«Пожалей, его пожалей!
Помоги ему умереть.»
Борис Поплавский
Анита
Мы сидели в кафе напротив друг друга. Виктору явно было не по себе, как, впрочем, и мне. Он нервно поглаживал густые каштановые волосы с проседью на висках. Его руки дрожали, а под глазами отчетливо проступали темные круги. Выглядел мой собеседник не лучше меня.
— Так о чем Вы хотели поговорить? — вот так, без условных приветствий и лживых улыбок, начала я тяжелую для нас обоих беседу.
Виктор откашлялся и стал внимательно разглядывать остывающий черный кофе, старательно избегая моего взгляда.
— О Максиме.
Я вздрогнула, услышав вновь его имя; испугалась и разозлилась одновременно. Прошло больше двух месяцев, но страх остался и вряд ли когда-нибудь уйдет.
— У меня нет никакого желания говорить о нем. Думаю, Вы понимаете, почему. Ведь мне не стоит напоминать о том, что он сделал, так?
— Не стоит. — Виктор тяжело вздохнул, видимо, решая, с чего же начать. — Анита, послушай, Макс находится в лучшей психиатрической клинике. После… после того случая…
— Случая?! Так теперь называется изнасилование? Просто обыкновенный случай? — хотелось рассмеяться, но из горла вырвался лишь истерический смешок. Я оглянулась по сторонам: ближайшие столики пустовали, так что никто не слышал моих слов.
— Извини. Мне трудно произносить это слово. Я до сих пор не могу поверить в произошедшее; всё в каком-то тумане. Состояние племянника никак не улучшает положения. Его родители снова уехали в Германию. Пришлось частично обмануть их: сказать, что Макс дошел до подобного, не справившись со смертью брата, но о тебе ни слова — они бы этого не выдержали.
Виктор снова виновато посмотрел на меня, ожидая очередной вспышки гнева, а я отвернулась и уставилась отсутствующим взглядом в окно, стараясь отгородиться от его рассказа.
— И мне бы хотелось еще раз поблагодарить тебя за то, что ты отказалась заявлять на него в полицию. Это очень благородно с твоей стороны.
— Я это сделала не для его благополучия. Сама мысль, что об изнасиловании узнают все, приводит в ужас. Так что не стоит благодарностей. Я беспокоилась лишь о своем душевном равновесии.
— Понимаю.
На какое-то время воцарилось молчание, но оно длилось недолго.
— Он уже несколько раз прибегал к попытке суицида, — дрогнувшим голосом продолжил Виктор. — Максим отказывается есть, приходится ставить капельницы с питательным раствором; а спит только благодаря сильным успокоительным. Я не могу смотреть на его медленную смерть. И не знаю, как помочь…
Да, он виноват перед тобой, сильно виноват, но парень тогда был пьян, под воздействием наркотиков — даже не понимал, что творит. Мне кажется, только ты можешь вытащить его из этого безумия. Пожалуйста, прошу тебя, встреться с ним, скажи, что прощаешь! Помоги ему!
Я резко закрыла глаза, чтобы никто не увидел моего ужаса, но так стало еще хуже — воспоминания начали мелькать быстрыми слайдами: лицо монстра, наручники, удары в живот, пощечины, порванное платье, рука, сжимающая горло, рука, расстегивающая ремень… Дышать, нечем дышать…
— Анита? Анита?! — встревоженный голос Виктора вернул меня обратно.
— Все… все в порядке, — ответила я хриплым шепотом. Хотелось закричать: «Нет, не все в порядке! По ночам кошмары не дают мне спать, любой шорох в пустой комнате приводит в ужас, каждый мужской взгляд — потенциальная угроза! Не проходит ни одного дня, чтобы я не думала о смерти! Умереть, я хочу умереть…» Голова начинала кружиться. Мне нужен ингалятор.
В этот момент зазвучала душераздирающая мелодия из известного мюзикла. Виктор потянулся к карману пиджака.
Где же чертов ингалятор?! После того, как все содержимое сумки оказалось на столе, наконец удалось его найти. Один спасительный вдох. Готово.
Виктор медленно убрал телефон обратно в карман. Он был настолько бледен, что походил на мертвеца; в глазах стояли слезы.
— Максим… Передозировка таблетками. Я… я просто не понимаю, как? Где он их достал? — мужчина опустил голову на руки, пытаясь спрятаться от боли и безысходности. — Жив… жив… — едва слышный шепот, ломающий что-то внутри.
— Хорошо! Я встречусь с ним. Только один раз! — слова вылетели раньше, чем я успела что-либо осознать.
Виктор приподнял голову и уставился на меня с недоверием и хрупкой надеждой.
— Да, Вы правильно услышали, — и вновь слова непроизвольно выскочили из моих уст. Зачем? Не понимаю, зачем я втягиваю себя в очередной кошмар наяву?
— Спасибо, — медленно, словно во сне, произнес он.
— Позвоните мне.
Я быстро собрала вещи все вещи обратно в сумку, встала, бросила купюру на столик за нетронутый кофе и направилась к выходу.
***
Я стояла около здания больницы, дожидаясь приезда Виктора. От безжалостного солнца некуда было спрятаться, а мой наряд — толстовка и джинсы — только усугублял ситуацию. После случившегося я всегда скрывала свое тело от окружающих за кофтами с длинными рукавами и штанами. Никаких маек, платьев, юбок… Дело не только в продольных кривых шрамах на предплечьях, идущих от запястья и выше, просто мне были невыносимы чужие взгляды.
Помню, когда я очнулась, первое, что бросилось в глаза, это осколок стекла от разбитой бутылки, лежавший рядом, прямо на подушке. Монстра не было в комнате, а наручники не позволяли сбежать. Что мне еще оставалось? Я не хотела пережить все снова, поэтому дотянулась до осколка и в панике начала резать, резать, резать…
— Анита, здравствуй!
Очнувшись от воспоминаний, я повернулась на голос Виктора и поприветствовала его в ответ. Мы сразу же направились к входу.
— Мне надо тебе сообщить кое-что прежде, чем ты попадешь в палату.
Он остановился у стойки регистрации, чтобы показать документы. Девушка поприветствовала нас, все тщательно проверила и предложила проводить, но Виктор вежливо отказался. Мы уже подошли к лифту, когда он продолжил:
— Максим попросил привязать его во время посещения, не хотел, чтобы ты боялась. Пожалуйста, только не…
— Я не причиню ему вреда. Все будет в порядке. Не беспокойтесь.
«Все будет в порядке» — с этой мантрой я подошла к палате, открыла дверь и зашла внутрь к монстру…
Максим
Так страшно мне было лишь два раза в жизни. В первый, когда я узнал о смерти своего брата-близнеца, который покончил с собой из-за того, что его любимая девушка сделала аборт и рассталась с ним. Это произошло почти три месяца назад, и мне до сих пор трудно поверить в случившееся. Второй раз был в тот момент, когда я увидел Аниту, истекающую кровью на моей кровати.
Проснувшись и обнаружив у себя в комнате прикованную наручниками девушку всю в синяках и порезах, я испугался и запаниковал. Быстро отыскав телефон, лежавший на полу рядом с одеждой, я выбежал в коридор, чтобы позвонить своему дяде, потому что в критических ситуациях мне больше не к кому обратиться. Голова раскалывалась, а память выдавала все какими-то обрывками, похожими на кошмар. Осознание, что весь этот ужас совершил с ней я, а не кто-то другой, пришло не сразу. Даже после того, как мы с Виктором привезли ее в клинику, главврач которой был хорошим другом нашей семьи, разум отказывался признавать очевидное. И только сидя в ожидании, пока Анита находилась в реанимации, и, умирая от страха, весь в чужой крови, я стал понимать, что же натворил.
Под воздействием таблеток два самых жутких воспоминания — известие о смерти брата и образ окровавленной девушки — накладывались друг на друга, превращая жизнь в непрекращающуюся пытку. Никогда и ничего я не желал сильнее, чем смерти; хотелось освободиться, не думать, не существовать…
Дядя сообщил, что она пожелала со мной встретиться, но для чего, так и не сказал. Я знал, с ней все в порядке, насколько это возможно, поскольку каждый день просил Виктора посылать людей на проверку. Это подло, но мысли о том, что Анита жива, ничего с собой не сделала, помогали смириться, прожить до следующей попытки свести счеты с жизнью.
И вот сейчас мне снова было безумно страшно. Дрожь не унималась, лишь становилась сильнее с каждой минутой. Неожиданно раздался звук поворачивающегося замка, а потом дверь открылась…
Анита
Прошло уже несколько минут, а, может быть, секунд, но мы до сих пор не вымолвили ни слова. Я стояла у двери и смотрела на пустую стену, монстр лежал, прикованный к кровати, — и каждый молчаливо ждал.
— Ты пришла, — прошептал он хриплым голосом.
От неожиданности я бросила взгляд в его сторону: в глазах испуг и что-то еще, возможно, чувство вины; руки сжимают простыни, дыхание прерывистое и шумное, будто ему трудно сделать вдох. Монстр мгновенно отвернулся.
Больше нельзя было откладывать разговор, мне хотелось уйти отсюда как можно скорее.
— Я прощаю, — вместо уверенного голоса послышался мой шепот, затем еще раз немного громче, — прощаю тебя за все.
Он повернулся обратно и ошеломленно уставился на меня. Рот открывался и закрывался, словно у рыбы, выброшенной на сушу.
— Нет, нет, нет, нельзя… Ты не можешь простить, не можешь. Слышишь?! Нельзя прощать! Я не хочу! — монстр начал дергать руками, пытаясь вырваться из пут. — Не смей меня прощать! — продолжал кричать он, рыдая. — Ты не должна так поступать, пожалуйста, не надо!
В ужасе я пятилась к двери, ничего не понимая.
— Не уходи! Умоляю! Не прощай меня, слышишь? Анита, подожди! Анита! Анииита!
Я схватилась за ручку и стала беспомощно дергать ее, пока она наконец не поддалась. Душераздирающие крики прорывались наружу, сводили с ума. Судорожно дыша, я попыталась сбежать, чтобы не слышать жалобный вой, перетекающий в мое имя, но Виктор схватил меня за плечи.
— Что ты ему сказала?! Что?!
Лишь с третьей попытки мне удалось выдавить из себя:
— Что п-простила его. Больше ни-ничего.
Он убрал руки с моих плеч и рванул в палату к Максиму. Через мгновение туда вбежали два санитара с медсестрой. А я направилась к лифту, намереваясь никогда больше не переступать порог этого здания и забыть навсегда этих людей.
Меня все еще трясло, когда я садилась в автобус, когда поняла, что впервые в мыслях назвала монстра по имени.
Максим
В голове сплошной туман; события сегодняшнего утра проплывали неясными образами, заставляя морщиться от боли. Трудно сейчас понять, почему я не сдержался. Может, все дело в страхе. Он настолько поглотил меня к тому моменту, когда она вошла в палату, настолько опустошил, что разум перестал соображать, сорвался с катушек. Я не был достоин прощения и никогда не буду. В ее глазах до сих пор присутствовал ужас при виде меня, даже прикованного к кровати. О каком прощении может идти речь? Зачем она это сделала?
В дверь постучали, а через секунду на пороге показался Виктор.
— Мне необходимо ей все объяснить. Ты можешь снова организовать встречу? Подобного больше не повторится, даю слово. Буду вести себя тихо, — затараторил я, как только дядя вошел в палату. — Пожалуйста, пожалуйста, я должен ее увидеть.
— Не думаю, что это хорошая идея, Макс. Нам стоит сосредоточиться на твоем лечении. Девушка тебя простила, что ты еще от нее хочешь?
— Мне не надо прощения! Неужели ты не понимаешь? Я просто хочу поговорить с Анитой! — ее имя обожгло, грудь сжала колючая проволока натянутых нервов. Это чувство вины или что-то иное?
— Нет, сынок, не понимаешь здесь ты! Пойми наконец, необходимо забыть эту историю раз и навсегда! Избавиться от всех воспоминаний, начать жить с чистого листа. Не мучай девушку, ей и так тяжело пришлось. Время лечит. Постепенно события той ночи поблекнут, она встретит хорошего парня, полюбит и начнет жизнь сначала.
Слова Виктора глухо отзывались в голове. Анита полюбит кого-то… Она встретит другого — доброго, нежного, жизнерадостного — и полюбит его. Я не понимал, что со мной происходит. От страха к горлу подступила тошнота.
Дядя был прав, я должен оставить ее в покое. Искра, загоревшаяся от мысли о встрече, померкла. Будущее вновь опустело, растворилось в вернувшейся навязчивой идее — убить себя.
Виктор
У меня создалось ощущение, словно взгляд Максима лишился жизни. Видеть, как надежда полностью исчезает из глаз близкого тебе человека, больно. Я бы сказал, нестерпимо больно. Теперь стало ясно: прощение не освободило его, он продолжит свои попытки. И я совершенно не знал, что мне делать в этой ситуации.
— Да, ты прав, — спокойно ответил Макс, словно не было пять минут назад никакой истерики.
— Сынок, если хочешь, я попробую ей позвонить, может, Анита согласится поговорить с тобой.
— Не стоит, дядя. Я хочу, чтобы время быстро пролетело, и она смогла бы забыть меня, как страшный сон. Мои объяснения никак не помогут стереть из памяти самое ужасное событие в ее жизни.
Я смотрел на него и видел мертвеца. В палате стало холодно.
— Мудрое решение. Мне пора, постарайся поспать. Доброй ночи, сынок.
Выйдя в коридор, я первым делом направился к дежурной медсестре, чтобы она не забыла усилить наблюдение за Максимом ночью. Такой промах, как в прошлый раз, не должен был повториться.
Солнце лениво опускалось за горизонт, а свежий вечерний ветерок придавал сил. Присев на ближайшую скамейку, я набрал номер Аниты. После третьего гудка она все-таки ответила.
— Вы же обещали больше меня не беспокоить. — В голосе слышались усталость и злость.
— Знаю, извини, но я не мог не попытаться. Мой план не сработал. — Тяжело вздохнув, я продолжил. — Он все равно хочет умереть, и… и я уже не понимаю, как ему помочь.
Анита
— А чего Вы ждете? Все это уже похоже на извращенное издевательство! Я никому ничего не должна, и не надо давить на мою жалость. Вы не вправе требовать от меня помощи!
— Анита, я не прошу встретиться с ним, просто позвони ему или напиши.
Это был хороший шанс — шанс навсегда избавиться от них обоих. Теперь монстр точно доведет до конца то, что столько раз начинал.
— Чувствую, Вы не отстанете от меня так легко. Хорошо, я пришлю адрес страницы в соцсети, пусть он напишет.
***
Я приняла приличную дозу успокоительного и, удобно устроившись на диване, открыла ноутбук. Плана не было. Наверное, достаточно лишь высказать все, что накопилось внутри. Хочу, чтобы он ощутил всю вину в полной мере, осознал, как ничтожны его страдания в сравнении с моими, понял, что смерть — наилучший выход.
Прошло три дня после нашего разговора с Виктором. Я долго сомневалась, ведь это же, по сути, убийство, но холодная, беспощадная месть победила, ненависть восторжествовала.
От него было только одно сообщение.
М: Я — лишнее звено в твоей судьбе,
я — смертный приговор твоей надежде,
я — волчья яма на твоей тропе,
я — боль твоя, непознанная прежде.
Ты будешь удалять меня, как шлак,
сбегать, менять обличья и наряды,
но все равно, куда б ты не ушла —
я двадцать пятым кадром буду рядом… *
Меня словно ударили под дых. Это были извинения? Какого черта?! Успокоительное еще не успело подействовать, стало невыносимо больно. С заплаканным лицом я смотрела на экран, перечитывая вновь и вновь одно из любимых стихотворений, которое когда-то не имело подобного смысла, не ранило так сильно.
Монстр появился онлайн. Ник он подобрал подходящий — Мертвое Чудовище. Скоро так и будет.
А: Ты специально это прислал, чтобы добить меня окончательно?
М: Нет! Анита, я не хотел тебя огорчить. Прости меня, точнее, не надо, не прощай.
М: Дело в другом. У меня к тебе просьба. Это стихотворение должно было разозлить, чтобы ты согласилась помочь. Мне необходимо выбраться из психушки!
А: Ты спятил?! Я буду на седьмом небе от счастья, если ты в ней сгниешь!
М: Так и знал, что ты меня не простила, но это только к лучшему.
О чем он вообще говорит? Поехавший на всю голову! Хорошо, переведу разговор в нужное для меня русло.
А: Ты хоть что-нибудь помнишь из событий той ночи?
Прошло минут пять, а ответа все не было. Я уже собиралась идти ложиться спать, так как таблетки начинали действовать, но тут пришло уведомление о новом сообщении.
М: Если честно, то очень мало. Помню, ты стояла возле клуба и постоянно оглядывалась, будто кого-то ждала. Меня переклинило, я решил, что ты — это бывшая девушка Фила, моего брата. Вы очень похожи визуально: маленький рост, светлые длинные волосы, худощавое телосложение. И когда я схватил тебя за руку, чтобы поговорить, и дернул за собой, а ты залепила мне пощечину, это послужило толчком. Меня не стало. Дальше только обрывочные воспоминания: как я ударил тебя, затащил в машину в бессознательном состоянии, приковал наручниками к спинке кровати, разорвал одежду, ударил и плеснул виски в лицо, чтобы ты очнулась… Даже не помню, как добрался до дома.
Я не хочу дальше об этом говорить. Не заставляй меня, пожалуйста.
Не надо было спрашивать. Через пелену слез я начала писать все, что о нем думаю, не подбирая вежливых выражений, а когда закончила и собралась отправить, увидела, что это «мертвое чудовище» уже оффлайн. Он взял и вышел. Я просидела еще минут десять, не нажимая заветную кнопку, а потом просто удалила сообщение. Мне больше ничего не хотелось. Не могу я так. Не могу.
Максим
Антидепрессанты и другие препараты, которыми меня пичкали, не избавляли от снов. Не знаю, что было хуже — кошмары или явь.
Вчера я просто взял и уснул во время нашей переписки. Чертовы таблетки! Проснувшись, сразу же потянулся к телефону (Вадим договорился с главврачом, чтобы сделали исключение для меня на время; если улучшений не будет, то его снова заберут). Анита не ответила. Ни одного сообщения.
М: Я так и не объяснил, зачем мне понадобилось выбраться отсюда. Здесь за мной наблюдают 24 часа в сутки, я не могу сделать то, что хочу.
Пожалуйста, помоги! Надо лишь убедить Вадима, что теперь я психологически стабилен. Понимаю, так сразу он не поверит, нужна будет, как минимум, неделя, даже больше. Видеть или слышать меня нет необходимости, переписки достаточно.
Пока жив, «я двадцать пятым кадром буду рядом», ты не сможешь отпустить страх.
Приподнявшись, я достал из-под простыни две фотографии. На одной было два молодых парня в обнимку, похожие, как две капли воды: светло-каштановые волосы, зеленые глаза, выше среднего роста, спортивное телосложение. Нам тогда исполнилось по 20 лет. Прошло два с половиной года, и теперь я остался один.
На втором фото была Анита. Попросил однажды детектива, который следил за тем, чтобы с ней ничего не случилось, сфотографировать ее. Светло-русые волосы чуть ниже плеч спрятаны под капюшоном толстовки, серые глаза щурятся от солнца, руки в карманах. Она шла по парку, ссутулившись, словно от холода, от чего казалась еще более миниатюрной.
В этот момент мне захотелось прижать ее к себе, сказать, что все будет хорошо, что я никогда больше не причиню ей вреда. А еще мне до безумия захотелось ее поцеловать…
Анита
Два дня я не заходила в сеть. Через месяц начнется учеба, второй курс, поэтому необходимо было подготовиться к занятиям.
Не представляю, как переживу общение. Лучшая подруга на лето уезжала с родителями в Болгарию к родне, переписывались мы не так часто, а созванивались еще реже. Но она точно заметит изменения в моем поведении, внешности.
Я обрезала свои длинные волосы, думая, что этот «обряд» поможет немного очиститься. Само собой, действие оказалось абсолютно бесполезным. Мне до сих пор невыносимо собственное отражение. Пару раз я даже разбивала зеркала. С немым плачем вбивала хрупкие костяшки в твердую поверхность, пока не появлялись трещины, пока осколки не разлетались во все стороны, пока кровь не забрызгивала все кругом. Становилось легче. Рыдания и физическая боль лучше любых снотворных и антидепрессантов. Только вот от панических атак спасал лишь ингалятор, который всегда рядом, и таблетки.
Набравшись храбрости, я все-таки открыла ноутбук. И онемела.
Монстр сам хотел умереть! Это какое-то счастливое стечение обстоятельств.
А: Хорошо. Я согласна тебе помочь. Через неделю поговорю с Виктором. Только ты сам должен вести себя иначе, так что не только от меня все зависит. Я напишу, когда состоится разговор, сообщу о результатах.
Он сразу появился онлайн.
М: Я не смогу без тебя…
А: В смысле?
М: Без общения с тобой у меня не получится… вести себя иначе.
А: Это уже похоже на шантаж. Я ведь не обязана помогать. Продолжай дальше гнить в психушке. Тем более, нет никаких гарантий, что ты не обманешь. Выйдешь и будешь терроризировать меня.
М: Этого не случится! Обещаю! Клянусь! Я не стану надоедать. Можешь сама выбирать темы для бесед. Я не справлюсь один! Прошу тебя, Анита, не бросай меня!
А: Всего неделю или две, потом ты покончишь с собой, а если обманешь, я сама тебя прикончу. Ясно?
М: Да! Спасибо :)
***
Начались странные дни.
Виктор уже на третий день позвонил мне и рассказал, что он ни разу со дня смерти брата не видел Максима таким счастливым; большинство препаратов отменили, потому что в них уже не было необходимости; появился аппетит, улыбка, желание жить. Знал бы он, что кроется за таким поведением, почему его племянник сияет от счастья.
Как бы мне не хотелось этого признавать, но наше общение не было кошмаром. Мы разговаривали о любимых писателях и поэтах, фильмах, актерах, музыке, еде, хобби, даже о спорте.
Постепенно во мне что-то менялось. Когда не видишь человека, легко поверить, что это не тот самый монстр, уничтоживший тебя, что это просто приятный собеседник, умеющий рассмешить, вовлечь в интересные дискуссии, даже приободрить. Мое сознание начало разделять их, словно оба они существуют по отдельности — монстр и Максим.
Иногда, просыпаясь от очередного кошмара, мне хотелось написать ему, рассказать, как несколько темных силуэтов стояли в ожидании, чья же очередь, кто будет насиловать следующим. Я с тихими всхлипами искала телефон, заходила онлайн и только потом понимала, что собиралась поделиться своими страхами с главным чудовищем своих снов. И тогда ужас накатывал с новой силой.
Я не желала очеловечивать его. Наше общение должно было служить лишь одной цели, но с каждым днем границы между злом и добром размывались, появлялись оттенки, отличные от черного и белого. И я потеряла уверенность в том, что смерть — это единственный правильный выход.
Максим
Теперь, когда прошел месяц с начала нашего общения, я точно знал, что люблю ее, и был точно уверен в том, что должен умереть.
Признаюсь, меня могли выписать еще неделю назад, но я тянул время, лишь бы продлить эти мгновения счастья. Мне очень хотелось увидеть ее, поговорить вживую, сходить вместе в кино, пообедать в пиццерии или каком-нибудь ресторанчике, полюбоваться закатом — можно перечислять до бесконечности. Но это все было невозможно.
Сегодня наступил день выписки. День моей смерти. И я готов к тому, чтобы уйти навсегда.
Анита
Сегодня днем его выписали. Виктор сообщил, что они сначала поедут пообедать, а потом уже направятся домой.
Я безумно нервничала, не зная, что предпринять, ведь это был его выбор. Монстр заслужил смерть, но Максим — нет.
Наверно, стоило позвонить еще раз Виктору. Да уж, выглядело бы странно: «Ваш племянник уже покончил с собой?»
Я села в кресло, закрыла глаза и представила, что его больше нет. В первые секунды чувствовалась лишь сплошная пустота, полное безразличие, а потом в моей голове замелькали фразы из нашей переписки. В груди начал назревать небольшой комок из печали и боли. Я не выдержала — схватила телефон и набрала знакомый номер. Гудки, гудки…
— Слушаю.
Глубоко вздохнув, я задала главный вопрос:
— Максим рядом с Вами?
— Нет, меня вызвали на работу, так что я посадил его на такси и отправил домой отдыхать. А что случилось?
— Когда это было?
— Где-то час назад, а что?
Черт! Черт! В спешке я начала одеваться, параллельно объясняя все Виктору.
— Немедленно отправляйтесь домой, слышите? Немедленно! И вызовите скорую.
— Да в чем дело? Анита, ты меня пугаешь.
— Он хочет убить себя! Скажите адрес, я сейчас поймаю машину и поеду туда. Говорите же!
***
До дома я добралась раньше Виктора и скорой помощи. Оказалось, Максим жил недалеко в большом двухэтажном коттедже.
Ворота были не заперты. На невероятной скорости я добежала до входной двери, которая тоже, к счастью, оказалась открытой. Внутри стояла оглушающая тишина. От страха тело покрылось мурашками, руки вспотели. Неужели это конец.
Я начала звать Максима по имени, заглядывая во все комнаты. На первом этаже его нигде не было, поэтому я направилась к лестнице.
В глаза сразу же бросилась приоткрытая дверь в конце коридора. Я рванула к ней с одной мыслью — только будь жив, не смей умирать. Паника достигла своего пика, каждый хриплый вдох давался с трудом. Остановившись на полоске света, я перевела дыхание, а потом медленно трясущейся рукой обхватила ручку и потянула на себя.
Кровь залила весь пол, казалось, она была повсюду. Максим лежал без сознания, привалившись на бок около ванны. Я не стала проверять, дышит он или нет; перевернув его на спину, вытащила свой ремень и сделала импровизированный жгут на одном локте, потом то же самое провернула, только уже с его ремнем, на другом. Положила руки на грудь, чтобы они находились выше уровня сердца, и полезла в шкафчик над раковиной в поисках бинтов.
Я сделала все возможное, что было на тот момент в моих силах, а потом уселась в лужу крови. Обнимая его и тихо покачиваясь, я повторяла снова и снова: «Ты не монстр, не монстр, не монстр…»
Максим
Врачи сказали, что Анита спасла мне жизнь. Я долго не мог поверить в это, но Виктор подтвердил их слова. Жаль, никак нельзя было услышать ее версию событий, потому что телефон у меня все-таки отобрали и не давали ни с кем видеться, кроме родственников. Дяде хватило ума не рассказывать ничего родителям, за что я ему благодарен.
В больнице мне пришлось пробыть полтора месяца. Порезы были глубокими, но, к счастью, не повредились нервы и сухожилия, поэтому в поликлинике я находился лишь пару недель. Потом еще месяц провел в психушке. Дядя настаивал на этом, а мне не хотелось пререкаться с ним.
Я очень скучал без Аниты. Неизвестность мучила, сводила с ума. Вдруг она просто пожалела меня, не захотела испытывать потом чувство вины, но больше никогда не захочет общаться.
После выписки Виктор вернул телефон и сказал, что она просила позвонить. Я был на седьмом небе от счастья. Поговорив, мы решили увидеться в ее любимом парке в три часа дня.
Анита сидела на ближайшей лавочке и читала какую-то книгу. Я сразу узнал ее. Подошел поближе и остановился, ожидая пока она заметит меня. Спустя мгновение Анита оторвала взгляд от книги и посмотрела в мою сторону.
Она прекрасна, жизнь прекрасна.
Анита
Сентябрьское солнце поглотила тень, я подняла голову и увидела Максима. На секунду страх парализовал меня, но это длилось лишь миг, пока я не разглядела его лучезарную улыбку. Он весь светился таинственным светом далеких звезд. Наверное, так выглядят счастливые люди.
— Привет. Можно присесть?
Я подвинулась в сторону, освобождая место. Максим медленно сел, стараясь, чтобы между нами было приличное расстояние. А мне вдруг захотелось прикоснуться к нему, понять, будет ли страшно.
— Можно я дотронусь до твоей руки?
Он в удивлении распахнул глаза, улыбка на мгновение погасла и вновь озарила весь мир. Ничего не говоря, Максим протянул правую руку ладонью вверх. Я, не сомневаясь, аккуратно обхватила ее, чуть повернула и пожала, как обычно пожимают руки мужчины при встрече.
— Анита.
— Максим.
— Будем знакомы.
Закончив ритуал знакомства, мы разжали ладони, посмотрели друг на друга и одновременно расхохотались.
Эпилог
Я не знаю своего будущего. Может быть, у нас с Максимом получится преодолеть все преграды на пути к счастью, возможно, мы разрушим друг друга теми чувствами, которые начали пробуждаться, но я точно знаю, что до конца буду хранить его предсмертную записку, обнаруженную мной позже на кофейном столике в гостиной. Она станет вечным напоминанием о том, как легко потеряться в безумном мире, когда ты запутался в своих демонах, а рядом нет никого, кто бы смог протянуть тебе руку.
«На город пал зеленых листьев снег,
И летняя метель ползет, как пламя.
Смотри, мы гибель видели во сне,
Всего вчера, и вот она над нами.
На лед асфальта, твердый навсегда,
Ложится день, невыразимо счастлив.
И медленно, как долгие года,
Проходят дни, солдаты синей власти.
Днесь наступила жаркая весна
На сердце мне до нестерпимой боли,
А я лежал водою полон сна,
Как хладный труп; раздавлен я, я болен.
Смотри, сияет кровообращенье
Меж облаков, по венам голубым,
И я вхожу в высокое общенье
С небесной жизнью, легкою, как дым.
Но мир в жару, учащен пульс мгновений,
И все часы болезненно спешат.
Мы сели только что в трамвай без направленья,
И вот уже конец, застава, ад. **
Прости, что так и не сумел произнести эти слова вслух:
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!»
*Е. Израильский
**Б. Поплавский