Думаю, было так:
"...Наконец, перед ними открылось холодное бесконечно-белое пространство. Впрочем, стояла полярная ночь, и белизна только угадывалась в изумрудных и цвета адского пламени отблесках северного сияния. Старая, мудрая Акка Кебнекайсе оглядела своих утомлённых долгим и трудным путём друзей и велела всем устраиваться на ночлег. Не спали только двое: бывший домашний гусь Мартин и его приятель, противный мальчишка Хольгерссон. Они, как всегда, о чём-то громко шептались. Акка зашипела, намереваясь в воспитательных целях ущипнуть последнего, так как была уверена, что идея, ставшая причиной бодрствования после столь долгого перелёта, принадлежит ему, но усталость взяла своё, и она тоже погрузилась в сон.
Надо сказать, что она была абсолютно права: Нильс и вправду в очередной раз решил нарушить их привычный уклад. Однако, причиной тому послужило вовсе не хулиганство. Он просто мёрз:)
Когда Акка открыла глаза (гусыня прекрасно выспалась и потому можно было рассчитывать на её благосклонность в чём бы то ни было), она несколько раз сильно зажмурилась, чтобы убедиться, что не продолжает спать. Гуси, её гуси, как ненормальные, бегали по заснеженной поляне и зачем-то отнимали друг у друга довольно большой снежно-ледяной комок. Мальчишка Хольгерссон никуда не бегал. Он стоял в конце поляны, широко расставив ноги и время от времени упирался руками в колени. Сначала старая гусыня подумала, что все сошли с ума, особенно, когда увидела, как прежде мирные гуси готовы выщипать друг другу перья за право положить этот непонятный комок к ногам Нильса. Но что-то внутри ей подсказывало, что не всё так просто, что в эту самую минуту, на холодной ладони великой Лапландии вылупляется неподвластное ни времени, ни холоду НЕЧТО, которое в будущем подчинит себе не только гусей. "Он не так прост, этот Хольгерссон..." -- заключила всё ещё мудрая госпожа Кебнекайсе. А Нильс подумал, что негоже предлагать Акке бегать вместе с остальными гусями. Так в футболе появились вторые ворота..."