Пена водяной лошади

      
   
 
                Джин Варднер

                ПЕНА ВОДЯНОЙ ЛОШАДИ


               
      
 
 Восьмилетний Марк исследует кнопку правого кармана своей синей курточки. Ему не нравится, что кнопка застёгивается с усилием, а отклёпывается слишком легко. Родители опять не ладят. Папа занял круговую оборону, мама наседает. То, как сейчас говорит с ней папа, слышать неохота, папина  а м о р ф н о с т ь  - мамино любимое словечко - сегодня её особенно раздражает и, как всегда, должны страдать все кругом. Почти два года каждые выходные семья Солтонов приходит в этот маленький сквер напротив торгового центра, и через раз у них ссора. А ведь тут хорошо и можно было бы спокойно погулять вместе. Изящные тени от деревьев, пёстрые кустарники и цветочные клумбы, дорожки, усыпанные жёлтым песочком, резной каменный фонтан, где восседает бородатый дядька с трёхзубым копьём. Для обычного мальчишки - скучновато, а Марк любит эти прогулки, потому что живёт он больше фантазией, и окружающий мир ему удобней в знакомом виде. Май выдался тёплым, всё похорошело, расцвело и как-то устроилось само собой, но взрослых не переделать.

 Зато у Марка есть пёс Бенджамин. Огромный ретривер, чудесного нрава, смешной лохматый зверь, отважный и преданный. Старше мальчика на полгода, по собачьим меркам - пенсионер, но энергии в нём на двоих. Сейчас он убежал и рыщет где-то в зарослях шиповника. Может выскочить через секунду со старой кроссовкой, а иногда его не дозовёшься. "Это потому, что он умный, - говорит папа. - Умными так просто не покомандуешь." Но тогда хотелось бы знать (клип-клёп), отчего так просто командуется самим папой - он инженер в "Системах", получает не очень много, потому что он на 153-м месте среди всех 346-х инженеров, но и не мало, у него солидные очки и модный пиджак... а по вечерам, когда он приходит домой, мама что-то такое с ним делает, что он устаёт ещё больше.  "Прости, друг, - скажет он, - я сегодня уже не смогу с тобой поиграть. Но ведь у тебя, кажется, есть твой новый конструктор..." Конструктор очень дорогой, только радости от него нет. И на прогулках (клип-клёп, клип) мама тоже ухитряется отрывать отца и забирать его себе - всего лишь для того, чтобы влить в него ещё больше собственной горечи и злости. Вот как сейчас!..

 Марк смотрит на свою руку. Здесь, в сквере, действуют несколько регуляционных сканеров-лучей, причём по крайней мере один "плавающий". Сейчас их можно обходить, так как красноватое мерцание чуть видно, но не следует этого делать с явным намерением, потому что жителей собираются штрафовать за такие попытки. Время от времени под кожей между большим и указательным пальцами светится точка. Марк морщится: это напоминалка, разбил проклятое окно мячом. Если будешь хорошо себя вести, она исчезнет через месяц. Не болит, конечно, но выглядит зловеще, диковато и как-то обидно: кусочек тебя, живого человека, заменили крошечной ягодой смородины. Частицы, из которых состоят такие точки, называются тау-модулями. Папа рассказывал, что это очень маленькие штуки, вроде наноботов, но гораздо круче; ими можно делать с живой тканью разные вещи, например, вылечить. Или... или наоборот, что-то "ограничить". Заставить болеть?.. Папа тогда впервые в жизни покраснел. Ну, в общем... Пока они используются только для информативных целей, рекламы, аккуратного... гм... контроля. Но получение кардинального доступа - это вопрос времени. Он уже есть в больницах, хотя по неизвестной причине (папа краснеет ещё гуще) лечение тау-модулями обходится очень дорого, а вот контроль и тому подобное... "Ломать не строить, - вздыхает отец. - Знал бы я, куда влезаю со своим золотым дипломом. Сейчас я приму старую добрую макро-таблетку от головной боли, и мы сможем дособрать вертолёт." В такие минуты Марк чувствует, что жизнь хороша, несмотря ни на что. (Клёп.) То есть вопреки её собственным условиям, где не найти новых друзей после переезда, накидывают дурацкие уроки на трёх языках; в продаже только дешёвое синтетическое мороженое либо дорогое полусинтетическое мороженое; паршивая погода месяцами; очередная перестрелка или свадьба по ТВ (детям до 13 можно смотреть только в присутствии родителей), а знал бы он, каково родителям: ежемесячное медиа-анкетирование, био-сканирование, эко-планирование, плюс недофинансирование и перекредитование; тау-настройка, тау-синхронизация (у кого пропадает сон, у кого цикл, а кому и крышу сдвигает), да потом ещё тау-аналитика, тау-затратность, тау-отчётность, тау-безысходность, тау-твою-налево, тау-мои-старые-сапоги. Но может быть, вы хотели войну?.. Тау же.

 В одном живом организме этих тау может быть несколько и даже очень много, если потребуется. Одни работают как электронные токены, другие как радиомаячки, третьи как банковские чипы, четвёртые могут использоваться как хирургический элиминатор или патч, уничтожающий больную ткань либо скрепляющий здоровую. Иногда функции разных тау пересекаются. Папу тревожит "бардак" с документацией, он говорит, что уже "навнедряли" слишком много тау с малопонятными функциями, а протоколируется всё это "левой ногой через правое ухо". Потому что "лишь бы запродать". (Кстати, об ушах: в золотистом мохнатом ухе Бена, только не в правом, а в левом, стоит свой обязательный маячок, как у любого питомца.) Далее, не очень понятна "проницаемость" одного и того же модуля, его открытость для разных программ и то, как они на него могут влиять. Марк давно запутался в огромной копне слов, но он изо всех сил старается поддерживать разговор и запоминает всё подряд, потому что говорить с интересом папа может только о работе и ещё о том, как его там всё задолбало.

 Точка на руке живёт своей жизнью, напоминая светодиод флешки: то помигивает, то вспыхивает, то успокаивается и почти не видна.
            

 Бенни вернулся, игриво напрыгивает на мальчика и лает дружеским басом, потом делает несколько кругов и отбегает к фонтану, куда радостно и плюхается, подняв тучи весёлых брызг. Собакам нельзя купаться в фонтанах города, и когда Марка подзывает с лавочки немолодая дама, он уже всё понимает.
- Вы извините его, хорошо? - конфузится мальчик. -  Он любит воду, просто там, откуда он родом, была река. - Даже каменный Посейдон смотрит, кажется, снисходительно, но немолодая дама раздражённо качает подкрашенной головой.
- Я миссис Пратт, - говорит она. - Тебя как зовут?
- Марк Эдвард Солтон.
- Годиков тебе сколько?
- Через три недели и полгода будет девять лет, мэм.
- И ты не понимаешь, что нужно сделать, в свои почти девять годиков?
 Марк мотает головой и тут же вздрагивает.
- Позови собаку из фонтана! - звучит размеренный металлический окрик для непонятливых идиотов.
- Бенни, иди сюда! Бенни! - зовёт Марк. Пёс наконец-то выбирается из купальни и, фыркая, отряхивается, с пышной мокрой шерсти льётся ручьями сверкающая вода.
- Ну вот что мы будем делать? - любопытствует миссис Пратт. - Где твои родители?
- Не ищите их, пожалуйста, они недалеко, но им надо поговорить, - просит Марк.
- Что ж, если "им" надо поговорить, тогда "мы" - тётка показывает при этом на себя - будем, видимо, говорить с тобой. Верно?
Марк кивает. Он видал подобных тёток и воспринимает их как неизбежное зло. Миссис Пратт одета в светло-серый замшевый костюм поверх толстой шерстяной водолазки. В таком наряде сегодня жарко и, несмотря на то, что от леди исходит пряный аромат парфюмерии, чувствуется также резковатый запах пота. Это и портит её образ, и почему-то дополняет. У миссис Пратт крупные жилистые пальцы без маникюра, украшенные золотыми перстнями и кольцами. На груди висит кулон, крохотный ангелочек. Он выглядит хрупким и боязливым, словно его могут в любой момент прихлопнуть, как неосторожную моль.
 Бенни подходит к ним. Марк гладит его влажную холку, успокаивает, треплет по спине. Миссис Пратт с явственным отвращением передвигает свой замшевый зад подальше.
 - Не собака, а лошадь водяная, - говорит дама, недобро рассматривая Бена. - Вот же отродье.
 Марк насупленно молчит. Он знает, что лучше не спорить, но у него хватает духу, чтобы красноречиво посмотреть в её бесцветные, как ртуть из разбитого старинного градусника, глаза.   
 - Что, удивлён? Я вижу  с у т ь , поверь мне. - Взгляд миссис Пратт очень сложен для прочтения. Она, несомненно, злая, но пока у неё слишком хорошее расположение духа, а может, это ей просто по кайфу быть злой. Больше всего Марку не нравится, что с самого начала она глядит так, словно уже давно размышляет, как с ним быть.
 - Они по-своему красивые, да? Ждут свою жертву. И  ч у т ь - ч у т ь  светятся, - говорит она, устремляя взор куда-то вглубь сквера. - Если не хочешь замечать, то и не заметишь. А потом пеняй на себя.
- Папа сказал, что всё, что светится, могло бы с тем же успехом и не светиться. Свечение - это для нас.
- "С тем же успехом", надо же... Умный, видать, папа у тебя. Умным словам научил.
 Марк не понимает, похвала это или нет. Звучит без особой симпатии.
- Вообще, когда мужчина слишком много рассуждает, умные там слова говорит, всё такое, - дурной признак. Сразу становится интересно, как у него с поступками обстоят дела.
 Это болезненная проницательность. Зайдя так близко к истине, миссис Пратт обретает некоторый авторитет. Марку она однозначно неприятна, но он решает объяснить.
- Он правда знает, мэм.
- Откуда ему знать?
- Он там работает, пишет разные коды, и для тау иногда пишет. И с лучами он тоже знаком. Это же одна система.   
- Вот, значит, оно как?.. Может, тогда подскажешь, почему эта система содрала две с половиной сотни? Я гуляла по набережной в Западном парке и словила штраф. Для меня-то справедливость не пустые слова. Я пойму. 
 Марк думает, как ответить на вопрос. Бенджамин убегает из-под руки, и мальчик не замечает, где он теряется.
- Я не знаю... Вы там ни с кем не ссорились? Может, кто-то пожаловался. - Это первое, что приходит в голову. Не била же она там фонари, в конце концов. Миссис Пратт изумлённо смеётся.
- "Ссорилась"? Ха-ха. Я была одна. Ну-у... в один момент я сказала, что коляску надо убрать. Потому что её выперли на полдороги, и я чуть не споткнулась о колесо. Если кто-то не способен соблюдать правила, пусть учится. Даже если ты тупая тварь, которая доселе и не училась. Но ладно, не тебе в этих делах разбираться, ты-то кто. Мне надо своего мэ-э-э-энеджера допросить... Да что у тебя там с карманом?! Делаешь его туда-сюда, как...
Марк смущается и поплотнее застёгивает - клёп! - дурацкую кнопку.
- Я правильно поняла, что у вашего пса даже ошейника нет? Не говоря уже о намордниках, поводках.
- Он добрый, - говорит Марк, защищая друга. - Мы считаем, что он заслуживает доверия. - Всё это имеется, просто иногда остаётся дома.
- Почему ты думаешь, что он добрый? - спрашивает миссис Пратт.
- Он катал меня на себе, когда я был совсем ребёнком. Я даже не помню то время, такой маленький был. А потом он стал катать на санках. 
- Я же говорю - лошадь водяная, - ухмыляется миссис Пратт. - Если это, конечно, не твои бредни, что он тебя катал. Так и что с того?
- Его взяли из деревни щенком. Потом я родился. Он мне как старший брат. 
- Бра-ат? - переспрашивает она с обалделой миной. - Вот это я понимаю, воспитывать ребёнка и собаку вместе. Полай тогда, что ли!.. Нет, лучше пусть он тебя прокатит. Раз уж он твой брат. А ты будешь его сестра. Залезайте в фонтан, я посмотрю. Чего стесняться-то.
 Миссис Пратт, наверное, шутит, но в её голосе столько злобы, что Марк вынужден воспринимать её всерьёз.
- Извините, но я уже слишком большой, чтобы на нём ездить. Это когда я был совсем...
- Ну, правильно, - качает она головой с мрачным удовольствием всезнайства, - ну так это оно и есть. Разве ты не читал сказок, милый мой? Ты его не узнал? Сначала он заманивает, позволяет кататься на своей длинной спине, а потом ты расслабишься, и конец. Утаскивает в воду и там... там он тебя сжирает до последнего кусочка, до последней капельки твоей крови, словно  а к у л а, понял ты, дурачок? Только акулы в морях, а вот  о н и  - в реках и озёрах. Называются к э л п и. Такие вот дела, Марк Эдвард. А ты и не ожидал.
 Марк смотрит на свою тау-точку, и ему кажется, что она похожа на капельку крови. Он понимает, что у тётки не все дома, дети такое чувствуют, но сказка обладает гипнотической силой, и хотя впрямую к себе Марк её не относит, она поневоле занимает его воображение.
- Этого не может быть, того, о чём вы говорите, мэм. Он преданный. Когда я болел в прошлом году, он целую неделю оставался у меня в комнате.
- А чем ты болел? - нахмуривается она.
- Пневмонией. Он всё время был в моей комнате, его трудно было выгнать. Уходил только поесть. Он лежал и смотрел очень дружелюбно, и тихонько скулил. Ждал, когда я поправлюсь.
- Что ж, может, он ждал, когда ты умрёшь, - рассеянно отвечает миссис Пратт, копаясь в сумочке. - Не думал об этом?
 Марк не знает, что и сказать. Миссис Пратт достаёт позолоченное зеркальце и смотрится в него, поворачивая то к одному, то к другому углу рта, потом извлекает патрон с помадой и подкрашивает бледно-алым рот, надменно гримасничая. Влажное красноватое свечение появляется и гаснет, когда миссис Пратт промакивает, сводя вместе, тонкие губы.
- А что, были случаи, когда кошки обгладывали своим мёртвым хозяйкам лица. Представляешь себе картину? - миссис Пратт заговорщицки подмигивает. - Бывшая миленькая кошечка. Наверное, хозяйка очень любила её, пока ухаживала за ней, кормила. Пока не сдохла. И тут же сделалась мясцом. Так что жизнь - она изнутри немножко другая. Не такая, как тебе кажется. С твоей звериной дружбой. Хотя в твоём возрасте ты этого, конечно, не понимаешь.
- Зачем вы мне это рассказываете?
- Чтобы ты знал. Мама и папа тебе этого не скажут. Они заняты, им надо поболтать. Поэтому говорю с тобой я. Ты здесь у нас собачку решил выкупать. - Миссис Пратт говорит короткими фразами, но каждая невыносимо растянута в целый жгут презрения. - Если бы меня тут не было, она могла туда и нагадить. Тормозов-то нет.
- Он никогда так не делает! - возмущается Марк, и это помогает ему на какое-то время преодолеть робость. - Он воспитанный. А купаться - это совсем другое. После этого ничего не остаётся.
- Ничего, кроме собачьей шерсти с глистами, - изрекает миссис Пратт, бросая патрон в сумочку. - Спорить ты, дружочек, будешь со своей женой, когда женишься. Чего так удивился? Ведь ты когда-нибудь найдёшь себе. И всё у вас будет хорошо, если ты перестанешь к тому времени быть дурачком. Причём наглым, заметь, дурачком. Который, вместо того, чтобы извиниться, продолжает множить свои ошибки. А извиняться в жизни тебе ещё нужно будет уметь. Иначе какая там жена. - Пара удовлетворённых взглядов, зеркальце захлопывается и тоже летит вниз.
- Я же извинился, - говорит Марк. - Сразу извинился.
- Да? Что ж, будем считать, что так, хотя я не заметила.
Марка осеняет, что ему, вероятно, следовало бы позвать родителей самому. И сделать это раньше. Здесь что-то неправильное, что не имеет отношения к его проступку. То, что проступок даже не его, что за питомца отвечают взрослые, что формально это ничтожная ерунда, Марк не понимает. Он не знал, насколько одинок, и взял на себя слишком много. И угодил в ловушку.
 Когда удаётся скинуть оцепенение, Бенджамин снова в кадре - оказывается, нашёл тёплое местечко за скульптурами и валяется на газоне шагах в тридцати. Миссис Пратт, напевая себе под нос, чистит полусапожки одноразовой салфеткой для обуви. Покончив с этим медитативным занятием, она протягивает мальчику грязный скомканный клочок. Пластиковый контейнер расположен как раз со стороны миссис Пратт, и невинный вид, который она напустила, отчётливо фальшив.
- Выкинь, чего тут непонятного, - говорит она, но в её голосе нет ни малейшего намёка на то, что это была самая обычная просьба. Взгляд серых глаз светлеет, испытующе раскаляясь.
- Я... не могу, - шепчет Марк. - Это нехорошо. При всём уважении... Так неправильно, мэм. Не надо.
 Смятая салфетка переправляется в контейнер без использования детского труда. Миссис Пратт несколько отрешённо бормочет: "Извинился ты, да...", вынимает телефон и наводит его фотокамерой на Бенни. Цыкает сканер. Пёс тут же настораживается.   Взбрыкивает и хочет отогнать кого-то, - возможно, осу или пчелу. Здесь полно ароматных цветов, есть и медоносы. Но непохоже. Может, поранился обо что-нибудь. Пёс тихонько воет и снова прячется в кустах, - игривости уже нет, теперь он просто скрылся подальше.   
- Чем вы его так напугали? - нахмуривается Марк. Нет, это не оса. Может, поцарапал морду о шипы. Миссис Пратт брезгливо встряхивает своей крашеной паклей.
- Я его не пугала, молодой человек. Я сделала необходимую пометку о нём. В этом вашем новомодном приложении. Вот у тебя значок на руке - наверное, что-то украл или подсмотрел за голой девочкой, или что ты там ещё мог сделать. Жаль, не могу и на тебя кликнуть. А ведь ты это заслужил. Станешь спорить? - Миссис Пратт задиристо оскаливается.
 Марк не отвечает.
- До этого нам пока далеко, но оно и к лучшему, - размышляет она. - Только через "инста-анцию" можно друг друга прижучить. Ну да я в инстанциях-то работала, знаю, как там всё через... - Звучит непонятная гадость. - Да оно и к лучшему. А то ты на меня тогда исподтишка бы кликнул первым. Кто на кого накликать успеет!.. - У миссис Пратт вдруг отваливается голова, и она начинает злобно хохотать в небо. Так на выхлопной трубе тягача откидывается колпак, выбитый ядовитой струей. Наконец, голова становится на место и зыркает потемневшими глазами в упор.  - Ладно, иди себе, Марк Эдвард. Потом поймёшь, что я была права, а сейчас-то тебе ни к чему. Живи своей глупой жизнью... Иди, гуляй. - Миссис Пратт с этого момента начисто теряет интерес к мальчику и что-то набирает в телефоне, потом звонит. Марк с некоторым облегчением отходит на дистанцию, чтоб искать пса. Тётка разговаривает по телефону. Иногда она поглядывает и на ребёнка, но не чаще, чем на какой-нибудь куст.
 Мальчик чувствует комом нарастающую тревогу, он понимает, что надвигается странная и большая беда. Он может думать только о Бенни, а всё остальное уже настолько противно, что и ухватиться не за что. 
 К ним идёт высокий мужчина в элегантном бежевом пальто. Поравнявшись со скамейкой, он откланивается миссис Пратт. Марк замечает, что этот человек вроде бы молод, но лицо его состарено плохим загаром или следами от оспы, или чем-то ещё. В остальном он безупречен.
- Пойдём домой, скоро уже шесть - говорит она своему спутнику. - Если я не напомню, ты обязательно нас задержишь. - Тот галантно подскакивает к ней, помогает подняться, и они степенно уходят под руку. Оглянувшись напоследок, Миссис Пратт одаривает Марка инфернальным взглядом, полным самолюбования и тёмной тоски.
 Как же пёс?.. Он может быть только в тех зарослях рябинника, где статуя с книгой. Откликаясь на зов, собака начинает лаять там, в зелени, слышится её рычание, какие-то утробные звуки и клацанье зубов. Мальчику приходит нелепая мысль, что это попалась крыса, не желающая умирать без борьбы, но если так, тогда почему Бенни, который никогда им не проигрывал, сейчас вдруг завизжал, заскулил от боли, как в ноябре, когда ему прижало лапу воротами?.. Затем раздаётся настоящий вопль. Марк спешит на выручку, однако судьба перехватывает инициативу, - уже с расстояния метров в двадцать из зарослей вырывается  о н о, мифическое видение, прямо ему навстречу.
 Марк узнаёт Бенджамина, но теперь он совсем другой, он страшен - его мех тает, обнажая серо-розовые потёки. То, что с ним творится, должно быть, настолько мучительно, что пёс скоро захлёбывается и только вскрикивает, потом он валится на бок, неестественно подмяв лапы. Собака оплывает на глазах, как кусок сыра в микроволновой печи. У Марка отказывают ноги, его ударяет коленями о твердь снизу, и он замирает в ледяном ступоре; чужая сила неволит его смотреть, как трясущийся, перекрученный Бенни снова вскинулся, упал, пытается ползти, а что-то держит его невидимой хваткой и... обгладывает. Кто бы это ни был, что бы это ни было, оно смакует добычу, сжёвывая, сжигая слой за слоем, клетку за клеткой. Пирующая погибель оставляет на земле бурые липкие пятна; до мальчика дотекает уже нереальное создание вроде гигантского слизня, вытянутое, зыбкое, аморфное. Немыслимый запах растекается озером, такой густой, словно он был здесь всегда.
  Ребёнок и то, что было его любимой собакой, успевают совершить последнее движение друг к другу.

               
 
 Люди начинают примагничиваться по одному, по два, собирается толпа. Блогеры тут, как же без них, они наговаривают побольше яркого шок-контента в свои соцбуки, стараясь успеть первыми; те, у кого нервы покрепче и аудитория потребовательнее, пишут видео и жадно фотографируют. Кто-то восклицает: "Да отойдите вы, это могла быть химическая атака!". Но на открытом пространстве нет таких условий, чтобы сильно пугаться, да больше и ни с кем ничего дурного не происходит, поэтому люди несколько  неуклюже разбегаются, косясь из-за плеча - круто ведь, хочется посмотреть ещё, вот оно прямо в реале, дымящийся свежак. Раньше, чем скорая или полиция, подкатывает характерный плоский фургон, набитый "секьюрити", и эти кибернетические козлы становятся по науке, разобщая всех, вот уже клацают их "пробойники", звенят их мерзкие голоса: "Вы подписались на это в соглашении! Не пытайтесь! Успокойтесь! По одному...", - да при чём тут соглашение, оно по сути было только одно, автоматически подписано тогда с системовскими боссами, все прекрасно знают. Люди ретируются с места великого научного достижения; только тут кто-то замечает, что в воздухе, как бледная светосигнализация, мерцал плавающий луч. Появляются журналисты и бойко орут, как на бирже, по своим схемам - с негодованием, гневом или восторгом. Двадцать метров кровавого следа - один большой шаг для человечества.

 Мёртвое полурасплавленное животное продолжает почему-то дёргаться, как под электрическими разрядами, по нему пробегают странные волны; мириады светящихся точек переползают в его массе, группируясь и разбиваясь; туда, назад, они пробегают тоже и возвращаются, транспортируя вспененное желе к исходнику. Существо, словно объеденное муравьями и заново отстроенное термитами, имеет мало общего с миром четвероногих. Оттого, что с непривычки использовались слишком агрессивные формации тау, структура восстанавливается плохо. Затем им подаётся команда "стоп".

Красная точка между большим и указательным пальцами неактивна. Марк давно молчит, он потерял голос от крика и оглушил сам себя. С тяжёлых, недетских губ свисает паутинка слюны. Отец и мать сидят рядом на кушетке; скорая едет в больницу. Машина содрогается как припадочная, но мальчик не подвластен внешним вибрациям; движение, в котором он пребывает сейчас, совсем другое - вечное течение, замедление, торжественная метаморфоза боли и горестного ужаса на огромной глубине, куда никто не сможет дотянуться. Там, весь из собственных бурунов и потоков, царствует его  к э л п и,  отчаянный разъярённый дух переливающейся воды, плоти, безумия.
 Когда миссис Пратт увидит новость по телевизору, она даже не сообразит, насколько оказалась права, потому что у неё появятся какие-нибудь другие затеи, а правота миссис Пратт, более не нужная и забытая ей самой, будет храниться в надёжном месте.

- Это ошибка, - говорит наконец папа. - Они должны были... первым делом какую-нибудь агрессивную собаку. Животных теперь уже можно... прямо так. Недавно. Я не хотел говорить.
 Супруга смотрит на него с усталой ненавистью, перебирая складки одежды у сердца; ей не хватает кислорода, здесь душно и воняет бензином.
- Они не собирались принимать так быстро. Очень опасный проект. Куча предосторожностей, волокита с бумагами, эксперты у нас паслись год, но потом всегда вдруг кто-то что-то нажмёт и обратного хода нет.
- ...Почему этот кошмар ещё и светился? - осипшим голосом пытается выговорить мать Марка. - Они что, издеваются над нами? Зачем это видеть  н  а м? Почему у всех на виду... Они специально, ты мне скажи, не молчи! Специально?! О, как же ты..
 Он бестолково трясёт головой. Скорая поворачивает на светофоре. Справа слышно отдаляющееся верещание покрышек; какой-то водитель поздновато смекнул, что надо пропустить.
 Внезапно красная точка вспыхивает и несколько секунд мигает, после чего светится ровно.
- Бен ведь ни разу ни на кого и не залаял! За всю жизнь! Ну шумный был, да... - Отец Марка хватается за платок - стереть то ли пот со лба, то ли слёзы. -  Я даже знаю, кто это должен был быть перво-наперво! Кобель наших соседушек блатных, он  уже нападал...
- Спрячь!- выкрикивает жена. - Я не могу её видеть! Убери, СПРЯЧЬ!... Запихни ему руку в карман!!
 Без обид, Марк, - мы жестоки; эта история была на самом деле не совсем о тебе, и твои проблемы детства больше не будут здесь никого интересовать. Папа постарается что-то для тебя сделать, но это не точно.
- Тут вот... - ворчит он жалобно и пробует рывком отцепить слабую когда-то кнопку. Наконец она просто выдирается нижней половинкой из ткани.
 
  Сегодня после 20-часового выпуска новостей - программа "Гуманно ли?" По окончании - лотерея для голосовавших аккаунтов.


 (С) 2019, 2021