(польский оригинальный текст см. под переводом)
«Kronika Olsztynska», Konstanty Ildefons Galczynski
перевод с польского
И вечно светит лето в нашем государстве…[1]
«Сон летней ночи»
I
Когда тростник начинает желтеть,
а желудь в дубраве под осень крупнеть, —
тут знак, что лета золотые ноги
уже готовятся к дороге.
Лето, ах, как же тебя ублажить?
Просьбой какою? Какой из печалей?
Так тебе срочно идти и сносить
С птахами зелень в потертом футляре.
Пения столько. Зелени столько.
Лето мое, подожди немного.
II
Хорошо на озере темном
даже в дождливую пору.
Лесничий вечером томным
лампадку зажжет к задору,
а после уже по покоям
лампадки горят всем строем
и мир от рогов оленьих
растет в бесконечных тенях.
Вот лают собаки злые.
Уж трубы полночи близко,
а тучи ползут так низко,
как будто большие борзые.
Уснем мы с тобой безмятежно,
обнявши друг друга как дети.
Вот ночь распогодилась нежно.
Луна, нам мурлыкая, светит.
Спят пчёлы, а влага лишь нотой
всё хлюпает без перерыва,
нам снится щитовник с охотой,
олени да стрельбы, и рыба.
III
Утречком солнце, такая погода!
Идем на берег купаться.
Вот она радость! Прекрасна природа!
Как же тут не забавляться?
Слышен дятла стук у дорог,
так и рыбы брызг из-под ног.
Эх, братья, вплавь! Плыть же всей стаей,
туда, где с другой стороны в лагунах
ветер, улыбчивый ветер играет
на больших камышовых струнах.
IV
В этих борах ольштынских
с псами милы переправы,
в этих ярах ольштынских
и сосняки, и дубравы.
Радугой мост на аллее.
Дух Венеры в шалфее.
Птаха сидит на плече.
Плачет комарик в луче.
Небо днем тает в улыбке,
ночью — усеяно в звездах,
звезды падают в гнезда.
Жаль уезжать по ошибке.
V
Все шелесты пихты и ели,
все нежные трав колыханья,
все пташек тоскливые трели
и пташьих теней трепыханья,
и все тростников шебуршанья,
и все камышей разговоры,
все листьев былые дрожанья
да тополиные хоры[2],
все блески земного столетья
на тучах и водах при логах,
все наши цветы и соцветья,
и даже вся пыль на дорогах,
все пчелы, чье колется жало,
все капли росы вожделенной,
и этого тоже мне мало,
мой друг завсегда драгоценный, —
хотел бы и пташек меж снами,
и с пташками древ на природе,
и блеска, и звезд с камышами
и уток, и туч на свободе,
и это объять всё руками,
целуя всё это устами,
и с солнцем уйти на заходе.
VI
Ты — озеро для меня,
я ж солнце твое в ненастье,
что радует светом дня,
мое шумливое счастье.
Твои тростники золочу я.
Уйдя же, опять прилечу я.
Как мягко моим кудрям
в твоих камышах зеленых.
О, озеро, что по утрам
прекрасней гитар коронных!
А ночью в больших небесах
слетаются звезды как стаи,
и все на твоих волосах
садятся как попугаи.
VII
Туман над лугами дымит,
луна как подсвечник сияет.
Видишь?
Ночь как повозка летит,
с музыкантами сельскими тает.
Совы присели на лбах лошадей.
Пестрость лент с колебаньем бичей.
Упряжь звенит перезвоном.
Эх, ударят бичи как смычки!
В плясе — лани и секачи
до утра по лесным салонам.
VIII
Из всех известных женщин света
(одно сказать стихом пристало мочь)
прекраснейшей является лишь ночь
для вдохновенного поэта.
IX
Она идет, она плывет, она летит
под преогромными воротами небес,
и всё-превсё прекрасно в ней на вид,
и пахнет как ваниль с корицей мед телес.
Нисходит с гор в долины словно дух атласный[3],
глаза же как у ястреба прекрасны,
а ноги — ровные как сосны.
Вотще дивишься, зря на образ чистый,
и без конца сей коридор звездистый,
и ночь любовная как звёзды.
X
Она плывет везде всегда,
всем многозвучная, большая,
коровам серебря рога[4]
и кровлям дранку олуняя[5],
бросая яблоки в садах
сквозь сны ребячьи как дриада
и круг луны катя в руках,
вся в танце пению так рада,
смычком в окно в ночи стучась,
пойти на озеро взывая,
чтоб плыть и петь, волнами мчась
ударить струнами, играя.
XI
На кромке лесочка погода такая!
А в щелях меж древами пыль золотая ,
что как из-под Фебова[6] колеса.
На босу ногу бреду через топи.
И зелень иная, и свет в чащобе,
и будто мать зовут меня небеса.
XII
Когда я через лес сосновый шел, узнал,
что в нем есть что-то от мужских трагедий.
В лесу же лиственном внезапно осознал,
как будто флейте вторил смех соседей,
как будто в женские покои забежал.
XIII
Еще столько было б для сказанья,
мне не хватит слов для описанья:
о прекрасных аистах и белках,
о лугах по виду бальных платьев;
белых мотыльках как листья мелких;
зелени под елками собратьев,
и о том, что солнце чинит с нами,
как начнет играть вокруг цветами;
и как только в лес войдешь, то вдруг мечтаешь,
пятьдесят тебе иль девять лет не знаешь,
зришь на лес как на эскиз веселый,
и ослепшие глаза уж протираешь,
с мотыльками в колокольчики играешь,
и на сердце мох — как бинт подмоклый.
XIV
Только солнце проходит, редея,
через закатные строи,
вижу тело твое в воде я
как изваянье златое.
Мнится, то дева Гомера,
что красотой бессмертна.
Рвешься к берегу резче
шагом, что сумрака легче,
в дрожь камышовых струн.
Месяц же вспомнит у древа:
— Вот в группе фигур эта дева,
где в гданьском фонтане Нептун.
XV
Псы, над озером лая,
выдру ли словят, почуя[7].
Стих на песке пишу я,
в лунах перо макая.
XVI
Эка же буйствует дождь!
Дождику травушка рада.
Радостный, радостный дождь,
могущий так-то вот падать.
Яблоки, словно малышки,
красят дождя картину.
Дай мне добрые книжки.
Брось же в камин лучину.
XVII
Громы еще далеки
со стороны Карвицы.
Дождь — как солдат шаги
там, на зеленой границе.
Скрылся дятел. Не «бает».
Не шелестят листочки.
Желуди с дуба сшибает
дождь, молотящий до ночки.
XVIII
Каплями с ульев стекает,
с яблони капает влага.
Дождь по полям гуляет, —
нет печали для шага.
Молнии светятся дуги.
Мокнет лесов бородка.
О, мои добрые други,
завтра опять погодка!
XIX
Завтра мы поплывем далеко,
дальше чем облаков атрибуты,
бреги новые сыщем легко
и откроем новые бухты.
Мы в озерах найдем новых рыб,
звезды новые выловим в небе,
поплывем далеко, переплыв
далеко от своих благолепий.
Имя новое вверим лесам,
новых пташек найдем и воды,
слушать будем как бьется там
зеленое сердце природы.
XX
Был бы ткач я, на именины
я сии бы соткал холстины:
в центре озеро с крупной натуры,
а над озером звезды в лазури,
а на бреге — ольховник тоскливый;
на ольховнике птахи-пичуги,
а в заливе зубастые щуки,
ночь, луна, и тростник говорливый.
XXI
Только солнце снизится в долы
и прохладный вечер воскреснет,
разожжем мы костер веселый,
запоем мы веселые песни.
Пламень наш не погаснет,
к звездам отыщет путь рая,
в песнях над звездами спляшет.
Первая песнь — о приязни,
о чести и долге — вторая,
а третья — о Родине нашей.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
[1] в польском оригинале К. И. Галчинского имеет
место быть следующий эпиграф:
«I wieczne lato swieci w moim panstwie…» —
«И вечно лето светит в моем государстве…»
См. оригинальный эпиграф из текста в справочнике:
https://sjp.pwn.pl/korpus/zrodlo/zatacza;19,1;8473.html
В переводе было мной передано для лучшей передачи
выражением «в нашем государстве» вместо «в моем»,
что не меняет смысла.
[2] х'оры — во мн. ч. также встречается ударение на
первый слог по схеме 1a; см. варианты удар. в словаре:
https://ru.wiktionary.org/wiki/хор
[3] атласный (перен.) — гладкий, мягкий. См. также:
https://dic.academic.ru/dic.nsf/ushakov/741710
[4] перевод данной строки соответствует польскому
оригиналу К.И. Галчинского:
«krowom rogi osrebrza» — «коровам рога осребряет»
См. оригинальный отрывок (X) текста в справочнике:
https://sjp.pwn.pl/korpus/zrodlo/zatacza;19,1;8915.html
[5] олунить — неологизм, впервые использованный
Игорем Северянином. См. в веб-словаре неологизмов:
https://info.wikireading.ru/70772
«dachom gont omiesiecznia» — «кровлям дранку олуняет»
См. оригинальный отрывок (X) текста в справочнике:
https://sjp.pwn.pl/korpus/zrodlo/zatacza;19,1;8915.html
[6] перевод данной строки соответствует польскому
оригиналу К.И. Галчинского:
«jakby Febus pogubil kola» — «будто Феб потерял колеса»
См. оригинальный отрывок (XI) текста в справочнике:
https://sjp.pwn.pl/korpus/zrodlo/zatacza;19,1;8915.html
[7] почуя (устар.) — деепр. от «почуять». См. словарь:
https://ru.wiktionary.org/wiki/почуя
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
польский оригинальный текст:
http://kigalczynski.pl/wiersze/kronika_olsztynska.html
http://kigalczynski.pl/wiersze/kronika_olsztynska2.html
http://kigalczynski.pl/wiersze/kronika_olsztynska3.html
http://galczynski.kulturalna.com/a-7191.html
Konstanty Ildefons Galczynski (1905 — 1953)
Kronika Olsztynska
I wieczne lato swieci w moim panstwie…[1]
«Sen nocy letniej»
I
Gdy trzcina zaczyna plowiec,
a zoladz wiekszy w dabrowie,
znak, ze lata zlote nogi
juz sie szykuja do drogi.
Lato, jakze cie ublagac?
prosba jaka, lkaniem jakim?
Tak ci pilno pojsc i zabrac
w walizce zielen i ptaki?
Ptakow tyle, zieleni tyle.
Lato, zaczekaj chwile.
II
Dobrze jest nad jeziorem
nawet pora deszczowa.
Lesniczy wieczorem
lampe zapala naftowa,
po chwili we wszystkich pokojach
naftowe lampy plona,
a cienie od rogow jelenich
rozrastaja sie w nieskonczonosc.
Psy szczekaja.
Trabki polnocy bliskie.
A chmury pedza po niebie
jak wielkie psy mysliwskie.
Zasypiamy
przytuleni do siebie jak dzieci.
Noc sie wypogodzila.
Ksiezyc mruczy i swieci.
Pszczoly spia.
Tylko woda chlupie o brzeg bez przerwy.
A nam sie snia polowania,
paprocie, jelenie i strzelby.
III
Rano slonce, rano pogoda,
idziemy do kapieli.
Sama radosc! Sama uroda!
Jak tu sie nie weselic?
Z sosny slychac dzieciola stuk.
A tutaj ryby bryzg! spod nog.
Ech, bracia, wplaw! I plynac, plywac,
az tam, gdzie z drugiej strony
wiatr, rozesmiany wiatr przygrywa
na sitowia strunach zielonych.
IV
A w tych borach olsztynskich
dobrze z psami wedrowac.
A w tych jarach olsztynskich
sosnina i dabrowa.
Tecza mosty rozstawia.
Jak Wenus pachnie szalwia.
Ptak siada na ramieniu.
Komar placze w promieniu.
W dzien niebo sie zasmiewa,
a noca sie rozgwiezdza,
gwiazdy w gniazda spadaja.
Zal bedzie stad odjezdzac.
V
Wszystkie szmery,
wszystkie traw kolysania,
wszystkie ptakow
i cieniow ptasich przelatywania,
wszystkie trzcin,
wszystkie sitowia rozmowy,
wszystkie drzenia
lisci topolowych,
wszystkie blaski
na wodzie i oblokach,
wszystkie kwiaty,
wszystek pyl na drogach,
wszystkie pszczoly,
wszystkie krople rosy,
to mi jeszcze,
przyjacielu, nie dosyc —
chcialbym wiecej ptakow,
drzew z ptakami,
wiecej blaskow, gwiazd, oblokow,
trzcin, kaczek na wodzie,
i uchwycic to wszystko rekami,
ucalowac to wszystko ustami
i tak zajsc, jak slonce zachodzi.
VI
Tys jest jezioro moje,
ja jestem twoje slonce,
swiatlami ciebie stroje,
szczescie moje szumiace.
Trzciny twojej pozlacam.
Odchodze. I znow wracam.
Miekko moim kedziorom
w twych zielonych szuwarach.
O, jezioro, jezioro
piekniejsze niz gitara!
A noca przez niebiosa
zlatuja sznurem dlugim
gwiazdy i na twych wlosach
siadaja jak papugi.
VII
Tuman nad laka dymi,
ksiezyc swoj lichtarz wzniosl.
Widzisz?
To noc sie toczy jak woz
z muzykantami wiejskimi.
Na lbach konskich przysiadly sowy.
Bicz sie chwieje. Wstazki kolorowe.
Uprzaz kurant wydzwania.
Ech, uderza siarczyste smyki!
bada tanczyc jelenie i dziki
w lesnych salonach do samego switania.
VIII
Ze wszystkich kobiet swiata najpiekniejsza jest noc.
IX
Ona idzie, ona plynie, ona sunie
pod niebios ogromna brama;
a wszystko jest piekne u niej,
a pachnie u niej wanilia i cynamon.
Z gor w doliny schodzi coraz glebiej,
a oczy ma piekne jak jastrzebie,
a nogi ma proste jak sosny.
Nadaremno sie dziwisz i pytasz,
nie ma konca gwiazdzisty korytarz,
nie ma kresu dla nocy milosnej.
X
Ona plynie szeroko,
wielka i wielodzwieczna,
krowom rogi osrebrza,[4]
dachom gont omiesiecznia,[5]
w sadach jablka potraca,
dzieciom jablka w sny wklada,
kolo wielkie zatacza,
plasom i spiewom rada,
smykiem do okien stuka,
na jezioro wyciaga,
zeby plynac i spiewac,
zeby w struny zabrzakac.
XI
A na skraju lasu pogoda,
a w tych szparach kurzawa szczerozlota,
jakby Febus pogubil kola.[6]
Bosa stopa brne przez mokradla.
Inna zielen wciaz. Inne swiatla.
Blekit jak matka wola.
XII
Kiedym przez las sosnowy szedl,
pojalem, ze w nim jest cos z meskiej tragedii.
A kiedym w las lisciasty wszedl,
to jakbym slyszal smiech i flet,
jakbym wstapil do pokoju kobiety.
XIII
Jeszcze tyle byloby do pisania,
nie wystarcza tu zadne slowa:
o wiewiorkach, o bocianach,
o lakach sfaldowanych jak suknia balowa,
o bialych motylach jak listy latajace,
o zieleniach smiesznych pod swierkami,
o tych sztukach, ktore robi slonce,
gdy sie zacznie bawic kolorami;
i gdy czlowiek wejdzie w las, to nie wie,
czy ma lat piecdziesiat, czy dziewiec,
patrzy w las jak w smieszny rysunek
i przeciera osleple oczy,
dzwonek lesny poznaje, cme ploszy
i na serce kladzie mech jak opatrunek.
XIV
Kiedy slonce przechodzi
przez swe zachodnie wrota,
widze twe cialo w wodzie
jak posazek ze zlota.
Jak dziewczyna Homera,
piekna i niesmiertelna.
Potem suniesz do brzegu
krokiem lzejszym od zmierzchu,
drzac jak trzcina i struna.
A ksiezyc przypomina:
— Taka byla dziewczyna
w grupie figur w gdanskiej studni Neptuna.
XV
Psy nad jeziorem szczekaja,
moze wydre pochwyca.
Pisze wiersze na piasku,
pioro maczajac w ksiezycu.
XVI
Ech, halasuje deszcz!
Trawa deszczowi rada.
Szczesliwy, szczesliwy deszcz,
bo sie moze wypadac.
Jablka jak twarze niemowlat
deszczowi sie bardzo dziwia.
Podaj mi ksiazke dobra.
Rzuc w komin smolne luczywo.
XVII
Grom daleki uderzyl,
z tej strony od Karwicy.
Deszcz jak kroki zolnierzy
po zielonej ulicy.
Dzieciol skryl sie. Nie kuje.
Listeczki nie szeleszcza.
Zoledzie z debow splukuje
wesola mlocka deszczu.
XVIII
Splywaja krople z ula.
Woda z jabloni kapie.
Hej, deszcz po polach hula,
bo nie ma zadnych zmartwien.
Blyska sie. Piorun broi.
Lasowi moknie broda.
O, przyjaciele moi,
jutro znowu pogoda!
XIX
Jutro poplyniemy daleko,
jeszcze dalej niz te obloki,
poklonimy sie nowym brzegom,
odkryjemy nowe zatoki;
nowe ryby znajdziemy w jeziorach,
nowe gwiazdy zlowimy w niebie,
poplyniemy daleko, daleko,
jak najdalej, jak najdalej przed siebie.
Starym borom nowe damy imie,
nowe ptaki znajdziemy i wody,
posluchamy, jak bije olbrzymie
zielone serce przyrody.
XX
Gdybym tkaczem byl, na imieniny
taka tobie utkalbym tkanine:
w samym srodku rozlegle jezioro,
nad jeziorem gwiazd modrych kilkoro,
a na brzegu posepna olszyna;
na olszynie nieruchome ptaki,
a w zatoce zebate szczupaki,
ksiezyc, noc i gwarliwa trzcina.
XXI
Slonce nad ziemia nisko,
chlodnawy wieczor wczesnie.
Rozpalimy wesole ognisko,
zaspiewamy wesole piesni.
Nasz plomien nie zagasnie,
droge do gwiazd odszuka
i nad gwiazdami blysnie.
Pierwsza piesn o przyjazni.
O obowiazku druga.
A trzecia — o ojczyznie.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
в качестве иллюстрации к материалу произведения
представлена картина иллюстратора Miroslaw Szeib
https://images91.fotosik.pl/203/2146cbd6cf27c619.jpg
© Copyright: Валентин Валевский, 2010, Стихи.ру
Свидетельство о публикации №110072403984