшие поколения хорошо это помнят. Сейчас в это трудно поверить.
Мало кто знал тогда, что в небольшом городке Слоним в 140 км от Гродно и в 200 км от Минска большой картонно-бумажный завод «Альбертин» ежегодно выпускает около 3 тысяч тонн дефицитной бумаги плюс 17 миллионов пачек бумажных салфеток. Впрочем, для 10 миллионов жителей республики это немного: примерно по 2 рулона бумаги и по 2 пачки салфеток на человека в год. К тому же завод поставлял свою продукцию и за пределы БССР. В целом по Союзу производство санитарно-гигиенической бумаги в 47 раз отставало от уровня развитых стран.
И вот я на «Альбертине», в командировке от областной газеты, уже не в первый раз. Созерцать в цехах завода конвейеры, быстро и размеренно разрезающие рулончики мягкой тонкой бумаги, прессующие и комплектующие её в пачки, потом в коробки – горы коробок, интересно и приятно. Изобилие вообще радует глаз, успокаивает. Чтобы как-то наверстать не делающее нам чести отставание в гигиене, Министерство лесной промышленности предусмотрело сооружение в Слониме нового цеха санитарно-гигиенических бумаг – с шестикратным увеличением их выпуска! И выделило на эту благородную цель миллионы рублей госкапвложений.
Увы, уже вторую пятилетку строился цех, но конца-края не было видно, даже общестроительные работы не завершены, поскольку увязаны с установкой оборудования, а оборудования нет! Почему?
Потому что отделочные машины страна не выпускает. Имея больше всего в мире инженеров на душу населения, мы умудряемся и не стесняемся ни техники современной не иметь, ни технологии. Купить новое оборудование можно за рубежом, за валюту, но где её взять? Завод экспортирует картон в страны соцлагеря, но выручку всегда получал в рублях, валюта оседала в Москве. Приезжали итальянцы, англичане, предлагали бартерные сделки: завод им – картон, они заводу – оборудование. Но сколько преград на этом пути!
Куда только ни ездили в поисках валюты – на Минский автозавод, в Архангельск, Мурманск. Три миллиона долларов нужны. Предлагали в обмен бумагу, обои Гомельского завода – нет, говорят там, самим валюта нужна …
Только три предприятия в стране выпускали тогда мелованную бумагу, на которой печатались журналы «Огонёк», «Смена», «Советская женщина». Это глянцевая, ослепительно белая, хорошо передающая цветную печать бумага. Производимой в стране бумаги не хватало, и ежегодно она закупалась за рубежом, на что уходило 40 миллионов долларов. Новая меловальная машина позволила бы «Альбертину» втрое увеличить выпуск журнальной бумаги, а стране – сэкономить валюту. Но отечественных машин нет, финская установка обойдётся в 17 миллионов долларов. А тут трёх миллионов не найти!..
Тогда появилась идея создать совместное предприятие, с теми же финнами. Это заинтересовало финскую фирму «Вяртсиля», голландскую «Новорота» и Внешторгиздат.
И так получилось, что в день моей командировки прибыла на «Альбертин» финская делегация: представители инженерно-консультационной фирмы «Консофин». Гости осмотрели завод, особое их внимание привлекли два цеха: мелованной бумаги и санитарно-гигиенической.
***
…Впервые в этих цехах я побывала тремя годами раньше. Тогда и познакомилась с Иосифом Скорупичем, наладчиком бумажного цеха и, представьте, лауреатом Государственной премии СССР. После окончания Калининского техникума он вместе с молодой женой вернулся в родной Слоним на завод, где работал еще до учёбы. Этому парню вообще как-то везло в жизни. Повезло с Таней, которая из всех ребят механической мастерской выбрала именно его. Потом повезло с квартирой. Пока сыновья были маленькие, молодая семья жила у матери Иосифа, в её небольшом доме. А когда подошла очередь на квартиру, оказалось, что некого вселять в четырёхкомнатную, и дали её Скорупичам, на перспективу. До завода рукой подать, рядом старинный парк Альбертин, озеро в окружении вековых лип и дубов, а в бывшем барском особняке – Дворец культуры.
В новом цеху повезло с бригадиром. Даже внешне Георгий Иосифович Турук выглядел колоритно. Косая сажень в плечах, руки что молоты, а взгляд спокойный и внимательный. Разговор неторопливый, без пустоты. Вся грудь в орденах, а никогда себя не выпячивал. Это он поддержал молодых, когда те задумали вслед за северянами снизить вес квадратного метра бумаги: «Неужто у нас не получится?» Турук помог им выдержать технологию, отрегулировать весь процесс. И уступил дорогу Иосифу к Государственной премии. Всего два грамма сэкономили на квадратном метре, а эффект – лишняя тысяча тонн бумаги в год.
Повезло и с ребятами в бригаде. Четырнадцать человек обслуживают бумагоделательную машину. И она стоит того: по габаритам с добрый кинотеатр будет. Когда-то Виктор Спасюк впервые провёл Иосифа по технологической линии. А сейчас уже Иосиф показывал мне свои владения. По дощатым трапам спустились мы в склад, пахнущий свежими древесными пластинами – вот из них-то и получится потом тоненькое полотно бумаги. По крутым лестницам поднялись к разбивателю древесины и мельницам. Заглянули в бассейн, вслед за Иосифом я зачерпнула рукой похожую на кисель, с крупными белыми хлопьями массу. Растирая, пропустила меж пальцев – вот она, будущая бумага. Чудеса…
Подошёл Виктор, высокий, плечистый, плотный, он выглядел очень солидно, рядом с громадной машиной чувствовал себя свободно и уверенно. Показал своё хозяйство: горячие сушильные валики, натянутые меж ними суконные полотна, впитывающие в себя бумажную влагу. Гигантские цилиндрические утюги-каландры, прессующие и глянцующие бумагу.
Виктор на пять лет младше Иосифа. Акселерат… Живут рядом. Не раз случается на завод и с завода идти вместе. У машины не очень поговоришь. Бывает, начнёт рвать бумагу на выходе – всю смену пробегаешь. Зато по дороге отводят душу.
- И что ты так долго? – спросит Таня у мужа. – Опять собрание?
Нет. Просто заговорились. Начали со строительства нового цеха, малосемейного общежития. Это ж сколько еще квартир надо построить, а профессиональные строители – на вес золота, рук не хватает.
- Может, Женьке моему в строительное пойти?.. Учится без охоты, в девятый класс нет смысла идти. Как думаешь, Вить?
- А что? Газоэлектросварщик - отличная профессия. Приличные деньги, между прочим, зарабатывают.
- Если будет работать так, как учится, ни черта не заработает, - машет рукой Иосиф.
- Ну, знаешь, рано ты паникуешь. Смотри, боксом он у тебя занимается, попусту нигде не слоняется. Когда вы с Татьяной на смене, ещё и за Юркой присмотрит…
Но досада на сына не проходит… Вспоминает, как сам когда-то перешёл в вечернюю школу – так то ж не от хорошей жизни, работать надо было, матери помогать. Одна четверых растила. Отец умер, когда Иосифу едва год минул. Хотя тоже успел отдать своё железной дороге, фронту, детворе. Даже маленькому Иосифу перепало его тепла. Те февральские дни были холодными, промозглыми. И выбегая в магазин или аптеку, мать оставляла младшего сынишку в ногах у разгорячённого температурой отца.
- Ты ж смотри, не столкни, - глядела тревожно и устало.
И вот выросли, вышли в люди, что называется. Знал бы отец… Шутка сказать, у младшего сына орден Трудовой Славы, Государственная премия СССР. Членом бюро обкома партии избрали.
***
После экскурсии финской делегации по цехам начались переговоры. Пусть в миниатюре, но советско-финские. Всё было как положено: флажки с государственной символикой, прохладительные напитки, переводчик. Финны Л.Кейо и П.Сеппо говорили по-английски. Позволили присутствовать и мне.
Директор завода А.Шевнин:
- Важна отправная точка. Продолжим контакт, если поможете найти спонсора, изготовителя оборудования, за вами тогда останется разработка проекта. По всем трём позициям мы выступаем в роли заказчика.
Л.Кейо:
- Мы очень заинтересованы и займёмся этим даже без протокола. Но должен быть договор о намерениях, хотя бы на одной страничке.
А Шевнин:
- Хорошо, отработаем свой вариант договора, вы – свой.
П.Сеппо:
- Можем встретиться в Москве или Ленинграде, там наши представительства, и подписать.
Такой вкратце была суть переговоров о проекте меловальной установки и об отделочной линии для цеха гигиенических бумаг. Директор показал возможным партнёрам образцы салфеток, которые планируют выпускать: разноцветные, с ажурной кромкой. Эти привезены из-за рубежа. Десятки лет существует там подобная технология. Помню, еще в начале 1970-х в берлинском универмаге я поразилась, каких только салфеток там нет: голубые, розовые, с цветочками, в горошек, с кружевными краями. Для нас это было в диковинку.
- Но, может быть, кроме нарядных салфеток вы предложите и способ производства бумажных полотенец и пелёнок? - вопросительно смотрит на гостей директор.
Они не против:
- Можно продумать.
А мне всё не верится: неужели мы сами, своим умом не можем постигнуть и осуществить такую, казалось бы, мелочь?
Уехали финны, и директор посвящает меня в текущие заводские дела:
- Вот Прибалтика заморозила 100 тысяч рублей за отгруженную нами продукцию. Но и мы поумнели, поставляем теперь только под предварительную оплату. Перебои с основой для мелованной бумаги. Получаем её из Днепропетровска, причём не лучшего качества. Но чтобы не простаивать, берём. Не мы выбирали себе партнёра – министерство.
- А если вы сможете сами выбирать партнёра, вам будет легче?
- Трудно сказать. Большое производство – не гибкое, ему труднее подстраиваться под спрос, чем мелкому. А умение конкурировать, состязаться в условиях экономической свободы не сразу придёт. Но и в сегодняшней обстановке нам не легче, у нас нет стимулов работать много и качественно. Вот и барахтаемся лихорадочно, лишь бы не уйти под воду…
***
Иосиф вышел из дому пораньше, до смены надо успеть зайти в горком. Доехал до аптеки, пересёк площадь, пошёл по Первомайской. Лучшая, на его взгляд, улица города. Здесь проходят праздничные демонстрации. Удачно разделяет её этот сквер, припорошенный сейчас снегом. Особенно хорош он летом, в зелени деревьев. Жилые трёхэтажки справа – первые многоквартирные дома со всеми удобствами. Строились ещё в конце 1950-х. Архитектура – проще некуда. Оживить бы их, облагородить снаружи… Но хватает пока и более важных дел… А вот и горком.
…Заседание бюро длилось недолго. На смену успеет вовремя.
На обратном пути вспомнил, как бились с Туруком за пресловутые два грамма экономии. Вроде бы всё просто: уменьшить подачу массы на машину, сделать её чуть пореже – и гнать на пределе плотности. Но как трудно, оказалось, гнать на пределе. И соринки стали заметнее, и не разбитые комочки – коварнее. Сколько возились, пока поймали оптимальную скорость. Вот где пригодились опыт Турука, его невозмутимая уверенность. Из кого хочешь душу вытряхнет, но заставит сделать как надо.
… Тепло у бумагоделательной машины. Чисто. Ровно гудят вентиляторы, шумят сушильные валики. Широким водопадом спадает на трясущийся транспортёр жидкая белая масса и мчит по его поверхности сначала зыбкой кисельной плёнкой, а потом сырой бумажной лентой.
Тревожный звонок.
- Обрыв!..
Огромный рулон на выходе мгновенно обрастает серпантином жёваной бумаги. Иосиф срывается с места, машет на ходу Виктору:
- Давай наверх!..
Вместе они взбираются под потолок, туда, где крепятся сукна и где сейчас градусов под пятьдесят.
Турук на пульте управления круто поворачивает рукоятку «прижим». Посматривает, прищурившись, наверх. Очень медленно, осторожно врубает «подъём».
Размотчицы срывают с рулона спутанный серпантин, распаренные Иосиф и Виктор спускаются вниз, а горячие блестящие каландры, меж которыми скользит бумажный лист, уже продолжают своё вращение.
- И всё-таки что для вас самое трудное? – мучаю я Скорупича.
- Да ничего, - улыбается он и пожимает плечами.
И меня наконец осеняет. В самом деле, какие могут быть трудности, если, случись тревожный звонок даже не на его участке, сбросит рубашку – и наверх, в самое пекло. Что после этого покажется трудным?
***
Спустя пять лет завод «Альбертин», ведущий свою историю от частной бумажной фабрики, построенной в 1806 году, стал принадлежать открытому акционерному обществу. В советские времена это было единственное предприятие в СССР, выпускающее переплётный цветной картон, из которого делали обложки книг в самой читающей в мире стране. Сейчас оно по-прежнему производит картон, мелованную и гигиеническую бумагу. Половину своей продукции поставляет в Россию, Украину, Литву, Латвию, Молдову, Армению, Польшу, Германию.