Как впервые глаз невышиблен остался

               
     Подтянутый неистребимой стрюцким образом существования независимого, самостийного, джинсового, хорошего выправкой и самостоятельно подпоясанный по - хорошему керосиновым фитилем Тракторного завода несдающегося Волгограда на речке Царице, сухощавый и упорный, как дрозд, Рой Шайдер, сын Басмана и Габриэдды Хомункул - и - Бальдес Нарусовой зловеще натянул на свои сухие от яростной устремленности вниз ноги защитные щитки хоккеистского голкипера, поправил жестяную и жесткую даже наощупь кастрюлю, водруженную прихвостневыми предпринимателями на главу вратаря, скребнул востро заточенными по оселку и чужому ( канадскому ) лекалу ножиками по спокойной глади замерзшей на х...й от маразма и идиотии происходящего воды и устремился изделием Ростислава Иванова или Алексеева, что по хер, к махоньким и несуразным воротцам, притаенно и настороженно стоявшим там.
     - Стоп ! - заорал маленький и кругленький Хичкок, отбрасывая через бедро тощую и носастую девку Хенесси, пригревшуюся на флоридском солнышке, хотя действо и происходило посреди кременной Москвы, столицы мира, как ее именовали в Ночной хоккейной лиге, собравшейся целиковым составом в эту непростую и судьбоносную ночь решения вопроса.
     - Чо такое ? - удивился Харви Вайншток, жестикулируя тоже по - еврейски, но наособицу, ибо был он евреем ненастоящим, советским, как политрук Мехлис : в первую голову направляемый на верный путь перьдовицей мертвых львов вздорной и тупой Витухновской, публикующихся строго на передке окопов, поспешно вырытых газетой  " Правда " под Дубоссарами Сековичными, переименованными за неповадностью Диссернетом в нечто иное, пока секретное, потому страшно помыслить о включении  " Эха Москвы ", например, и уж во вторую - евреём, третья же голова, названная поджарым Высоцким за картофельным столом Зямы Гердта мелкобуржуазным термином  " алчность и предательство ", полняком использовалась Навальным, чего не стоит.
    - Чего не стоит ? - в свою очередь уточнил Мартин Скорсезе, вылезая очками с дивана.
    - Какой, на х...й, диван у хоккеистов ? - простонала великолепная Бэйли, поворачивая за уши меховую головенку коалы, совсем уже завравшегося, то у него орды захватчиков с подвернутыми рукавами, а то и трофейный  " Студебеккер " выходили на оперативный простор и громили, громили, громили из пулеметов шагающего по ВДНХ Ивана Туриста. - У их скамейка, деревянная, как головы или осины берез Михаила Гулько.
     - Не надо грустить, - готовно и насмешливо процитировал коала, облизывая пышную и фальшивую грудь Богини розовым влажным язычком, ущекочивающим так, что Годохма прочувствовала, как ее нарисованные по пузу бабочки напружинились крылышками и окуклились, обещая указать Наташей Хенстридж целесообразное местожительства горбящемуся мистеру Блондину, уже вышедшему на след разодранного Тарантино в клочья сценария вместе с лысым сэром Беном Кингсли и нигером с глазом, он еще  во  " Взводе " поучаствовал и потом людоедствовал в Уганде, ухойдакав одного из сыновей Шимона Переса. - Только не Шимона Переса, - закуривая  " Ротманс " говорил коала, щуря довольные глаза, - а Симона Пфайфер, того, что пол сменил на Мишель и улетел с плеча Рутгера Хауэра в небо, прямо за Быковым.
    - Ты меня уже совсем запутал, - признала Годохма ожидаемость результата и потянулась к шортам. - Указывай глаз, что ли, - вздохнула она, прекрасно зная свое предназначение вышибать один из глазцев несчастных хоббитцев, ползающих, как верно мечтал Смеагол. - Какой Смеагол ?! - вынув красивый и длинный, кричала Бэйли на коалу, шевелившего ушами под ласковым бризом с юго - запада.
    - Обычный, - пожал ее любимый сказочник плечами, - толкиенутый. Как были в Союзе рерихнувшиеся, - зевая пробормотал коала, поудобнее устраиваясь на ее теплой груди, - так и во всем мире имеются толкиенутые. Фанаты, - засыпая пояснил он и неожиданно ущипнул взвизгнувшую Богиню за сосок.
    - Ай ! Ты зачем ?
    - Сволочь, - ответил коала и заснул.
    Богиня включила телевизор и застонала, узрев полудурочных НОМовцев, красующихся носами и поющих о чем - то таком, что никто не переведет с русского.