Посвящаю всем воспоминаниям, которы мы так легко забыли.
Она была такая сладкая.
Знаете, как этот кристальный сахар. С нотками детства, тёплых воспоминаний и горячего чая с мятой.
Её улыбка растапливала лёд. Когда она выходила из душа, где впопыхах успевала посушить волосы – она была прекрасна. Раскрасневшиеся щеки, пушистые локоны, легкая улыбка и запах чистоты и невинности.
Она была в пижаме лилового цвета, но как будто была обнаженной. И эта ментальная нагота зачаровывала, уволакивала меня в какие-то другие мира.
Я всегда переживал за свою репутацию. А она была странная, не такая как все. Я боялся, что мои друзья за спиной осуждают меня. Отдергивал и отчитывал её, пытаясь заставить быть как все. Но мои друзья стали осуждать меня в лицо, когда мы расстались. Они качали головой и неловко молчали при моем внезапном появлении. Она стала недостающим пазлом в моей жизни.
Она была скептиком, но свято верила в некоторые вещи. У неё был спрей с лавандой, который она тщательно разбрызгивала перед сном: на подушку, одеяло, на наши с ней футболки или руки. Она была убеждена, что он помогает ей быстрее заснуть и крепче спать. Я утыкался в её волосы, приковываясь на века к этому запаху, и засыпал вместе с ней. Мне снились цветные сны. О будущем, о мире, о спокойствии.
Когда она ушла, я потерял сон. Я ворочался, менял несколько раз на дню постельное белье – ничего не помогало. Я перерыл весь интернет, переспрашивал кучу людей и наконец-то нашёл этот спрей. Я стал суеверным. Я поверил, что засыпаю только потому, что шведские изобретения – совершенны. Мои друзья просили ссылку на заказ этого спрея. А я просто вдруг снова ощущал её тонкие пальчики в своих руках, нежную спину, прикасавшуюся к моему животу, я снова ощущал её. Это было лучше и хуже всех наркотических и галлюциногенных веществ.
Мои конечности начали мерзнуть. Я ощущал вечный озноб. И только тогда я вспоминал, как согревали меня её холодные, как мне казалось, ладошки, спокойное дыхание и губы. Её поцелуи каждый раз были как в первый. Она закрывала глаза и переставала даже дышать, касаясь меня и замирая в восхищении. И я чувствовал эти моменты. И в эти моменты я любил так, как не любил никогда в своей жизни.
Она жадно ела. Аккуратно, вытирая рот салфеткой, еле слышно причмокивая. Иногда я задерживал дыхание, переставал двигаться, чтобы уловить это смешное и такое любимое причмокивание. Пробуя впервые какое-то блюдо, она довольно щурилась и качала головой. Я готов был вытатуировать эти минуты в своём мозгу и памяти, лишь бы они оставались такими же реальными, близкими и родными. Я любил каждое её движение.
Она обижалась. Хмурилась и отворачивалась. И даже если я был прав, я чувствовал такое дикое сожаление и отчаяние, что был готов отдать все на свете, чтобы эта скорбная складочка между её бровями разгладилась, а на щеках вновь появились ямочки от улыбки. Как сильно бы она не провинилась, я всегда ощущал свою вину остро и жестко.
Я стал пить много кофе. Я пил его литрами. Я заработал себе повышенное давление и синяки под глазами. Я вспоминал её счастливый взгляд, как она радовалась каждому глотку, жадничала делиться со мной, когда я по началу отказывался пить кофе вместе с ней. Я научился варить его сам. Купил турку и вечерами пил, пил и пил. Это уносило эффективнее алкоголя. Я снова ощущал вкус её кофейных губ. Всегда огненных и чуть горьковатых. Ничто я не любил больше в такие секунды.
У меня аллергия на шерсть. Я завёл себе дворового кота. Первое время давился таблетками, а потом привык. Она любила тискать в объятиях своего кота. Целовала его пушистую макушку и выглядела абсолютно счастливой. Мне думалось, что тогда не было ни единой вещи, которая могла бы её расстроить. Вместе с котом мы грели нашу кровать. Он лежал на спине, доверчиво подставив моим рукам свой живот. И я вспоминал её тонкие пальцы и тихий восторг. Гладил кота, разрешал ему кутаться в своё одеяло. Я пытался быть ближе к тому счастью и умиротворению, которое испытывал рядом с ней.
А она ушла. Я не верил, что это может быть возможным.
А я просто отпустил. Потому что я сильный и мне не так важны люди.
Но когда она ушла, а я отпустил – я потерял смысл. Я потерял все. Я потерял жизнь. Потому что она и была смыслом, всем, она была жизнью.
И я пускаю пулю в свой висок.